"Взгляд с другой стороны"

Иллиан кивнул и поднялся. — Пожалуй. Я здоров, так что это вряд ли слишком затянется.

Врач медленно провел сканером вдоль его тела, не прикасаясь. Сканированием, впрочем, он не ограничился, устроив относительно полный — насколько это возможно в камере, а не в медблоке — осмотр. Давление, пульс, рефлексы... Иллиан задумался, намеренно ли процедура затягивается. Он быстро сверился со своим банком данных. Нет, время в пределах нормы, по каждому измерению, но какого черта понадобилось именно сейчас снимать энцефалограмму и почему, если уж понадобилось, не отвести его с конвоем в медблок? В прикосновениях врача ему чудилась избыточная, ничем не вызванная аккуратность.

"Или на майора действует моя пресловутая репутация, не поблекшая и в камере, или... Они намерены убедиться, не симулировал ли я вчера во время этого чертова буйства. И не хотят меня провоцировать на повторение, возможно. Поэтому прислали нового медика, разговорчивого, и проводят обследование в другой обстановке. Интересно, способен бы я был симулировать этакое безобразие во всей красе, если бы понадобилось?"

— Вы убедились, что все в порядке? — не выдержал Иллиан.

— Убеждаюсь, — кивнул майор хладнокровно. — Да. Нервная система, что удивительно для вашего, э, рода занятий, в пределах нормы... вы отделались только травмированным запястьем. Я доложу о том, что ваше состояние удовлетворительное. А вчерашняя несдержанность, надеюсь, была лишь случайным эпизодом.

— Закономерным, — поправил Иллиан. — Но его я не принимаю на свой счет, поскольку уверен, что такая реакция вложена специально; думаю, чтобы это понимать, вашего допуска хватает.

— Быть может, — уклончиво отметил врач. — В любом случае, капитан Иллиан, я надеюсь, что вся эта история закончится благополучно... для всех, кроме виновных.

"Это намек? Возможно, только на что именно: что кто-то наверху обо мне беспокоится, или что мне стоит держать себя в руках, не то рукой не отделаюсь?"

*

Насколько в высокие сферы простиралось беспокойство о благополучии и душевном здоровье отдельно взятого капитана СБ, Иллиан узнал вскоре.

Один визит императора в следственную тюрьму — это уже ЧП, и второго Иллиан не ожидал. Их с Грегором разговор вскоре после ареста был искренним, злым и тяжелым и оставил каждого в твердой убежденности, что прав именно он. Иллиан понимал, что его император сейчас в упоении теми самыми благими идеями законности, которые не приводят к добру, не сдерживаемые чувством реальности и знанием людей. Этих качеств с лихвой хватало у графа Форкосигана — но именно против своего воспитателя и премьер-министра Грегор сейчас бунтовал. В общем, замкнутый круг, который не разомкнется, пока не поступит новая информация.

Поэтому новое появление Грегора на пороге камеры не только вызвало совершенно непривычное для обладателя эйдетического чипа ощущение дежа вю, но и заставило Иллиана вскинуться в тревоге, перемешанной с надеждой. Неужели объявился Майлз Форкосиган? Или его непутевый кузен Айвен?

— Сир, — Иллиан склонил голову, обуздывая свое нетерпение и предоставляя Грегору начинать разговор.

— Капитан, — отозвался император и замолчал. На нем сегодня была повседневная зеленая форма, такая же, как носили все офицеры в этом здании, только без знаков различия. Шитье на парадных мундирах его охраны сияло гораздо ярче, чем на собственном императорском кителе, но стоящих у двери телохранителей Иллиан попросту не замечал.

Зеленовато-карие глаза Грегора смотрели внимательно и настороженно.

"Ну же, ты пришел сюда сообщить мне новости? Вряд ли просто полюбоваться: зрелище из меня сейчас скверное. Так решайся!"

— Вы хотели мне что-то сказать? — намекнул Иллиан как можно более откровенно.

— Да, Саймон. — Грегор кивнул. — Садитесь. Мне доложили о происходящем с вами, и это, м-м, меняет дело. Я обязан вам за двадцатилетнюю службу, и мне бы не хотелось, чтобы вы превратно толковали мои намерения по отношению к вам. — Он помолчал. — И свои обязанности по отношению ко мне — тоже.

"Нет. Не Майлз. Или юный Грегор решил, что овладел искусством говорить иносказательно и дразнить собеседника неизвестностью?"

