Варвара. Путь Адмирала. Часть третья "Святая Мария"

Тем временем Камимура идёт на пересечку курса нашей эскадры, делая вариант Т-кроссинга, но Макаров повернул не влево на попутный параллельный курс, а вправо на встречный параллельный курс. Японский флот открыл огонь, наши ответили, и когда Камимура видимо уже прикидывал, как подрежет наш слабый хвост, наши корабли выполнили левый поворот "все вдруг" ломая правильную привычную схему линейного боя, делая свалку, отчего после десятка залпов Камимура не выдержал и повернул "все вдруг" вправо убегая за счёт более высокой скорости. Японские малые крейсера не остались как вначале в хвосте линии, а продолжили вместе с миноносцами обходить нашу эскадру слева, где со стороны хвоста нашей эскадры им навстречу уже вывернул Иессен с лёгкими крейсерами, на одном из которых сейчас готовится к бою Колчак, а на другом барон Тремлер. Ну, дай им Бог! Эскадры продолжили свой водный балет. А у нас тут свои дела и очень удачные, ведь из-за подранка высунулась канонерка, а мы вышли на точку залпа и обе торпеды с пятисекундным интервалом подскочив пару раз "блинчиком" нырнули в сторону цели. До асамоида всего пять-шесть кабельтовых, а ещё два-три до канонерки, вот здесь вынуждена подправлять снаряды, уж слишком ретиво и точно лупят японские канониры, а мы на курсе "убегания" и можем отвечать только двумя ютовыми пушками, хотя правая баковая пытается достать транспорты в своём секторе. Время снова ускорилось, не считая увожу снаряды, веду обе торпеды, одну в корму асамоида, вторую за корму в канонерку, которая вылезает всё больше. Со стороны "Аскольда" пара очень неприятных, к счастью, не доставших нас перелёта. Из стрелявших в нас восьми пушек асамоида три уже замолчали — в одном каземате бушует пламя. Торпеды словно стоят на месте, хотя вижу, что движутся, но так медленно. Пробивается мысль Николая: "А на мачте адмиральский вымпел! Похоже, мы всё-таки "Иватэ" достали с адмиралом Мису...", ну, пока ещё не достали... "Новик" с вальяжностью какого-нибудь "Титаника" медленно кренится в маневрах, торпедам ещё идти половину пути, стрельба сотрясает палубу, в замедлении вижу, как волна пробегает по лицам, то, что обычное зрение не успевает фиксировать. Секунды ползут почти минутами, можно уменьшить ускорение и снарядов на подлёте ни одного, два летят мимо... И вот взрыв под кормой "Иватэ", корму подкидывает и асамоид словно проваливается вниз кормой задирая нос, а я веду вторую торпеду и канонерка буквально раскалывается от взрыва, для неё усиленные шестьдесят четыре килограмма пироксилина оказалось с избытком. Вываливаюсь из ускорения и успеваю услышать грохот долетевших до нас взрывов. За дымом вижу, как "Аскольд" сосредотачивается на второй канонерке и кажется ей не долго осталось. На палубе гремит очередное "Ура!", там среди обнимающихся от радости канониров и Верещагин с Бобчинским, эти то откуда выскочить успели, или и не уходили...

Четыре торпедированных транспорта уже утонули, тонут ещё трое. А трое шустро удирают от горящих и тонущих собратьев в сторону острова Хай-Ян-Дао. И мы доворачиваем к ним, ведь мы так не договаривались и их место на дне, а не на комфортной стоянке у острова. Погоня с превышением скорости в двадцать с лишним узлов не имеет времени для того, чтобы осознать и прочувствовать в полной мере азарт преследования, и едва в борту последнего начинают рваться наши осколочно-фугасные снаряды, как два первых спускают флаги и ложатся в дрейф. Артиллеристы не успевшие перенести огонь, а теперь вроде уже и стрелять нельзя разносят замыкающего в клочья, так, что никаких спущенных шлюпок, просто плавающий на воде мусор из обломков. Подходим к этим двоим, на всякий случай приказываем быть готовыми открыть огонь, но на обоих нет солдат, капитаны обоих кланяются с озвучиванием желания сделать всё, что мы от них пожелаем, так, что обратно возвращаемся в сопровождении двух транспортов без флагов. "Аскольд" уже уделал свою канонерку, и занимается спасением тонущих, а вторая шлюпка делает то же самое возле торчащих из воды кончика носа и мачт "Иватэ", тут глубины метров тридцать, так, что утонуть асамоиду полностью здесь не суждено, может потом даже можно будет поднять трофей, хотя, что с ним делать, если у нас на Дальнем Востоке практически нет достаточных судостроительных мощностей. Только если после войны японцы сами пожелают нам его восстановить после подъёма. По-хорошему, смысла в этом нет, со стремительностью развития сейчас военного флота, поднимать нужно будет просто металлолом, всё это мелькнуло в голове в секунду.

