Том 4. Овцы на бойне

"И если это правда, — Аюми сжала пальцы в кулак, — то тебе, Кацуджи-кун, не жить".

Но это ведь неправда?

Электричка скрылась за поворотом. Светофор дал сигнал: свободный проход. Люди стронулись с места, и Аюми, чтобы не отставать, шагнула вперед. Кроссовки упруго касались асфальта.

Она же свернула за угол. Вот и нужная улица. Большая надпись "Аптека"; дракон, обвивающий дверь — вход в китайскую забегаловку; так и не достроенный небоскреб (говорят, из-за небоскребов портится роза ветров и нарушается климат города) и ресторан "Фушиги" — у них лучшие блюда в городе, судя по заманчивым вывескам. На крыльце "Фушиги" курила эмигрантка из России. Ее звали Линайна. Увидев Аюми, она улыбнулась, вынула сигарету изо рта и крикнула:

— Привет, Аюми-чан!

— Привет.

Линайна обняла ее. Пахнуло табаком, и Аюми поморщилась.

— Давно я тебя не видела, — сказала Линайна. — Сигарету хочешь?

— Я не курю.

— Не куришь, до сих пор? Совсем не тому в школе детей учат.

— Наверное, — сказала Аюми. — Я давно не была в школе. Болела.

— Я так и поняла. А почему не звонила?

— Телефон сломался.

— Врешь, — печально подметила Линайна.

— Вру.

Линайна затушила сигарету о мусорный бачок, установленный на крыльце, и шепотом произнесла:

— Ты как относишься к сталкерам, Аюми-чан?

— Если честно, — задумалась Аюми, — то плохо. Я бы таким головы разбивала.

Линайна усмехнулась.

— Ходил за мной один. Коротышка, в черном плаще. Несколько раз подбегал и пробовал плащ распахнуть. Один раз получилось. Под плащом, — Линайна сдавленно рассмеялась, — он был совсем голый, без трусов. Жуть! Я закричала и пнула его, он убежал. Я уж думала, больше его не увижу — а он дня через два снова вылез. Урод такой.

— Это не сталкер. Это просто, — Аюми некоторое время подбирала нужное слово, — просто эксгибиционист.

— Ага, эксгиби, — согласилась Линайна. — Забавно, да?

— Нет, — сказала Аюми. — Тебе следует...

— Обратиться в полицию?

— Вовсе необязательно. Можно отвесить пинок посильнее. Может, у него в заднице какие-нибудь важные кости сломаются.

— Кости? В заднице?

— В заднице. Тазовые кости... ну я не знаю. Подумай сама. Вот смотри, какая вещь там самая важная для мужчины?

— Ааа, вот ты к чему, — протянула Линайна. — Но я не могу. Это слишком жестоко.

— Хочешь, я сама его пну? — предложила Аюми.

— Нет, зачем?

— Дура ты, — сказала Аюми.

— Сама такая, — сказала Линайна и охнула. — Кажется, у меня сигареты закончились.

— Ну да, проблема.

— Ты не понимаешь, — вздохнула Линайна. — Мне нет еще двадцати. Сигареты таким, как я, продавать не принято. Все говорят: "Подрасти сначала!" Ханжи они. Лицемеры! — Линайна притопнула ножкой и фыркнула, показывая степень своего негодования.

Аюми почувствовала, что разговор этот переходит в пустой треп. Мать же всегда говорила, что болтовня — это верный путь к саморазрушению. Естественно. Накахара Рейко слаба была в диалогах, потому и осуждала их. А что дочь?

"Дочь осуждает", — решила Аюми.

И сказала:

— Я пойду, Лин-чан.

— Куда? — поинтересовалась Линайна; кажется, она не прочь была еще поболтать.

Аюми скрестила руки на груди.

— Не могу же я провести весь вечер с тобой, согласись?

— Соглашусь, — сказала Линайна немного расстроенным голосом. — Пока.

Освободившись, наконец, от Линайны, Аюми направилась дальше по улице — к школе.

Солнце еще балансировало на краю горизонта.

