Но это было только началом. Еще хуже оказалось на родине мужа. Встретили их хорошо, хотя и без особой сердечности, причем родню Серио куда больше интересовал размер приданого, полученного им за невестой, чем сама молодая жена. К тому же потрясенная Олея узнала, что здесь у Серио имеется еще двое сыновей, рожденных вне брака, но которых он, однако, признал, и оттого содержит как их, так и мать этих детей. Олея поняла, что именно из-за того Серио и уехал из этой страны — его первой жене надоело жить на две семьи, и она поставила мужу условие: или они, или мы... На растерянный вопрос жены о том, почему он промолчал о том, что у него есть еще дети, Серио отрезал: это не твое дело, а мои заботы, и ты в них не лезь, я сам разберусь! И вообще, не суйся туда, где тебе делать нечего!.. Единственное, что Олея могла поделать в этой ситуации, так это в одиночестве проливать слезы...
Отец Серио с неподдельной симпатией отнесся к новой невестке — она ему очень понравилась, но зато мать мужа... Вот ее Олея откровенно побаивалась. Пожилая хмурая женщина, одетая во все черное, в первый же день громко и без околичностей заявила Олее, что пока не желает иметь от новоявленной невестки никаких детей. Мол, внуков у нее и так хватает, и новых забот ей пока не требуется. Дескать, против тебя, дорогая, я ничего не имею, но вырастите вначале тех четверых, что уже имеются у Серио, да на ноги их поставьте, а уж дальше видно будет. У тебя, дескать, есть муж, вот за ним и ухаживай, да и под его детей подстраивайся. И нечего реветь и слезы лить — надо головой думать, когда выходишь замуж за разведенного человека, а уж если выскочила за такого, то, будь добра, живи по его правилам. Четверых детей ее сыну хватит за глаза, нечего и дальше нищету плодить!
Это еще не все: так получилось, что с момента приезда Олея почти не видела мужа. Он постоянно где-то пропадал — то навещал сыновей, то родственников, то встречался со старыми друзьями, причем молодую жену он с собой никогда не брал. К тому же Серио ночевал дома далеко не всегда, а то и вообще по нескольку дней подряд не показывался — засиделся, мол, со старыми приятелями... "Чем ты недовольна? Я на родине, так что должен провести хоть какое-то время с родней или со старыми друзьями, а на мужских посиделках ты будешь лишней, да и делать там тебе нечего! С тобой мы и дома успеем наглядеться друг на друга... Неужели это непонятно? А если тебе скучно, или нечем заняться, то пойди к моим девочкам, поговори с ними, пообщайся!..". Олея и верила его словам насчет причины его постоянных задержек, и сомневалась в них — у нее для этого появились кое-какие серьезные основания...
Сама она все эти дни сидела дома, в четырех стенах — у каждого из здешних хозяев были свои дела, им было не до того, чтоб развлекать новую родственницу, а идти куда-то одной... В здешних местах к подобным прогулкам чужестранок относятся с недовольством.
Если б не жена старшего брата Серио, то Олее в тех гостях было бы совсем худо. Эта худощавая темноволосая женщина искренне сочувствовала новой родственнице, и вот к ней Олея тянулась, как к единственному другу. Как видно, той женщине тоже понравилась хорошенькая молодая чужестранка, к которой она испытывала подлинное расположение, и оттого поведала гостье немало интересного. Именно от нее Олея и узнала, отчего у них с Серио в семье постоянная нехватка денег: часть заработка он относил бывшей жене, часть отсылал родителям, а еще часть денег шла на вторую семью ее мужа, на ту, в которой подрастали сыновья Серио... На эти же нужды пошло и ее приданое — надо было рассчитаться с долгами, помочь родителям, а заодно и обоим своим бывшим семьям. Надо же, муж ей ничего о том не говорил! Двум бывшим семьям... А она, значит, третья семья? Ох, как тошно...