Клёпа показывает, что на плаву, кроме двух сдавшихся ещё шесть пароходов, двое из которых, видимо, не долго продолжат своё горизонтальное движение по морской поверхности. Один совершенно целый на вид пароход без хода болтается в стороне, похоже, что это один из буксируемых, ведь с носа свешивается кусок уходящего в воду буксирного каната. Подходим ближе к мачтам "Иватэ", со шлюпки нас приветствуют моряки "Аскольда", ратьером передаём на крейсер благодарность за совместный бой Грамматчикову и просим принять под опеку и охрану два сдавшихся транспорта, а на транспорты приказ "подойти к большому русскому крейсеру!". Сами разворачиваемся, чтобы закончить с караваном, но едва начинаем своё движение, как флаги на пароходах начинают падать один за другим, "Вот! А ещё говорили, что Император Японии запретил сдаваться!" — бурчит Николай. Он снова уступил мне тело, вдруг ещё понадобиться его участие. Делать нечего, начинаем обход капитулянтов, надо же определиться с трофеями.

А в это время оба флота снова выстроились в линии и начали маневрировать. Первое сближение и перестрелка не прошли даром, даже с высоты были видны пожары и суетящиеся аварийные партии, но ни один корабль не потерял хода, не вываливается из строя. После отхода японская эскадра повернула налево к северу, а Макаров показал правый поворот, и сейчас разойдясь, оба флота практически одновременно стали выполнять разворот, чтобы снова сойтись на контркурсах. Я совершенно ничего не понимала в этих эскадренных шахматах, что даёт тот или иной манёвр, почему надо сходиться этим курсом, а не иным и почему при таком сближении даже отворот противника не даёт ему преимущества или наоборот. Николай даже не брался мне что-либо объяснять, а я не настаивала, потому, что едва ли можно было быстро всё объяснить, я только транслировала ему картинки. Сошедшиеся было две группы крейсеров, пять японских и отряд Иессена, после прохода на встречных курсах со взаимным обстрелом тоже разошлись и сейчас маневрировали много юго-западнее не сближаясь до дистанции стрельбы, фактически они повторили манёвр "старших братьев".

Каким-то шестым чувством я до судорог понимала или чувствовала, что сейчас "Новик" должен быть там, рядом с нашей эскадрой, но было как-то не очень понятно или вежливо бросать "Аскольд", особенно помня болезненную обидчивость Грамматчикова, с которым и так отношения были немного натянутыми по непонятным причинам. После обсуждения с Николаем, мы решили, что нужно подойти к "Аскольду" и попробовать обговорить, что возможно имеет смысл сейчас нам сходить к месту маневрирования эскадр. А так как мы уже почти прошли сквозь кучу сдавшихся японских транспортов, мы увеличили ход, чтобы выйти на противоположную сторону и, обогнув их по дуге, сблизиться с "Аскольдом". Вот как раз в тот момент, когда мы только начали делать свой поворот, броненосцы снова сошлись на дистанцию стрельбы и эскадры шли параллельными встречными курсами и лидеры уже стреляли друг в друга, а следующие в ордере только готовились присоединиться к этой забаве. Только я видимо пропустила и была не очень внимательна в момент поворота нашей эскадры, оказывается, как сказал Николай, головным сейчас шёл не "Петропавловск", а "Ретвизан", видимо броненосцы повернули "все вдруг" и колонна броненосцев оказалась развёрнута хвостом вперёд, а Вирен сманеврировал и теперь "Мария Николаевна" шла за флагманским "Петропавловском", а не "Ретвизаном" Шенсновича. Как скороговоркой объяснил Николай, смысл манёвра в том, чтобы сменить головной корабль, потому, как при проходе на контркурсах именно головные корабли получают самый большой ущерб от огня всей вражеской линии, в него начинают стрелять раньше всех и далеко не сразу переносят огонь на следующего в строю. Сейчас головным шёл Шенснович, за ним "Победа", третьим "Пересвет" под вымпелом младшего флагмана контр-адмирала князя Ухтомского. Первое отделение в строю начинал "Цесаревич", за ним "Полтава" под вымпелом ещё одного младшего флагмана контр-адмирала Моласа, следом "Севастополь" Бахирева и Макаров на "Петропавловске". За броненосцами колонну крейсеров начинала "Княжна Мария", следом с вымпелом Вирена "Баян" и замыкающим "Рюрик".

