Вся книга: Торговец эпохами - 2

— Ну что, очнулась? — раздался отныне мерзкий голос Павла Павловича.

— Как мороженая вобла, — ещё более ненавистный голос Бориса Королюхова. Так вот, кто здесь сидел и не спускал с пленницы взгляда! — Скорей всего вы ей мозги выбили окончательно. Даже неинтересно с ней. А у вас как?

— Взяли живчика, хотя и пришлось изрешетить основательно.

От этой фразы девушка чуть не завыла в голос как раненая волчица:

"Неужели я не смогла спасти Дмитрия?! — но тут же вспомнила какими великолепными актёрскими талантами обладает старый зубр по специальным операциям. Такой будет врать везде, всегда, просто не задумываясь об этом. Просто имея ввиду предстоящий допрос и действуя подобным образом на тот случай, если девушка очнулась и всё слышит. — Не верю! И не поверю, пока не увижу Дмитрия своими глазами!"

— Так что, эту сучку теперь в расход? — оживился ещё недавний мнимый миллионер гер Бонке. Потому что в любом случае его дорогостоящую легенду контора теперь прикроет.

— Ты ведь сам мечтал с ней порезвиться?

— И сейчас мечтаю. Только бы привести в чувство, создать для неё надлежащие удобства, гы-гы, — от предвкушающего смеха и рассуждений садиста, тело Александры непроизвольно покрылись мурашками. — А уж тогда, я растяну удовольствие.

— Скорей всего она тебе и достанется, — буркнул шеф конторы с каким-то недовольством, — Только вот и я с ней хочу напоследок побеседовать. А если она так будет валяться, то и концы отдаст от пролежней. Поднимайте её и в комнату!

Четыре мужских руки выдернули девушку из ванны и беспардонно проволокли метров десять. Затем бросили на некое подобие дивана. Видимо очень старого, потому как сразу чувствовались колющие, выпирающие пружины. Всё это время Бориска приговаривал:

— Ну что детка, помыли тебя, теперь скоро и до ласк дойдёт. Ты ведь любишь удовольствия? Так и я их люблю! Вот ты мне эти удовольствия и предоставишь в полной мере. Эй, слышишь меня?

— Дайте ей нюхнуть этой гадости!

И опять мерзостное зловоние какого-то средства заставило вывернуться внутренности наизнанку. Делая вид, что только очнулась, Александра хрипло задышала, переходя на стон и быстро, быстро заморгала глазами. Скорей в силу выработанной годами привычки стараясь осмотреться и отыскать хоть какие-то возможности к побегу. Подвальное помещение без окон. Неухоженная, пыльная комната. Второй подобный диван под противоположной стеной, несколько стульев по сторонам, и в центре, бильярдный стол средних размеров. Кричать бесполезно, в такие места никто и никогда на помощь не приходит. Да и не оттащили бы пленницу в иное место, контора подобных промахов в своей деятельности не допускала. Для гарантии два дюжих охранника и стоящий рядом с ними Бориска, с перевязанным плечом, так и сверлят озлобленными взглядами.

Шарящие по сторонам зрачки девушки, не укрылись от внимания шефа конторы:

— Это ты зря, Шурка. Со мной такие номера не проходят. Любой, кто меня обманул — труп. А ты обманула меня дважды. Так что считай сама, что заработала при окончательном оформлении "бегунка". Вначале тебя будут долго готовить к смерти, — кивок в сторону ухмыляющегося Королюхова, — А потом тебя раз двести будут умертвлять в известном тебе институте.

Это была не угроза, это была констатация факта. Александра уже имела неосторожность один раз почти стать подопытным кроликом в бесчеловечных медицинских экспериментах. Тогда только заступничество, поручительство и ещё невесть что, со стороны Павла Павловича и его всесильных шефов спасли от такой страшной участи. После этого ей вживили под кожу несколько чипов, и девушка обязалась работать на контору до самой смерти.

Теперь чипов на ней не было, но зато смерть приблизилась вплотную и хищно скалилась из дальних, полутёмных углов бильярдной. Вполне понятно что мысли бились в голове одна печальней и пессимистичней другой:

"Судьбу не обманешь... Спасти меня некому... Любовь мне не пошла на пользу, как была наивной дурочкой, так и осталась..."

Но вслух она постаралась высказаться без страха. Ещё и чудом не разбитые губы скривила с наивысшим презрением:

— Раз я труп, то мне уже нечего бояться.

— Да? А как же твоя совесть? А как же твои душевные терзания? — глумился здоровенный мужик, нависая над связанной жертвой, и дыша ей прямо в лицо неприятной вонью от испорченных зубов, — Тебе не будет страшно и тоскливо на том свете, вспоминать, что из-за твоего предательства пострадало так много людей? Тебя не замучит совесть, если ты будешь знать, что и твой Светозаров отныне считает тебя предательницей и виновницей его ареста?