— Моя обязанность — служить вам и вашей Империи, сир, — отозвался Иллиан спокойно. — Здесь и в таком виде, — он подергал себя за рукав оранжевой робы, — это несколько затруднительно, но я делаю, что могу.

— Не иронизируйте, капитан, — Грегор нахмурился.— Я обеспокоен тем же, и не меньше вашего. Знаете, Саймон, не заставляйте меня с вами спорить, я не за этим сюда пришел.

Иллиан промолчал, вопросительно приподняв бровь. Грегор чуть подался вперед, уперев локти в колени и глядя на собеседника в упор, и заговорил:

— Боюсь, вы, Саймон, видите все это, — он мотнул головой, — как застенок, где вас собираются мучить по моему приказу... Это не так. Слово даю, я не знал, что... ну что вы так среагируете. Я, — голос его приобрел твердость, — не желаю, чтобы с вами обращались как с обычным преступником, даже если вы виновны. И до сих пор надеюсь на то, что ваша вина, э-э, неумышленна.

Иллиан повторил трюк с бровью; Грегору явно надо было дать выговориться.

— Да, неумышленна. Я знаю, — Грегор развел руками, — что за столько лет вы привыкли исполнять распоряжения графа Форкосигана. Не могу вас всерьез винить за этот рефлекс. Вы подчинялись регенту вдесятеро дольше, чем мне. Но теперь Империей управляю я, и вам пора раз и навсегда изменить этой привычке. Я хочу получить обратно своего шефа СБ, и не иметь больше поводов в нем сомневаться. — Он взглянул почти умоляюще. — Саймон, поймите. Правосудие — это мой долг, мое служение Барраяру. Оно может быть жестоким или милосердным, но оно обязано быть. Если молодой Форкосиган собирает армию, я вынужден его покарать. Докажите, что вы мне верны, и вы выйдете из-под ареста и вернетесь в свой кабинет. Помогите довести это дело до конца по закону, со всем блеском, как вы это обычно делаете с врагами Империи, и... я постараюсь смягчить его приговор.

— И как же, — слабо усмехнулся Иллиан, — вы представляете себе подобное доказательство?

В голове у него звенело, как после пропущенного удара. Грегор оказался умнее, чем он ожидал, — или наслушался чьих-то хитрых советов. Торговля за помилование Майлза — неординарный ход. У парнишки-инвалида все равно нет шанса на военную службу и политическую карьеру, ему главное — сохранить голову на плечах. Гражданская казнь, символическая казнь, отсроченный на неопределенное время приговор: все, что угодно, лишь бы оставили в живых...

— Не знаю, — Грегор пожал плечами. — Я прошу вашей помощи и совета, как уже делал в несравненно более сложных и опасных ситуациях. Я хочу вам верить, Саймон. Но не могу вернуть вас на должность до тех пор, пока не уверен, что вы поставите на первое место мои и только мои интересы.

— Я служу премьер-министру Форкосигану, — произнес Иллиан медленно, — ровно в той степени, как он служит вам, а вы оба — Империи. И отступаться сразу от многолетней дружбы и от этого принципа лишь ради того, чтобы придать вам уверенности, было бы скверно. Скорее свидетельство предательства, чем верности. Что еще вы примете в качестве доказательства?

— Саймон, — император чуть поморщился, — в ваших делах вы смыслите гораздо больше моего. И, говоря откровенно, я уже не знаю, что именно вы мне докладываете, а что утаиваете, следуя вашим же принципам. Возможно, где-то среди содержимого вашей памяти, которое вы сочли нужным скрыть, лежит искомое, э, доказательство.

А Грегор за последнее время определенно прогрессирует в искусстве интриги. Умение передавать вопрос задавшему его, управлять чужим мнением, вслепую подбираться к уязвимым точкам оппонента... Ему, да и кому угодно другому, определенно неоткуда знать о маленьком секрете, уже несколько дней смущающем разум Иллиана, но тем не менее пресловутый "прямой доступ" идеально подходит под искомое: проверка доверия и искренности одним махом.

— Не все то, что я знаю, является имперским достоянием, — фыркнул Иллиан, стараясь выглядеть уверенней, чем чувствовал себя сейчас. — Например, если вы зададите мне вопрос о моей интимной жизни, — хорошо, мальчик предсказуемо покраснел, — то ответа не ждите.

— Даже если это будет мой приказ? — вдруг улыбнулся Грегор. — И если дело будет касаться той дамы, как ее... Марица, Марита, ну та, запрос на выдворение которой по обвинению в шпионаже вы приносили мне полгода назад?