Вот сейчас и вступили в перестрелку головные броненосцы. До нас долетал лишь далёкий рокот, а не отдельные залпы, а с высоты я видела вспышки и клубы дыма, сопровождающие выстрелы с обеих сторон, головные и наверно уже вторые корабли перенесли огонь на следующие в линии, когда над идущим вторым в русском стою кораблём вспух огненный шар и к небу потянулся грибовидный дым мощного взрыва. Что именно с кораблём в основании этого гриба разглядеть не было возможности, потому, что часть дыма и огня рвалась в стороны...

Глава 53

Только после паузы испуганного осознания, в мозг стали проступать мысли, что взорвался наш броненосец "Победа", с которого в первый день войны в нас всадили снаряд, и на котором теперь командиром бывший флаг-офицер Макарова, которого Николай хорошо знал и уважал. Вот именно это называется "Золотым попаданием", на японских кораблях сейчас наверняка всеобщая радость и ликование, как крики "Ура!" у нас на борту в похожие моменты. Не знаю, Николай сформулировал этот приказ или я его отдала сама:

— Евгений Васильевич! Передайте на "Аскольд" после выстрела из сигнальной пушки "Иду к эскадре! Оставляю транспорты под вашу охрану! Взорвался "Победа", благодарю за понимание! Эссен". А нам сразу курс к эскадре, вернее к месту боя! Исполнять!

Прервав начатую циркуляцию, мы легли в поворот в другую сторону и устремились к месту боя. Воодушевлённые японцы развили бешеный темп стрельбы, а наши отвечали как-то с задержками, могу себе представить, как ударило всем по мозгам то, как у всех на глазах просто исчез во вспышке взрыва целый броненосец. Неизвестно и наверно никогда никто не узнает доподлинно, что именно произошло, но в результате произошла детонация снарядного хранилища, а это взрыв такой силы, что это привело к лавинной детонации всего, что может взрываться и гореть на борту.

Я не знала, что буду делать, как ничего не мог посоветовать Николай. Только очень хорошо знала, что бывают моменты и события, после которых рушится самая несокрушимая оборона, впадают в панику и бегут перед гораздо более слабым противником умелые обученные армии, и сейчас этот взрыв может стать роковым не только для погибшего броненосца, но и для всей нашей эскадры, поэтому я должна быть там как можно скорее. До места сражения флотов от нас было больше десяти миль, собственно, если бы не Клёпа, то о происходящем наши наблюдатели с биноклями могли бы только догадываться. Но сейчас вопрос сохранения тайны отступил перед лицом более грозной опасности и по моему приказу "Новик" развил сейчас свой максимальный ход. Пока шли, я отдавала приказы, приготовить в стрельбе все торпедные аппараты, всем лишним укрыться под палубой и в надстройках, к орудиям кроме осколочно-фугасных подготовить бронебойные, а с Николаем обсуждала, сколько он сможет продержаться сам, если я выложусь до краешка и вырублюсь. Имеющийся расклад совсем не порадовал, Николай уже частично выложился сегодня, и сумеет ли он продержаться хотя бы тридцать минут, не было никаких гарантий, а если я упаду прямо на мостике, то чем это чревато?! В результате, я вызвала на мостик ещё и Феофана, чтобы отозвал если потребуется Клёпу и помог нам добраться до каюты и уложил нас в постель.

