Квантунская рапсодия - 2

Того сделал короткую паузу, давая возможность Ямамото высказать свои замечания, но тот промолчал, не найдя изъяна в логике адмирала.

— А если Макаров убит или не может руководить эскадрой?

— Тогда это сильно упрощает наше положения. Вся русская эскадра держится исключительно на личности адмирала Макарова. Все остальные адмиралы Порт-Артура полностью лишены его боевых качеств. Они добросовестные служаки, готовые выполнить полученный приказ, но при этом их сердца не пылают в предвкушении скорого боя, а лишь тлеют, в отличие от сердец простых матросов и младших офицеров. У этих людей на уме только хороший послужной ценз, гарантирующий получения богатой пенсии.

Давая столь убийственную характеристику своим противникам, адмирал Того слегка подергивал головой. Недавняя контузия выдавала его скрытое волнение.

— Могу предположить что, лишившись командования, они не будут спешить с прорывом во Владивосток и займутся основательной починкой своих кораблей в нейтральных портах. Одновременно с этим, обратятся с запросом в Петербург, что делать дальше. Красочно распишут свои подвиги и приукрасят повреждения кораблей, в тайной надежде получить приказ разоружиться до конца войны. В этой ситуации, они смогут сохранить свою честь моряка, и спасти свои жизни.

Не исключаю возможности, что какие-то корабли все же попытаются пробиться во Владивосток. Среди разумных трусов всегда может найтись бунтарь одиночка, и может быть, ему это удастся. Но по количественному составу, это будет уже не та эскадра, что сражалась против нас в начале года.

— Меня несколько пугает то, что вы такого низкого мнения о своем противнике, адмирал. Я готов трижды прокричать "банзай" и вознести в храме Исэ молитву богине Аматерасу, если она поразит страхом умы наших врагов и сделает их сердца мягкими подобно воску. Однако не стоит в столь важный для империи момент лелеять себя подобными мечтаниями. Плохо переоценить силы врага, но куда хуже недооценить его. Особенно в борьбе с русскими. Они уже показали свое упорство и отвагу — предостерег собеседника министр, огорченный, что тот так плохо закончил, хорошо начатую речь.

— Господин министр, я всегда помню эту мудрую заповедь, но сейчас, вынужден не согласиться с вами. То, что я сказал это не мечта, а вполне возможная реальность — не согласился с Ямамото адмирал.

— Хорошо. Возможно, вы правы адмирал, однако сейчас, нам стоит исходить из того, что русский адмирал жив, руководит эскадрой и со дня на день попытается прорваться через Цусиму. Как вы собираетесь помешать этому? Теми силами, что находятся сейчас в Сасебо или намерены привлечь крейсера Камимуры?

— С большой радостью приказал бы эскадре Камимуры присоединиться к нам, но я вынужден считаться с возможностями противника. Как бы серьезно небыли отягощены различными пороками сердца и души русских адмиралов, но откровенной глупости у них нет. Кто бы ни стоял во главе русской эскадры, он обязательно должен подкрепить свой прорыв через Цусиму, одномоментной атакой владивостокских кораблей. Это элементарная азбука войны и потому я не могу отдать приказа адмиралу Камимуре, присоединиться к нам.

— Но, смогут ли ваши корабли сдержать натиск русских броненосцев? Я побывал в порту и видел ваши корабли, адмирал. Русские над ними хорошо поработали, особенно над вашим флагманом, — с сомнением в голосе произнес Ямамото, — может, в сложившейся ситуации стоит рискнуть крейсерами Камимуры?

В комнате повисла напряженная пауза. Льстивый голос разума подсказывал адмиралу согласиться с министром, но он остался верен принятому решению.

— Флот сможет остановить прорыв русских, — уверенно произнес командующий. — Что касается состояния кораблей, то их внешний вид не соответствует внутреннему содержанию и носит обманчивый характер. Мой броненосец не имеет серьезных повреждений, кроме некоторых поломок в машинном отделении. Как только они будут устранены, он займет свое место в строю, также как и все остальные корабли.

На лице министра не дрогнул не один мускул после ответа адмирала. Только в темных его глазах появилась едва заметная стальная холодность.

— Когда ваши корабли будут готовы выйти в море?

— По моим расчетам, для ремонта у нас в запасе только трое, максимум пять суток. Большей форы от Макарова ждать не следует. Он не Старк, и не Алексеев.

— Я приложу максимум усилий, чтобы к этому времени все главные проблемы ваших кораблей были разрешены. Портовым мастерским будет дано приказание работать круглосуточно. Очень надеюсь, что они приложат все усилия и вновь сделают невозможное, как они это сделали, вернув в строй "Сисикаму".

— Благодарю вас, князь. Для меня, это самая лучшая новость за последнюю неделю.

