Я тебе верю!

Толик резко поднял Гену за плечи с земли и усадил на железобетон, сев рядом с ним. Тот, продолжая рыдать, уткнулся ему в плечо. Толик ощутил его тепло, вдохнул запах волос и почувствовал вдруг такое сильное влечение, какое вряд ли испытывал к кому-либо раньше.

Толик хотел уйти, но что-то не отпускало его, и он не мог дать себе ответа — что? То ли желание прямо сейчас овладеть этим парнем, доставившим ему столько переживаний, и помимо его воли, возбудившим его, то ли еще что-то, чему он не мог дать себе объяснения. Он опять закурил и молча ждал, сам не зная чего.

Гена постепенно затих и задышал ровно. Он повернул голову и встретился взглядом с Толиком. На какое-то время они оба застыли, и Толик не мог сказать, сколько это длилось.

'Ты не любишь меня...' — вспомнилось ему.

И выражение глаз Гены при этих словах. Единственное, не похожее тогда на другие...

Гена потянулся к нему, положил на плечи руку, их лица соприкоснулись, а губы по обоюдному порыву слились в глубоком поцелуе. Сигарета выпала у Толика из пальцев. Наверное, он длился целую вечность, этот пьянящий поцелуй, и подчинял себе все — ощущения, чувства, разум.

Наконец, они оторвались друг от друга. Толик вновь достал сигареты, и слегка подрагивающая рука Гены тоже потянулась к пачке. Они молча закурили, и так же молча сидели, глядя каждый перед собой. Когда сигареты оказались докуренными, Толик молча встал, отошел метров сто на середину газона и достал из кармана телефон. Это мысль пришла ему в голову совершенно спонтанно. Еще минуту назад он даже не помышлял так поступить...

В тот вечер, год назад, он возвращался от родственников. Был такой же теплый день бабьего лета, и ему не захотелось нырять в метро. Толик решил дойти по бульварам до Пречистенки, чтобы потом сразу попасть на свою ветку, по пути насладившись прогулкой по исторической Москве, в которую его так редко забрасывала судьба из привычного спального района.

Возле ярко освещенного здания МХАТа толпился народ — было время вечернего спектакля.

Увлеченный в свое время Игорем Андреевичем выходами в театр, Толик приостановился посмотреть витрины. Одновременно он заметил нескольких человек у входа, держащих в руках билеты. Так делали всегда те, у кого они оказались лишними, и кто желал их кому-либо предложить. Толик подумал, что у него есть возможность посмотреть спектакль, но заколебался, поскольку это нарушало планы. Хотя — какие? Рассказать маме о том, чем его угостили родственники? Это он всегда успеет...

Его размышления прервала подошедшая энергичная девушка лет двадцати пяти, держащая в руках билеты.

-Молодой человек, вам билет нужен? — обратилась она к Толику.

Девушка была весьма миловидна: длинные распушенные волосы, чуть подведенные большие серые глаза, стройная фигура. В ее обращении и манерах не скользило никакого кокетства или желания познакомиться, а тон был чисто деловой.

Толик взглянул на билеты и ответил тоже по-деловому:

-У вас далековато. Подожду еще, предложения есть.

Девушка пожала плечами и отошла, а Толик стоял и все не мог решить, идти ли ему сегодня в театр?

Дело закончилось самым неожиданным образом. Когда на часах было уже без пяти семь и он склонился к мысли продолжить прерванный путь, девушка подошла опять, и оторвав второй билет, решительным жестом положила его к нему в нагрудный карман:

-Молодой человек, у меня все равно билет пропал, я вам его дарю.

В ее интонациях не было ни раздражения, ни обиды, ни упрека. Засунув билет, она повернулась, направляясь к входу в театр.

-Девушка, постойте...

Толик догнал ее и полез в карман:

-Ну зачем же так? Сколько я вам должен?

-Молодой человек, мне не нужны деньги за пропавший билет, я же вам сказала.

