Найденов

В два ножа дело пошло быстрее и уже через полчаса оба были свободны.

— Гляди какой, карабин!

Восторгов своего юного друга Лемир не разделял, тем не менее, оружие в руки взял. Просто для того, чтобы его не обидеть. Тяжелый карабин неожиданно ловко лег в огрубевшие от работы пор кухне руки бывшего космонавта. Неожиданно в нем проснулся интерес понять, как же это оружие работает. Такой шанс представился ему впервые, раньше аборигены близко к своим железякам его не подпускали, бдительно оберегая их.

Натуральное коричневое дерево и грубый черный металл. Ни одного электронного блока или элемента питания. А где прицельные приспособления или хоть какой-нибудь индикатор? Лемир перевернул оружие, но и с этой стороны ничего, что хотя бы отдаленно напоминало знакомые части оружия, не обнаружил. Разве что назначение прикрепленной к оружию полосы было понятно, на ней аборигены его и носили, это он видел многократно.

— Давай покажу.

Ленька забрал у Лемира карабин, хотел повернуть рукоятку, чтобы открыть затвор, но та неожиданно уперлась. После нескольких тщетных попыток завершить начатое, юный партизан приступил к вдумчивым поискам причины конфуза. Друг Лешка внимательно наблюдал, но не вмешивался по причине малого словарного запаса и знаний о предмете. Минут через пять Леньке удалось установить несколько закономерностей. Если вот эта штучка на затворе повернута влево, то затвор открыть нельзя. Если штучку повернуть и поставить вертикально — затвор работает, но нельзя спустить ударник, да и штука эта прицел перекрывает. Наконец, если повернуть штуку влево, то затвор начинал работать нормально, как и спуск.

— Предохранитель это!

Радостно сообщил свою догадку Ленька.

— Прье-до-хра-нитель.

Повторил незнакомое слово Лемир. Наблюдая за манипуляциями друга, он уже начал кое о чем догадываться, но пока еще не мог собрать свои догадки в систему и понять принцип действия.

Во время разбирательства с затвором Ленька увидел, что при пустом магазине затвор упирается в подаватель и закрыть его в этом случае можно, только на этот самый подаватель нажав.

— Это чтобы в бою случайно в холостую не стрельнуть.

Смысла этой фразы Лемир не понял, хотя пара знакомых слов в ней проскочила, но на всякий случай кивнул. Довольный своей сообразительностью Ленька продолжил пояснения, тут же сопровождая их наглядным показом.

— Открываешь затвор, вставляешь обойму...

Лемир внимательно наблюдал, как его юный друг вставил в оружие блестящую металлом планку с пятью металлическими же, только желтыми, цилиндроконическими предметами с палец величиной.

— Нажимаешь...

Предметы с треском съехали куда-то вниз, где и остались.

— Убираешь...

Ленька выдернул планку.

— Закрываешь...

Верхний цилиндроконус двинулся вперед и исчез из виду.

— Вот и все, можно стрелять! Понял?

Лешка все также молча кивнул, а дальше сделал то, чего Ленька от него никак не ожидал — протянул руку и нажал на спусковой крючок. Естественно, грохнул никем неожидаемый выстрел. Брякнуло навылет пробитое пулей ведро с только что начищенной картошкой, взвыл санжарец — карабин больно стукнул его по шаловливому пальцу. Лемир, не ожидавший столь громкого эффекта от своих действий отшатнувшись назад споткнулся и плюхнулся задницей в картофельное гнилье, которое еще не успел убрать и выбросить, а кроме того, еще и оглох.

На выстрел тут же сбежался народ. К приходу командира Ленька успел узнать много нового и интересного о себе и своих родственниках, а еще и по шапке огрести. Первым делом Егор Брониславович поинтересовался.

— Кто стрелял?

С Лешки какой спрос? Он как ребенок, даром, что в высоту вымахал. Вон до сих пор на земле сидит и непонимающе глазами хлопает. Поэтому, всю вину Ленька решил взять на себя. Да и сам хорош, мог бы сообразить, что все эти манипуляции можно было производить при вертикально поставленном предохранителе, не опасаясь случайного выстрела.

— Я. Случайно. Винтовка незнакомая, ну и...

Уяснив произошедшее, командир отряда принял решение.

— Ведро запаять, еще пригодится. А ты, Ленька, три дня будешь его помощником.

Егор Брониславович ткнул пальцем в Лемира, отряхивавшего штаны от приставшего картофельного гнилья.

— В следующий раз винтовку за пределами лагеря изучай, а еще раз случайно стрельнешь, оружие отберу и на кухне оставлю навечно. Понял?

— Понял, товарищ командир, — вытянулся Ленька.

Большего позора, чем лишиться только что полученного оружия и всю войну на кухне отираться юный партизан и представить не мог. Обидно было до слез, но командир был кругом прав, кроме самого себя винить было некого.

— А вы здесь чего все собрались?

Это командир уже остальным.

— Расходитесь, концерт окончен.