— Господин адмирал, наш божественный микадо вручил вам в руки командование над флотом империи. Весь японский народ с нетерпением ждет, что вы и ваши моряки навсегда покончите с русской эскадрой, и снимите угрозу, что подобно острому мечу висит над тылами наших армий воюющих в Маньчжурии. Этим вы не только приблизите нашу общую победу, но и поможете стране избежать займа новых кредитов у наших заокеанских союзников. Они с большой охотой готовы дать нам денег для продолжения войны, но на этот раз их условия займов носят откровенно грабительский характер. Беря их, Япония может надолго оказаться в роли должника и потерять добычу, что надеется обрести в этой войне. Я очень надеюсь, что флот выполнит свой священный долг перед империей и императором. Да помогут вам наши великие боги.

Едва эти слова были произнесены, как оба собеседника встали и сдержанно поклонились друг другу. Кости судьбы были брошены и теперь, оставалось только следовать выпавшему жребию.

Заявлять высокому начальству, что японские корабли не имеет серьезных повреждений, Того позволило одно очень важное обстоятельство. Анализ боя в Желтом море показал, что русские комендоры стреляли гораздо лучше своих японских визави, но увидеть результат своих действий им мешало несовершенство собственных снарядов. Очень часто пробив корпуса японских броненосцев, русские снаряды не взрывались. Именно отказ взрывателей превращал могучий бронебойный снаряд в примитивное стальное ядро, что пробивало обшивку японского корабля, оставляя в нем небольшое круглые отверстия.

Данный факт японцы очень тщательно скрывали, закрывая дыры в бортах своих броненосцев и крейсеров деревянными пробками, окрашенными в цвет под цвет корабельного корпуса. Это позволяло им сохранять миф о неуязвимости своих кораблей, что приводил в восторг западных журналистов освещавших эту войну с японских берегов. Кроме этого, тщательная маскировка помогала удерживать противника в неведении, что в его руках находится деревянный меч.

Ямамото был человеком слова и в тот же день, ремонтные работы на кораблях эскадры начались в авральном режиме. Днем и ночью, подобно неутомимым муравьям сновали портовые работники по стоявшим в доках кораблям, заменяя им трубы, мачты, пушки, котлы и машины, исправляли разрушенную надстройку, латали пробоины.

Благодаря тому, что в Сасебо имелось несколько сухих доков, а на складах в нужном количестве было все необходимое для корабельного ремонта, японская эскадра находилась в весьма комфортабельных условиях, в отличие от русских кораблей. Ни Владивосток, ни Порт-Артур не обладали всем необходимым для быстрых восстановительных работ. Сухой док был всего один, а все запасные детали, пушки и снаряды завозились по железной дороге из далекой метрополии.

Не разгибая спины и не покладая рук, трудились портовики Сасебо в течение трех суток. Терпеливо и старательно колдовали они над поврежденными кораблями, стремясь во, чтобы то ни стала успеть к сроку указанному начальством сроку. Все это время за их плечами стоял не страх перед военным министром или желание получить денежную награду обещанную Ямамото. Каждый из них стремился внести свою скромную лепту по превращению отсталой страны в могучую азиатскую державу.

Вносили свой вклад в общее дело и крейсера адмирала Камимуры, что стерегли северные подступы цусимского пролива. Вечером двадцать девятого июня, пополнив в Сасебо свои запасы воды и угля, они двинулись на север, чтобы сменить патрулирующий там отряд миноносцев.

Командующий отрядом броненосных крейсеров барон Камимура с большим нетерпением ждал встречи с русскими кораблями. Совершая набеги на морские пути империи, и топя транспортные корабли с важными для неё товарами, крейсера Иессена безнаказанно уходили из-под карающей руки японского адмирала. В этом им помогала природная смекалка и храбрость, а также досадные промахи, допущенные командиром броненосного отряда.

Каждая неудача уничтожения владивостокских крейсеров, вызывала гнев и раздражение не только в сердце адмирала. Последний набег русских моряков породил волнения среди японцев, которые закончились попыткой поджога дома барона.

С этого момента реабилитация своего имени стало смыслом жизни японского адмирала. С ней он ложился спать, с ней же и просыпался. Когда же стало известно об ожидающемся выходе крейсеров Иессена на помощь эскадре Макарова, Камимура не смог скрыть охватившей его радости.

На этот раз он обязательно поквитается с ненавистными русскими кораблями, смоет свой позор обильными потоками чужой крови. В исходе боя с противником, барон нисколько не сомневался. И дело не только в том, что при встрече с крейсерами врага у Камимуры будет на один корабль больше. Просто два из трех крейсеров Иессена к разряду броненосных можно было отнести с большой натяжкой. Скорее их можно было назвать промежуточным звеном между бронепалубным и полноценным броненосным крейсером. Таким образом, эскадра Камимуры имела превосходство над противником в скорости, броне и пушках.

Аромат скорого отмщения столь отчетливо щекотал обоняние Камимуры что, перед выходом в море, адмирал не удержался от красивого жеста. Стоя на мостике, он поднял перед собой самурайский меч и, подобно легендарному вождю галлов Брену, громко воскликнул: — Горе побежденному!

