Турмалин раз двенадцать повторил всё, чтобы не запнуться, когда спросят. И как они запоминают подобную ерунду? Странно, что они вообще сумели выиграть войну с такими именами — пока кого-то позовешь, тебя уже десять раз убьют. А назвать сородича "эй-ты-там" у светлых считалось смертельным оскорблением. Может, потому их так мало и осталось? Выживают лишь те, у кого память хорошая?
Турмалин улыбнулся — впервые за все эти тяжелые дни. Обычаи светлых были дурацкими, но теперь ему придется держать лицо и вести себя так, словно он вырос в Озёрном Краю.
Что-то внутри свербило и мерзким голосом вещало:
— Докатился ты, Турмалин. Кристаллия, притворяющийся светлым по собственной воле заслуживает сожаления. У других хотя бы было задание...
— Я не на задании, я — жертва обстоятельств, — возразил Турмалин своему внутреннему голосу, и тот заткнулся.
Новоявленный светлый обреченно вздохнул, и замешал новый растворчик. Последний штрих к образу — татуировки. Он помнил, что они различаются в зависимости от рода: те, кто познатнее, набивали узоры на видном месте: на кистях рук, шее или даже на лице. Те, кто попроще, татуировали спину, плечи или лодыжки. Подумав, Турмалин решил, что его правое плечо вполне подходит для того, чтобы нарисовать там цветочек. Конечно, у настоящих светлых татуировки не смывались, но состав, которым Турмалин пользовался, вполне мог продержаться пару недель, не плыл от воды и не соскабливался ногтем. Всё же лучше, чем ничего.
Он нанёс последние штрихи рисунка, помахал рукой, чтобы высушить краску и спрятал результат под рукавом. А потом подобрал немногочисленные вещи и вышел на дорогу. Когда на пути показалась телега, груженая сеном, он сперва попытался дернуться в сторону к обочине, но мгновения хватило, чтобы вспомнить — прятаться больше не надо. Он прошествовал мимо телеги с таким видом, будто на ней везли не сено, а навоз. Отворачиваясь, хмурясь и прикрывая нос рукавом. Обычно для этих целей светлые использовали расшитый платок с гербом, но платка у Турмалина не было.
— Надо будет обзавестись при случае, — решил он, шагая по направлению к деревне. — И одежду бы тоже добыть почище и побогаче...
Разумеется, никто не задавал ему вопросов. Кому захочется беспокоить светлого, идущего по своим делам, да ещё и вооруженного мечом?
Несмотря на то, что именно присоединение людей к эльфийскому союзу переломило ход военных действий, светлые до сих пор не смирились с мыслью, что они тут не самые сильные, умные и великие. Люди обижались, но терпели. Крот их знает, почему. То ли по простоте душевной и общей незлобивости, то ли из страха, то ли до сих пор радовались, отхватив себе по мирному договору большую часть кристалийских земель на Изнанке.
Турмалин миновал главную деревенскую площадь, свернул с центральной улицы на одну из боковых и нашел знакомый по описаниям дом. Стучаться не следовало. Он сломал ветку с ближайшего куста и положил её на пороге вместе с тремя кругляшками гальки, которой были усыпаны дороги — условный знак для хозяина дома. После наступления темноты осведомитель Тилейн придет к опушке леса сам или пришлет переговорщика.
Чтобы не вызывать подозрений у жителей деревни — дескать, был и ушел — Турмалин добрался до трактира "Три ивы", заказал ужин (наконец-то горячая еда!) и комнату. Поднявшись к себе, он умылся, причесал волосы гребешком, купленным в лавке у гостиницы, глянул в зеркало и едва не отпрянул, на минуту забыв о новом облике. Всё-таки странно видеть вместо привычного бледного отражения эту надменную рожу. Турмалин не понимал, с какого перепугу светлые именуют себя светлыми. С его точки зрения враги были смуглые и оттого не слишком-то привлекательные. Внимательно изучив следы затянувшихся царапин, Турмалин облегченно вздохнул: кровяная корка отвалилась, а это означало, что никто не заподозрит обмана. Кровь светлых была немного другого цвета — не зеленого, а голубоватого оттенка. Разумеется, светлые считали это ещё одним признаком избранности своего народа. Вообще, все эти нюансы — особенно, если ранки не сегодняшние — различить мог лишь намётанный глаз, но Турмалин старался предусмотреть всё. В будущем придется следить, чтобы никаких порезов и прочих неожиданностей не случалось прилюдно, а то потом хлопот не оберёшься.