Школьное здание Аюми заметила издалека. Пустая серая коробка; к ней примыкала еще одна, чуть поменьше — помещение для спортивных клубов, плюс бассейн. Двор, в меру широкий, и решетчатый забор, его ограждающий. Перед забором стоял худой синеволосый человек в желтых автомобильных очках. Он рассматривал школу с безопасного расстояния (два метра от решетки); еще он выглядел сосредоточенным, словно школа — невесть какое зрелище.

"Архитектор?" — предположила Аюми.

Выглядит так, будто понимает, под каким углом положен тот или иной кирпич в основание школы, какое расстояние между стенами, как устроена система вентилляции и зачем-таки нужны эти дурацкие часы над главным входом.

— Привет, — сказал человек, не оборачиваясь.

— Добрый вечер, — настороженно произнесла Аюми.

— Ты ученица? Мое имя Кавасаки Рё, — он обернулся, и лицо его погрузилось в тень — Я учитель. С завтрашнего дня буду заменять Танимуру-сенсея. Как тебя зовут?

— Накахара Аюми, — неохотно ответила она.

Этот Кавасаки ей не понравился. Он выглядел странно — и говорил странно, с механическими нотками, так, что слышен был перестук шестеренок в его голове. Словно в мозг ему вкрутили парочку шунтов.

— Зачем ты здесь? — спросил Кавасаки.

— Хотела... да в школе хочу посидеть.

"Черт, вырвалось, — перепугалась Аюми. — Школа-то закрыта, и никого не пускают. Вдруг он решит, что я воровка? Или у него на это воображения не хватит?.. Точно, не хватит".

— Иногда, — произнес Кавасаки, — люди говорят правду. Мне тоже нравится эта школа. В ней есть некая тайна. Словно смотришь в зрачок чудовища.

"Насчет нехватки воображения — это я погорячилась".

— Тогда удачи, — продолжил Кавасаки. — Если хочешь войти в школу, не буду мешать. До завтра.

— Спасибо... сенсей.

Он повернулся и, двигаясь ровной, механической походкой, направился прочь, оставив донельзя озадаченную Аюми позади.

"Странный какой".

— Сенсей! Подождите! — спохватившись, окликнула она его.

— Да? — он остановился.

— Снимите очки, пожалуйста.

— Иногда, — помедлил он, — некоторые просьбы некорректны. В том числе и эта.

— Х-хорошо, — стушевалась Аюми. — Извините.

— Ничего, — он возобновил шаг.

Аюми смотрела, как уходит все дальше и дальше Кавасаки, и на душе у нее было тревожно.

"Ненормальный какой-то учитель, — наконец решила она. — Может, он лучше Танимуры-сенсея будет. Не знаю".

Танимуру-сенсея она, странное дело, практически не помнила — да и не вспомнила бы, если б не услышала его имя.

"Ерунда", — решила Аюми.

И посмотрела на школу.

Старшая школа Шико относится к числу муниципальных школ; обучение платное, как и полагается. Есть отдельное здание для спортивных клубов, теплица. В самой школе четыре этажа, плюс дополнительный, подземный — там располагаются, по очереди, кабинет физкультуры, большая морозильная камера и бомбоубежище, где лежат вповалку крысиные тушки и порванные скакалки. Каждый из четырех надземных этажей обустроен по-разному. Скажем, на первом этаже: раздевалка (серый плиточный пол, галогеновые лампы, ряды белых шкафчиков), столовая, библиотека; приемный зал — фикусы в кадках, фонтан, большой глобус (без южного полушария); огромная лестница с желтыми ступенями — по ней можно подняться на второй этаж. Там: классные кабинет в ряд, клубные помещения, учительская, а также две лестницы в разных конца коридора; лестницы эти ведут на третий этаж, а при желании — и на четвертый. Крыша есть, разумеется. Есть и прочие сакральные места — например, школьный бассейн (где подлые учителя совращают школьниц в тугих трусиках), компьютерный клуб, клуб искусства, кабинет школьного совета — и (на первом этаже) огромная доска, увешанная приказами, распоряжениями и списками поступивших.

Снаружи школа выглядит так: массивное, тяжелое, на редкость неизящное здание с фисташково-серыми стенами; несколько входных дверей; главные — из крашеного дуба, украшены надписью "Вход". Есть также несколько табличек для гостей: "Вход", "Вход направо" и "Вход налево". Над главным входом вплавлен в стену белый циферблат часов. Крыша огорожена решеткой. Есть флагшток, но флага там нет.

