— Кури, — спокойно отозвалась Ани. — Марина тоже все время дымила, так что я привыкла. И прошу уже за стол. Дела действительно не ждут.
Завтрак в белоснежной резной беседке, залитой солнцем, меж ярких цветов и зелени и под трели старательных пташек оказался быстрым и уютным — маленькая передышка для четверых очень занятых людей, которые на короткое время пересеклись среди бешеной круговерти событий и дальше направились по своим делам. Ушел и Байдек — впереди была встреча с Стрелковским и Тандаджи, а за ней — еще совещания, переговоры и рассмотрение указов, кои он теперь, чуть морщась, подписывал как "Принц-консорт Мариан Байдек, властью, данной мне королевой и с ее благословения..."
Иоаннесбург, Зеленое крыло
Игорю Ивановичу Стрелковскому, несмотря на загруженность, не сиделось в кабинете. И тому была веская причина.
Полковник и начальник отдела внешней разведки в очередной раз прошел через огромный общий зал и спустился на подземный этаж, к допросным. Там, у огромного стекла, заменяющего стену одной из камер, уже стоял Тандаджи. Рядом у наблюдательного пункта, оснащенного экранами, за столами суетились сотрудники — писали разговор, следили за датчиками, показывающими состояние пленного. У дверей камеры ожидала группа охраны — если вдруг иномирянин каким-то чудом освободится от наручников и нападет на следователя, нужно успеть ворваться и отбить.
Капитан Дробжек, производившая допрос, очевидно, общей нервозности не разделяла — ее спокойный, ровный голос отлично это демонстрировал, хотя в нарушение всех правил она находилась внутри без напарника.
— Пришли результаты генетических анализов иномирян и их обследований, — не оборачиваясь, проговорил Тандаджи. Игорь встал рядом, почти вплотную к стене, и тидусс протянул ему папку с пометкой медицинской службы Управления.
— И что? — Стрелковский и сам уже листал отчет, но послушать не отказался.
— Отличия ДНК так же незначительны, как у живущих на Туре представителей разных человеческих рас. У нас в мире между человеком и берманом больше отличий, чем у обычных людей с нашего и нижнего мира. Физиологически мы тоже идентичны, ни лишних органов, ни другого состава крови. Немного разнится доля микроэлементов, но это как раз объяснимо разными планетами. То есть у нас с ними общие предки. Очень далекие предки, конечно. То ли на Туру люди попали с их мира, то ли к ним из нашего.
— Значит, на них так же должны действовать яды, лекарства, витализм и ментальная магия, — профессионально отметил Игорь Иванович. — Тогда почему с менталистами появились проблемы?
— Медики предположили, что внушаемость у иномирян снижена, как у моих соотечественников или йеллоувиньцев, — с каменным лицом проговорил Тандаджи. — Но сильный менталист способен их барьер пробить. А слабый, как Люджина — лишь прочитать эмоции, понять, правду говорят или нет, и, возможно, чуть присыпить бдительность.
Они, замолчав, снова перевели взгляды за зеркальную стену — туда, где капитан Дробжек, склонившись к пленному, медленно говорила ему:
— Тебе все равно не вернуться обратно. Над тобой будут все смеяться — захвачен женщиной и рабами. А то и убьют в назидание другим.
Тха-нор молчал, чуть ли не скалясь и сверкая глазами, но молчал. И Люджина, сменив тон и понизив голос, спросила почти нежно:
— Как ты не понял, что женщина опасна, воин? Как пропустил, ты, сильный, умелый, тот, кого боятся враги и почитают соратники?
Игорь едва заметно поморщился. Ему неприятно было видеть Люджину такой — хотя она вполне профессионально раскачивала эмоциональное состояние пленного. Стрелковский согласился на ее участие, и глупостью было бы сейчас вмешиваться.
Допросы пленных начались несколько дней назад, но не имели успеха. Тха-нор просто угрюмо молчал, бродил по камере, как зверь в клетке, игнорировал вопросы следователей, и Тандаджи уже планировал перейти к жестким методам, когда капитан Дробжек, вышедшая на работу и помогающая пока Игорю с разбором донесений агентов с захваченных иностранных территорий, пришла к нему с предложением. Вслед за ней в кабинет зашел и Стрелковский.
