Ненормальные

Вдруг Семен почувствовал, как кто-то дергает его за штанину. Скосил взгляд — мелкая, ну кто же еще.

— Чего тебе?

Девочка указала на себя, а потом на озеро.

— Да-да, твоя подружка фигова эгоистка. Сама развлекается, а тебя тут оставила.

Маша покачала головой и изобразила ручкой волну.

— А я о чем. Плавает, а тебя не взяла.

Девочка сжала губы и стукнула собеседника в бедро.

— Эй, не зли меня!

Снова пальчик ткнул в водную гладь. Берсерк сощурился и заметил приближающееся судно: небольшой белый катамаран под парусом.

— Какая ты глазастая, однако. Вот и Матвей пожаловал.

Берсерк ожидал увидеть запойного пьяницу или обросшего бородой отшельника, но вид лодочника, что называется, порвал шаблон. Матвей был молод, вряд ли старше Семена, и очень высок. С красивым, немного смазливым лицом и темными волосами до ушей. Он был одет в одни шорты, и Берсерк невольно присвитнул, разглядев его мускулатуру. Некислый такой кабан вымахал на свежем воздухе.

Матвей ловко пришвартовался и спрыгнул на причал. Доски под ним отчаянно скрипнули. Чтобы смотреть в глаза этому амбалу, Берсерку пришлось до хруста в шее задрать голову.

— Привет, — Матвей протянул мозолистую ладонь. Путник ответил рукопожатием. — Прокатиться решили?

— Ага. Нам бы на другой берег.

С берега донесся плеск. Лодочник обернулся, на его лице заиграла ослепительная улыбка. Истерика, ничуть не таясь, выходила на берег словно мифическая русалка. Ее взгляд Берсерку сразу не понравился. Он привычным жестом похлопал себя по карману, но контрасекса там так и не обнаружил.

— Ваша жена? — спросил Матвей.

— Нет, — ляпнул Берсерк.

— Подруга?

— Попутчица.

— А-а. Ясно.

— Ну так что, за сколько довезете нас?

Матвей пожал плечами. Берсерк уже знал его ответ.

— За нее, — лодочник кивнул в сторону Истерики.

Глава 6

— Она тебе что, вещь? — нахмурился Семен.

— А тебе? — с вызовом бросил лодочник.

Берсерк потянулся к ножу, Матвей сжал кулаки. Парни стояли слишком близко, а у этого кабана ручищи что у гориллы. Неизвестно, кто успеет ударить первым. К счастью, Истерика встала между ними и оттолкнула в разные стороны. Мужчины отступили на шаг, но сверлить друг друга гневными взглядами не перестали.

— Так, а ну успокоились. Маша — закрой уши.

Девочка послушно прижала ладошки к голове и отвернулась.

— Не тебе решать, с кем мне трахаться. Ты мне никто. Нашелся тут пес на сене — сам не берет и другим не дает.

— Зато ты всем подряд даешь.

Истерика не отреагировала на подколку и продолжила:

— Не твоего ума дело. Я тебе не жена и не сестра.

— Отлично! — Семен взмахнул руками. — Хер с вами! Е-итесь сколько влезет!

Чтобы не слышать дикие крики и стоны пришлось отъехать едва ли не к трассе. Над ночным озером эхо раздавалось ого-го как, а слушать эти сладострастные вопли не было никакого желания. Берсерк развел небольшой костерок и чистил яйца, попутно играя с Машей.

Девочка подняла к небу кулак, а левой рукой принялась трясти подол олимпийки.

— Бэтмен?

Маша скривилась и надула губки. Показала снова.

— М-м-м... Тор?

Девочка с досады топнула ножкой.

— Да ладно, я просто шучу. Конечно же я знаю, кого ты показываешь. Это Магнето.

Маша зарычала и запрыгала на месте.

— Сдаюсь. Давай следующую шараду.

Девочка указала на собеседника, затем облизала ладонь и принялась сжимать и разжимать пальцы, медленно перемещая кулак.

— Э-э-э... Как-то сложно. Что-то мокрое, слюнявое, ползающее и это я?

Маша кивала при каждом перечислении характеристик неведомого животного.

