Прагрессоры Атлантики

После его слов мы помолчали. Потом Костик выдал:

— Атлантида — отличное название для нашего государства — древнее слово, тяжелое, мощное — отличное название. И легенда приклеивается: мы потомки древних римлян, застрявших в Атлантиде.

Это он здорово придумал все согласились — Атлантида это круто.

— Ринат, ты про огнестрел говорил, — вспомнил я о важном. — А ты уже и порох сможешь химичить? А какой состав?

— Состав пороха это бред в нашем положении, — усмехнулся Ринат. — У каждого алхимика свой состав пороха, и дело не в количестве, а в качестве ингредиентов. Селитра разного качества, уголь разный, насчет серы сложно сказать. Но селитра точно разнится по качеству в разных местах проживания. Пока нет технологии производства — все рецепты это филькины грамоты и ерунда. Я собираюсь, как ты выразился, химичить бездымный порох. Аккуратно, но постепенно развивая химическую... хотел сказать'промышленность', практику я буду нарабатывать. Химия — наука, эксперимент важен одинаковостью результата. Факты буду копить. Химическая реакция позволяет фактики нарабатывать.

— Ринат, нам нужны пушки побольше! Ты реально патроны можешь заделать?

— Леша, я уже сказал, что за вопросы? Довезете меня до нормального острова, я с капсюлями разберусь. Я за несколько часов сделаю — но яхту качает! Не надо меня шугать. Все будет. Но это будет маленькая партия. На крайний случай, штук двадцать, тридцать патронов сделаю. Витя выдал мне из сейфа Патриковский револьвер Глетчер Смит и Вессон шесть. Оказалось, что это отлично выполненная копия, у нее оригинальные вес, схема работы, и она использует фальшпатрон. Гладкий ствол, не как у Витиного 'умарекса'. Гладкий ствол это отлично — барабашки можно сообразить. И думать о ружьях. Я не механик. С Витей будем соображать модельку. Про всякие автоматы-пулеметы забудем. Надо быть инженером технологом, разработчиком оружия, мастером по ремонту автоматики, чтобы запустить серьезное дело по вооружению автоматами.

Потом стали мудрить о том, куда мы направимся.

— На юг надо, — сразу заявил Ринат. — К Венесуэле. К нефти поближе. По мелочевке я поджигов наделаю отличных. Без гранат обойдемся. Соляру начну мутить. У нас два месяца на Карибах. Надо их с пользой провести. Материала набрать, которого нет в Европе. Ценное найти, может и не придется никого грабить. Попытаемся обменять свой товар на деньги. А на север, к Нью-Йорку, плыть незачем. Там и дикари опасней, и нефти нет, и золота нет. Парни, мы здесь пряностей можем насобирать! Но пряности это опасно. Это своя мафия была по торговле. В этом я уверен. Одну партию можно будет толкнуть, а потом лучше не связываться. Себе оставим всякие перцы и мускаты — очень полезно для здоровья! Для кулинарии просто необходимо. Мы тут пошарим по берегам, соберем гербарий.

— Ну, ты и этот самый... Паганель! — рассмеялся над Ринатом. Все у него схвачено.

— Здесь родина какао-бобов, а это шоколад. Все лучшее детям — мы же отцы атлантической демократии, — выдал Витя.

— Мы же не против власти народа? — резко начал политическую тему Костик.

— Это вопрос серьезный, — задумался Витя. — Я скорее за власть бывших военных и моряков. Ветеранов.

— А это и есть демократия, — уточнил Ринат. — В самом ее изначальном греческом смысле. Защищаешь полис, свой родной город, от врага с оружием в руках — ты часть народа, имеешь право голоса. Рабы и женщины не народ, они вне политики.

— Но с женщинами не правильно, — сразу возмутился Костя.

— Солидарен, — подхватил я его возмущение. — Мы все прекрасно знаем, что женщины это великолепно, гордо, в них все прекрасно, и душа и тело. У них особенное мышление. С физиологической точки зрения женщины уникальны. Судя по опыту наших предков, готов признать — женщины достойны равноправия и политического равенства с мужчинами. И насчет защиты полиса — кинуть камень с крыши, это меткость надо — женщина может, значит она политик.