От таких обвинений Александра коротко, со всхлипом вздохнула и воскликнула:

— Я никого не предавала!

— Ха! Да ты плохо разбираешься в жизни, малышка! — Павел Павлович распрямился и скомандовал Борису с охранниками: — Подождите меня наверху!

И пока те выходили, стал прохаживаться вдоль дивана. Поэтому не заметил, каким озлобленным и подозрительным взглядом обдал его Королюхов, перед тем как плотно закрыть дверь. Видимо Бориска всё бы отдал, чтобы соприсутствовать на данном разговоре. Из чего следовало, что даже ему не всё договаривают, что даже его стараются держать в ежовых рукавицах. То есть тут каждый вел свою игру: Королюхов мечтал найти убийственный компромат на шефа, а тот намеревался разыграть свою очередную многоходовую комбинацию. Понять к чему эта комбинация приведёт, не представлялось пока ни малейшей возможности, а вот попытаться сыграть в ответ, всегда пожалуйста. И пленница со всем возможным вниманием приготовилась слушать.

Игра началась:

— Твоего дружка сейчас пытаются разговорить очень нехорошие ребята, — начал шеф таким дружеским тоном, будто они сидели у него в кабинете за чашкой кофе. — Даже мне обидно, что не доверили вести допрос. Но тут ладно, начальству видней. Да и присутствовать разрешили, всё-таки общее ведение операции у меня не отобрали. Хотя, — он тяжело вздохнул, — Чего уж там вести, все сливки сняты, а вот скандалы, вернее их последствия, придётся разгребать мне.

— Неужели вся пресса и телевидение требуют моего освобождения? — добавив в голос максимум оптимизма, воскликнула Александра.

Шеф конторы благодушно кивнул:

— Требуют. Но мы это переживём. А вот стрельба на центральной площади, а затем и последующая эвакуация тела Торговца, переполошила пол Европы. Есть раненые среди гражданских жителей, при смерти десятилетняя девочка, одна женщина убита. Сотни свидетелей беспрецедентного в истории ареста.

— Ареста или бандитского нападения? — уточнила она.

— Не ёрничай! Ты ведь прекрасно должна понимать, что все эти жертвы по твоей вине. Стоило тебе передать Светозарову нужные слова, и он бы сейчас спокойно беседовал со мной в кабинете, оговаривая условия нашего взаимовыгодного контракта. А так: его продырявили, масса пострадавших невинных обывателей, труп, тебя списывать приходится.

— Не я первая, не я последняя...

— Тоже верно. Но теперь вся контора перешла на нелегальное положение. Приходится дуть на холодное и разогревать пригоревшее. А с твоим клиентом вести переговоры о заключении контракта только с условием спасения его жизни.

Александра продолжила вполне очевидное течение беседы:

— И он за меня при составлении контракта не заступился?

— Нисколько. Даже когда узнал о твоей роли вообще и о твоей идее с бабушкой в частности, так вообще взбеленился.

— Какой идее...?! — девушка растерялась, а всё нутро у неё предательски задрожало. — И при чём тут...

— Ну не притворяйся полной дурочкой, — ухмыльнулся Павлович. — Когда при допросе всплыли наши первые наработки по его поимке, он конечно сразу поинтересовался, кто предложил убрать твою подставную бабушку, ради твоего с ним телесного контакта. При этом он так сжимал кулаки и сверкал глазами, что мы не стали его разубеждать в том, что это твоя идея.

— Сволочи! Вы убили Катажину?! — вопрос вырвался со змеиным шипением.

— Ну почему убили? — Цинично удивился недавний начальник связанной пленницы. — Она и так была старая, сердце болело, дышала на ладан из-за своего курева. Подумаешь, день раньше, день позже...

Александре и самой приходилось пользовать в работе долей определённого цинизма. И чёрный юмор на темы смертей не вызывал у неё отторжения при беседах с коллегами во время перекуров. Но опускаться до такого кощунства и убирать собственных, десятилетиями проверенных сотрудников ради достижения поставленных целей, такое у неё в голове не укладывалось. От пронзившего всё тело бешенства Александра уже готова была перейти в обморочное состояние, когда мелькнувшая искоркой мысль заставила её затаить дыхание:

"Он блефует! Не мог Дмитрий подобным образом реагировать на такое обвинение в мой адрес. И не потому что он при этом кулаки не сжимает, они его совершенно не изучили! Только я знаю его реакцию на подобное известие: он бы закрыл глаза и просто тихо переживал. Но и мои последние слова он просто обязан был понять до конца: ценой собственной