Нам с тобой ...

— Отделение спешится! Принять часть поклажи у населения, детвору в кузов, потеснятся. — даже отсюда с двух десятков метров он увидел как ему улыбнулся чертов горлопан и стал открывать ворота амбара.

Его бойцы уже через минуту подсаживали детвору в кузов. Он и сам потянул руки к исхудавшей, изможденной женщине и принял у нее маленькую, щуплую, девочку лет семи.

— Как тебя звать милая?

— Настя. А вы нас защитите дядя солдат?

— Конечно дорогая, для того солдаты и нужны. — он сглотнув комок протянул ребенка принимающему в кузове доктору. Девочка болезненно ойкнула, но сразу же собралась и стиснув куклу присела на место. Белозерцев еще несколько минут повозился с девочкой, незаметно оглядев ее руки, шею. Перекинулся с ней парой слов и нахмуренный спрыгнул с машины. Подойдя к матери вежливо поздоровался и уточнил чем болеет девочка. Беззвучно плача, женщина объяснила, что зимой у ребенка обнаружили лейкемию и врачи только развели руками. А теперь еще война. Бедная мать находилась на грани. Оставив врача успокаивать мать, Александр направился к Егору.

— Будет тяжело. — рассеянно улыбнувшись проговорил тот когда комиссар прошел в амбар. — Ну ничего. Зато так будет правильно.

Старлей не понял к кому это относилось. То ли что будет тяжело идти, то ли что там будет тяжело. Оглядевшись он сообразил что огромный амбар на самом деле пуст, лишь у стены возвышается большой камень. Мольнер совершенно не удивился решению Ермолаева присоединиться к селянам. И занимался тем что пытался втолковать какой-то бабе, что три мешка угля брать с собой не надо. Затем отведя в сторону комиссара объяснил.

— Сейчас я открою проход и вы по два-три человека будете туда идти. Ничему не удивляйтесь. И солдаты пусть поддерживают порядок. Сначала люди с вещами, потом телеги, потом машина. У нас мало времени, поэтому нужен порядок и четкое выполнение правил — прошел и в сторону, освобождая путь. Председатель пойдет первым и будет наводить порядок там.

И опять этот странный человек не дав ничего уточнить ушел, направившись к селянам которые тащили плуг. Александру оставалось только идти ставить боевую задачу отделению. Бойцы выслушали, тоже ничего не поняли.

— Так это, товарищ комиссар, тут что люк под землю? Бункер вроде как?

— Не знаю Гена, не знаю. — задумчиво проговорил Ермолаев.

— Эмм. Так я это. Семен! Красноармеец Коваленко!

— Да какая разница. — все так же негромко и задумчиво.

— Виноват! Товарищ старший лейтенант! Исправлюсь!

Урезонить хохмача Александр не успел, в центре амбара полыхнуло белым пламенем, запахло как после грозы и отворилось окно . Окно ведущее на полянку у леса, расцвеченного теплыми цветами августовского рассвета. Мирными цветами. Стало очень тихо. Кажется даже поросята в мешке у дородной тетки перестали визжать, все в изумлении таращились в такое чудо. Вперед вышел Борисыч. Постоял, размашисто перекрестился и шагнул вперед. Общий выдох пронесся в едином порыве, но никто не шелохнулся. Борисыч отчетливо видимый на той стороне помахал рукой. Из толпы селян, протиснувшись между ног, копыт и колес выскочила маленькая собачонка, тявкнула и без сомнений сиганула к председателю. Закружилась по полянке уткнув в землю остренькую мордочку, вбирая чутким носом запахи нового места.

— Ну а че мы, глупее Жульки? — вышедшая из толпы тетка поудобнее ухватила за руку мальчонку, закинула мешок с поросятами на спину и направилась к проходу.

* * *

Доктор продолжал рассказывать, а я сидел и тихо обалдевал. Прошедшие сюда в 1941 году люди так и не дождались проводника Егора, то ли сгинувшего в страшные дни Великой Отечественной, то ли по иным причинам не вернувшимся за беженцами.