-Ну, а мне... — начал было Толик, но девушка перебила его:

-С этими мужчинами вечно одна морока. Если вы такой щедрый, пойдемте, возьмем бинокль и все увидим.

Она таким же решительным жестом присовокупила к лежащему в кармане его рубашки билету второй и вошла в театр. Толику ничего не оставалось, как пойти следом.

'Попал, — подумалось ему при этом, — Сняли'.

Однако опасения его оказались напрасными. Девушка вела себя абсолютно естественно и не выказывала никаких намерений.

-Тебя как зовут? — спросила она, когда они оказались в фойе, просто и непринужденно перейдя на 'ты', и Толик так же просто принял это.

-Анатолий, а тебя?

-Наталья. Слушай, сдай мою куртку, я в туалет заскочу. Тебе не надо? Ну, потом сходишь, у вас это проще делается, а то — уже третий звонок.

И это прозвучало абсолютно естественно. С первого слова у Толика возникло чувство, что Наталья его давнишний приятель в мужском роде, поскольку все то, что его отвращало и пугало, по понятной причине, при общении с девушками, в ней напрочь отсутствовало.

-Бинокль взял? — поинтересовалась она, вернувшись, — Иди в туалет, я пока наши места разыщу. Буду ждать тебя в зале, в проходе.

Войдя в зал, Толик сразу заметил призывный жест ее вытянутой над головой руки.

-Я программку взяла, — сказала Наталья, усаживаясь, — Состав сегодня хороший. Я даже не знаю, почему билеты лишние были.

-Ну, это не тот МХАТ, в который все стремятся, — поддержал Толик светскую беседу.

-Зачем так говорить? Ты его очень хорошо знаешь? Как будто, этот МХАТ — это одна Доронина...

Так началась их оживленная беседа, закончившаяся лишь через три с половиной часа, когда они прощались на станции метро. Она текла, не переставая, а только лишь прерываясь на период театрального действа. Да и жили они, как выяснилось, в одном районе — эта станция оказалась для них обоих своей, разве только выходы были удобны разные.

-Блин, потрясающе, — засмеялась Наталья, — Была бы верующей, подумала бы, что это промыслительно. А ты всегда один в театр ходишь?

И этот вопрос прозвучал безо всякого подтекста или недоумения и тут же последовало предложение:

-Давай вместе ходить. У меня, вообще-то, есть с кем, но мои потребности явно выше. И потом, с тобой поговорить, обсудить что-то можно. Парни в твоем возрасте все такие тупые...

-Так уж и все? — счел необходимым заступиться за 'мужеский чин' Толик.

-Скажешь — нет? Ведь не скажешь, поскольку сам не можешь этого не замечать. Перед кем ты выёживаешься?

Наталья опять засмеялась. Надо сказать, что изысканностью манер она не отличалась, но хамоватой не выглядела и не материлась, как большинство, а лишь иногда вставляла в речь подобные словечки.

-Короче, давай телефонами махнемся, — предложила Наталья, что было тут же сделано.

В Наталье Толик обрел близкого по интересам человека. Он успел полюбить театр, и после потери связи с Игорем Андреевичем, испытывал неудобство, что стало не с кем ходить. Ходил, конечно, и в одиночестве, но с единомышленником ведь всегда интереснее. А Наталья была именно единомышленником. За полгода знакомства Толик не помнил ни одного даже тонкого намека на желание чего-то еще, или, чтобы в разговоре были затронуты личные темы. Толик даже не знал, замужем ли она? Знал только, что ребенок есть. В театральных буфетах Наталья непременно что-нибудь заворачивала в салфетку и прятала в сумочку.

-Не обращай внимания, — пояснила она Толику, — Это для дочки. У нас традиция — мама всегда приносит ей из театра что-то вкусненькое.