Он едва дождался темноты и устремился на место встречи, прячась в тенях домов, путая следы, вздрагивая от каждого ночного шороха. Похоже, Тилейн или кто-то из его людей пришел раньше — на краю леса два раза мигнул и погас фонарик. Значит, всё в порядке. Турмалин обошел поле по кромке. Пройти напрямик было бы быстрее, но и попасться на глаза проще. Фонарик снова мигнул — похоже, там на опушке начали беспокоиться. Пришлось ускорить шаг.
Как и следовало хорошему исполнителю, приземистый лысоватый Тилейн не задавал лишних вопросов.
— Как обычно? — уточнил он. — Десять золотых.
Турмалин молча протянул камешки, и собеседник нахмурился.
— Просил же, чтобы золотом. Что хоть притащил, дай гляну.
Самоцветы перекочевали в мозолистую ладонь, и человек придирчиво всмотрелся. Он не зажигал свет, и Турмалин подумал, как, наверное, неудобно разглядывать такую мелочь, когда толком не видишь в темноте. У кристаллий таких проблем, разумеется, не было.
— Там аквамарин и...— он решил помочь человеку, но тот отмахнулся
— Сам разберусь. Эх, доведете вы меня до застенков. Ладно, пусть не монетами, так хотя бы слитком. А каменюки ваши ещё сбывать надобно. Так и передай своим — в следующий раз ни за что не возьму! Держи уж, пещерная морда.
В руку легла деревянная табличка, оформленная по всем правилам. Турмалин поклонился, радуясь, что Тилейн не заглянул под капюшон его плаща. То-то удивился бы! Пещерная морда, значит, да? По-настоящему обидеться не получилось. Слова человека звучали не обзывательством, а были обычной фигурой речи.
— Спасибо.
Тилейн пожал плечами.
— Спасибо ваше на хлеб не намажешь, затворнички.
Он пытался быть нарочито грубым, но Турмалину показалось, что дядька явно сочувствует кристаллиям. Правда, это не мешает ему брать деньги за свои услуги. Все в мире имеет свою цену. Особенно людское милосердие.
Турмалин спрятал пропуск в карман. Пока он скрывается, притворяясь светлым, дощечка вряд ли понадобится, но вот потом...
— Ты это, имя не забудь вписать, — протянул Тилейн. — Красной краской обычно пишут. Среднеэльфийскими рунами. И за мной сразу не иди, погодь малехо.
Человек развернулся и бодро потопал к деревне — тоже по кромке леса, не через поле. В красноватом лунном свете его силуэт был практически неразличим. И вскоре Турмалин, несмотря на хвалёную зоркость кристаллийских глаз, способных видеть в темноте лучше, чем днём, потерял Тилейна из виду. Впрочем, следить за осведомителем не было никакой надобности.
Турмалин устроился под деревом на вынужденный привал. Дело сделано. Теперь настало время подумать, а что же дальше? Вечно прятаться под чужой личиной? Или засесть отшельником в каком-нибудь укромном уголке вдали от любопытных глаз? И тихо сдохнуть от старости. Ага, лет через двести с гаком.
Эх, если бы было возможно найти способ вернуться домой живым-невредимым, и чтобы свои же не пристукнули...
Турмалин замечтался, и спустя полчаса его осенила идея.
