Игра вслепую. Фанфик по Гп.1 - 7 главы.

Вместо Зелий нам поставили Чары. Я почему-то уверен, что Снейп либо в Больничном Крыле, либо отлеживается у себя в комнатах, после вчерашнего нападения на Министерство. Он, насколько я знаю, тоже не любит попадать к мадам Помфри. Как ему удается так долго шпионить для Дамблдора? Неужели Вольдеморт не разу не задумался о том, что его слуга может быть двойным агентом? И почему меня всё это волнует?

Глава 6

День прошел чересчур мирно. Правда все слишком пришиблены новостью о нападении на Министерство. Поэтому и нету никаких глупых шуток, или чьих-то дуэлей. Всем стало страшно. Ничего, их страха не хватит надолго, и через несколько дней они станут абсолютно прежними детьми, не думающими о начавшейся войне. Чтобы испугаться по-настоящему, чтобы от всей души желать, чтобы войны не было, надо увидеть смерть. Надо услышать своими ушами Avada Kedavra и увидеть смерть от яркого зеленого лучика. Надо посмотреть в голубые глаза Сириуса, падающего за Арку... Я надеюсь, что этим детям, особенно тем, кто еще на пятом курсе и младше, не придется вырастать слишком быстро. Рон и Гермиона весь день так и игнорируют меня, впрочем, стараясь не выпускать из поля зрения, будто им тоже поручили за мной приглядывать. Я изо всех сил пытаюсь не жалеть о потерянной дружбе. Рон мне вовсе ничего не сказал. Хотя я и не сомневался, что он займет сторону Гермионы. Он влюблен в неё и ради неё пойдет на многое. И всё-таки мне грустно. Сегодня все слишком серьезные и грустные. Но они отойдут очень скоро, а я уже нет. Хотя мне кажется, что еще один человек на шестом курсе не скоро придет в себя. У Малфоя после прочтения Пророка такой вид, что мне становится его жаль. Он слишком бледен, серьезен и похоже полностью погружен в себя, никого вокруг не видит. Не знаю чем он так напуган. Может представлял себе деятельность Вольдеморта чуть по-другому, а может волнуется за своего отца. Он счастливый, ему есть за кого волноваться. Хотя ему, как и мне, не повезло быть втянутым в эту войну. Ни ему, ни мне не удастся отойти в сторону. По идее, мы окажемся на разных сторонах и возможно когда-нибудь нам придется кричать Убивающее проклятье, направив друг на друга палочки, но я его в чем-то понимаю и в чем-то искренне сочувствую, как и многим другим слизеринцем, чье участие в войне предопределено принадлежностью к древнему роду или просто к своему факультету. Многим из них тоже не удастся сохранить нейтралитет, даже если они этого захотят. Им просто не дадут этого сделать, при чем не только их собственные семьи и Вольдеморт, но и гриффиндорцы, Дамблдор и аврорат также не позволят им выйти из игры, раз и навсегда отнеся их к "темным". Я понимаю, что нам, скорее всего, придется в своё время сражаться друг с другом. Но я их сейчас понимаю намного больше, чем импульсивных, доблестных гриффиндорцев.

В библиотеке сегодня абсолютно пусто. Даже Гермионы нет. Впрочем, мне и так еле удалось ускользнуть от нее, благо я лучше нее знаю тайные ходы Хогвартса и мантию-невидимку я в последнее время постоянно ношу с собой. Стол, за которым я расположился почти полностью завален стопками газет двадцатилетней давности. Я решил поискать упоминания не только о Беллатрикс и Лонгботтомах, но вообще всё о действиях Вольдеморта и Ордена тогда.