— Улитка? Почему я улитка? Разве дядя Берсерк тормоз?

Девочка улыбнулась, затем показала домик и скрестила руки.

— Так, нет домика. Я улитка без домика. Хочешь сказать, что я слизняк?

Маша показала большой палец.

— Ах ты мелкая засранка! — Берсерк от возмущения уронил очищенное яйцо в пыль. — Почему это еще?

Собеседница показала "о-кей" и пару раз засунула в колечко указательный палец. После повторила загадку про слизняка и пожала плечами.

— Ты вот это не умничай давай, — Семен выглядел крайне смущенным. — Рассуждает тут о взрослых делах. Начиталась своих книжек с картинками. Лучше бы "Му-Му" прочла. В жизни оно не до геройств, понимаешь?

Маша покачала головой и принялась размахивать руками как заправский каратист. Потом упала на землю, перекувыркнулась, присела на колено и стала палить в воздух из воображаемого ружья. Одновременно с этим она отыгрывала и другую сторону, картинно трепыхаясь в грязи. В конце представления олимпийка девочки стала серого цвета.

Берсерк усмехнулся:

— В эпоху немого кино тебя бы ждал успех.

Девочка не ответила, она увлеклась воображаемой битвой.

— Ну это, наверное, Рэмбо. Или Шварцнеггер. Да?

Маша выпрямилась и снова покачала головой. И ткнула пальцем в Берсерка.

— Это я? — Семен рассмеялся.

Собеседница резко кивнула. Палец на мужчину, палец на себя и кулак с трепыхающимся подолом.

— Я твой герой?

Маша улыбнулась и поклонилась, прижав ладонь к груди. Берсерк ответил аплодисментами.

Ночь выдалась отвратительная — душная, беспокойная и комариная. Берсерк проснулся на рассвете, выбрался из салона и прислушался. Над озером царила тишина, за исключением нестройного хора лягушек.

Как вскоре выяснилось, Матвей уже готовился к отплытию. Его пассия лежала на левом поплавке катамарана и делала вид, что загорает, хотя солнца было еще явно недостаточно. Одеваться Истерика тоже не спешила.

Услышав шаги на причале, девушка поднялась и протянула руки навстречу Маше. Но девочка, вопреки ожиданиями, спряталась за спину Берсерка.

— Она теперь со мной дружит, — язвительно заявил он. — А не со всякими потаскухами.

— Эй, следи за базаром! — набычился лодочник.

Семен выпучил глаза и рванул "сайгу" с плеча. Дважды выстрелил, едва не попав в перевозчика. Тот сразу нырнул в воду, ихтиандр хренов.

— Пасть свою завали! Завали, б-дь, или я тебя завалю! Завалю нахер, мне похер, я поехавший!

В этот раз Истерика не решилась защищать своего альфонса. Растянулась за мачтой, хотя тонкая жердь ее бы ни разу не спасла.

— Ты пугаешь ребенка! — завопила девушка.

Берсерк повесил ружье на плечо и спокойно обратился к спутнице:

— Маша, тебе страшно?

Девочка уверенно покачала головой.

— Вот и все. Ты — вылезай и греби, или клянусь всеми богами, я убью тебя, лодочник.

Ветер послушно ударил в подставленный парус, и катамаран поплыл вдоль берега. По мнению успевшего привыкнуть к автомобилю Берсерка — слишком медленно. Но все же быстрее, чем на своих двоих.

— Сема, ты можешь не держать Матвея на мушке? — донеслось с носа. — Он и так старается как может.

— Я ему не доверяю.

— А по-моему ты просто ревнуешь.

— Ревную, — охотно согласился спутник, загнав в тупик не ожидавшую такого ответа Истерику.

— А зря, — усмехнулся лодочник. — Думаю, зая не будет против, если мы ее вдво...

БА-БАХ!

— Смотри, а то патроны кончатся, — злобно рыкнул Матвей.

— Ничего, я тебя голыми руками порву.

Берсерк удостоился снисходительного взгляда верху вниз.

— Сомневаюсь.

— А ты не сомневайся. До берега доплывем и проверим, когда ты не нужен станешь.

— Сема! — взвизгнула Истерика.

