им

— Заткнись и не высовывайся.

— Я хочу остаться здесь! Хочу стать, как ты! Пожалуйста, дай мне шанс! — Под конец мой крик сорвался на шепот. Я подумал, что совершаю ту же самую ошибку. — Я сделаю всё... правда, всё, чтобы стать... хоть кем-то...

— Рэймс, действительно, прогадал. Слышал бы он тебя сейчас.

Многорукий уже был внизу, направляясь к двери с тем самым ножом наперевес. И у меня создалось впечатление, что одной испорченной одежкой Зоркие не отделаются.

Попятившись назад, я наткнулся на софу и упал на неё. Я зажал уши ладонями, приготовившись к крикам... Но прошла пара минут, а всё было так же тихо. Подозрительно тихо.

— ...обожаю собак. Умные животные, преданные. Обидно, что всех дворняг перебили. У меня была когда-то дворняжка, полудикий пёс. Я его научил многому... всяким командам там... Все мои знакомые им восхищались. Говорили, он точь-в-точь как человек только с хвостом и лапами. И радовался мне всегда, как полоумный. Смотрел я на него и думал... Почему я не пёс?

— Обалденная история, — раздалось в ответ. — Может, еще какую расскажешь? Больно складно у тебя получается сочинять.

— А у вас есть на это время? Вы, похоже, спешите, парни.

— Да, к тебе и спешили.

— Уверены?

Собаки больше не лаяли, только слегка поскуливали. Будто от страха.

— Сейчас проверим. Отойди-ка в сторонку.

— Извини, но я не собака и не твой солдат, чтобы выполнять твои команды. Я ничуть не ниже тебя по положению. И это мой дом.

— Ничуть не ниже, да? — заговорил Зоркий, очевидно, оскорбленный таким сравнением. Пусть "чистильщики" и Зоркие служили одной цели — правосудию, у каждого из них были свои методы. К тому же все знали, что элиминаторы не гнушаются брать работу со стороны. И у них не было кодекса и дисциплины — святых понятий Зорких. — Тогда, может, ты пригласишь меня в свой дом? Из, так сказать, профессиональной солидарности?

Я весь обмер, потому что Многорукий после недолгого раздумья бросил:

— Заходи. Но только ты.

— Командир... — окликнул его кто-то, но командир кинул:

— Ждите здесь. Я скоро.

Дверь закрылась, и я съежился. Господи, только не снова. Неужели это опять происходит со мной?

— Сколько тебе, парень?

Я слышал чужие шаги.

— Не знаю точно... Двадцать? — ответил Многорукий.

— Значит, обучаться вместе мы не могли... А я тебя точно где-то видел.

— Может и пересекались где. Нам часто приходится прибирать за Зоркими.

— Ага, по тебе прям видно, какой ты хороший уборщик. Что за хрень у тебя в руке? Решил мне бутербродов сделать?

— Обычно я его использую, чтобы отрезать яйца всяким трепачам. Но если ты не брезгливый...

— Спасибо, я не настолько голоден, чтобы просить тебя идти на такие жертвы ради гостеприимства.

— Можешь даже не мечтать. Я кому попало свои причиндалы в рот не сую.

Да что с этим парнем? Зачем он его провоцирует?!

— Да я знаю, что ты нашел, куда их засунуть.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что вчера при перевозке наши недоумки-коллеги потеряли ценный груз, и всё указывает на то, что ты припрятал его у себя. Конечно же, для пущей сохранности, в качестве одолжения лично для меня. Я же правильно понимаю?

— Ценный груз? Насколько ценный? Если вдруг мне подвернётся под руку что-то похожее, я хочу знать, на что могу рассчитывать.

Меня замутило. Он собрался торговаться?

— Ха-ха, как это похоже на вас, элиминаторов. Продажные шкуры. Но так уж получилось, что это уникальный экземпляр.

— Какая жалость, что вы его — такого уникального — потеряли, правда? А теперь просите помощи у элиминатора. Как это похоже на вас, Зорких.

— Я не прошу помощи. Я требую, чтобы ты вернул нам то, что тебе не принадлежит.

— А кому принадлежит?