— Господин полковник, — сказала она, — я просмотрела записи допросов. Пленный, конечно, молчит, но у него очень выразительная невербальная реакция. Поговорила с матерью, с захваченными северянами, расспросила про него. Думаю, он не будет говорить с мужчинами, вы для него — враги. Он же прямолинеен, вы создаете ему ежедневный поединок, в котором ему нужно победить. И у следователей слишком сложные обороты, с ним нужно говорить очень просто. Женщин они как врагов не воспринимают, они вообще женщин стоящими внимания не считают. Давайте выведем его из зоны комфорта. Если ему придется подчиняться женщине, он скорее сорвется. Но при этом прошу отдать ему его одежду и личные вещи, кроме оружия, конечно. Я хочу, чтобы он не был скован чужой одеждой, тогда не будет неестественных жестов и мимики.
Тандаджи, незадолго до этого вспомнивший, что надо покормить рыбок, застыл с поднятой над аквариумом рукой и перевел равнодушный взгляд на Стрелковского.
— Я бы не хотел, чтобы этим занималась Люджина, — сухо проговорил Игорь Иванович. — В Управлении много женщин-агентов, есть и следователи. Но план разумен. Сломать мы его всегда успеем.
— Шеф, — Дробжек укоризненно покачала головой, — чем он опаснее контрабандистов или каторжников, с которыми я имела дело? Защитить себя я сумею, понять, врет он или нет — тоже, а разговорить... я же все-таки психолог, помните? Много в Управлении женщин-боевых магов с практикой психолога и менталиста?
И сейчас боевой маг, психолог и менталист журчала ядом, разъедая барьеры пленника. Игорь впервые видел ее автономную работу со стороны и диву давался, насколько отточены ее жесты — она то поводила руками плавно, женственно, привлекая внимание к груди и лицу (и успешно привлекая), то резко взмахивала ими перед носом у допрашиваемого, повышая голос, или била ладонью по столу так, что тха-нор едва удерживался, чтобы не отшатнуться или не наброситься на нее. На экранах наблюдательного пункта было видно, как тщательно она отслеживает мимику своего визави, как внимательно строги ее глаза.
— Хорошего ты сотрудника подобрал, — едва слышно проговорил он в сторону Тандаджи. — Хорошо работает.
Тот невозмутимо и едва заметно склонил голову, благодаря за признание.
— С тобой она тоже хорошо поработала, Игорь.
— Не спорю, — пробормотал Стрелковский. — Не спорю...
— Молчишь? — тем временем мягко говорила Люджина. — А ты знаешь, что тебя могут отдать в услужение той женщине, что захватила тебя? Если же ответишь на вопросы — будешь жить как почетный пленник.
Тха-нор с ненавистью смотрел на капитана, но молчал, только свободная рука теребила какой-то амулет на груди — то ли паук, то ли паутина из черного хитина. Люджина остановила взгляд на нем.
— Дай-ка мне свой амулет, — сказала она ровно.
Пленника перекосило, и он чуть двинулся назад.
— Дай, — повторила Дробжек и протянула к нему руку, схватила за шнурок, чтобы сорвать. Тха-нор вскочил — за ним с грохотом встал на дыбы пристегнутый стул, он перехватил ладонь Дробжек, что-то рыча. Игорь дернулся, вышколенные охранники у двери ждали команды Тандаджи, чтобы вмешаться, но он молчал, выразительно глядя за зеркальную стену. Там Дробжек выкручивала амулет из рук тха-нора, второй ладонью показывая назад знак "стоп", "все нормально".
— Оставить! Мое! Не сметь касаться, баба! Мы не трогать ваших богов! — заревел тха-нор, и Дробжек разжала руку, отступила назад, подняв ладони.
— Прости. Я не знала.
— Я убить тебя, — выплюнул он, — поганый баба!