Сначала он отмел ее, посчитав глупой и наивной. Но идея возвратилась снова, упрямо отвоевала место в голове, заручившись поддержкой воображения, и вскоре Турмалин уже не мог думать ни о чем другом. Щёки его лихорадочно горели, сердце билось, как сумасшедшее, в ушах шумело. Ну надо же! И как он раньше не догадался? Все же так просто.
Нужно совершить подвиг!
Конечно, война давно закончилась, но и в мирное время можно послужить отечеству. Кристаллии не прощали ошибок никому, кроме победителей. Если он придет, добыв важные сведения, которые уже давно ищут, но не могут найти, если только сумеет пролить толику истины на старые тайны! Его обязательно примут назад в Гору.
Белых пятен в истории всё той же пресловутой войны было в достатке. Особенно кристаллий интересовали последние месяцы, предрешившие исход. С того момента, как не смогли удержать форт Аргеда, потеряв добрую часть армии во главе с великой военачальницей Адамантой. Судьба последней до сих пор оставалась загадкой — тела не нашли, бумаг тоже. А судя по письмам, которые главнокомандующая отослала в ставку накануне взятия форта, всё было не так-то просто. Вдобавок сослуживцы утверждали, что Адаманта вела дневник, который также бесследно исчез.
Воительница, скорее всего, всё же погибла. Иначе уж как-нибудь сумела бы подать весточку за пятьдесят лет, прошедшие после заключения мира. А вот нашедшему её бумаги кристаллии с радостью воздвигли бы именной обелиск при жизни.
К Турмалину вернулась надежда. Пускай призрачная и зыбкая, но это лучше, чем ничего. Он ещё не представлял, где будет искать военные трофеи, но явно не в пыльной и маленькой деревеньке. Пробраться в людские архивы непросто, в эльфийские — ещё сложнее, но Турмалин намеревался взяться за дело немедленно. Чем скорее бумаги окажутся у него в руках, тем скорее он увидит родные пещеры. Предстать перед Советом не преступником, а национальным героем было так заманчиво!
Конечно, Турмалин был в курсе, что лучшие наблюдатели уже многие годы не могут найти и следа пропавших записей. Но у беглеца было одно большое преимущество перед ними всеми: он очень хотел домой. А если чего-то очень хотеть, то рано или поздно обязательно добьешься желаемого.
Турмалин не помнил, как вернулся в гостиницу. Остаток ночи он просидел у окна. Всё никак не мог унять тревожную радость.
На рассвете он расплатился с хозяином "Трех ив", закупил немного провизии, привесил на спину меч, завёрнутый в плащ, и вышел в дорогу — почти одновременно с солнцем.
Глаза слезились — то ли от ветра, то ли от слишком яркого света, но Турмалин и не думал вытирать мокрые дорожки на щеках. Его не заботило ничто, кроме так неожиданно появившейся высокой цели.
Теперь ему было ради чего стараться, а значит можно пережить и лишения пути, и трудности перевоплощения в ненавистного светлого эльфа, и даже это девять раз проклятое обжигающее светило в безоблачном летнем небе.
Глава третья — А
Вахта сотрудника службы безопасности в Исследовательском флоте далеко не так интересна и увлекательна, как её пытаются представить в рекламных роликах. Отбирают туда лучших из лучших, зачастую снимая с действительно интересных экспедиций в обитаемые миры — и потом ты со всеми своими техническими и дипломатическими навыками год, а то и два, болтаешься где-то на задворках галактики и умираешь со скуки. Потому что, как понятно любому мало-мальски разумному существу, услуги дипломата при общении с астероидами не нужны, а защиту от тех же самых астероидов, случайно сбившихся с курса, обеспечивает вовсе не служба безопасности. Разве что пираты... Но какому выжившему из ума пирату может понадобиться груз из трех миллионов генокодов животных и примерно столько же — растений и прочей дребедени, которые и так можно достать в биоархивах на любой из центральных планет ФеРРы за символическую плату в десяток центуров? И какой сумасшедший рискнет связываться с кораблем под защитой вендрагорийца? А то, что безопасность судов Исследовательского флота обеспечивали вендрагорийцы было общеизвестным фактом. В общем, зачем она была нужна на борту, кроме как ради исторического "так принято", Сэккерстет Намми Ра не знала, но уже пару месяцев жалела о том, что согласилась на перевод. Она надеялась, что за этот год успеет отдохнуть вдоволь, да еще, может, допишет, наконец, свой модуль для управления магнитными полями комнаты, единственным условно полезным эффектом которого было имитирование левитации указываемых голосом предметов. В результате отдохнула она за первые три дня полета, а никак не дававшаяся программа получилась ещё через неделю. От нечего делать вендрагорийка добавила к своему приложению ещё и голографические визуализации (джинна или призрака на выбор) и несколько дней оттачивала их движения и внешний вид. Вернувшись, она собиралась показать эту забавную программку одному знакомому человеку, занимавшемуся разработкой реальных игр. Ему должно было понравиться, может даже в DCVII Финалку вставит...