— Я тебе не Сема, — проворчал Берсерк и уставился на маячивший неподалеку островок.

Плаванье длилось до полудня и прошло в полной тишине и напряженной атмосфере. Над палубой и поплавками так и витал дух зла, но к счастью на воде никаких эксцессов не случилось.

Они случились на суше.

Катамаран на полном ходу налетел на песчаный пляж. Берсерк повесил ружье на плечо и зашагал на берег. Истерика и Маша спрыгнули на землю в тот момент, когда Семен проходил мимо стоящего у мачты лодочника.

Едва Матвей исчез за спиной, Берсерк ощутил столь мощный рывок, что не удержал равновесия и упал. "Сайга" слетела с плеча и с громким плюхом нырнула за борт. А красавчик уже замахивался на пассажира веслом.

Берсерк уклонился в последний миг — лопасть ударила в дощатый настил в каком-то сантиметре от виска. Матвей ожидал, что противник будет пятиться, но Семен поступил иначе. Он дернулся, схватил противника за ноги чуть ниже колен и проскользнул между ними.

Вскочил, выхватил нож и резким движением полоснул Матвея по спине. Верзила заревел и развернулся в надежде ударить врага веслом в голову. Но в пылу драки позабыл, что Берсерк невысокого роста, и выпад прошел над его головой. Семену даже не пришлось приседать.

После Берсерк метнулся вперед и всадил нож лодочнику в солнечное сплетение. Затем чуть ниже, в живот и пах. Не обращая внимания на визг с берега, Берсерк отскочил, дождался, когда враг упадет на колени, зажимая руками вываливающуюся требуху, и полоснул наотмашь по горлу.

Белый парус окрасился алыми брызгами. Матвей, в агонии не понимая, что надо зажимать — горло или живот, так и подох с хлещущей из обеих дыр кровью.

Судно нашло свое последнее пристанище на северном берегу озера. Впрочем, Берсерк не исключал, что какой-нибудь не особо брезгливый товарищ решит присвоить бесхозное добро. Но ему было все равно.

— Зачем?! — набросилась на попутчика Истерика.

— Самооборона, — спокойно ответил Берсерк и зашагал в сторону трассы.

Ружье было потеряно, а вместе с ним и шанс на успешный отжим машины. Если перед стволом в морду спасует всякий, то волосатый карлик с ножом мало кого напугает. Проедут себе мимо — и это в лучшем случае. А могут и сбить смеха ради.

Требовался план, и Берсерк тщательно продумывал каждый шаг по пути к магистрали. Истерика с усталым осунувшимся лицом плелась сзади, Маша топала между спутниками, держась от каждого на равном расстоянии. Интересно, думал Семен, считает ли она теперь его слизнем?

— Я по-прежнему твой герой? — с улыбкой спросил Берсерк.

Маша провела большим пальцем по горлу, а указательным покрутила у виска.

— Сумасшедший головорез? — догадался собеседник. — Что же, недалеко от истины.

С дороги доносились редкие гулы — автомобили неслись на огромных скоростях, стараясь не тормозить у росших вдоль обочин кустов и посадок. Вполне логично, с учетом обстановки.

— Ну? — с вызовом спросила Истерика. — Как будешь добывать тачку? Перережешь водителю горло? Или просто покалечишь?

— Заткнись! — огрызнулся Берсерк. — Моральная стала сил нет. Где была твоя мораль вчера ночью?

Девушка уперла руки в бока.

— Вы только поглядите — сумасшедший головорез рассуждает о морали! В сексе нет ничего постыдного, если он по обоюдному согласию. В отличии от убийства!

— Ладно! — Семен резко обернулся и всплеснул руками. — Больше я не буду спасать тебя от пришельцев, бандитов, насильников и прочего дерьма, что обитает вне городов! Договорились?!

Истерика стухла и опустила взгляд. Не будь Берсерка рядом — ее бы до сих пор истязали те уроды с большой дороги. И Машу, вполне вероятно, тоже. От этих мыслей девушку передернуло.

— Все, забыли. Что будем делать с машиной?

— План первый — пацифистский. Станем на обочину и будем косить под добрую семейку. Авось какие-нибудь сердобольные старички подберут. Но если это не сработает — меня не вини.