— Значит, ты признаешься, что держишь его у себя?

— Я даже понятия не имею, о чём ты. Может, у этого груза есть особые приметы?

— Я бы сказал их предостаточно

— Да? И какие же?

— Скажу так: ты бы сразу понял, что это он.

Многорукий присвистнул.

— Вчера мне ничего подобного на глаза не попадалось. Лучше загляните к Мэду... я слышал, у него как раз появилось что-то интересное. Наверняка, именно то, что вы ищите.

— Поразительно, он сказал мне тоже самое про тебя... И знаешь что?.. — Его шаги приближались. Он уже стоял у подножья лестницы. — Я уверен, что слышал голоса сверху.

— Это говорящий попугай.

— Чего-чего?

— Птица такая.

— Любишь диковинных домашних зверушек, да?

— Обожаю.

— Может, и мне покажешь?

— Почему нет? Поднимайся.

Казалось, командир был удивлен ответом, ожидая услышать сбивчивый поток из "нет-что-ты-там-не-на-что-смотреть". Что самое интересное? Этого ожидал не только он.

Шаги зазвучали на ступенях. Я отползал назад, пока не свалился с софы.

Ауч!

Всё вокруг на пару секунд окрасилось в красный, но я нашел в себе силы заползти за софу и забиться в угол. Самое безопасно и недоступное место на свете. Теперь я спасен. Ага.

Я слышал, как они поднялись наверх. Командир на минуту замер: осмотрелся и направился в мою сторону. Безошибочно. Словно уже много раз имел дело с проблемным "грузом" и знал, где надо искать. Либо мои зубы стучали слишком громко.

— Сукин ты...

Он уже стоял надо мной, и по мере того как я поднимал голову, в поле моего зрения появлялись его сапоги... серый комбинезон... мужское лицо было идеально симметричным — фирменный знак всех лабораторных моделей. Так уж получилось, что Зоркими могли стать исключительно люди, выращенные в генетических центрах. Люди из пробирки.

— Ну как тебе мой питомец? — поинтересовался Многорукий, стоя позади.

— Да ты... грязное животное. Что ты с ним сделал?

— Хочешь сказать, это и есть ваш ценный груз?

— Ха?! — воскликнул я.

А то ты раньше этого не понял.

— Поднимайся, — приказал мне командир, после чего повернулся к элиминатору. — Не думай, что эти игры сойдут тебе с рук. У меня есть связи, и я сделаю всё, чтобы у тебя, мудила, отобрали лицензию.

— А-а, делай после этого добро людям, — протянул Многорукий, смотря на меня. — Видишь, из-за тебя у меня проблемы. Что мне теперь делать?

Я скосил взгляд на его нож.

Как будто ты не знаешь.

— Давай, идём со мной. — Командир протянул ко мне руку. — Я отведу тебя в твой новый дом. Тебя там уже заждались.

На ум мне тут же пришло все то, что я слышал о ферме, воображение проиллюстрировало мое скорое будущее... которое продлиться в лучшем случае лет пять.

Я прижал колени к груди и обхватил их руками.

— Не заставляй меня ждать. — Командир начал терять терпение, а я просто не мог себя заставить добровольно сделать это — смириться с такой жизнью (смертью). — Не бойся. Никто тебя больше не тронет. И уж тем более этот...

— Спаси меня, — прошептал я в колени.

— Я и собираюсь это сделать, — ответил Зоркий, не понимая, что я обращался не к нему.

— И как же ты предлагаешь мне это сделать? Передо мной служитель закона, а внизу ждут еще десять таких же.

— Ты сказал, что убьёшь Рэймса. Он сильнее их всех вместе взятых, а значит, ты не должен задавать таких вопросов!

— Ты предлагаешь мне убить командира отряда Зорких? — Многорукий прикрыл рот рукой, словно шокированный тем, что я вообще мог до такого додуматься. — Прости, не могу. Убей я кого-то из них, на меня объявят охоту и уже совершенно точно лишат лицензии. Ради призрачного вознаграждения за убийство — на минуточку — генеральского ликтора, я не стану влезать в это.