— И не будет мороки с феминизмом, — облегченно воскликнул Витя, и добавил с усмешкой. — Что вы с лесбийской любовью будете делать?

— Вы знаете, я категорично против педерастии, если не убивать, так изолировать таких надо. Но я странным образом, симпатизирую лесбиянству, — напомнил я друзьям.

— Это сложно Леша, — задумался Ринат. — Никаких гомосексуалистов однозначно. Но вот с розовыми леди как быть...

— Вы о чем думаете, бояре? — рассмеялся Витя. — Однополая любовь — угроза демографии. Симпатии и антипатии засовываем в глубины нашей памяти, где храним коллекцию избранной порнушки. Гомоменов и гомоледи всех изолируем, казнить не будем. Любви все возрасты покорны, она зла и чувствам не прикажешь — подберем им островок, пусть там и совокупляются до самой смерти. Курорт, простая и здоровая пища. Свой рай на земле.

— Носители информации, — заметил я. — Проще в тюрьму мягкого режима. Реально мягкого, как в Америке. Но контролировать будет проще.

— Верно, — дал обратный ход Витя. — Остров контролировать сложней. Согласен на мягкий режим.

— Глупости вы говорите, — поправил Ринат. — За себя начните думать, не думайте о посторонних и предполагаемых. Мы нормальные. Детей надо растить нормальных. Не верю в биологическую закладку гомосексуализма в человеке — это противоестественно. Дальше. Согласен: человек пять, очень ограниченное число, мы взрослых подберем — ремесленники нужны. Трудовая практика и дисциплина — это класс! Вот кандидатов будем строго высматривать. А гомосека разглядеть можно.

— Все правильно. Армия опасна этим всяким гомосексуализмом — там ведь особая ситуация, без женщин. А в армию женщин как? Как они ветеранство заработают? — начал уточнять Костя.

— Костя, почетный ветеран демократического труда это отличное звание. Ты что думаешь, что сто процентов мальчишек уйдут в легионеры? Да зачем нам такая морока! Половину, которым не дано воевать, которые для мира рождены — разберем по прогрессорским направлениям. Всем ассистенты понадобятся. И в армии женщины могут себя проявить. Хотя... не хотелось бы слишком с этим перегибать. У войны свои претензии. Женщины физически не всем требованиям смогут соответствовать. Я не буду вам читать лекции о влиянии месячных на психику, это наука, вам не понять, — серьезно заметил Ринат.

— Тема вообще архиважнейшая. Вписать женщин в общество — это не религию основать. Ой, братцы тут сто раз надо думать, перед принятием окончательных решений.

— Ринат, с какого возраста реально набирать детей? — уточнил Костя.

— Господин студент педагогического университета! Вы детей с какого возраста в школу принимаете? Что за вопросы? Это опыт поколений педагогов, не нам на него плевать.

— Оптимальный возраст начала школьного обучения — не ранее семи лет, не менее шести лет и шести месяцев, — задумался Костик. — Вот только они же все без свидетельств о рождении. Как мы их отбирать будем?

— А вот это на ваш страх и риск, — заметил Витя.

— Ну, риск здесь небольшой, контроль мы поставим хороший. Многоступенчатую систему установим, — я сразу успокоил его. — Костя, а ты к чему про возраст спросил?

— Время обучения. Когда девчонок подтягивать. Институт брачных отношений продумать, — перечислил он вопросы, возникшие у него.

— Посмотрим по кондиции, — сразу внес ясность Ринат. — Главное, здоровый образ жизни организовать. Не спешим, лет восемь нужно работать на школу. Конечно, с отпусками для хулиганских выходок вдали от подопечных.

