Сказка - ложь...

Гавраська вдвоем еле скрутили свою третью-то, да и домой, тама, сказывают, младшая много чего припомнила — от ведь, чисто моя — хулюганка, а наутро все три головы похмельем и маялись. Да два дня и болели, бочонок-то полностью выхлебан оказался, а у Мавки и хмельного не осталось, рождение скомканное случилось. Вот и злой Гавраська-то, чисто демон подземнай, — кот, рассказывая все подробности, расслабился, повеселел.

Костий порадовалса, хороший пригляд будет за недорослем, мимо любопытного Васьки мало что проскочит незаметным.

-Ты, Костян, не печалься, я ученай, не стану потакать Петрушке, наоборот — спрашивать буду, как ровно с мужика!

Так вот с Костяном и порешили, уходить к Апрошке.

— Мужик мировецкий, не смотри, что склизкай и холоднай, с им и за жисть можно разговоры весть, не болтливай, да и моя-то спробовала было с ним потягаться — куда ступа полетела, куда сама. Вася потом две полные неделицы всякие травы прикладывал, не скажу, к какому месту, долго ржать станешь, чисто Сивка-Бурка. Не, не счас, а когда заявится... — кот смачно сплюнул. — Пошли с Петяном знакомиться. Не, ты мне его издаля покажи, а уж я и обмозгую, чего делать.

Петрушка, полулежа под деревом на мягком одеяльце, неспешно открывал рот, а две дебелые тетки поочередно совали ему в рот ложки с чем-то, еще две визгливо приговаривали:

-А вот ешё ложечку за Петрушеньку-душеньку!

-Костян, вот эта ленивая гора и есть твой... — кот подавился, — ...сынок? Но в ем же ничего от тебя, да и Моревниных я видывал родственников-то, там по мужеской линии все ого-го-го какой фактурности, а тута, не серчай, но как есть гора жира. Ох, Костинька, жалко мне вас с им! — кот покачал головой, надолго замолк, что-то решая про себя, потом выдохнул. — Ягу не смог перевоспитать, она мне уже в девичестве досталася, сколь ей было-то, дай вспомнить.

Кот забавно начал загибать когти.

-А, двести тридцать семь, твой-то ишшо младенец. Костян, сделай так-то, пущай он про твое царство враз забудет и станет... кем же ему стать-то?? Во, пусть будет прикащика сынком. Навроде как жили оне с сынком во глубинке какой, княжество выбери сам, мне они все на одну морду. Только Забаву и отличаю, да не из-за полу женского — ума великого, да души светлой она-то. Матки у Петяни давно нету, кажись, померла от лихорадки? А папаня... возьми и пропади, — был и в одночасье пропал, купчишка и нащитай долгу за папаней немерянного. Вот и выгнал недоросля из дому-то, тот грамоте обученнай и решил пойтить учиться к весчанам, сказывают — тама всех в обученье берут. Складно ль я сочиняю, Костян?

-Складно, Вась, где только и научился?

-Поживи с мое с дурищей, не так складно привирать зачнешь. Я же, бывалоча, цельный день распутывал, чего она мне правду молвила, а чего... Правда-то, она у ей на самом донышке запрятана, пока доберешься. Ох, опять я об ей!

-Вот, и встренул Петяня по дороге меня, кота ученого, я его пригрел, вот и пошли вместе к весчанам. Я-то зачем туда пруся? Ты чем слушал, я же тебе обсказал про кошечку необычную? Ну молодежь пошла, куда вам супротив нас-то? Мы, бывалоча... отвлекся я.

Вот и пошли вместях, денег у нас с ним — два пятака да алтын, будем по дороге потихоньку подрабатывать. Я сказы сказывать, чай Баюновский отпрыск. Петяня?? Да вон, хоть двор подместь. Не умеет, научим. Голод, он учитель хороший. А идем зашто через Апрошкины земли? Так до учебы еще не скоро, есть-пить кажин день надо, у Апрошки, глядишь, хоть рыбкой разживемся, ежли повезет, насушим с мешок, все в обученье сгодится. Ох и погоняю я эту тушу! А моя заявится — скажи ей так-то:

-Какой Ганька принц, так, младший лапоть её драного сапога, что я намеднись выбросил. Меня искать не надобно — не возвернуся!