Перед самым отъездом Олеи домой, новая подруга, поколебавшись, прошептала на ухо молодой женщине: будь осторожна с дочками Серио, особо со старшей — она тебя настолько сильно ненавидит, аж оторопь берет! Девка характером удалась в отца, такая же упертая, как и он, и если что себе в голову вобьет, то ее уже не остановишь, любыми путями, но добьется своего. На все пойдет, лишь бы довести начатое до конца и победить, да при всем том еще и будет считать себя правой, а заодно и гордиться собой, что, мол, все вышло именно так, как она и хотела!.. Серио такой же — привык, что последнее слово всегда остается за ним, и тут уже не важно, прав он, или неправ. Так что ты учти на будущее...
Но Олея и сама однажды услышала обрывок разговора дочек Серио с его матерью. Эти нахалки в открытую сказали бабушке, что сделают все, лишь бы отец вернулся домой, в свою семью, а для этого надо избавиться от этой глупой девки, то есть от Олеи, а бабушка, кажется, в этом вопросе полностью поддерживала внучек. Но больше всего молодую женщину перепугали и расстроили слова матери Серио. Внучкам она сказала так: в одном можете быть спокойны — от вашего отца детей у этой девки не будет, уж я об этом позабочусь... Вернее, уже позаботилась. И греха, мол, в этом никакого нет — просто надо сделать все, чтоб у вас, внученьки, была нормальная семья, ведь сиротить детей при живом отце нельзя ни в коем случае!..
Обратный путь был ничуть не лучше. Хотя Серио настаивал на том, чтоб Олея в этот раз всю дорогу ехала в карете, но уже на второй день пути молодая женщина вновь наотрез отказалась от подобной чести: девчонки без остановки показывали друг другу все те обновки, что им купил отец, рассказывали, чем Серио занимался, когда не ночевал дома, а то и намекали на кое-что похуже... Одним словом — кошмар! Олее было горько — Серио потратил почти все скопленные деньги на детей и родственников, всем привез подарки, дочкам приобрел чуть ли не все, что они просили, а своей молодой жене не купил даже линялой тряпки. Олея не была жадной, но должен же муж проявить к жене хоть немного внимания!
В общем, это было не свадебное путешествие, а одна досада со слезами... Кажется, это понял даже Серио. Позже, вернувшись домой, он купил ей в подарок дорогое украшение, но оно не порадовало Олею. Раньше бы муж ей эти серьги подарил...
А вот дочери Серио... Вернувшись домой, они приступили к выполнению своего плана по изгнанию новой жены их отца. Бесконечные жалобы на мачеху, мелкие пакости, грубость... Доходило до того, что девчонки рвали на себе одежду, и со слезами бежали к отцу — она нас бьет! Серио безоговорочно доверял дочерям, и каждый раз в подобных случаях начинал кричать на жену. Ну, а на жалобы Олеи муж раздраженно отвечал: неужели для тебя так сложно подружиться с моими девочками?! На все просьбы обуздать дочерей, Серио отвечал одно и то же: "Они еще дети! Ты старше их, и оттого должна быть умней, терпимей...". Медленно, но верно, отношения в семье становились все более и более невыносимыми...
... В тот день Олея, заглянув в их с Серио комнату, увидела там старшую из дочерей мужа. Девица спокойно копалась в шкатулке с драгоценностями Олеи, и уже отложила для себя в сторону несколько блестящих вещиц.
— Ты что тут делаешь? — с трудом сдержалась Олея.
Девчонка, не отвечая, и даже не посмотрев в сторону мачехи, продолжала свое увлекательное занятие. Вот она отложила в сторону еще одну вещь...
Ладно... Уже привычно приглушив раздражение, Олея подошла и молча закрыла шкатулку, а девица, цапнув отложенные украшения, сунула из себе в карман.
— Положи на место то, что вынула из шкатулки... — ровным голосом сказала Олея.
— Да пошла ты... — девица удобно развалилась на лавке. — Что хочу, то и беру. Это дом моего отца, а значит, и мой тоже. И все, что тут есть, это тоже мое. Мне и отец так сказал — в этом доме можешь брать все, что хочешь. Вот я это и делаю. А если тебе что не нравится, то знай — здесь никто никого за юбку не держит.