Однако горячий призыв адмирала не был, услышан небесами или не был понят ими в нужной мере. Едва только отряд Камимуры покинул Сасебо, небо заволокло свинцовыми тучами, и заморосил противный дождь. Когда же японские крейсера приступили к патрулированию моря с целью перехвата кораблей противника, начался разыгрываться шторм.

Тяжелые серые волны медленно перекатывали творения британских и французских корабельных строителей идущих на перехват русской эскадры. Державший свой флаг на "Идзумо" контр-адмирал Камимура очень боялся, что непогода позволит противнику проскочить мимо него незамеченным. Увеличив число дозорных, он сам, время от времени поднимался на капитанский мостик, накинув дождевик.

Старания японских моряков не пропали даром. В начале шестого часа утра сигнальщики заметили силуэты трех кораблей идущих на юг. Едва это доложили адмиралу, как Камимура взлетел на капитанский мостик и впился глазами в окуляры бинокля.

— Это русские, господин контр-адмирал, "Громобой", "Россия", "Рюрик" — доложили Камимуре дозорные, чем вызвали на его лице радостную улыбку.

— Передайте Уриу, пусть идет со своими крейсерами к нам. Мы устроим русским адмиралам горячий прием у наших берегов, — произнес Камимура, ехидно намекая на откровенный переизбыток адмиралов во Владивостокском отряде.

Несколько мгновений, он пристально смотрел на корабли противника, а затем, убрав бинокль от лица и, явно уподобляясь Наполеону, величественно бросил. — К бою! В туже минуту на мачте "Идзумо" взвился сигнал к атаке, и японские крейсера бросились на перехват эскадры Иессена.

Отправляя крейсера навстречу кораблям Макарова, наместник Алексеев, сформулировал Иессену его задачу коротко и просто: — Оказать помощь при прорыве наших кораблей через Цусиму, — предоставив адмиралу самому решать вопрос о степени этой помощи.

Когда дозорные сообщили об обнаружении вражеских крейсеров, у Иессена было два варианта дальнейших действий. Идти на прорыв к югу и попытаться соединиться с кораблями эскадры Макарова, либо повернуть назад и увести за собой броненосные крейсера японцев, способных своими орудиями изменить картину боя между главными силами противников.

Был ли Карл Петрович от природы осторожным человеком или в этот момент ему не хватило храбрости неизвестно, но после короткого раздумья он выбрал второй вариант, однако сделал это довольно неудачно. Вместо того, чтобы произвести поворот "все вдруг" и сделать концевым "Громобой", самый сильный крейсер эскадры, адмирал отдал приказ провести поворот "последовательно" вправо. В результате этих перестроений концевым кораблем оказался "Рюрик", имевший слабую броневую защиту.

Кроме этого, русские корабли были вынуждены проходить неподвижную точку поворота, давая возможность противнику пристреляться и не имея возможность вести ответный огонь. Лучшего подарка для японцев трудно было, и представить и канониры Камимуры стали торопливо опустошать свои погреба.

Следуя приказу адмирала, японские артиллеристы били не по кораблям противника, а именно по точке поворота, надеясь на силу шимозы, которой была начинена половина снарядов. От этой дьявольской начинки, снаряды взрывались даже от удара о воду, обрушивая на русских моряков град осколков.

Один за другим взлетали вверх черные султаны разрывов японских снарядов в точке поворота русских крейсеров. Казалось, что обстрел должен серьезно их повредить, но этого не случилось. Лучшие наводчики эскадры Камимуры, по совету англичан были переведены на броненосцы перед решающим сражением с Макаровым. Поэтому весь успех японцев заключался только в двух попаданиях и оба раза в "Россию".

Первый шестидюймовый снаряд угодил в капитанский мостик, а второй вызвал пожар в кают-компании, с которым матросы успешно справились. "Громобой" и "Рюрик" были засыпаны дождем осколков, но серьезных повреждений не получили. Раздосадованный неудачей адмирал Камимура бросился в преследование, приказав идущей головной "Токиве" и "Идзуме" сосредоточиться на "Громобое", "Адзуме" на "России", а "Ивате" на "Рюрике".

Следуя излюбленной тактике японцев, он стал старательно выписывать палочку над "Т", благо численное превосходство это позволяло сделать, но сделать это ему помешал сам морской царь Нептун. Видимо громкие взрывы шимозы вызвали у него гнев и не успели русские крейсера завершить свой маневр, как начался шторм. Огромные морские волны обрушились на японские корабли, плохо приспособленные для ведения боя в подобных условиях. Стремительные потоки воды безжалостно заливали орудийные башни крейсеров, что влияло на результативности стрельбы. Японцам приходилось бороться сразу с двумя врагами и в этом поединке, они медленно и неуклонно проигрывали.

Все чаще крейсера адмирала Камимуры попадали под накрытие, и взрывы русских снарядов проверяли крепость гарвеевской и крупповской брони. На счастье японских моряков не все русские снаряды, попавшие в их корабли, взрывались. Некоторые пробивали их насквозь и падали в море, не успев взорваться.