И проснулся Петрушка через пару дней рано оттого, что спать было ...неудобно — жестко, зябко, только с одной стороны было тепло. Он, совсем еще не проснувшись, потянул это теплое на себя, желая укрыться, и получил удар по лицу чем-то мягким и возмущенный вопль:

-Иль совсем из глузду выжил, чего ты меня тискашь, я, чай, не перина?

Петрушка испуганно распахнул глаза — над ним нависла кошачья морда, да больших размеров, он таких котов и не видывал.

-Тыы хтооо?

-Дед Пихто! — сердито ответил кот и, заметив, что недоросль сморщился зашипел: — Ты мне ещё слезу срони тут, а и взвой на весь лес — приманишь всяку нечисть, мне чего, я на дерево — прысь и нету меня. А вот ты-то такой толстай, неповоротливай... И чего батька тебя раскармливал так-то?

— Мамки-няньки это так-то вот, уговаривали. — Вздохнул Петрушка.

-Какие такие мамки-няньки, сказков наслушался? — заворчал Васька, понимая, что у недоросля еще не совсем стерлось даже вчерашнее. Чем больше кот станет говорить ему про отца-прикащика, тем быстрее парняга станет обычным, ну перекормленным, ленивым, но человеческим дитем.

-А-а-а, разве я не во дворце живу?

-Вот он лес-от, истинно королевские древа в ём растут, ты, похоже, только сказками и интересовался? — притворно вздохнул кот. — Батьке твоему настучать по кумполу бы надо. Да где его сыскать?

-Кого, кумпол?

-Темнота, почище моей старухи! — вздохнул кот. — Ладно, раз проснулися, пора и в путь, вставай -поднимайсь, однова умоемся, перекусим чего и пойдем полегоньку. Ох-хо-хо, горе ты какое, даже не луковое!

-Шагай давай к ручейку-то, да умойсь, как надо, воона за ухами грязи набралося.

-Я не умееюю, — проблеял Петяня.

-Эт как тако может быть? Тебе сколь годов?

-Триинадцать, — плаксиво протянул недоросль.

-И ты умываться не умеешь? — кот удивленно сел на задницу. — Ничё себе каклеты с мухами, не врешь?

-Неа, меня кто-то... — Петяня задумался, — не помню тока, утром будил, помогал все делать.

-Ай ты инвалид безрукай? Ну удружил Костян! Иди, эвон, там в воду зайди немного, нагнися, водицы зачерпни в ладонь, да и обмой хар... лицо-то, а то вон на аспида похож, в варенье весь — мухи-то облепют, станешь чисто пугало.

Поплелся парнишка к ручью, да и застрял тамотка.

-Охти мне, — по-старушечьи воскликнул Вася, — родют вот дитенков, а нужды в их и нету.

Петяня обнаружился в самом илистом месте — имелась небольшая ямка застойной водицы, вот недоросль в неё и влез, а глинистое дно его и ухвати.

-И зачем ты тута встал? Я тебе где велел? Где ручеек бежит! Эх, чево делать-то, я ведь эко место не вытяну из ила-то!

-Дяденька Васечка, помоги мне скорея! — уже в голос рыдал Петяня.

Кот заполошенно бегал по бережку, с дерева, низко нависшего над ручьем, послышался заливистый смех.

-ХИ-ХИ-ХИ, ой, не могу!

-Ты, эта, не знаю кто, неча хи-хи разводить, помогай давай, ишь подглядки устроили мне тута!

-Дяденька Васечка, — передразнили ревущего Петяню, — а ты меня не обидишь?

Кот всплеснул лапами:

Помогай ужо, утопнет в грязи-то!!

С дерева скатился какой-то клубочек, у земли оказавшийся маленьким, тощим, конопатым парнишкой.

-Держи, бестолочь! — протянул он Петяне тонкую палку. — А мы с дядь Васяней попробуем тебя вытянуть!

И еле-еле вытянули толстого недоросля.

-Да ты чево так разожрался-то, чай, и повернуться никак? Пошли однова в воду, всю болотную грязь собрал.

-А вы, бесстыжие, — мальчонка погрозил кулаком куда-то воду, — совсем распоясалися, вот нашепчу про ваше поведение... кому следоват!

Вода плеснула и замерла.

-Пошли, вот твердое место, заходи по колено и давай отмываться!