Собравшийся народ тут же вспомнил, о своих неотложных делах и быстро рассосался, тем более, что все интересное уже, действительно, закончилось.

На самом деле, Лемир был вполне доволен собой — ему удалось разгадать принцип действия местного оружия. Когда все разошлись, и Ленька решил разрядить винтовку, штурман подобрал вылетевший из оружия цилиндрик, а затем внимательно рассмотрел его, и даже обнюхал. Его догадка блестяще подтвердилась, для поражения цели аборигены использовали кинетическую энергию, а поражающим элементом была часть этого цилиндроконуса, которая сейчас отсутствовала. Именно она и пробила ведро. А для ее разгона использовалась энергия газов, полученных при сгорании какого-то вещества. Отсюда и появление вонючего дыма.

— Как это называется?

Эту фразу инопланетянин произносил уже почти без акцента. Ленька глянул, куда указывает палец приятеля и буркнул.

— Патрон.

— Пат-р-рон, — повторил Лемир, налегая на непривычный рычащий звук.

Когда-то, очень, очень давно, санжарцы тоже использовали такой же принцип в своем оружии. Еще в юности, просто развлекаясь в планетной информационной сети, Лемир как-то наткнулся на статью о кинетическом оружии в историческом журнале, но за давностью лет деталей уже не помнил. Поэтому, для него остались непонятными еще множество моментов.

Кроме того, лежавшее в руках Лемира местное оружие свидетельствовало о существовании на планете промышленного производства. Обработка металлических поверхностей почти достигала стандартов санжарской промышлености, а вот черное антикоррозионное покрытие успело в некоторых местах поистереться. На Санжаре за такое исполнение покрытия на производителя подали бы в суд и взыскали немалую компенсацию.

Возможность прояснить устройство оружия до конца появилась только через три дня, когда истек срок Ленькиного наказания. Оба приятеля выбрались на островок неподалеку от лагеря и продолжили изучения трофея. Ленька показывал Лемиру приемы обращения с винтовкой, не забывая о безопасности, а тот внимательно за ним следил и запоминал. По завершении показа юный партизан спросил.

— Все понял?

Лемир молча кивнул. Он, действительно, понял. Почти все. Внутрь винтовки помещалось пять патронов. С помощью подвижной части, именуемой затвором, они поочередно подавались в трубку, необходимую для их разгона газами. Ленька назвал эту трубку стволом. Для подачи использовалась мускульная сила стрелка, хотя Лемир видел, как в лагерь принесли гораздо более сложный образец, в котором подача патронов в ствол, видимо, была автоматизирована. А иначе, зачем было городить такую сложную конструкцию. Вот только принцип его действия оставался непонятен, но аборигены ухитрились как-то обойтись без электрического привода. Ну а как привести это оружие в действие привести, Лемир догадался еще в прошлый раз. Осталось уточнить некоторые детали. Он протянул к Леньке руку.

— Дай.

О том, что при просьбе надо добавлять "пожалуйста" санжарец знал, но слово это выговаривал еще плохо, а потому, при общении с другом предпочитал его не произносить. Ленька на него не обижался.

— Держи.

Руки коснулись шершавого дерева карабина. Повторяя Ленькины движения, Лемир открыл затвор и заглянул в ствол. Так и есть! Аборигены догадались придать поражающему элементу вращательное движение для устойчивости на траектории полета. Этого и следовало ожидать. Но как можно попасть в цель, если в поле тяжести планеты поражающий элемент отклонится от прямолинейной траектории и, пролетев какое-то расстояние, упадет на ее поверхность? Да и атмосфера планеты будет препятствовать такому полету. Без придания дополнительной энергии поражающий элемент быстро потеряет скорость и станет неопасным. А если будет сильный боковой ветер? И это даже не упоминая о том, что ночью это оружие применять вообще невозможно. Штурман уже заметил — инфракрасный диапазон глазам аборигенов недоступен, и в полной темноте они также беспомощны, как и он сам.

На всякий случай Лемир еще раз осмотрел оружие, но никакого баллистического вычислителя или хотя бы примитивного целеуказателя не нашел. Протянув оружие хозяину, санжарец состроил на физиономии непонимающее выражение. Ленька снисходительно улыбнулся, указал на выступ на конце ствола.

— Мушка.

Затем на планку над стволом, куда помещался патрон.

— Целик.

Юноша провел пальцем от целика к мушке, затем вскинул винтовку к плечу, закрыв левый глаз. Он при этом еще что-то пробовал объяснить, но Лемир мало что понял.

— Дай.

Подражая Леньке, штурман поднял оружие, упер его в плечо, закрыл один глаз. Прямо перед вторым глазом оказался целик с треугольной прорезью, дальше виднелась треугольная мушка. Если их совместить на одной линии... Лемир довольно улыбнулся и опустил оружие, он все понял. Кроме целика и мушки на этой воображаемой линии должна находиться еще и цель, в которую должна попасть часть патрона, вылетающая из ствола.