Информации было немного. Да и на счет правдивости газетных статей всем известно. Я до отбоя успел пересмотреть лишь половину газет, но даже то, что я успел найти было... неприятным. Во-первых Вольдеморт мне не соврал на счет Лестрейндж, во время задержания в их доме действительно оказалась их родственница, находящаяся на пятом месяце беременности. Она погибла от Авады. Сомневаюсь, что женщина, ждущая ребенка оказывала аврорам какое-либо сопротивление. Такие же сомнения испытывал автор статьи, к тому же муж погибшей подал на авроров в суд. И он и его жена были, по словам знакомых, абсолютно добропорядочными людьми. От мысли о том, что кто-то мог убить женщину, носившую в себе ребенка, было жутко и противно. И ведь это сделали авроры, которые по идее должны были охранять порядок и жизнь людей. Этими аврорами были супруги Лонгботтомы. Но я бы был очень рад если бы это оказалось самым неприятным из того, что я узнал. Газетные статьи были скупы на информацию и еще более скупы на факты, но я, раздумывая в течение последних трех месяцев над моей жизнью, кажется научился читать между строк. А может пресса была тогда чуть более свободной, не знаю. В любом случае во время первого возвышения Вольдеморта жалобы на авроров в превышении полномочий, пытках и издевательствах над задержанными и убийстве подозреваемых были не редкостью. Насколько я понял авроры вовсю ловили Пожирателей Смерти и не гнушались ни чем, чтобы поймать их. Страдали же в основном невинные люди. Простые люди опасались и тех и других, потому что обе стороны с легкостью кидались направо и налево Crucio, Avada Kedavra и еще десятком пыточных проклятий. Единственное, что Пожирателей простые граждане часто не интересовали вовсе. Они нападали на высокопоставленных чиновников или убивали из мести за свои семьи и семьи друзей. Были среди них, конечно и действительно свихнутые на пытках личности, но среди авроров таких было подавляющее большинство. Но самое главное — я не нашел ни одного серьезного упоминания о том, что Вольдеморт был категорически против маглорожденных волшебников. За Вольдемортом стояла аристократия, которая недолюбливала маглов и маглорожденных волшебников, но не была совсем против них. Кто-то из аристократов предлагал просто забирать маглорожденных из их семей не в одиннадцать лет, а раньше, чтобы они успевали адаптироваться к магическому миру еще до начала учебы. Более того, все эти главы чистокровных семей знали кем был их лидер, а Том Риддл был полукровкой. Похоже они просто хотели сохранить культуру магического мира в неприкосновенности, и сохранить традиции и ритуалы своих семей, потому что у каждого рода были свои тайны и секреты, более того главу рода защищала магия предков, поэтому и получалось, что чистокровные маги и их наследники были намного сильнее тех, за кем не стояла магия многих поколений предков. Похоже главный спор вокруг маглорожденных и полукровок (о которых чистокровные отзывались весьма лестно, ведь полукровки часто оказывались очень одаренными волшебниками, которых с радостью принимал почти любой род) развязали не Том Риддл и его последователи, а кто бы вы думали? Альбус Дамблдор и Орден Феникса, в котором в основном и состояли все те авроры, на которых постоянно поступали жалобы. Это была война двух политиков, Риддла и Дамблдора, за одним встала немногочисленная, но сильная аристократия, за другим все те, у кого не всегда были силы и мозги, но было желание жить хорошо и богато, а еще у них бы огромное стремление к власти, несмотря на то, что многие из них не представляли, что с ней делать. Им обоим было плевать на рядовых магов, оба хотели власти. А дальше... А дальше Джеймс Поттер и Сириус Блэк становятся аврорами и вступают в Орден Феникса. Потом появляется пророчество Трелони, Водеморт узнает о нем, но знает лишь начало, где говорится, что родится мальчик, который будет равен по силе Темному Лорду и который сможет его убить. Лорд убивает Поттеров, но развоплощается сам, не сумев убить их сына. Честно, его можно понять: он узнал, что у врагов должен родится очень сильный маг, который естественно будет на стороне своих родителей, и решил убить его заранее. Самое страшное начало происходить после исчезновения Вольдеморта. В то время, когда я попал к Дурслям, был осужден Сириус Блэк, за то, чего не совершал. Суда как такового над ним не было. А главой Визенгамота в то время, как и сейчас, был Дамблдор. После исчезновения Вольдеморта авроры начинают изо всех сил притеснять чистокровных, устраивая настоящий террор и травлю на них. Не удивительно, что Малфои так ненавидят Дамблдора! И самое неприятное для меня: мой отец и крестный тоже во всем этом участвовали пока один не погиб, а другой не оказался в Азкабане вместе с теми, кого сам туда посадил. Такого стыда за своего отца и Сириуса я не испытывал даже после того, как увидел ту безобразную сцену в думосбросе Снейпа. И еще одно: неужели Сириус не понял, что Дамблдор не пошевелил и пальцем, чтобы вытащить его из тюрьмы! Это называется предательством! Я выхожу из библиотеки, чувствуя как жуткая ярость согревает кровь в венах. Как они все смели мне врать?! Они посмели мной руководить! Как же, смотри мальчик, Вольдеморт, он плохой, он темный, иди и убей его, стань убийцей в свои семнадцать лет! А Малфой, он тоже плохой, он богатый и плохо поддается контролю, так что ненавидь его! И Снейпа ненавидь, он же бывший Пожиратель, хоть его и переманили на нашу сторону! Ненавижу! Не-на-ви-жу! Какое прекрасное слово! Ненавижу! Ненавижу! Я чувствую клокочущую во мне силу и у этой силы, как и у меня, лишь одно желание — уничтожить, разорвать, растоптать их всех! Не-на-ви-жу! Будь они все прокляты! Будь прокляты все, кто предавал меня!

