Poison

И никуда от меня не денешься.

Нет ничего удивительного в том, что для Рина первыми ощущениями стали горе и боль. Видимо, их он чувствовал не только достаточно отчетливо, но даже чересчур остро, не умея отстраняться, а это было уже опасно для него самого.

Впрочем, счастье и радость тоже бывают опасны. Было бы неприятно, если юный ахэнн от какого-нибудь особо сильного впечатления сойдет с ума, превратившись в хихикающего над каждым цветочком идиота или же сгорит в этой их странной лихорадке, "услышав" слишком много из негативного спектра эмоций... Который у человечества воистину безграничен!

Манфред долго и тщательно продумывал все возможные вероятности, аккуратно расспрашивая мальчишку. Аэрин отвечал подробно и охотно, кажется не находя ничего предосудительного, рассказывать врагу то, что сам считал бытовыми мелочами. А вот половина этнографов из лучших университетов Терры-9 удавилась бы от зависти. Потому что вторая половина — порвала бы эльфеныша на мелкие кусочки между собой за его рассказы о праздниках ахэнн, например... Потому что даже в лучшем случае, приглашенным консультантам доставались ахэнн, которым уже далеко не до праздников после допросов во "Врихед" либо "Абвер".

Исходя из ответов Рина, который если в начале разговора сжимался, то после воспоминания об утраченном навсегда доме уже хлестали из него потоком, — культура Эллери Ахэ была сродни некоторым языческим культам старой Терры. Они чтили природу во всех ее проявлениях, календарь был основан на местных циклах из 6 сезонов, и вот наконец Манфред подобрался к тому, что интересовало его.

Кеннен Гелиэ, — праздник, когда их главная звезда вроде египетского Сириуса находилась в апогее относительно чего-то там, а на сутки выпадал день зимнего солнцестояния и самая длинная ночь. От него отсчитывался "звездный круг" из 18 знаков, а молодежь получала от Видящих къюн — "судьбу".

Бывало, но редко, что Дар ахэнн к тому времени не проявился либо иные случайности, — Рин не помнил подробно. В отношении него все, включая него самого, были уверены, что его къюн будет определен как Целитель или Говорящий-с-травами... Последнее было бы даже лучше, потому что къюн его будущего старшего супруга уже давно была определена как Наблюдающий-звезды.

— То есть, как младший в браке, вместо того, чтобы исцелять раны и болезни самому, — ты предпочел бы сидеть дома и растить грядки с лечебными травками, лишь бы супруг был доволен, высчитывая раз в полгода эти ваши календарные премудрости? — уточнил Манфред.

Его слова того стоили! Аэрин вскинулся, задохнувшись... Взглянул на расслабленно затягивающегося сигаретой офицера и... безвольно обмяк в кресле.

— Но ведь, если любишь, хочешь, чтобы любимому было хорошо с тобой... — вымучено шепнул юноша, наконец подыскав подходящий ответ.

— Похвально, — оценил мужчина его наивные выводы. — Но ты сам себе противоречишь. Получается, что если, например, любишь того, кому нравится тебя насиловать, то ты тоже ляжешь и раздвинешь перед ним ноги? А он при этом — в обратном порядке "любить" не обязан? — искренне полюбопытствовал офицер.

Удар попал не в бровь, а в глаз. Рин переменился в лице так, что стал похожим на голограмму. Его затрясло всем телом, едва смог выговорить, прежде чем кинуться на подгибающихся ногах к санузлу:

— Можно... можно мне...

Звуки, раздавшиеся оттуда, были весьма красноречивыми. Манфред щелкнул зажигалкой у новой сигареты, — надо же, какой оборот...

Ну, по крайней мере, теперь ясно его полное имя, пусть еще "детское": Аэрин, поток света. Красиво и тебе подходит, маленький, а уж на остальное замах сделан, и не малый замах!

Рин вынырнул из бездны, в которую сорвался после жестокого, но точного вопроса офицера, только ощутив, что с него стаскивают одежду... И понял, что промок до нитки и весь продрог, потому что включенная им вода была ледяной, а в душ он зачем-то залез полностью, и не раздеваясь.