— Это мои вещи — Олея все еще старалась не повышать голос. — Не твоего отца, а именно мои.
— Твои-и? Да кто ты такая? Старая девка, подобранная моим отцом в трудный момент его жизни. Батя всегда жалел тех, кто никому не нужен. И нечего тебе загребать под себя все подряд! Если я захочу, он мне и так всю эту шкатулку отдаст, вместе со всем содержимым.
— Я сказала — вынимай из карманов все, что ты только что у меня украла!
— Это ты у нас отца украла!
— Чтоб ты знала: к тому времени, когда мы с ним познакомились, он уже был в разводе более года!
— Ну и что? Если б не ты, то батя, возможно, еще бы вернулся к нам. Он и так в наш дом постоянно заглядывает, и я-то вижу, что у них с матерью дело еще далеко не окончено. Что, не знала? Теперь знаешь... Так что даже тебе должно быть понятно — в доме моего отца я могу делать все, что хочу, и брать все, что пожелаю, а ты... В общем, пошла вон отсюда!.. Ох, я еще кое-что забыла! — и девица направилась к шкафу, где лежала одежда Олеи. Распахнув створки, она сдернула оттуда соболиную шубу, которую родители подарили дочери на свадьбу. — Вот теперь все. Мне ее перешьют...
— Что!?
— А ты что думала? В этом доме мне, в отличие от тебя, принадлежит все. Так что уйди с дороги! Ну, долго еще на месте топтаться будешь?
Олея, не чувствуя ничего, кроме всепоглощающей обиды, шагнула к девице, и влепила ей оглушительную пощечину. Рука у женщины была тяжелая, и отпора девчонка не ожидала, так что дочка Серио в полной растерянности грохнулась на пол, ошалело хлопая глазами и схватившись за щеку. Не привыкла к такому, и уж тем более не ожидала подобного от прежде молча глотающей обиды мачехи...
Олея, не говоря ни слова, вытащила из кармана девицы свои украшения, подняла с пола шубу...
— Ну, ну... — дочка Серио наконец-то обрела возможность говорить, вскочила на ноги. — Ну... Ты навек запомнишь сегодняшний день! И я сделаю все, чтоб батя выгнал тебя с позором!
— Пока что я тебя выгоняю! — распахнула дверь комнаты Олея.
— Попомнишь еще меня, ох, попомнишь!.. — выскакивая, девчонка не смогла найти других слов от переполнявших ее эмоций. — Попомнишь!..
Мужу Олея ничего говорить не стала — знала, что он ей ответит. Однако девица в тот же день пожаловалась отцу на жестокость мачехи, и Серио вновь устроил жене выволочку: моя старшая дочь — она еще ребенок, и прояви же, наконец, такт и терпение! Сколько можно обижать моих дочек?! И вообще: могла бы дать девочке поносить шубу — с тебя не убудет, а малышку можно и побаловать, ей это принесет такую радость! С чего ты такая жадная — не понимаю: тебе уже не раз было сказано — мы одна семья, и девочка имеет право брать в этом доме все, что пожелает! Вот не была бы ты такой скаредной — тогда б и дети мои к тебе лучше относились! И вообще, никто, кроме тебя, на моих доченек не жаловался! Неужели так сложно найти с ними общий язык?!
Свою угрозу "попомнишь меня, ох, попомнишь!" белобрысая девица воплотила в жизнь не просто быстро, а очень быстро. Через день Серио с женой были приглашены на свадьбу одного из купцов. Как обычно в таких случаях, Серио прихватил с собой и обеих дочерей — дескать, девочки растут, так пусть на моих красавиц сейчас люди посмотрят, все же через несколько лет обе заневестятся, может, кто уже сейчас начнет приглядывать будущую жену для своего сына.
Ну, как и положено, отгуляли на свадьбе, поздним вечером ушли, а ночью в дом Серио стражники постучались. Дескать, в том праздничном доме, где вы были, пропажа случилась — украли дорогое ожерелье, и будто бы кто-то видел, что это сделала Олея, так что вы уж извините нас, господа хорошие, но нам надо обыск у вас учинить... Просим понять и не обижаться. Как только открыли стражники шкатулку с драгоценностями, так сразу и увидели ожерелье — оно сверху лежало, на самом виду...