— Главное в другом, — высказался я об одной тонкости. — Где мы детей найдем? Сейчас по любому рабы есть везде. Допустим, сейчас зима 1492 года, в этом году по осени сюда приплывет Колумб. В это время даже в Европе еще можно встретить рабство в чистом виде. Арабы всякие нам могут помочь, но как с ними найти общий язык? Хотя, золото — лучший переводчик. Кого покупать будем?

— Детей. Мы будем выкупать детей из рабства, — спокойно ответил Костя.

— Всех подряд? Я вот, честно, евреев боюсь. Загадочный народ. Не хочу с ними вообще связываться, — признался я в своем осторожном антисемитизме. — И без негров лучше обойтись, а вот арабы всякие вполне сгодятся. Европейцев всех забираем.

— Расизмом все это попахивает, Леша, — сразу отметил Витя.

— Я не расист. И уж тем более не нацист, — спокойно не согласился с обвинениями. — Нацизм это очень ущербная позиция. Кричать о том, что твоя нация лучше других — это просто ненормально. Можно быть богаче, жить сытнее, иметь больше институтов образования, промышленности — но это не делает лучшими. Особенными — да, интересными — да, полезными и сильными — да. Но не лучшими. Кричать о том, что чужая нация хуже других — просто бесчестно. О мертвых либо хорошо, либо оставь их в покое. Возьмите, к примеру, итальянцев. Да над ними потешались все подряд: и вояки они слабые, и экономика у них дутая. Только песенки распевать и способны. Конечно, труп мертвого орла может пнуть любой шакал. Но великий Рим был гениальным творением итальянцев. Как так пропал? Загадка. Нам макаронники пригодятся точно.

А насчет расизма тоже не согласен. Белые ничуть не лучше и не хуже других. Вообще расизм это смешное понятие. Расы — настолько огромные массивы всяких разнообразных явлений, что сравнивать их друг с другом просто несерьезно.

— С расами все проще, — усмехнулся Ринат. — Нет уже чистых рас. Метисы выжили. Да и к нациям это относится. Чего там немцы надрывались? Деньги только тратили на пропаганду. По этой бедолаге Германии тысячи лет взад и вперед, туда-сюда, шастали толпы иностранных наемников. Там вообще германцев в-принципе нет.

— Ты о народе говоришь, — поправил Костя. — Нация это не народ.

— Ошибаешься, Костя, — возразил Ринат. — Нация это иногда даже синоним народа, я точно разбирался. Но я понял твое замечание. И даже согласен с ним. Народ это основа нации. Нация это народ с мощным набором идей, достижений культуры, экономики. Но в основе наций двадцатого века — метисы.

— Ты странный расист, Ринат, — задумчиво добавил Витя. — Ты расист на почве превосходства метисов. И нацист к тому же.

— Витя, это очень интересно, но метисы они смески, и кто тогда в доме папочка?

— Не понял, — признался Витя.

— Ну, когда столько крови намешано, уже не разберешь, чья лучше. Вообще смысл расизма и нацизма исчезает.

— Хитро, — улыбнулся Витя и спросил. — Ты почему так против евреев, Зубриков?

— Да просто они слишком умные, — завопил я в ответ. — Нам слишком умные не надобны, как и слишком верные. Нам нормальные нужны, гармоничные.

— А евреи не нормальные...

— Гениев у них слишком много, — перебил я Костю. — Ты что поспоришь с культурным наследием, которое мы знаем?

— Блин, они реально гениев штампуют, как из ружья, — согласился Лещенко.

— И даже провалившись, черт его знает в какое время, мы таки паримся за еврейский вопрос!

И все дружно рассмеялись. Я решил спросить о прикольном:

— Слушайте, а вы как считаете, чем прогрессор отличается от прагрессора?

— Ерунда все это, Лешка, — сразу рассмеялся Ринат. — Слова латинского языка с разными приставками. Зри в корень. Грессус — шаг, ходьба. Прогресс — движение вперед, к успеху. Агрессия — нападение. Римляне с малого городка начинали, и построили Империю. И кто они после этого? Воины. Пока оставались воинами — жила Империя.