— Ты решил все-таки покончить с собой? — спокойно поинтересовался мужчина, ловко стягивая с трясущегося эльфенка последнюю деталь. Следом отправилась и его собственная намокшая рубашка.

— Н-н-нет, — у парнишки зуб на зуб не попадал: то ли от холода, то ли в результате очередного нервного срыва.

— А похоже, — Манфред присел рядом, отрегулировал воду до нормальной температуры и принялся поливать плечи юноши, поглаживая его второй рукой.

Достал гель с полюбившимся эльфенышу лавандовым запахом, и мягкими аккуратными движениями принялся наносить его, не столько намыливая, сколько успокаивая и постепенно расслабляя сведенные судорогой мышцы. Наконец уронил:

— Значит, Лэрн поступал с тобой именно так?

— Откуда вы узнали имя? — безжизненно проговорил Рин, даже не пытаясь протестовать против действий мужчины.

— Ты произносил его в бреду, — Манфреду уже удалось развести сцепленные руки мальчишки, и теперь он постепенно спускался по груди и животу, вынуждая его распрямить колени.

— Да? — Рин обессилено опустил ресницы.

— Он знал, что ты который раз ходишь на базу и зачем? — в конце концов, ноги юноша все же чуть вытянул.

— Да...

— И отпускал? — ладонь плавно гладила нежную кожу покорно раздвинувшихся бедер.

Губы у эльфа вновь начали трястись:

— Я сам сказал, что брачной клятвой мы еще не связаны и запрещать мне, что-либо он не имеет права...

— Допустим, — рука мужчины уже двигалась в промежности, изредка легонько массируя анус. — А после он брал тебя сам, так?

— ДА!! — с мукой выкрикнул юноша, рванувшись от него в сторону и снова сжимаясь. — И я заслужил, я предал его...

— Предал? Если дело только в этом, что же он не выгнал тебя с позором или попросту не придушил, вместо того, чтобы трахать самому перед сытным ужином?

Не дожидаясь ответа, Манфред выключил воду, поднялся сам и поставил эльфенка на ноги, принимаясь так же сильно, но мягко растирать мелко вздрагивающего юношу полотенцем. Наконец Рин глухо всхлипнул и беспомощно обмяк в его руках, напряжение уходило, сменяясь упадком сил.

— Я... так... Лэрн, он... — вряд ли он сам понимал, что пытается сказать, отчаянно мотая головой.

— Помолчи, — коротко распорядился мужчина. — Хватит на сегодня разговоров.

Не раздумывая долго, он поднял парнишку, без труда относя изящного эльфа в кровать. Сбросил полотенце, закутывая его в одеяло, и Аэрин вдруг поймал себя на мысли, что кроме того, первого допроса, этот странный человек не только до сих пор не причинил ему боли сам, но и опять сделал все, чтобы облегчить ту, что прочно поселилась в сердце.

По-своему. Как, прежде чем перевязать, ножом вычищают рану от гноя. И он наверняка поступил бы именно так, как сказал — убил бы на месте, или развернулся бы и ушел, просто вычеркнув бывшего возлюбленного из собственной жизни.

— Не уходите, — сорвалось с губ, прежде чем он успел остановить себя, — пожалуйста... Если хотите, можете взять меня прямо сейчас, лишь... Я буду молчать.

Под взглядом офицера Рин мгновенно осекся, но тот всего лишь повел плечом, прежде чем вместо удара на самом деле сесть рядом.

— Знаешь, — проговорил мужчина, медленно очерчивая пальцем заостряющийся изгиб ушной раковины эльфенка, — я хорошо умею убивать. И ломать.

Он с удовольствием погладил вспыхнувшую румянцем щеку юноши, и как само собой разумеющееся произнес, заканчивая таким же обыденным тоном:

— Но предпочитаю не тащить это в свою постель. И в отличие от твоего жениха не испытываю удовольствия, когда кто-то подо мной трясется от страха и боли.