К личной жизни Толика Наталья не проявила никакого интереса. Лишь раз спросила, сколько ему лет, а услышав ответ, заметила, что он выглядит значительно старше. При таких отношениях, Наталья, тем не менее, держала себя так, как подобает девушке с парнем — брала его под руку, позволяла оказывать знаки внимания и оказывала сама. Даже дарила иногда мелкие аксессуары, соответствовавшие его имиджу. Наверное, со стороны они выглядели счастливой парой, поскольку пятилетняя разница в возрасте почти не бросалась в глаза. И все-таки, личная жизнь Натальи оставалась для Толика загадкой.

Разгадка пришла тоже очень просто.

-Слушай, а не заглянуть ли нам к Беляковичу? — предложила один раз Наталья и добавила, — Я, правда, не в восторге от него, но театр под боком, а мы его почему-то игнорируем, как класс.

Театр на Юго-Западе был, действительно, совсем рядом от их домов, но они ни разу совместно не посетили его, а Толик не был там вообще.

Свой выбор Наталья остановила на 'Комнате Джованни'. Толик знал, что это пьеса о геях, но в компании с Натальей был готов идти на что угодно. Проблемы однополой любви в их общении поднимались не раз в различных контекстах, но они на ней не зацикливались и относились оба абсолютно спокойно, ровно ничем не выделяя из остальных. И это тоже нравилось Толику. Ему даже казалось, что спроси Наталья о его сексуальной ориентации, он бы ей спокойно признался, кто он есть.

Спектакль их разочаровал, особенно Наталью.

Выйдя из театра, она углубилась в длительный разносный монолог, костеря на чем свет стоит и Беляковича, и 'прожженных натуралов' актеров, и режиссерскую концепцию, и все, что можно и нельзя. Причем, излагала все настолько уверенно, что, будь Наталья мужчиной, Толик не усомнился бы в том, что человек говорит об испытанных им самим чувствах. Обычно их обсуждения увиденного происходили по дороге домой, а сегодня ехать было некуда. Каким-то образом ноги повели их в сторону дома Натальи, о чем, похоже, она сама догадалась, лишь, когда они вышли на Ленинский проспект.

-Ну, что? Проводил, можно сказать, вон мой дом. Может, зайдешь? Дочапаешь потом до своей Никулинской...

Предложение было сделано в обычной манере, и Толик согласился. Он ни минуты не сомневался, что потом действительно 'дочапает', и никаких других тем не возникнет.

-Только зайдем, 'чебурашку' прихватим, да и пожрать чего-нибудь. А то я Дашутку на дачу к матери отправила, в холодильнике шаром покати.

В магазине Наталья расчетливо, но довольно щедро, выбрала разнообразные нарезки и прихватила большую пачку пельменей.

-Не против? Можно было бы чего-нибудь сварганить, но возиться — не в тему.

Толик кивнул — ему было все равно. Наталья сняла с полки бутылку водки 'Абсолют' и присовокупила литровый пакет томатного сока.

-Предпочитаю дешево и сердито, — объяснила она свой выбор, — Надеюсь, ты осилишь? В крайнем случае 'Кровавую Мэри' себе забацаешь.

-Не так уж и дешево, — нетактично ляпнул Толик и покраснел, но Наталья не обратила внимания:

-Чем пойло всякое пить... Здоровье пожалей.

Они подошли к кассе.

-Не звезди, — Наталья отстранила его руку с банковской карточкой и достала свою, — В своем доме я угощаю...

Квартира была двухкомнатной, но обставлена, хоть и без изысков, со вкусом и где-то даже профессионально.

-Ты не дизайнер, случайно? — поинтересовался Толик.

-Бухгалтер, — усмехнулась Наталья, — Но дизайнер тут проявил способности, ты не ошибся.

Толик помыл руки и уселся за стол в кухне. Наталья ловко открыла нарезки, красиво расположив их на тарелках, поставила отваривать пельмени и принесла стопки с бокалами.

-Ну, давай, за знакомство, — разлила она водку, — А то мы с тобой ни разу и не посидели за все время...

Они чокнулись и Толик залпом осушил стопку.

-Силен, — оценила Наталья, — Алкоголик со стажем?