— Прости, великий воин, — ласково журчала Люджина, чуть ли не кланяясь, — прости глупую! Меня послали с тобой поговорить, сам видишь, все тебя боятся, а меня не жалко. Мы, женщины, любим украшения, я просто хотела посмотреть.
Иномирянин тяжело смотрел на нее, успокаиваясь. Сел обратно на стул.
— Хитрый баба, — сказал он, наконец. — Думаешь обмануть меня, вранье говоришь. Похож на ту, где холодно. Анеш-ка.
— Это моя мать, — доверительно сообщила Люджина.
— Ее тоже убить, — сказал тха-нор мрачно. — Или жена взять. Не решить еще. Войска сюда прийти, меня освободить, вас всех убить.
Стрелковский хмыкнул, а вот Люджина осталась спокойной.
— У нас женщины сами решают, кому быть их мужем, — сообщила она легко.
— Видеть, много воли, плохой мир, — буркнул пленник. — Наказывать надо, как охонг или раб. Боги говорят баба быть послушный.
Дробжек села напротив, склонилась ближе.
— А что еще ваши боги говорят? — спросила она тихо. — И почему вы наших богов не трогаете?
— Боги сражаться с боги, — тха-нор снова потеребил амулет. — Люди воевать люди. Нельзя люди на боги. Когда боги придут, тогда ваши боги побьют.
— Любопытно, — пробормотал Тандаджи. — Интересно, это вера или нам действительно ждать еще и вторжение иномирянских богов?
— Я бы этого не исключал, — серьезно откликнулся Игорь и отвернулся от стены.
— Не дослушаешь? — с легкой насмешкой поинтересовался тидусс.
— Незачем. Дробжек его уже сломала. Теперь разговорится, не остановить будет, — пояснил Стрелковский. — Потом стенограмму прочитаю. А мне надо работать.
Вечером капитан Дробжек, одетая в теплый бежевый плащ, отороченный по воротнику и рукавам мехом, открыла дверь начальственного кабинета. Игорь Иванович, кинув взгляд за окно, поднялся ей навстречу. На улице уже темнело.
— Не стала бы отрывать вас от дел, — сказала Люджина, — но вы хотели попрощаться с мамой, Игорь Иванович. Она звонила, уходят через два часа. Сегодня телепорты работают, поэтому они хотят перейти в Лесовину и там попасть в действующую армию.
— Беспокойные вы, Дробжеки, — заметил Стрелковский, накидывая пальто и выключая свет. — Мне было бы проще, останься Анежка Витановна здесь.
— Мне тоже, — тихо призналась Дробжек. — Но маму не переубедишь.
Они спустились из затихающего Зеленого крыла на подземную парковку Управления, подошли к автомобилю Игоря.
— Как вы? Устали? — спросил Стрелковский, когда капитан, сев в машину, со вздохом откинула голову на сиденье и прикрыла глаза.
— Я вам отвечу честно, когда мы выедем за ворота, — пообещала Люджина со слабой улыбкой. — Когда вы из моего начальника снова превратитесь в моего...
Она задумалась, махнула рукой и продолжила:
— ...и у вас не будет искушения запретить мне продолжать допрос.
— Я достаточно рационален, чтобы не делать этого, — Игорь предпочел не заметить заминку, хотя она его царапнула. — Вы отлично справляетесь, вы сотрудник крыла, и запрещать вам — непрофессионально и попросту глупо. Что удалось узнать?
— Бахвалится много. В основном сегодня болтал о том, как велика его империя и как мы будем счастливы жить под правлением мудрых и сильных богов. Всего-то несколько тысяч жертв в год — и всем будет благоденствие и радость. Но получилось узнать и полезное. Во-первых, знание языка и географии Туры их старшему командному составу якобы влили в головы сами боги с помощью их императора, но увы, на вопрос, откуда боги это знают был ответ "они все знают". По всей видимости, это какая-то местная магия, и император ею обладает. Во-вторых, храмы и священников они не трогают по прямому приказу их богов. Мол, те желают сами сразиться с нашими богами, а до тех пор вызывать гнев нашего пантеона опасно. Но я бы не стала на это уповать. Сегодня не трогают, а завтра тронут.