Истерика тяжело вздохнула.

За час мимо пролетели семь машин и ни одна даже не сбросила скорость. "Добрая семейка" невыносимо страдала от жажды и пыли, но продолжала с улыбками протягивать руки. Наконец молитвы и мольбы были услышаны, и рядом остановился темно-вишневый минивэн, принадлежащий (о чудо провидения) пожилой семейной паре.

За рулем сидела женщина с короткими, выкрашенными в ядреный рыжий цвет волосами. Пухленький старичок-боровичок с профессорской бородкой сидел рядом. Оба, несмотря на жару, были одеты во все черное: женщина в платье, мужчина в деловой костюм.

Наверное, на похороны едут, предположил Берсерк, подходя к машине.

— Добрый день, — поприветствовал старик. — Куда путь держите?

— В Питер.

— Ого, далековато собрались. А мы в Новгород.

Семен напряг память, вспоминая карту.

— Подвезете? Мы выйдем раньше и попробуем поймать другую попутку. Если вас, конечно, не обременит наша компания.

— Что вы, что вы, — подала голос женщина. — Мы рады помочь семье в беде, да и места у нас полно. Присаживайтесь.

Берсерк сел за мужичком, Истерика за водителем, Маша посередине.

— Меня зовут Антон Иванович, а это моя жена — Анастасия Петровна, — сказал старик, когда минивэн тронулся с места.

"Добрая семейка" представилась.

— Какой чудесный у вас ребеночек, — вздохнув, сказала Анастасия Петровна. — Маленький ангелочек.

Ей не ответили. Следующую пару часов попутчики болтали о всякой ерунде. Стариков (вот уж новость!) больше всего интересовала политика. Ни Берсерк, ни Истерика в ней совершенно не разбирались, поэтому поддакивали или просто кивали головами.

Ровная дорога убаюкивала, но Семен боролся со сном. Мало ли что может приключиться — уж лучше быть настороже.

Через полчаса минивэн съехал на обочину. Антон Петрович, кряхтя и сопя, выбрался наружу и потопал к багажному отделению.

— Путешествия нам, старикам, даются с трудом. Другое дело вы, молодежь, — с белой завистью произнесла старушка. — Приходится часто останавливаться, разминать кости, перекусывать. Вы, кстати, кушать не хотите?

Отказываться было слишком подозрительно. Все семейство выглядело уставшим и изможденным, и ладно взрослые могут потерпеть, но морить голодом ребенка — это значит сбросить всю маскировку. Не удивительно, если одуванчики после такого сдадут пассажиров на первом же блокпосту.

Берсерк, взявший на себя роль главы семьи, согласился.

В багажнике нашелся складной столик и переносной холодильник с бутербродами и свежей водой. Кем бы ни были старики, они явно не бедствовали.

Путники жадно набросились на угощения. После плотного обеда сон разморил еще сильнее — Берсерк боролся до последнего, когда Истерика и Маша уже видели седьмые сны. Потом сдался и Семен.

Проснулся он от осознания того, что его грубо вытаскивают из салона. Одеревеневшие руки связаны за спиной, ноги практически не слушались. Два парня лет двадцати в строгих черных костюмах с лазурной оторочкой потащили Берсерка к огороженному высоким кирпичным забором коттеджу.

Стояла глухая ночь, и лишь свет фар освещал пространство вокруг. Рядом топал крепкий кряжистый мужик и нес на руках Истерику. Еще один нес Машу.

Судя по судорогах в мышцах, тошноте и боли в голове, добрые старички чем-то отравили попутчиков. Где же эти предатели? Ага, вот они — получают пухленькие конверты от какого-то лысого типа с седой бородой. Что же получается, их продали? Но кому? Торговцам органами?

Берсерка стошнило, и он потерял сознание.

Очнулся в душном подвале с низким потолком, под которым висела тусклая лампочка без плафона. Рядом беззвучно рыдала Маша в объятиях Истерики. Та гладила ее по спине и пыталась успокоить. Самочувствие Семена значительно улучшилось — значит, прошло достаточно времени с момента приезда и яд успел ослабнуть.