— Так ладно, пора с этим кончать, — утомлённо вздохнул командир, дёргая меня за руку. И тут я выпустил всю свою ярость, чего не делал никогда: я дергался, пинался, извивался и шипел... но мужчина этого даже не заметил, хватая меня в охапку.

— Приблизительно так же с тобой обошелся Рэймс? — крикнул нам вслед Многорукий. Я извернулся, чтобы направить на него взгляд полный отчаянья и ненависти. — Когда ты уже поверил в своё спасение, он дал понять, что и не думал тебя спасать. Он просто ничего не сделал, когда ты умолял его о помощи, да?

— Ублюдок! — взревел я, не узнавая свой голос. Это было еще более подло, чем просто предательство! Я никому кроме него об этом не рассказывал... я решил, что он понял меня...

— Хм... что-то новенькое. — Он посмотрел на меня так, словно я был тем самым попугаем, выучившим новое слово.

— Я не умру! Я выберусь оттуда и найду тебя!

— Ого.

Не обращая на нас внимания, Зоркий нёс меня вниз по лестнице. Он просто был рад, что выполнил задание, поэтому не мешал нам проститься, как положено.

— Я поверил тебе! Я тебе поверил! А ты... ты ещё пожалеешь об этом!

— Глянь, командир, он пропустил только вечернюю и утреннюю дозы, а уже похож на буйно помешанного. Уверен, что справишься с ним?

— Я не прощу вам этого! Ни Рэймсу! Ни тебе! Ни Задире!

— Задире? Про него ты ничего не рассказывал. Кто такой Задира? — Он пошел за нами следом. — Заводила кодлы, которая тебя регулярно поколачивала? Так почему ты хочешь убить именно Рэймса, а не его? Любого из тех, кто превратил твою жизнь в ад? Почему ты выбрал того, кто просто не захотел тебя оттуда забрать?

Я ничего не ответил, стиснув зубы от злости и давя в себе желание зареветь. Я никогда не впадал в такие крайности раньше, но теперь что-то внутри меня сорвалось с цепи. В другой раз я бы просто включил голову, подумал бы о бесполезности этой истерики и не произнёс бы ни слова. Смирился без лишнего расхода калорий. Теперь? Я знал, к чему это приведет, но все равно трепыхался.

Я сошел с ума.

Точно сошел... потому что в следующее мгновение Многорукий, который все это время вяло плелся позади, оказался перед командиром. Он не направил на него оружия, но мужчина замер так, словно ему к горлу приставили лезвие.

— Я ещё не договорил, чтоб тебя. — Я не узнавал этот голос. Из него исчезла шутливость, он зазвучал ниже, глубже. По моей спине пробежал холодок, и я зажмурился в ожидании боли. — Кто тебе разрешил выходить? И забирать мою говорящую птицу?

Когда я почувствовал дрожь, то понял, что она не моя.

— Птицу? — повторил командир по слогам и, глянув на меня, пошатнулся.

Через секунду он разжал руки, и я грохнулся на пол, хотя, по замыслу командира, должен был взлететь.

Тогда я понял, почему этого шута так боялись все в этом городе.

— Ч-что произошло?.. — прошептал я, отползая от них. — Что ты сделал? Почему он...

— Тебе приглянулась моя болтливая птаха? Похоже, она смерть как хочет остаться со мной.

— Не понимаю, — пробормотал командир, прижав ладони к вискам. — Не помню, зачем схватил его...

— Это ведь совсем не похоже на то, что ты ищешь?

— Нет... нет...

— Я так и думал. — Приблизившись к командиру, Многорукий зашептал ему на ухо. — Как я и сказал, я не имею ни малейшего понятия, где находится то, что вам нужно. Поэтому просто проваливайте отсюда и ищите свой ценный груз в другом месте.

Я понял, что он мог разрулить эту ситуацию и по-другому: сказать гостю, что он — собака и командир бы выбежал из дома на четвереньках и всю оставшуюся жизнь мочился, задрав ногу.

Командир пошел к двери, открыл её и просто... вышел, оставив меня Многорукому.

— Ну что? — кинул кто-то из Зорких. — Мы уже собирались вмешаться.