Где грань между прогрессорством и прагрессорством? В слова ты играешься, Зубриков. Надо дела делать. Но! Если тупо упираться в буквоедство, мы — пра-грессоры. Нам ближе старинные, пра-пра-пра-дальние методы древнего Рима и Спарты, и Афин. Мы хотим шагать вперед с их позиций, с их помощью. А так... люди не любят авторитеты признавать: 'прабабушка моя, конечно, крутая, но, и без её мудрости можно прожить'. Никому не нужны все эти праведники и правильные — каждый своим умом жить хочет.

Делом мы занялись после нашего первого симпозиума — так древние греки называли обжираловки — собирались на пир и разговоры на умные темы разводили.

Витя решил идти на один из островков рядом с Кубой. Там и аборигенов могло не оказаться, и золотишко там было, он знал место, его на экскурсию возили. А нарыть золотишка было делом нужным. Костя быстро 'обморячился', помогал сниматься с якоря, торчал рядом с Витей у штурвала и учился ветер чувствовать.

Меня улыбнуло, когда он первый раз назвал меня 'сухопутный крыс', второй — позабавило, а на третий раз, я подмигнул Ринату и ответил

— Так и есть, товарищ морсвин!

Костя опешил на несколько секунд, соображалка у него работала, и сейчас он делал более благозвучный или, наоборот, страхозвучный подбор обзывалки, выбрал:

— Крысухам не понять!

Мы рассмеялись, так и пошло: морсвины в кокпите наверху, крысухи в салоне.

Витя присел на измену уже на второй день. Мы все немного заволновались. К вечеру, когда мы приплыли к Андросу, света заходящего солнца было достаточно, чтобы рассмотреть и аборигенов и побережье. Витя нас конкретно озадачил, заявив:

— Это не Багамы. Это, бигдец, не Андрос, — он посмотрел на нас с видом запутавшегося человека и добавил. — А может это вовсе не настоящая Земля?

— Витя, может быть, за несколько сотен лет рельеф изменился? Это же остров! Маленький остров, на карте и вовсе мелким выглядит, — вмешался Ринат.

— Так сильно рельефы не меняются, — чуть не кричал Витя. — Я здесь десятки раз был. Здесь питьевой водой все в регионе закупаются. Два острова в наше время! Два! Между ними болота. А тут холмы, с лесами, сами видите, полный порядок. Леса можно извести, пираты они не экологи, им плевать. Но холмы каким ураганом сдуешь?

— Так плохо? — поинтересовался Костик.

— Кто его знает, — чуть успокоился Павлов. — Остров на месте, практически по карте. Рифы на месте, глубина правильная. Я просто боюсь теперь картам доверять. Отвлекусь и всех утоплю, как котят. На мель здесь не сядешь — риф сразу борта пробьет.

— А ты не отвлекайся, капитан, мы никуда не торопимся, — успокоил его Ринат, — Плывем себе на остров где золото есть, и хорошо. Нет там острова — невелика потеря. Другой найдем.

* * *

Остров Хувентуд оказался на месте, рядом с Кубой. Витя сказал, что высадит нас на пляж Бибихагва — уникальный пляж острова, который прославился своим черным песком. Мы ознакомились с картой. До устья реки Касас и будущей местной столицы будет всего шесть километров. Павлов категорично настоял на нашем вооружении пневматиками, хоть мне эта игрушка только мешала. А вот фонарик был к месту. Сигналы мы обговорили. Постоянный лучик света от нас означал: 'Шеф, все пропало! Рвем когти!' Ребята быстро готовились к аварийному отплытию, два неудачника добирались до борта, и мы уплывали от этого острова попугаев.

Проголодались, в туалет сходили, водные процедуры прошли, морды намазали сажей, посохи за спинами, ножики в ножнах, поплыли диверсанты — черные чучундры на черный-пречерный песок пляжа.

глава 3. 'Нашим тщательно продуманным планам — конец'. Джим Моррисон

Только вылезли на берег и спрятались в кусты, как я завел старую шарманку:

— Блин, Ринат, че-то мне сыкотно.