"Спал я с ней. Но тебя, парень, это впрямь не касается..." успел мысленно прокомментировать Иллиан, пока Грегор не добавил:

— Впрочем, вопрос риторический, не отвечайте. Подумайте лучше над тем, что я у вас попросил.

"... А на приказ насчет прямого доклада у меня найдется другой, тоже императорский, отданный двадцать с лишним лет назад". Иллиан вдруг понял, что спорит сам с собой, отвечая на незаданный вопрос. И все же, рассуждая логически...

Если Эзар был для него непререкаемым авторитетом, отцовской фигурой, как это называли русские в древности, "царь-батюшка"; если Эйрел был его братом по оружию, тем, с кем они служили Империи вместе, один на шаг позади другого; то Грегор — его ученик, в каком-то смысле — сын, и пока Грегор не может без него обходиться, ученичество не завершено, что бы ни думал молодой император о своей полной независимости.

Значит, он не имеет права не только на измену, но и на педагогическую ошибку. А учитель просто обязан порой сопротивляться ученику.

Отдать ключ от собственного "я" — не только пережить неприятную и унизительную процедуру, но и создать прецедент. Что будет, когда Грегор усомнится еще в ком-то? Привычно потащит его на допрос под наркотиком правды? Самый простой способ променять преданность и уважение людей на мелочную уверенность. Пусть учится разбираться в людях, а не тянуться для гарантии к большой круглой печати или инъектору с фаст-пентой. Самые сильнодействующие средства не всегда лучшие.

Иллиан очнулся от раздумий и увидел, что император смотрит на него пристально, не окликая; склонность шефа СБ то и дело ускользать в глубины чипа за нужной информацией была для него уже привычной, и рассеянную задумчивость Иллиана он сейчас, наверное, принял за поиск в памяти искомого чудо-доказательства.

Да, там есть кое-что, что Грегору знать рано или просто не нужно. Там оно и останется.

Иллиан покачал головой.

— Нет, Грегор, — сказал он просто. — Сожалею. У меня не спрятана в рукаве козырная карта, способная волшебным образом вернуть отнятое доверие. Нам обоим придется подождать, пока это недоразумение не разрешится естественным путем.

— Точно? — тихо переспросил Грегор. Для искусителя ему, пожалуй, сейчас недоставало опыта, но задатки явно прослеживались.

— Точно, — кивнул Иллиан. — Подавляющее большинство тех, кто вам верен, не держит в запасе подобного алиби; а с теми, у кого оно найдется, я бы сам советовал держаться настороже.

— Вы меня еще будете учить? — слабо возмутился молодой император.

— Да, — кивнул Иллиан. — Это единственное, чем я сейчас могу вам послужить.

На лицо Грегора набежала почти зримая тень. Разочарование, раздражение, обида — разве поймешь?

— Мне очень жаль, Иллиан, — произнес он сухо, — я так надеялся на эту встречу и на вашу... изобретательность. — Здесь явно должно было стоять другое слово, замененное на ходу. — Простите, я должен идти.

Охрана распахнула перед императором дверь, и он покинул камеру, не оглядываясь.

Иллиан мысленно поаплодировал драматичности сцены и, ссутулившись, опустился на койку. "Лучше бы ты мне руки выкручивал, парень", пожаловался он закрытой двери, впрочем, без излишнего трагизма.

Кольнуло сомнение: не променял ли он помилование Майлза на воспитание Грегора? А впрочем — нет. Если император полагает сейчас своим фетишем правосудие, пойти с ним на сделку было бы ошибкой. Была в Грегоре еще с детства эта жилка, ошибочно принимаемая за пассивную созерцательность: запустить ситуацию и устраниться, терпеливо наблюдая за развитием событий. Желающим выкопать себе яму предоставлялась лопата, снисходительное императорское разрешение и много свободного времени. Как правило, детские провокации Грегора бывали довольно прозрачны, но чему-то он должен учиться с возрастом?

Вот чертова работа! Принимая столько лет назад должность шефа СБ, Иллиан на многое рассчитывал, но как-то не думал, что ему придется считаться с комплексами неполноценности одного вчерашнего подростка, шилом в заднице — другого и безалаберностью — третьего... или что придется проверять сомнительный уют тюремного блока собственной шкурой.

Иллиан смерил раздраженным взглядом крохотное пространство камеры и биотуалет в углу и мысленно пообещал себе, что, если выйдет отсюда оправданным, закроет эту зону к чертовой матери, переделав ее в склад для хранения веников и половых тряпок.

Только до этого надо было еще дожить.