— Уходим, здесь ничего нет.

— Да? Мы слышали голоса. Там точно был кто-то третий.

— Это говорящий попугай.

— Говорящий... чего?

Дверь захлопнулась сквозняком, и я вздрогнул, едва сдержав крик. Мне следовало бы радоваться, что всё разрешилось так быстро, без жертв, в мою пользу... Но я не мог.

Я посмотрел на Многорукого, и мне стало по-настоящему жутко.

Что ты такое?

Кажется, я знал ответ.

И когда я подумал так, он повернулся ко мне.

— А-а, крошечная женщина. Ты прикроешься уже, наконец?

Так я впервые услышал это слово.

Глава 6

Он зажал ладонями голову, словно она могла расколоться в любой момент. Что бы Многорукий ни сделал с тем человеком, это срикошетило и по нему тоже. За минуту он посерел, его кожа покрылась бусинами пота, дыхание стало рваным.

Оттолкнувшись от стены, он поплёлся к лестнице и, держась за перила, поднялся на нависающий над холлом второй ярус. И на этот раз я слышал каждый шаг. А потом наверху что-то грохнуло, и я понял, что дело — дрянь.

Через пару минут я нашел в себе силы встать с пола и подняться наверх. Многорукий стоял на коленях перед своими растормошёнными вещами. Он что-то искал, но так и не нашёл.

— Иди сюда, — подозвал он меня, и я увидел, как сильно у него дрожат руки, в которых он держал... клочок папиросной бумаги. — Скрути мне сигарету.

— Что ты сделал? — спросил я, чувствуя свое превосходство в этой ситуации. Он казался невероятно уязвимым, и я понял, что у меня больше не будет возможности узнать то, что я хочу.

— Спас тебя? В очередной раз.

— Что ты сделал с ним?

— О, тебя серьезно это беспокоит после того, как ты умолял его убить?

— Ты... энит? — спросил я, зная ответ заранее.

— Дебил, что ли? — прохрипел Многорукий.

— Ты использовал контроль. Такое могут только эниты.

— И люди из пробирки.

— Неправда, — сказал я, хотя не был в этом уверен.

— Ты только вчера на свет вылупился, а уже споришь со мной? — когда я не ответил, он проворчал: — Делай, что я говорю, чёрт возьми, если решил тут остаться.

Не знаю как это возможно, но в тот момент я ненавидел и в то же время любил его до беспамятства. Потому что понял, что он никуда меня не отдаст. Он мог ходить по грани, но никогда не переступит ее.

— Возьми больше.

Я собрал в щепотку немного сушёной травы из банки, которую он мне протянул.

— Положи вот сюда. Распредели... Теперь оближи край.

Я не умел скручивать сигареты, о чём ему и сказал.

— Чёрт возьми, от тебя никакой пользы, — пробормотал Многорукий, когда убедился, что я, действительно, ни на что не способен.

Тонкая бумага рвалась, трава высыпалась. У меня раньше не было проблем с мелкой моторикой, но такой ювелирной работой я никогда прежде не занимался.

Многорукий попытался справиться с этой задачей сам, но его так трясло, что он в итоге зашвырнул всё в угол.

— Сгоняй за выпивкой.

— Что?

— Я тебе дважды жизнь спас, принеси мне целум.

Я уставился на него. Как он себе это представлял? Я же только вчера вылупился на свет. Кроме того? Меня разыскивает отряд Зорких. По этому поводу у меня была целая куча вопросов, но всё что я спросил:

— И где мне это взять?

— Ах да, ты же у нас совсем еще птенчик. — Он вытащил футболку из вороха одежды и протянул мне. — Переоденься. Тебя неправильно поймут, если будешь ходить по улице с сиськами наружу.

Похоже, если я надену что-то из его вещей, меня тут же поймут правильно. Хотя, как оказалось, он на этом не остановился. Потянувшись к раскиданным по полу вещам, он взял маркер. Его руки дрожали, когда он пытался написать что-то на ткани. Поэтому он толкнул меня на пол и навис, с усилием впечатывая слова в ткань. Большими буквами. Поперек груди. Слева направо. И ещё раз, чтобы наверняка.