Это уж позже Олея вспомнила, как видела, что в их комнату, сразу же после приезда со свадьбы, прошмыгнула старшая дочь Серио, которая в тот день осталась ночевать в их доме, но в первый момент молодая женщина не могла понять ничего.
Вот тогда-то и был первый арест, тюрьма и суд... Нашелся даже свидетель, молодой парень, который нагло утверждал, будто видел своими глазами, как подсудимая прятала ожерелье в свой карман. Серио, потратив немалые деньги, сумел замять дело, но с той поры отношения между мужем и женой стали портиться не по дням, а по часам. Он не желал слушать слов Олеи насчет ее невиновности, а одно лишь предположение о том, что в этой истории могла быть замешана его дочь — это вызывало у Серио настоящее бешенство. Стоило Олее только заикнуться на эту тему, как муж уходил из дома, и не возвращался по нескольку дней.
Более года Олея безвылазно просидела дома, не решаясь выйти за порог, однако клеймо "воровка" уже прочно приросло к ней. Для бедняжки это была не жизнь, а сплошные мучения. Да и муж обращался с Олеей, как с настоящей преступницей, только что не бил. Кажется, он уже начал раскаиваться, что женился на ней — мол, взял за себя воровку, а не честную девушку!.. Верно говорят, что внешность обманчива! Дескать, имея такую жену, в глаза людям глядеть стыдно! Опозорила и себя, и мужа, и родителей...
Весь этот год Олея прожила с чувством непонятной вины, и оттого вынуждена была молча проглотить очередную обиду, когда в один далеко не прекрасный день Серио сообщил ей, как бы между делом, что у него на родине не так давно появился еще один сын, третий по счету. Самое неприятное было в тои, что ни малейшего раскаяния у мужа Олея не заметила. Так вот, — растерянно подумала Олея, — так вот, значит, у каких старых друзей он дневал и ночевал, когда они ездили проведать его родителей... Впрочем, о чем-то подобном она и сама ранее догадывалась, только вот ей и в голову не могло придти, что Серио не видит ничего необычного в том, что чуть ли не в открытую изменяет своей жене.
Пока потрясенная до глубины души женщина не могла подыскать нужных слов для ответа, муж спокойно заявил ей, что криков от дорогой супруги по этому поводу он слышать не желает — раз его женушка не в состоянии родить ребенка, то ему не остается ничего другого, как подарить своим двоим сыновьям еще одного братика. Естественно, на родину он теперь будет отсылать чуть больше денег. Дети — это радость, а если его жене что-то не нравится, то пусть сама, наконец, осчастливит его законным сыном. Что, не можешь этого сделать? Тогда помалкивай, и не лезь со своим мнением, оно мне не интересно...
После того Олея проплакала не один день. Все это время ее обуревали самые разные чувства: любовь к мужу и в то же время обида на него, тоска, душевная боль, острая неприязнь к его дочкам, и все то же непонятное чувство собственной вины... Конечно, женщине пришлось смириться с неизбежным, но на душе появилась еще одна саднящая зарубка...
Но время шло, и постепенно все вновь стало сглаживаться, налаживаться... Правда, видеть эту белобрысую девицу — старшую дочь Серио, Олее было очень тяжело, только вот деться некуда — отец любил, когда дочери приходили к нему домой. Зато девица ходила весьма довольная, и, приходя в дом к отцу, с ехидной улыбкой глядела на мачеху, как бы говоря — погоди, это еще не все, наше с тобой дело еще далеко не кончено!
И вот однажды ранней весной Олея с мужем и все с той же старшей дочерью Серио (отец старался всюду возить с собой дочь, несмотря на возражения молодой жены) посетили несколько богатых лавок и магазинов, а вечером к ним вновь постучались стражники — в одном из магазинов пропала дорогая брошь. Как и следовало ожидать, брошь вновь отыскалась в шкатулке Олеи, и опять она лежала сверху, на всеобщем обозрении...