— Поначалу мы осмотревшись отошли сюда к речке, — взял на себя рассказ Борисыч, — шалаши смастерили. Сашка, — он кивнул на участкового. — тот солдатиков своих у камня в захоронке посадил, если немец пройдет, то чтоб знать дали. И почитай, почти до конца сентября ждали. Худо-бедно осмотрелись вокруг. Наша это земля, только леса буреломные, да луга. Ни деревень, ни полей, нету ничего. Как и небыло никогда. Отстояли мы табором почти до первых морозов и только тогда зашевелились. Зима впереди, а запасов почитай и нет.

В общем и деды, и прадеды по большому счету от нас, потомков ничем не отличались. Как говорится пока гром не жахнет, мужик не перекреститься. Ближе к холодам, осознав что в ближайшее время обратного пути не предвидится, селяне в спешном порядке соорудили две большие землянки, накрыв наспех сделанными крышами из бревен и лапника. Расположив их входами напротив друг-друга, сделав внутри небольшие закутки для скота, грубые нары в два яруса и выложив подобие очагов. Пол устелил все тот-же сосновый лапник. Озаботились сбором и сушкой грибов, заготовкой дров. Лес, дремучий и богатый на дары густой стеной окружал поселение. Собирали все, что могло помочь перезимовать. Рябину, бруснику, клюкву, даже жёлуди из небольшой дубравки. Провизию захваченную из домов за месяц благополучно подъели почти всю. Доели бы точно и остальное, но лес баловал дичью — лоси, кабаны, зайцы, давались охотникам легко, практически не пугаясь людей. Бобры, утки, гуси, нагулявшие за лето, тоже частенько попадали в общий котел.

-Ты не представляешь, — председатель казалось снова переживал те тяжелые моменты — сидим, обсуждаем что еще можно запасти на зиму, и тут кто-то ляпнет "а что мы по весне сажать будем". У меня, веришь, пот холодный по спине. Думаю— дед покойничек в гробу перевернулся и строго так пальцем мне, мол вот он крестьянин потомственный, дурак мол, одним завтрашним животом думаешь. Кинулись, собрали все что можно. Картохи пару пудов всего,гречи и пшеницы чуток, морковка, луковички, да чеснока малость. Вот те крест — все богатства те я одной рукой бы поднял. Сам сорную яму по щепотке помогал перебирать.

Приспичило колхозникам, помойку появившуюся за время после перехода перерыли, отсортировали. Дополнением к семенному запасу стали яблочные огрызки, шелушеные стручки гороха с несколькими пропущенными горошинами, семена тыквы и недоеденные подсолнухи. От безнадежности выбрали и крупные кортофельные очистки. В скарбе селянок нашли семена капусты, помидоров, огурцов, укроп, лук. Все богатство передали под надзор одной из бывших медсестер, с наказом следить за состоянием и тщательно оберегать. Чем она и занималась до ранней весны.

Уходившие в августе люди встали перед проблемой теплых вещей и с наступлением первых заморозков в заготовительных рейдах колхозники выглядели похлеще француза 1812 года. Пара ватников, пяток шинелей, один заношенный тулуп, вот и вся зимняя одежда на без малого сотню человек. С обувью дела обстояли еще хуже. По сухой погоде спасали лапти и две пары портянок, в дожди и слякоть солдатские сапоги. С первыми снегопадами за пределы поселения уходить было разрешено только чтоб проверять силки и на речку за рыбой и водой.

Рыбу впрок решено было не заготавливать, благо сплетенные жаки исправно поставляли на оскудевший стол разнообразную речную рыбу. Красноперка, линь, подлещики, карасики набивались в плетеные корзинки и хоть пустой рыбный навар к концу зимы порядком всем осточертел, река прокормила оторванных от привычного мира людей. С началом подготовки к зиме Ермолаев собрал все оружие. Для охоты на лесного зверя теперь использовались силки, петли, капканы. Эксперименты с ловчими ямами себя практически не оправдали. За ту первую, самую тяжелую зиму патроны на охоту выделяли всего два раза для добычи лосей. Первого удалось добыть легко, а за вторым подранком охотники бродили почти весь световой день и уже по темноте, с факелами, на волокушах, насквозь промерзшие, дотащили тушу к землянкам. Весь охотничий отряд следующим же днем свалился с сильной простудой.

Раненые бойцы наудивление быстро поправились, востановили силы, уже через месяц после попаданства на равных участвуя в сооружении временного жилья. Прилив сил и бодрости, улучшение самочувствия ощутили и все остальные. Стали проходить привычные хвори. Порезы, царапины заживали с такой скоростью, что доктор только удивлялся. За всю его практику даже близких к этому показателей не только он сам не видел, но и не читал о подобном в работах своих коллег.