Ближе к ночи все расходились, и школу закрывали на ключ. Танимура Джун, школьный дворник, подметал двор, мыл бассейн. Закончив, он доставал мячик для пинг-понга и метал в небо, воображая себя гениальным питчером, звездой Кошиена.

Танимура Джун был весьма мечтательной личностью.

Наконец наступил закат, солнце слилось с горизонтом, розовое сменилось серым. Танимура Джун сунул мячик в карман и поплелся домой.

"Пора", — решила Аюми.

Она приблизилась к решетке. Подошвой нашарила опору — и, поднапрягшись, перемахнула через забор.

Скорее, скорее...

Окно на первом этаже, третье с угла. Есть секрет: нужно лишь потянуть стекло чуть влево — и оно отойдет, и можно будет залезть внутрь. Аюми узнала это от матери; откуда узнала это мать, оставалось лишь догадываться.

Стекло было холодным.

Аюми отодвинула его. Влезла с ногами на подоконник, осмотрелась. Какой-то класс: в дальнем конце доска, ряды парт тянутся от нее к шкафу, над потолком закреплены белесые плафоны. И темно. То, что нужно, подумала Аюми, и спрыгнула на пол.

"Сегодня, — решила она, — я буду ночевать в кабинете Накахары-сан. Кабинете Накахары Рейко-сан".

Ну хоть спокойный сон сегодня обеспечен.

Мейда сидела на кровати, с мокрыми после ванной волосами, в халате на голое тело, и смотрела телевизор. По экрану скакали разноцветные фигурки. Аяо посмотрел на часы — нэ-сан все не было, хотя рабочее время уже закончилось — и сказал:

— Собирайся, Мейда-чан.

— Ацумори-сама? — обернулась она.

— Я иду в школу. Хочешь со мной? Собирайся.

— А мне можно? — спросила Мейда. — Я ведь болею, Ацумори-сама, вдруг мне станет хуже?

"Безмозглое существо", — без гнева подумал Аяо.

— Ты не больна. Пойдем. Я обнаружил в школе кое-что интересное, и хочу им с тобой поделиться. Это Королева чуланов, девушка, что живет среди швабр и тряпок. Забавное существо. Я убью ее, затем вымажусь в крови и буду плясать на партах. А ты будешь наблюдать.

— Хорошо, Ацумори-сама, — беззаботно произнесла Мейда. — А можно я джинсы надену?

Пока она возилась около шкафа, Аяо отошел к креслу и присел. Он стал смотреть на Мейду.

"Какая она... обыденная. К ней привык, — подумал он. — Королева чуланов? Тьфу, это лишь повод. Я хочу взглянуть на Мейду в иной обстановке. Оценить".

Аяо не привык обманывать себя. В своих мыслях он был всегда честен.

Он думал сейчас, не убить ли Мейду.

Освободить ее, наконец, от своего чудовищного гнета.

— Я готова, — сказала Мейда.

— Тогда пошли.

Они выбрались на улицу и отправились к школе. На Мейде были узкие джинсы и белая футболка, плотно прилегавшая к телу. Волосы ее, собранные в две влажные косы, в наступивших сумерках казались то ли черными, то ли каштановыми; глаза же стали монохромными — однообразно карими. Аяо чувствовал по этому поводу легкое недовольство, однако словами его выразить не мог.

— А вас я люблю, Ацумори-сама, — вдруг сказала с нежностью Мейда.

— И я люблю тебя, — сказал Аяо. — Поэтому я тебя убью. Так я понимаю любовь. Что скажешь, Мейда-чан? Тебя пугает подобное?

— Нет, Ацумори-сама, — притихла Мейда. — Я не против, если это будете вы.

Аяо сразу поскучнел. Ответ банальный, но правильный. Это ведь Мейда. Нестандартных ответов от нее ждать не следует. Мейда тем и хороша — скучная, предсказуемая до самого своего последнего поступка и до последней мысли, преданная, милая, добрая и запредельно глупая.

"Но потерять я ее не могу. Я слишком привязался к ней, — с некоторой тоской подумал Аяо. — А если... Вот, если она потеряет меня? Вот было бы здорово".