Кроме того, штурман обратил внимание на конструкцию самого целика. И тут на него снизошло очередное озарение — да это же крайне примитивный механический компьютер! На планке размещены какие-то символы, видимо, обозначающие местные меры расстояний. Если сдвинуть целик вперед, то при совмещении его с мушкой на одной линии, ствол поднимется, компенсируя отклонение поражающего элемента за счет притяжения планеты. Все очень грубо и неточно, зато просто дешево и достаточно эффективно. Штурман вспомнил свою расческу, оставшуюся на погибшем корабле. В нее был встроен медицинский компьютер, следивший за состоянием здоровья волос и кожи головы, а также своевременно напоминавший владельцу о необходимости подстричься. Невольно голову пришла мысль, что в погоне за техническим и технологическим совершенством санжарская цивилизация утратила умение конструировать и производить вот такие простые вещи, как прицельные приспособления этой примитивной винтовки. Лемир опустил оружие и почти без акцента, хоть и медленно, произнес.

— Ленька, я понял.

— Вот и отлично, — обрадовался юный партизан, — если еще трофеи будут, то может, Егор Брониславович и тебе винтовку даст. Эх, еще пострелять бы, да патронов маловато.

Из Ленькиной речи Лемир уловил четыре знакомых слова: винтовка, Егор Брониславович, патрон. И тут в его голову пришла еще одна блестящая мысль. Выпросив у партизана оставшиеся патроны, он показал ему сначала один, затем добавил к нему второй, третий... Сообразивший, что хочет Лешка, Ленька начал называть местные числительные.

— Один, два, три, четыре...

На девяти патроны закончились, но Ленька продолжил считать дальше.

— Десять, одиннадцать, двенадцать... Погоди, у меня же бумажка есть!

Партизан извлек из кармана клочок бумаги и огрызок карандаша. Разгладив бумажку на прикладе, Ленька начал выписывать цифры.

— Один, два, три, четыре...

Когда дошли до пятнадцати, свободная площадь на бумажке закончилась, а Лемира возникло ощущение, сто нечто похожее на Ленькины каракули он уже видел, буквально, только что. По наитию штурман поднес к глазам прицельную планку "маузера". Ну конечно! Вот же они! И еще одна догадка пронзила Лемира, несмотря на разные обозначения, санжарская и местная системы исчисления были одинаковыми — десятеричными, что логично вытекало из одинакового количества пальцев на руках и ногах, по пять. Пронзенный своей догадкой штурман задал вопрос.

— Один и один, есть два?

— Да, — подтвердил Ленька, — два и есть!

Обрадованный партизан тут же изобразил элементарный пример на обратной стороне бумажки. "1 + 1 = 2". Лемир одобрительно кивнул и тут же усложнил задачу. Взял у Леньки карандаш и начал им водить по бумаге. Сначала он написал две единицы, затем крест, очевидно обозначавший в местной математике знак суммирования, опять две единицы, следом две горизонтальные черточки. Секунду помедлив, написал один крючок, рядом второй.

— Так?

— Так, — обрадовался Ленька, — двадцать два получится! Лешка, ты все понял!

Рот Лакаша невольно расплылся в улыбке. Знал бы юный партизан, кого он сейчас похвалил — выпускника Санжарской космической академии, специалиста по космическим навигационным системам, штурмана дальней разведки высшей квалификации. Тем не менее, у Лемира были все основания быть довольным собой — он был первым представителем Санжара, сумевшим наладить контакт с гуманоидной цивилизацией другой планеты. Жаль только, что в анналах санжарской истории этот факт так никогда и не будет отмечен. Опытный штурман не переоценивал вероятность своего возвращения на родную планету.

Жизнь, однако, продолжалась. Лемир первым вспомнил, что ему нужно возвращаться к исполнению его кухонных обязанностей. Штурман поднялся на ноги, отряхнул прилипший к штанам мусор.

— Надо идти.

Открытия открытиями, а голодными партизан оставлять нельзя.

— А кем ты раньше был?

Лемир, не прерывая чистки картофеля, молча пожал плечами — его словарный запас был явно недостаточен для понимания вопроса. Ленькино же любопытство не давало ему спокойно сидеть на месте.

— Ну там, в космосе, ты что делал?

— Что есть "космос"? — задал встречный вопрос санжпрец.

Юный партизан, больше жестами, чем словами, объяснил, что он подразумевает под этим словом. Постепенно Лемир уяснил суть вопроса. Теперь начались трудности обратного перевода с санжарского на русский. Объяснения сопровождались не только оживленной жестикуляцией, но и попытками что-то изобразить ножом на земле.

— Здесь — идти — сюда. Я — показывать.

— Ты командиром был, — предположил Ленька.

— Нет, не командир, командир был Матан Карш. Я — показывать.

— Значит, ты — штурман!

— Штур-мэн.

Лемир попробовал на слух новое слово, и оно ему понравилось.

— Да, я — штурмэн.

— Держи, космический штурман.

Ленька сунул Лемиру грязную, уже проросшую картофелину. Санжарец вздохнул, перехватил нож и продолжил чистку. Время обеда приближалось, а работа не была сделана еще и наполовину.