Стрелковский кивнул — он думал так же.
— В-третьих, — продолжала Люджина, — он рассказал несколько легенд про то, как создавались боевые инсектоиды и о том, как император и боги должны были привести армию в новый богатый мир. Судя по всему, к вторжению готовились давно. И еще, насколько я поняла — он, Игорь, очень косноязычен! — они ждали открытия порталов, и порталы открылись организованно, вокруг каких-то волшебных камней. Не все волшебные камни, по его словам, сработали, да и принцип работы он не смог объяснить, и вряд ли его знает. Но, по всей видимости, стоит ожидать еще прорывов. И в запасе у них еще много войск. Он не врет, он искренне верит в то, что говорит. Другое дело, что вера не гарантирует правды.
— Странно, что при вложенном знании языка он так плохо изъясняется, — задумчиво произнес Стрелковский.
— Это как раз объяснимо, — откликнулась Люджина, глядя из окна машины на сверкающий огнями Иоаннесбург. На улицах было многолюдно и шумно, и не верилось, что с двух сторон страна зажата клещами иномирянских армий, что где-то прямо сейчас идут жестокие бои и умирают солдаты и простые рудложцы.
— Люджина? — позвал Игорь Иванович. Капитан очнулась, потерлась носом о высокий меховой воротник:
— А, да. Извините, засыпаю. Думаю, проблемы с изложением у него потому, что их собственный язык куда проще. В нем нет падежей и склонений, а тха-нор говорит, перекладывая свою речь на нашу. Вот и получается ограниченная форма. В любом случае даже с этой ограниченной формой я вытащу из него все возможное.
Они доехали до дома. Люджина дремала в кресле, и ее дыхание раздувало мех на воротнике, и Игорь, припарковавшись во дворе, пару минут подождал, глядя на нее.
Удивительно самодостаточная. Люджина вполне могла бы прожить без него, уйдя в свои леса, и не нужен он был ей как опора. Но отчего-то же она выбрала его...
Будить ее не хотелось, но он все же осторожно коснулся ее плеча и проговорил:
— Люджина, просыпайтесь. Приехали.
Она потянулась, не открывая глаз, едва слышно промычала что-то.
— Почему вы не хотите выйти за меня замуж? — серьезно спросил он у ее розовой щеки и носа — все, что выглядывало из пышного мехового воротника.
— Шеф, — простонала она глухо и угрожающе, так и не открывая глаз. — Вы прямо сейчас хотите услышать ответ на этот срочный вопрос?
— Хотелось бы, — он едва сдержал улыбку, так потешно она сердилась.
Северянка зевнула и наконец-то открыла глаза. И некоторое время внимательно разглядывала молчащего Стрелковского — пока он не потянулся к ней и не поцеловал. И мирно-сладким был тот поцелуй.
— Вы же умный, Игорь Иванович, — сказала она ему в губы, когда он чуть отстранился. Сказала с улыбкой, повернулась и нажала на ручку двери. — Сами догадаетесь.
— Опять ваши психологические штучки, — проворчал он, выбираясь из машины. Люджина услышала, довольно кивнула.
— Они, шеф. Они самые.
Они проводили Анежку Витановну, которая все прошлые дни гостила у Игоря дома, и нескольких северян из бывших пленных, до телепорт-вокзала Иоаннесбурга. Там царил хаос. Множество людей толпилось у телепортов — все спешили перейти туда, куда было нужно, пока снова не начнутся перебои.
Из портала, над которым было написано "Лесовина-Иоаннесбург" спешно выносили тяжело раненых, тут же дежурили скорые городских госпиталей. Обратного прохода пришлось подождать.
— Мам, может, не пойдешь? — безнадежно и тихо спросила Люджина у Анежки Витановны, закутанной в плотный пуховик, в каких-то камуфляжных теплых штанах, шапке, плотных рукавицах и с тяжелым рюкзаком на спине.