Помедлив, Манфред наклонился, вовлекая юношу в глубокий неторопливый поцелуй. Обескураженный кажущимся противоречием между словами и действиями, эльф замер вначале, а потом завозился, выпутываясь из одеяла. Мужчина все-таки лег рядом, умелыми точными прикосновениями рук и губ окончательно стирая остатки нервного озноба, отогревая Рина дальше и исподволь искусно пробуждая в нем возбуждение. Он ласкал нежные сиреневые губы языком, пощипывал их своими, легонько прикусывал, следом возвращаясь к сладкому язычку, щекотал открытое горло и впадину меж ключиц. Особое внимание уделил напрягшимся сосочкам, покусывая один и нежа другой подушечкой пальца, чуть сжимая яички... Отвлекся, чтобы заглянуть в распахнутые затуманенные серебристые глаза, и убедиться, что никаких лишних мыслей в точеной головке эльфа не осталось.

— Глупенький, ну какое "взять"! — шепнул Манфред, поглаживая языком кончик острого ушка. — Ты же ничерта об этом не знаешь!

Аэрин дышал очень часто и рвано, захлебываясь в необыкновенно сильных и острых ощущениях. Погоди, то ли еще будет, мальчик!

Немного мази с анестетиком пришлось как раз кстати. Отвлекая его поцелуями, мужчина мягко массировал колечко ануса, в этот раз постепенно продвигая пальцы вглубь. Юноша, конечно, в физическом смысле девственником не являлся, поэтому особых затруднений не возникло, но все же он был очень тугой. Ему действительно должно было быть очень больно, не говоря уже о том, что из-за этого он наверняка только сильнее зажимался, усугубляя кошмар. Сейчас же он достаточно расслаблен и сильно возбужден, так что даже не сразу понял, что пальцы мужчины уже двигаются в нем. Рин дернулся невольно, но офицер придержал его, толкаясь рукой глубже и немного резче, и внезапно словно молния прошила все тело юноши насквозь. Он вскрикнул выгибаясь, а Манфред безжалостно продолжил, посылая изнутри новые вспышки жара, и в том же темпе двигая ладонью вдоль члена.

Юноша метался и бился на постели как под током, и стонал в полный голос, бессвязно умоляя о чем-то:

— Пожалуйста... пожалуйста...

Ему по правде казалось, что он не выдержит этого и сейчас умрет, а во время оргазма в самом деле потерял сознание.

Аэрин очнулся совершенно обессиленный, ошеломленный, перед глазами все еще плыли разноцветные вспышки. Он едва способен был осознавать, что опять укрыт одеялом, и мужчина, по видимому, вытер его, потому что семя не стягивало кожу в паху, лишь между ягодиц было влажно от мази. Жесткая рука успокаивающе перебирала волосы, и от нее шло тепло с горьковато-терпкой нотой, как от любимых сигарет офицера или его кофе...

Юркой рыбкой в глубине сознания мелькнула мысль, что тот снова оказался прав — ничего подобного, он не знал... Измученный обилием впечатлений и эмоций, Рин провалился в сон. Правда, прежде губы чуть дрогнули, будто пытались сложиться в улыбку.

В последнее время это стало входить в привычку, и прежде чем уйти к себе, Манфред некоторое время еще рассматривал мирно спящего эльфа, — надо же! Попросил остаться... сам. Хотя, дело явно не в доверии или неожиданно возникшей "душевной склонности", офицера он все еще боится... И в принципе, правильно, что боится.

Однако просьба объясняется просто, ведь в нынешних реалиях герр Манфред для него — единственная константа. Его прежняя жизнь рухнула, психика искалечена, раз фактически решившись на самоубийство, — отдельно нужно заметить, что именно жертвенное самоубийство, ради более слабых, которые между тем, его бы не приняли в случае огласки, — Аэрин продолжает наказывать себя сам, мучаясь не оправданными страданиями о собственном загубленном будущем, сколько виной и стыдом. Мальчишка травмирован куда сильнее, чем представлялось вначале: не только войной в целом и состоявшимся на базе "опытом общения" с людьми, к которому традиционный уклад и мораль общества ахэнн не могли его никак подготовить, сколько действиями женишка, свихнувшегося от зависти и ревности. Эдакая вишенка на торте...