Парнишка шустро показал Петяне, как надо мыться, и тот с горем пополам повторял все движения.

-Ничё, паря, всему научим!

— Хто таков будешь, чего на древе хоронишься? — строго вопросил Васька, когда его два несмышленыша пришли от ручья.

Один-то сразу видать — бывалой, умытай, чистай, а Костяново горе... — кот про себя всякие непотребные слова вспомнил. У Ягуси много таких-то вот в запасе имелось, а уж ежли собиралися на погановку Леший, Горыныч и его непутняя, похабщину слышало пол округи. Малец, палец в рот, похоже, не положи, ишь, как захитрил:

-Сначала, как вон баушка Яга накорми-напои, потом и расспросы заводи, — бойко ответствовал замореныш.

-Гляжу, боек не в меру?

-Дяденька Васечка, не стань я шустряком, давно бы уже мной кто и закусить сумел! Да и признал я тебя — ты же при Яге и проживаешь?

-Проживал! — подняв вверх лапу, сказал Васька. — Попрошу впредь не путать чево-то там с яишнею!Ответствуй на вопрос — пошто на древе сидел?

Малец поник:

-Долгонько будет, про все-то!

-А ты в двух словах?

-Да убег я, убег из дому-то, тама совсем с глузду съехали, просватать меня возжелали, а я на учебу хочу, на кой мне свадьбы-женитьбы? — малец помрачнел.

Вася решил поспрошать подробнее потом, зачем мальца дотошно пытать — в подходящей обстановке сам и обскажет.

-А учиться где задумал?

-Да у весчан — тамошняя Забава-умница для таких вот средин организовала. Мои уперлись — я тоже осерчал, вот и сбежал.

-Ну знать тому и случись — мы тоже туда путь держим, веселее так-то, да и увальня чему научишь за время пути, как звать-то -величать тебя?

-Даньшей зовусь.

И брела по дороге непонятная компания: большой важный кот с окрасом чернее ночи, толстый до безобразия, с плаксивым выражением на лице недоросль и шустрый, мелкий кто-то, встретившись взглядом с которым, проезжавшие или проходившие мимо люди и нелюди старались пройти побыстрее мимо, слова от чего-то застревали у них в горле.

Васька подметил эту особенность, была у него кой-какая догадка насчет Даньши, но покамест помалкивал.

Петяня быстро уставал, часто останавливались передохнуть, Даньша усвистывал поглядеть — где чево, а Петяня, охая, но уже не рыдая, жалобно просил, пока шустрика не было:

-Дядечка Васечка, да брось ты меня среди лесу дремучего, да пущай меня волки али медведи загрызут, да за што мне такая судьбинушка?

-От, опять запричитал, мы как в Елисееву вотчину придем, оставлю я тебя во большой деревне! — сплюнул кот.

-Ззачем?

-А станешь тако причитывать над помершими — жалестно с завываниями. Оно, правда, бабенки плакальщицами-то идут, но ты их всяко переплюнешь, причитамши-то. Талан у тебя прорезался.

-Нне надо меня в тетки, я ж мужецкого роду.

-Мужецкого в тебе тока чем в кусты ходишь, и то пока в жиру-то отыщешь, зачем стока жрал-то?

-А вкуусно было.

-Вкуусно, — передразнил кот, — и тащишься как, эвон, улитка малая. У той ног нету, а случись вам с нею вместях итить-ползти, она и обгонит тебя.

Недоросль, перестав причитывать, призадумался, потом скривившись от боли, просительно сказал:

-Некому и пожалиться на судьбинушку горькую, никто и не посочувствует — не пожалеет сиротинку.

-Ах, тебя жалеть надоть, за что, скажи-ка? — вкрадчиво осведомился кот.

-Ну как за что, один, ни мамок, ни нянек, никто не кормит, не обмахивает от жары, спал вон на сырой земле, в ручье чуть не утоп, — загибал толстые, больше похожие на обрубки пальцы Петяня, все больше входя во вкус. -Обмахивать тебя надоть? — еще вкрадчивее спросил кот.

-Ну да, жарко же! Да и штей сутошных, томленых ужасть как охота!

-Шти эвто нет, а обмахнуть — раз желаешь... — кот ловко вытащил из котомки свернутую холстину и пошел обмахивать наглеца. — Я тебе сквознячку устрою! — приговаривал он, охаживая. — Я тебе и штей прокислых, и мамок-нянек — все зараз отвешу! Ишь, захребетник, умыться как следоват не могешь, а туда жа! Отцов-дедов позорище!