По мере приближения рокочущий гул стал различимо распадаться на звук отдельных залпов, то громких большими калибрами, то потише от средних калибров, в сражении броненосных сил места для противоминных калибров нет. По сложившейся схеме боя мы подходили по кратчайшему пути со стороны не совсем тыла японцев, а чуть с юга. Клёпа показывала, что развившие на эмоциональном подъёме максимальную скорострельность японцы добились уже немалых результатов, головной "Ретвизан" казалось пылал весь, по крайней мере вся палуба была окутана чёрной пеленой дыма и в ней мелькали всполохи языков пламени, можно было бы подумать, что броненосец уже погиб, ведь не может в таком пекле остаться ничего живого, но не меньше трёх его орудий продолжали выплёвывать прямо из огня в японцев свои снаряды. "Пересвет" Ухтомского выглядел гораздо лучше и огонь вёл активнее, но у него пылала корма, а вместо задней трубы дым валил кажется из всех надстроек.

Так же не мало досталось "Цесаревичу", хотя на вид меньше, чем "Полтаве" Моласа, которая потеряла переднюю мачту и сейчас то ли вышла из боя, чтобы потушить пожары, то ли потеряла ход, и поэтому оказалась позади остальных, и в бою участвовала, изредка огрызаясь носовой башней. Пожары, а значит, попадания были и у двух оставшихся наших броненосцев, из крейсеров заметно горел только флагманский "Баян". Вспомнив про японские миноносцы, я обнаружила их значительно южнее, и с них видимо так увлечённо наблюдали за сражением, что совершенно не обратили внимания, что уже случилось с опекаемым караваном. Не рвались они, и приближаться к битве мастодонтов, где летают такие убедительные калибры, и можно получить как от чужих, так и от своих. С учётом увиденного отдала приказ Волкову, что если я не смогу, то ему задача выходить из боя и догнать и уничтожить или качественно рассеять миноносцы, ведь до темноты осталось часа три, и не нужно, чтобы в темноте они смогли атаковать наши побитые корабли.

Из того, что видела с высоты, Камимура всё-таки навязал свой рисунок боя. Видимо после взрыва на "Победе" Макаров отдал приказ на поворот "все вдруг" и идти на сближение, после которого уже, видимо, не очень управляясь, эскадра после сближения оказалась на параллельном курсе с японцами, и теперь шла на дистанции меньше тридцати кабельтовых и тупо обменивалась ударами своих главных калибров, выясняя, кто выдержит дольше. Японская эскадра почти сохранила строй линии, а вот наш строй развалился и сражение всё больше напоминало свалку. Против "Ретвизана" и "Пересвета" были три асамоида и "Фусо", два из которых больше стреляли по малому флагману. Вообще, создалось впечатление, что Камимура отдал приказ выбивать всех флагманов. Против трёх остальных наших броненосцев, "Полтава" из боя почти выпала, были четыре японских броненосца и два явно насели на "Петропавловск". Наши крейсера линии в этих манёврах оказались чуть позади и хоть вели огонь, но полностью в бою не участвовали, да и сложно им было вернуться в строй, оказавшись позади построения.

К моменту нашего подхода, броненосцы бились в клинче уже больше получаса, а с начала боя прошло уже больше полутора часов. На подходе я ещё решала для себя, что же мне выбрать, попытаться повторить свою атаку броненосцев как в первый день войны или выбрать что-то другое? При этом придётся атаковать с тыла, где орудия в бою не задействованы, так, что огонь всей эскадры обеспечен, а без зеркальной плоскости и при моих усечённых возможностях это фатально с гарантией. Геройски погибнуть совсем не хотелось, не в плане "геройски", а в смысле "погибнуть"! Но не давало принять решение даже не это, шансов пройти всю линию, чтобы разложить по одной все наши торпеды у нас не было, японские броненосцы выглядели гораздо свежее и не факт, что два, а если повезёт — три, решительно потопленных японских корабля гарантируют нашим безоговорочную или вообще победу. Возникло стойкое ощущение, что наши после взрыва "Победы" надломились, не смотря на бывший подъём и порыв после нападения на Машеньку в Артуре. Так, что нужно было придумывать что-то не такое красивое и жертвенное, но более эффективное в данной ситуации, а мы уже приблизились на четыре мили, и подошло время принимать решение, я уже приготовилась отдать приказ на атаку, и передать управление Николаю, когда почувствовала, что могу дотянуться до летающих в бою снарядов и уже не раздумывая я отдала приказ Николаю, идти вдоль строя не приближаясь и продержаться как можно дольше, сама проваливаясь в ускорение...