Все же, то, что парнишка не "выгорел", до сих пор жив и вполне в здравом рассудке — дает повод для оптимизма. Больше того, у него началось становление Дара... И если ему нужен живой и достаточно вменяемый ахэнн, тем более вменяемый эмпат, — тогда рецепт очевиден. Полный покой, безопасность, новые положительные эмоции, чтобы хоть немного оправился от потрясений, потому что пока любой контакт или намек на насилие его доломает.

За последним дело не станет. Командировка подходила к концу, а после ему как раз полагался небольшой отпуск, который Манфред планировал провести вдали от суеты в старом семейном доме на взморье Балтики. Идеальное сочетание условий и места, отвечающее вводной так, что лучше не придумаешь. Только нужно его туда довезти сначала...

Мужчина начал с малого, но не менее важного. Вернувшись вечером, он первым делом, едва отбросив от себя фуражку, выложил на столик перед занимавшимся с переводчиком юношей идентификационную карточку из металлопластика со штрихкодом, цифрографией Аэрина, кодом сетчатки и ДНК. Достал откуда-то из ремешка часов на запястье мини-пульт и распорядился:

— Наклонись.

Юноша застыл, но покорно наклонил голову. Он не знал чего ждать, но офицер всего лишь аккуратно отвел косу и приложил чип к ошейнику. Прежде, чем Рин успел испугаться — полоска металла на шее щелкнула и разомкнулась. Манфред легко ее снял, достал из сейфа чехол, и убрал контроллер, чтобы завтра сдать в отдел МТО. Обернулся... и нахмурился.

Эльфеныш так и сидел, прижимая ладонь к освобожденному горлу.

— Говори.

— Я... я не понимаю... — почти прошептал Рин.

Мужчина прошел к креслу напротив, на ходу расстегивая ремень и китель, сел.

— То, что ты носил, это контроллер из спецсредств с шоковым эффектом. Применяется к арестованным во избежание инцидентов, при ликвидации тюремных бунтов и при допросах иногда.

Рин содрогнулся, но лихорадочно блестевших глаз уже не опускал. Манфред довольно улыбнулся и продолжил:

— Как я уже сказал, он применяется к арестованным. По моему запросу твой статус был изменен, поскольку за истекшее время ты показал себя... лояльным.

— Что это значит?!

— Это значит, что ты не считаешься угрозой, которую следует ликвидировать, — безжалостно честно ответил офицер. — Или я не прав? И фактически, теперь ты принадлежишь мне.

Аэрин пытался собраться с мыслями, но никак не мог, растерянно смотря на карточку перед ним.

— Твое удостоверение личности. Через 2 стандартных суток мы улетаем со станции. Как ты понимаешь, от людей ты отличаешься, так что любой патруль, любой полицейский может его у тебя проверить. Не потеряй. В лучшем случае я могу просто не успеть получить сообщение. При проверке ты должен будешь назвать свое имя, расу, а главное мое имя и звание. Запоминай: Арн фон Манфред, обер-офицер "Врихед". Этого будет достаточно.

3. Саэнни (чистый).

"Теперь ты принадлежишь мне", — эти слова не оставляли Рина ни на минуту.

Странный мир, вывернутые правила! Он был пленником и стал рабом, когда офицер снял ошейник...

Ты принадлежишь мне... — юноша одернул себя. — Но ведь это он и раньше знал и благодарил, что не принадлежит всем остальным. А офицер Манфред не из тех, кто играет словами ради пустого интереса. Значит ли это, что все решилось только сейчас, а до того... в любой момент его мог забрать кто-то другой, убить или вернуть на положение общего развлечения, только уже без повода в виде помощи товарищам... да что угодно сделать?!