— Что же это получается, — неудержался я. — вы тут бессмертные все что-ли?

— Нет. Здоровья место это нам прибавило знатно. Все так. Только и погост свой тоже у нас есть. Там на холме за дубравой. — Борисыч побарабанил пальцами по столу — Двоих не уберегли. Никита Городецкий под лед провалился. Антонину в лесу деревом зашибло. Ну и троих по старости схоронили. Бабку Матрену первой зимой в последний путь проводили. Дед Максим тот годков двадцать назад помер, баба Женя лет двенадцать. Им уже когда мы пришли сюда всем седьмой десяток шел.

Тут нас прервали. В дверь легонько стукнув вошли Семен и Настасья, неся в руках две объемные корзинки. На стол тут же споро расстелили тканую скатерку, из корзинок появилось печево и глиняные крынки, заботливо обмотанные тряпицами и затянутые бечевкой.

— Угощайтесь! Кушайте пока горячее, все только из печи. — Настасья ловко достала из второй корзинки плетеный короб с куринными яйцами, солонку, пучок зеленого лука и черемши. — Чай, самовар и баранки я потом принесу.

Семен ухватил пирожок, получил в бок от хозяйки и они вышли. Я осмотрел стол с предложенным угощением сообразил как сильно оказывается проголодался. Горка горячих, румяных расстегаев с рыбой, посыпанных мелко порубленной зеленью, исходящий ароматным паром из крынок рыбный бульон. Куриные яйца оказались сырыми, я подсмотрел и намотал на ус как доктор ловко расколотив одно, аккуратно перелил содержимое в открытый верх пирожка. На время обеда все серьезные разговоры были отложены. Но как только последний расстегай, был съеден пришла моя очередь рассказывать.

И на Марсе будут яблони цвести.

— Первым делом, дорогой вы наш, — взялся меня расспрашивать док. — скажите какое сегодня число. Уж больно спорная это у нас тема. Календарь то мы ведем, но как понимаете на его точность особо рассчитывать не приходится.

Я назвал дату и Белозерцев признался, что где-то они успели на день обогнать наш календарь. Затем предотвращая череду вопросов начал сам обстоятельно рассказывать, что и как происходило в нашей стране после 41го года. Про то как остановили наступление фашистов, о том как пядь за пядью освобождали захваченные земли и как наконец весной сорок пятого был взят Берлин и подписана капитуляция. О фактах ужасных зверств врага на захваченных территориях. О концентрационных лагерях, массовых казнях и изготовлении предметов роскоши из останков жертв. О том что историки до сих пор не пришли к единому мнению о количестве жертв той страшной войны. О том как вели себя союзнички непосредственно во время войны и после ее окончания при дележке репараций. Впрочем, и о вкладе союзников в борьбе с фашистами тоже рассказал — ленд-лиз, сопровождение конвоев в северных морях. О подвигах мирного населения, в глубоком тылу работавших на износ для обеспечения армии всем необходимым. Когда разговор зашел о блокаде Ленинграда, я заметил как посерели лица у Ермолаева и Белозерцева. Пришла мысль что для меня этот рассказ о достойном уважения и вечной памяти подвиге дедов, а для сидящих рядом людей это события их современников, соседей, и даже родственников и близких. И что я даже представить себе не могу что они сейчас чувствуют.

Подведя итог рассказу о страшной войне я искренне извинился за скупость и краткость рассказа, и пообещал, если будет возможность достать книги, мемуары, документальные и художественные фильмы, мысленно прикинув что нужно будет внимательно подобрать материал, так чтоб не затесалась современная псевдо-интерпритация фактов.

— Так вы все таки сможете открыть проход обратно? — встрепенулся от печальных мыслей Док.

— Мне кажется да. — я задумался и припомнил то ощущение которое испытывал после перехода стоя у камня. — Может не сегодня и не завтра, но мне показалось что переход откроется. Не могу объяснить как, но чувствую портал будет.

— Чудесно, чудесно. — пробормотал доктор. — Знали бы вы, сколько времени мы провели там пытаясь разобраться как вернуться домой. Что-ж, поживем — увидим. Продолжайте, прошу вас.