-Ничуть, — ответил Толик, закусывая куском семги, — Наоборот, предпочитаю некрепкие напитки.

Ему не хотелось врать и строить из себя ушлого циника, что сейчас было модно. В Наталье было что-то располагающее к доверию, как к женщине, в сочетании с ее мужской твердостью. А сейчас, в домашней обстановке, она казалась еще душевнее, и Толик почему-то был уверен, что она поймет все. Поймет и примет его таким, какой он есть, что бы о нем не узнала.

Разговор опять зашел о спектакле. Точнее, уже не столько о самом спектакле, который они однозначно раскритиковали, сколько о теме. Водка, что ли подействовала? А она действительно подействовала, особенно на Толика. Хоть и успел он в свои девятнадцать лет отведать ее уже неоднократно, но в отношении него, точка зрения Игоря Андреевича оправдалась полностью. Толик не любил спиртное и всегда пытался уклониться от выпивки, а в среде сверстников неизменно первый предлагал 'ударить по пивку'. Однако сейчас воспринял нормально. Тем более, что сама водка оказалась мягкой и не вызвала у него отвращения, как бывало в других случаях. По телу разлилось приятное тепло, голова слегка кружилась, а их высказывания становились все более и более откровенными.

Дороже всего Толику было то, что Наталья принимала однополые отношения, и ему вдруг самому захотелось рассказать ей о себе абсолютно все. Но Наталья его опередила.

— ... А вообще, оценить всю полноту прелести секса может только бисексуал, — категорично изрекла она в продолжение предыдущей мысли, — Только! И нечего этого бояться. Любой человек по своей изначальной природе бисексуален. Все, кто это отрицает, просто никогда в жизни не пробовали отдаться страсти целиком, как есть, без комплексов! Я готова отдать если не весь палец, то вот такусенький кончик, — она приподняла руку с прижатым посередине мизинца ногтем большого пальца, — что женщина, попробовавшая девочку, мужика потом не захочет!

Толик застыл, в недоумении уставившись на нее:

-Так ты, что, пробовала?

Наталья расхохоталась и изрекла уже изрядно опьяневшим голосом:

-Никто так не поймет женщину, как женщина! В том числе и в постели.

-Постой, но ты же замужем, или была замужем? Ребенок же у тебя есть, — не мог до конца понять Толик.

-Да, была. Да есть. И моя доченька — это самое дорогое, что у меня есть! Она — моя жизнь, она — мое счастье!

-Ну, стало быть, ты можешь с мужчиной-то?

-Мочь и хотеть — это разные вещи. Я и сейчас хочу мужчину. Я люблю, когда рядом со мной красивый парень — вот такой, как ты. Но, только одетый. Любой раздетый мужик — урод!

Толик почти протрезвел от таких откровений и во все глаза смотрел на Наталью, как бы видя ее впервые.

-У нас с моей любимой одних поцелуев на полтора часа, — продолжала та, — И все от души. А мой муженек бывший? Да он просто использовал меня! Я не чувствовала с ним того, что чувствую с Олей! А если уж, как на духу, то просто терпела. Даже нашла себе потом облегчение — нащупала у него чувствительную точку промеж мудей. Нажмешь — и готово дело, чтоб долго не мучиться. А заводила себя сама, думая совсем о другом. Исполняла, так сказать, свой супружеский долг.

Наталья расхохоталась и разлила последнюю водку:

-Давай, выпьем за счастье. Чтобы все люди были счастливы, и у каждого для этого было то, что ему нужно. И чтоб ни одно сиволапое, поганое, тупое рыло не лезло к тебе под одеяло!

За это Толик выпил с удовольствием.

-Мне кажется, все-таки, что ты не права, — заговорил он, запив соком, — Ты разочаровалась в муже и обобщаешь. А это, может быть, всего лишь патология частного случая. Прикинь сама для себя, как можно объективнее — ты вообще-то любила его? Может, это закономерная расплата за то, что ты создала семью не любя? Да еще, может быть, и вопреки своей природе, чтобы было все, как у всех.