Теперь, от нечего делать, вендрагорийка перечитывала старые информационные ленты. На "Деметре" перестали получать информацию с тех пор, как они вышли за пределы родной галактики, так что приходилось довольствоваться старьём вроде этого:
"Несчастный случай на трассе
Семь стандартных часов назад идущий сверхсветовой волной пассажирский транспортный крейсер столкнулся с газовым облаком в районе Нептуна. Коэффициент рассеивания составил порядка 3% при допустимой границе нормы для данного типа крейсеров в 0,73%. Героическими усилиями уловителей спасательных бригад удалось материализовать около 60% состава. Опознание будет проводиться на Земле всю следующую неделю.
Власти пока не составили официальный комментарий. Не исключается терроризм".
Сэккерстет Намми Ра, для друзей Сэт, вздохнула, переворачиваясь на другой бок. Она уже знала, что среди жертв столкновения оказалась одна выжившая девочка, и следующие сорок часов новостные ленты только о ней и говорили. Жизнь же самой Сэт была скучна и недостойна упоминания в самой малюсенькой заметочке, и даже ждавшая её по возвращении кругленькая сумма того вряд ли стоила. Впрочем, пока превращение нежилой планеты в жилую, кажется, шло нормально, и она надеялась, что при некоторой расторопности экспедиция сумеет вернуться домой даже раньше, чем предполагалось. Это было бы очень кстати.
Между тем, терраформирование шло своим чередом. Под строгим надзором капитана — он не собирался допускать новых погрешностей — был собран будущий материк, а оставшуюся часть поверхности планеты затопили растаявшие ледяные шапки. Только кое-где посреди океана виднелись островки, бывшие прежде границами метеоритных кратеров. Разреженную атмосферу насытили синтезированными азотом, углеродом и кислородом — ещё не в финальных пропорциях, подходящих для большинства гуманоидов, но в уже удобных для развития первичной континентальной флоры.
Марко уже почти месяц дневал и ночевал в развернутой на поверхности станции, по сути представлявшей разделенный на отсеки прозрачный купол с несколькими ведущими наружу шлюзами. Прочный пластик спасал от частых, как на любой молодой планете, гроз и ураганов и, разумеется, обеспечивал персонал пригодным для дыхания воздухом. Под куполом же располагались поставленные крестом жилые и рабочие временные корпуса. В центральном дворике в специальных контейнерах развивались синие водоросли с Аквы и бурые с Земли, их рост был искусственно ускорен в десятки раз, так что каждые три часа очередная дюжина контейнеров отправлялась прямиком в новообразовавшийся океан. Четыре года спустя они заполонят все доступное пространство, и подгоняющий их развитие стимулятор, наконец, распадется, а сами водоросли послужат кормом для рыб и основой для перегноя. Ну, а вытаскивать большие листы на берег и заниматься их переработкой будут мирмидоны — забавные антропоморфные насекомые с Мирама. Когда их только открыли, их посчитали разумной расой, но заблуждение быстро развеялось. Те же муравьи, живущие роями-семьями, только прямоходящие.