Мысль была неожиданной.

Аяо решил как следует обдумать ее.

— Ацумори-сама?

— Не беспокойся, — сказал он рассеянно. — Просто иди за мной, и я защищу тебя. Защищу от кого угодно, от врагов ли, от неверных друзей — от всех, кто захочет причинить тебе вред. Я обещаю. А ты знаешь, что обещания свои я выполняю всегда.

Мастерпис, том 16, стр 124 в исправленном издании. Речь Шимидзу Тома, обращенная к Хаяме Каору; сказана перед битвой с Ретардатором.

Мейда повесела. Она прижалась к Аяо и зарылась лицом в его футболку. И сказала:

— Ацумори-сама...

Хорошо, что Мейда не читает Мастерпис, подумал Аяо. Многие его враги тоже не утруждают себя подобным чтением. Тот же Танимура-сенсей. Огромный, злобный болван. Следовало убить его; Танимура причинил боль Мейде — а Аяо, в ту минуту слишком обеспокоенный происходящим в городе, пощадил его. Это неправильно. В следующий раз Аяо уничтожит его — раз и навсегда, растопчет в кровавую кашу, вырвет мозги и сожрет.

— Пойдем, Мейда-чан. Нам нужно успеть в школу, — сказал он, стараясь оторвать от себя радостную Мейду.

— Угу, — умильно улыбалась она.

До школы они добрались быстро. Аяо посмотрел на массивное серое здание и взялся за створки ворот; железо оказалось довольно холодным. Аяо вошел на территорию школу — словно на вражескую территорию. Самое время появиться злодеям в клоунских нарядах. Где же они прячутся, эти негодяи — может, в тех мусорных контейнерах, или за этим кустом, или вот там, у главных ворот? А может, с крыши сейчас спрыгнет светящийся, будто обмазанный фосфором акробат, который стреляет лучами и после каждого слова вставляет "десу~а"?

Но никто не появился.

— Пойдем, пойдем, — и Аяо, увлекая за собой Мейду, вступил на брусчатку, устилавшую школьный двор.

— Ацумори-сама, а эта Королева красивая?

— Да.

— Ну блин!

Но не успели они дойти даже до главных ворот, как позади раздался дикий крик. Аяо резко обернулся. Кричала некая рыжая девочка: она подошла к школьным воротам, тронула их — и, словно получив заряд электричества, забилась в судорогах; чуть подымив, кулем свалилась у ворот.

— О как, — сказал Аяо.

К упавшей бросилась темноволосая девушка в оранжевой юбке. Первая помощь, несомненно.

— Она умерла? — спросила Мейда.

— Не знаю, — и Аяо, заинтересованный, поспешил к страдалице.

Она, чуть постанывая, лежала в объятьях темноволосой. От ее одежды валил дым. Кажется, она чуть подгорела.

— Вам помочь? — спросил Аяо.

— Нет, спасибо, — отмахнулась темноволосая. — Я сейчас ей сама... Подождите немного. Стойте. То есть нет, подойдите ко мне.

Аяо приблизился.

— Ацумори Аяо! — сказала она. — Я так и знала. Это вы. Я вижу, с вами и Дева Мира, — она кивнула в сторону Мейды.

— Вы? — спросил Аяо.

— Сугимото Эри. Вы забыли меня? Неудивительно.

Голос ровный, почти не окрашенный эмоциями. Темные волосы. Типичное японское лицо — с огромными глазами и маленьким носом; подбородок заостренный, шея очень тонкая. Аяо узнал ее.

— Вы из "Пустующего трона", — сказал он.

— Да.

Аяо показал на рыжую девочку:

— А это, выходит, Люси-сан.

— Вы правы.

Аяо встретил их на Окинаве — странную парочку. Люси Пульвермахер говорить то ли не умела, то ли стеснялась, поэтому говорила за нее Эри; вместе они предложили Аяо выступить против японского правительства — реконструировать замок Канкешин и использовать Мейду как оружие. Аяо, который тогда еще не пришел в себя (последствия потери памяти), отказался, да еще и накричал на Люси-сан в духе приснопамятных борцов со злом.

— Ацумори-сама?..

Мейда смотрела на них из-за решетки школьного забора.

— Вы в школу? — спросил Аяо.