Будь на месте Петяни Даньша, Васька и не достал бы вьюна, а увальню досталось — неуклюжий, неповоротливый, убегая от кота, быстро запнулся, рухнул наземь и горестно зарыдал!

-Во-во, поплачь, жаланник! Слово мое такое — али перестаешь скулить и всякую хулу возносить, доведу до Апрошки, тама и оставлю, пусть тебя его девки хороводят, мигом на глубину заманют, а и выплывешь — добро, нет, кака разница! Могу и тута волкам-ведьмедям оставить, просил жа!

-Дядечка Васечка! — завыл в голос недоросль. — Не оставляй за ради не знаю кого — я буду умываться, ей-ей!

-Тебе, обормоту, шанс даден — или тянися и становься мужиком, а не тестом кислым, перебродившим -видал небось, как квашня убегает?

-Дда!

-Вот и ты пока така квашня. Даньша-то боек и шустер, нам его, как его, Ганька -(от нечистай дух, тьфу, вспомнил дерьмище) говорит частенько? Привиден..., не, не так, а ... во — провидение послало, тянися за ним, я где подскажу-присоветую, глядишь, и случится из тебя толк-от. Но это надо самому шибко захотеть, не захошь — Апрошка, он на карахтер мужик резкай, в момент царю морскому сообчит, и станешь тогда на дне морском проживать!

-Это как? — вылупил узкие до того глазки Петяня.

-А так... Тритошка тот еще выдумщик, у его вместо дев прекрасных, гибких, мужики толстые пузами трясут, он, Тритошка их и подгоняет, оне стараются, а людишкам на воде-то горе-горькое случается!

-Почему? — глаза у Петяни стали еще ширше.

-Бури-ураганы от такова случаются, и гибнут кораби всякие. Гляди-кось, у тебя глаза-то какие занимательные, цветом навроде как водица морская, да только ты, поди, сам их и не видывал из-за жиру своево, неужто не понимал? Экая туша, случись дикай драконище пролетать станет — утощит заместо жирного барана! Да и кака девка на тебя польстится?

Вася специально говорил всякие ужасти, услышь его Тритошка — друг старинной, вмиг расплевался как с Ягой-то, Васька тяжело вздохнул — болела душа-то за стару клюку!

-А с другово краю как еще заставить это чудо-юдо шевелиться? Он и Костяна понимал, но и в одно время нельзя было доверять воспитание бестолковым бабам!

-Ну Адамка, дед паршивай, явись только, много чево обскажу. Мог ведь внука-то повоспитывать, пока у Костяна всякие недовольные не угомонилися — нет, удрал. Оно, конечно, правильно — всяк со своими трудностями должон сам справляться... — кот так глубоко задумался, что Петяня чуть ли не заорал:

-Дядечка Васечка, слышь ли?

-А? — встрепенулся кот.

— Я это, буду стараться, не хочу я к Тритошке вашему — тама солнышка нету! Да и дракона боюся!

-От правильно помыслил, как глаза проявются на лице-то, тогда и в учебу податься можно!

-Я... — недоросль помялся, — я бы с Даньшею и поучился, он много чево умеет и меня, глядишь, подучит. Не надо меня к морскому царю!

-Эка тебя проняло, ну, смотри, даденое слово, оно вес огромнай имеет, а нарушившим его по башке знатно ударяет, бойся!

-Даньша, где ты, выжига, болтаесси?! — взвыл Васька.

-Чево базлаешь на весь лес-от, любопытнаи и здеся водются! — появился из ниоткуда Даньша. — Я вот малинки подсобрал, на хлебец насыпаешь и ужасть как вкусно!

-Дай мне! — возопил Петяня, но наткнувшись на суровый взгляд кота, резко замолчал.

-И ниче твои уверяния и не стоют! — вздохнул кот.

-Я... это... Даньш, можно мне чуток малинки? Так хочется?

Даньша по честному разделил малину, и если Петяня заглотил все враз, то Васька и Даньша, не сговариваясь, ели потихоньку, под шумные сглатывания недоросля.

— Ну, поднимайсь и пошлите дале! — проговорил Васька.