— Что вы здесь делаете после отбоя, Поттер? — возникает перед глазами моя вечная Немезида, Снейп. Тот человек, которого по чужой задумке я тоже должен ненавидеть. Вчера я попытался довериться этому человеку. Я его не ненавижу. Но я ненавижу многих других! От всей души ненавижу, стоит только вспомнить заголовки старых газет! Предатели! Гады! Сволочи! Ненавижу!

— Поттер, немедленно прекратите! Уймите свою магию! — шипит Снейп. Воздух вокруг нас светится и переливается всеми цветами радуги. — Поттер, успокойся! Ты должен конролировать свою силу!—

Я никому ничего не хочу быть должным! Я ненавижу всю эту гребаную жизнь!

Снейп встряхивает меня за плечи:

— Поттер, сосредоточся и возьми под контроль свою магию! — его лицо совсем близко, но отчего-то расплывается перед глазами. И его плохо слышно. Я чувствую лишь свою ненависть, чувствую как она сжигает меня. Зельевар видимо что-то решает и резко взмахивает палочкой. Вокруг нас появляется серебристый щит.

— Ненавижу их всех! — шепчу я, хочется кричать, но получается лишь этот полушепот-полухрип. Магия выплескивается из меня, глаза сами собой закрываются от яркой вспышки света. Не помню как я прислоняюсь к стене, ноги не держат, всё тело будто ватное и не моё. Я почти падаю на пол, поправляю съехавшие на бок очки.

— И что вы расселись на полу, Поттер? — как-то устало говорит Снейп. Я не собираюсь говорить ему, что сейчас я не в силах встать и на ногах не удержусь, но видимо он и сам это понимает, потому что подхватывает меня подмышки и поднимает с пола. Если он меня отпустит я упаду. Слезы отчего-то навертываются на глаза и дико хочется заплакать. В этот момент я наверно понимаю вампиров в их жажде крови, потому что мне до смерти хочется ощутить хоть чье-то прикосновение, почувствовать на мгновение человеческое тепло. Я шатаюсь чуть вперед и прислоняюсь к Снейпу.

— Поттер, отцепитесь от меня! — звучит у меня над ухом его злой шепот. Вместо этого я прижимаюсь к нему еще сильнее и прячу лицо у него на груди. "Только не отпускай меня, пожалуйста!" — хочется сказать мне, но из горла выходит только какой-то странный всхлип. Я ни за что не буду плакать.

— Поттер... Да чтоб вас... — он не делает больше попыток оторвать меня от себя, наоборот обнимает за плечи и просто молчит. Мне давно не было так тепло и уютно. Впрочем, это не удивительно, учитывая, что обнимали меня за всю жизнь считанные разы. Мы стоим так несколько минут пока до меня наконец не начинает доходить к кому я сейчас прижимаюсь и что он об этом думает. Я чуть отстраняюсь и он мгновенно отпускает меня. Мда, фокус не удался. Я тут же начинаю падать, но упасть мне не дают. Снейп доводит меня до ближайшего подоконника и усаживает на него. Мерлин, надо же было мне устроить при Снейпе стихийный выброс магии и чуть ли не истерику после! Да еще и так явно показывать сейчас свою беспомощность! Я чувствую, что почти мгновенно краснею. Наверно Снейп это тоже замечает, потому что как-то тяжело и обреченно вздыхает:

— Поттер... — и садится на подоконник рядом со мной. — Перестаньте уже смущаться по поводу и без. Вас так смущает выброс вашей магии? Вы были разозлены и в этом нет ничего удивительного, со многими магами это происходит, когда они в ярости. Вы достаточно сильны и вам еще только шестнадцать, неудивительно, что вы не всегда можете контролировать свою магию. Вы меня поняли? — я киваю, не смотря на него, подтягиваю к себе колени и кладу на них голову. Мне как в детстве хочется сжаться в комочек и получить ту иллюзию защищенности, что иногда приходила ко мне в чулане.

— Вы также смущаетесь из-за того, что я увидел вашу слабость. Не стоит этого делать, потому что я не жду от вас никаких героических свершений и прекрасно знаю, что после выброса стихийной магии обычно нет сил даже стоять на ногах. По поводу остального, Поттер, вы возможно не знаете, но физический контакт это один из способов восполнения сил, он работает только когда маг почти полностью опустошен, что с вами и случилось, так что могу вас заверить, что в тот момент вы бы прижимались почти к любому человеку, чтобы восполнить свои силы. — в его голосе звучит усталость, ему наверное надоело всё время возится со мной, да он и сам вряд ли успел прийти в себя после прошлой ночи, особенно если в него попало несколько аврорских проклятий.

— Спасибо, профессор. — шепчу я, у меня нет сил и желания разговаривать громко.

— За что?

— За всё. Вы мне столько раз помогали. Вы ведь поставили щит, когда у меня начался выброс, да?

— Да, я поставил щит, чтобы вас не обнаружили.

— Спасибо. А... — я обрываю свой неуместный вопрос в самом начале, но видимо всё понятно по моему лицу.

— Об этом никто не узнает. Даже Дамблдор.

— Спасибо.

— Поттер, вы себя уже лучше чувствуете?

— Да, сэр.

— Тогда идите уже в спальню, отбой был полчаса назад. — я киваю и слезаю с подоконника, ноги дрожат, но уже держат. Я смотрю на Снейпа, и думаю, что он мрачный, жестокий и очень желчный человек, что у него вечно угрюмое выражение лица и он за все шесть лет не сказал мне ни одного доброго слова, но зато защищал меня и никогда не лгал мне. Ну же, надо ему сказать, другого такого случая не представится, когда еще он будет таким спокойным.

— Профессор, — говорю я всё тем же громким шепотом, — простите меня за думосброс, я правда не хотел. Мне очень жаль, что так получилось. — его лицо меняется, застывая неподвижной маской. Я знал, что он не обрадуется моим извинениям, поэтому торопливо говорю дальше. — Я прошу у вас прощения за поведение моего отца и за поведение Сириуса Блэка. Мне... Они поступали с вами несправедливо и просто отвратительно... Если бы я мог что-то изменить... Я бы это сделал. Мне очень жаль... — на его лице всё та же застывшая маска. — Я знаю, что вы мне не верите и это ничего не изменит, но всё же... — я отвожу взгляд от его лица, я и так знаю, что он никогда не простит не меня, не их. — Спокойной ночи, сэр. — я быстро ухожу в сторону гриффиндорской гостиной. Глупо было ждать что он что-то мне ответит. Ничего, завтра он отыграется за эти извинения на своем уроке. И я не буду считать его неправым. Потому что я могу представить какими были мой отец и Сириус. И мне за них стыдно. Гнев ушел вместе с магией и осталась безнадежность. Мне врали всю жизнь. Врали о Дамблдоре, о моем отце, об аврорах и Пожирателях, о Вольдеморте. Даже не столько врали, сколько недоговаривали. А нет лучшей лжи, чем полуправда. Дамблдор за это заплатит — обещаю я себе. Я больше никому не буду верить просто так. И никогда больше не позволю держать меня в неведении. Я ложусь в кровать, задергиваю полог и сжимаюсь в комочек, как мне и хотелось. Жаль, что Снейп никогда не поймет, что я — не мой отец, более того, что я вообще вряд ли похож на него хоть чем-нибудь, кроме внешности. Впрочем, не мне осуждать Снейпа.