Я продолжил. События современной истории в памяти возникали довольно хаотично, потому дальнейший рассказ был довольно сумбурный. Парад Победы, востановление разрушенных городов и хозяйства, сотни тысяч пленных немцев на работах. От строительства городов, мысль перескочила на комсомольские стройки, БАМ, города на крайнем севере и дальнем востоке. Как по путевкам и направлениям люди уезжали во все уголки страны и практически на пустом месте возводили дома, инфраструктуру, производство, при этом долгие годы проживая рядом в бараках. Вспомнил про ядерное оружие и пришлось снова вернуться назад и рассказывать о его появлении, об ударе Американцев по мирным Хиросиме и Нагасаки. О том как появление такого оружия в нашей и еще нескольких странах стало сдерживающим фактором, ну или ошибочно им считается. Пришлось надолго углубиться в тему гонки вооружений, железного занавеса и напряженных отношений в мире в конце прошлого века. Рассказывал о мирном применении атома, электростанции, двигателя атомоходов позволяющие по несколько лет работать автономно. Вспомнил и ошибки, страшную трагедию на ЧАЭС и не столь давнюю аварию в Японии. И снова назад к шестидесятым, первые шаги в освоении космоса, гонка изобретений, первый спутник, первый пилотируемый полет, первый выход в космос. Упомянул и про американцев высадившихся на луну, не став добавлять о сомнениях по этому факту которые до сих пор обсуждают на научных, псевдонаучных и диванных форумах. О современных совместных программах и МКС.

Слушали меня не перебивая, лишь в конце каждого этапа или блока задавали уточняющие вопросы. День уже давно перевалил за середину, еще раз забегала Настасья и я понял почему в распахнутое окно слегка тянуло дымом. На застланном скатертью столе появился сверкающий самовар, заварник с черным ароматным чаем, глиняные плошки с кусковым сахаром, с медом, вязанка сушек, сушеные яблоки. Мне персонально выделили стеклянный стакан в бронзовом подстаканнике и маленькую чайную ложечку, остальные довольствовались глиняными кружками и деревянными ложками без всяких росписей, какими красуются сувенирные экземпляры в магазинах. От долгого рассказа очень хотелось пить и я с удовольствием выхлебал две чашки, полакомился угощением. Только так и не сообразив что делать с довольно крупными кусками сахара оставил его нетронутым.

По моим соображением, до заката оставалось не более двух часов и я перешел к оттягиваемому этапу. Скупо, исключительно по фактам и стараясь ничем не выражать своего отношения к происходившему стал перечислять события последовавшие после распада СССР. Дележка ресурсов, крах социальных, культурных, образовательных программ. Необдуманные экономические и законодательные реформы. Разгул бандитизма. Внутренние вооруженные конфликты. Взяточничество и коррупция абсолютно во всех сферах. Позорно брошенная практически на самообеспечение одна из самых сильных армий мира. То как в считанные годы рассыпалась прахом, разворовывалась и распродавалась индустриальная отрасль. Как теперь долго, натужно и зачастую больше на бумаге все восстанавливается. Как теперь уже и решения принимаются правильные с верхов, но инерция и недоверие тормозит инициативу. Периодически приходилось себя останавливать от уж чрезмерного сгущения красок и добавить в палитру чего-то хорошего. Но именно такие факты вспоминались с трудом. Да, кратно улучшилось качество медицины, особенно в платной сфере. Да, всем доступна связь практически с любого уголка страны, впрочем, это сейчас во всем мире так. Да, можно в любой момент поехать за границу отдохнуть, море, пальмы, коктейли, только стоит озаботиться покупкой конвертируемой валюты. Да, ассортимент товаров в магазинах удовлетворит любые потребности, есть все, только производится почти все не у нас. Все "но" я старался умалчивать или сглаживать. Рассказывая, в чем-то позорный этап истории наблюдал за реакцией слушателей. И может мне показалось, а может от не совсем точного изложения, но воспринимали они эту часть спокойно. Больше эмоций, потрясений, переживаний выражали, когда слушали о ходе Великой Отечественной Войны. Удивление, гордость, узнавая о космических полетах и уточняя достижения советских космонавтов. А тут лишь хмурились. После того как я закончил рассказ, на несколько минут повисло молчание. В окно с улицы доносились звуки гармошки, кажется со стороны местной столовой.