| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Слышен гомон окрестный и колокольный набат.
Наверху старой башни, где гулко поют ветра,
Двое, схожи лицом и статью. Постарше брат,
В лёгкий плащ меховой кутается сестра...
... Задумчивый голос мальчишки и умелый перебор струн придавали песне особое странное очарование. Сразу стало тихо-тихо, окончательно тихо — молчала, казалось, даже вода на перекатах...
— Избегая людей, сторонясь охот и пиров,
Каждый день эти двое тайно идут сюда,
Чтобы вместе, уйдя за заросший осокой ров,
Говорить о своём и смотреть, как течёт вода.
"Коль тебя увезут, не смогу больше жить ни дня,
Если выскочка-рыцарь любовь заберёт у меня.
Я уеду за тысячу лиг, но забыть не смогу
Тёмный траур волос и холодную нежность губ."
Отвечала она: "Не кричит сова на заре,
И нельзя жениться тебе на своей сестре.
Ведь от нас с проклятьем тогда отвернётся родня.
Но ты помни меня, помни меня."
"Быстроногие кони, любовь моя, ночь в седле —
И рассвет застанет нас на иной земле.
Надо только рискнуть," — и они спускаются вниз...
...А в закатном пламени мечется стая птиц!!! — вдруг вскрикнул Хальбарад с каким-то отчаяньем, блеснули алым его глаза, и лютня взвыла... а потом зарокотала, заревела...
— Лис уходит оврагом, и волк поджимает хвост —
Собиралась охота из многих достойных гнёзд.
Лес пылает от факелов, и, не удержан никем,
Впереди скачет старый рыцарь с мечом в руке.
Хоть быстры беглецы, но уйти им надежды нет —
Остроухая гончая стая признала след,
И жестоким огнём разгорелись глаза седоков,
Хрип дыхания слышен да перезвон подков.
"Рано наши соседи чуют удачный лов.
Слышу лай вдалеке — то пустили по следу псов.
Так что к озеру правь коня — может, переплывём.
Ну, а если нет, то вдвоём останемся в нем."
"Говорят, что в полях росистых спокоен сон,
Мы не вспомним себя, и нам там не будет имён.
Наши души уйдут, ничего не храня,
Но ты помни меня, помни меня".
Пахнет сыростью воздух, добыча почти в руках,
Но смотри — обрывается след в густых тростниках,
И в запале охотники гонят в воду коней.
Звезды скрылись над озером, стало ещё темней.
Слез с коня предводитель, тяжёлая боль в груди.
Не нашлось никого, кто бы встал на его пути.
И стеснились сердца в ожидании: быть беде.
И кричал старый лорд, утопая по грудь в воде
"Сын и дочь, вы ушли от суда, но в своём пути
От проклятья отцовского вам никуда не уйти!
Вы забыли законы, желая решать самим,
Вам отныне не быть людьми, ВАМ НЕ БЫТЬ ЛЮДЬМИ !
Я отдал бы вас смерти, но жизни вас не отдам!
Воронье или лебеди станут роднёю вам!
Сын, леса да развалины будут твоим дворцом!
Дочь, никто никогда не вспомнит твоё лицо!"...
— Ойххх... — в ужасе тонко выдохнул кто-то в тёмно-огненном молчаливом круге.
... — Год прошёл с той охоты, но ходит вокруг молва:
Дескать, тут не без эльфов и не без колдовства,
Что совсем постарел наш лорд, что не держит границ...
...и издал указ, запретивший охоту на птиц.
..."Говорят, что в полях росистых спокоен сон.
Мы не вспомним себя, и нам там не будет имён.
Наши души уйдут, ничего не храня,
Но ты помни меня, помни меня...
...помни меня...
...помни меня..." (1.)
1.Анарион. "Охота на птиц"
Около костра было очень-очень тихо, только тяжело, прерывисто, дышал, пряча глаза, Хальбарад. Потом кто-то сказал задумчиво и негромко:
— Но ты помни меня, помни меня... Хорошая песня. Хотя и страшная. Разве так можно любить?
— Турин же любил...
— Он просто не знал, что она его сестра...
— А я слышал...
— Да ну их, девчонок, вообще! — презрительно сказал Эстель, пренебрежительными словами стараясь разрушить жутковатое чувство, которое родилось в нём от этой песни. И предложил быстро: — А давайте споём нашу! Ну, Следопытскую! Хальбарад, давай, пой, нечего грустить!
Мальчишки оживились, задвигались, гордо задирая носы. Хальбарад благодарно кинул взгляд на Эстеля, кашлянул и, постукивая пальцами по корпусу повёрнутой боком лютни, как по барабану, начал другую песню — хорошо известную всем мальчишкам. Говорили, что её сложил первый из Вождей Дунаданов — Аранарт сын Арведуи. И оставил своему измученному, полуистреблённому народу — спокойной и каменно-твёрдой надеждой на возрождение...
— В ночи глухо шепчутся ели,
Роса холодна, словно лёд.
Из топей, из черных ущелий
Бесформенный страх восстаёт.
На улицы мирных селений,
Неся с собой холод и жуть,
Ползут безымянные тени,
Но мы преграждаем им путь.
Охрана поселков беспечных
Судьбою назначена нам,
И мили дорог бесконечных —
Наш дом, что открыт всем ветрам.
То снегом швыряет в нас вьюга,
То ветер горячий пылит.
Мы редко встречаем друг друга,
Бродя по дорогам земли...
Мальчишки-люди сдвинулись тесней — молча. Эльфята смотрели на них с пониманием и — да, с лёгкой завистью. А Хальбарад пел, глядя в верхушку пляшущего пламени остановившимися глазами, полными этого живого огня...
— Ведь нас в Средиземье немного;
При встрече оброним: "Привет!" —
И вновь разведёт нас дорога,
Ветра заровняют наш след.
Посмотрит на нас, как на нищих,
Привратник у крепких ворот,
Презрительно хмыкнет трактирщик:
"Бродяги... Беспутный народ!"
Усмешку мы горькую прячем:
Не знает никто на земле,
Что живы в народе бродячем
Потомки былых Королей.
И, если пророчествам древним
Реальностью стать суждено,
На знамени Белое Древо
Взметнётся над битвою вновь.
И заново будет откован
Меч, сломанный в давние дни,
И Войско Нарушивших Слово
Восстанет из серой тени... — голос Хальбарада зазвенел, он сел прямей, и то, что у него на глазах — слёзы, на этот раз не прятал. И никто не думал даже улыбнуться. Все слушали...
— Поднимется ратная сила!
От грохота вздрогнет земля!
И вспыхнет Звезда Элендила
Опять на челе Короля! (1.)
1.На самом деле — стихи Эльрин.
Мальчишки довольно долго молчали. Каждый из них сейчас был вместе с остальными, хоть и отдельно от них — в своём собственном мире будущего, где сбылись полупонятные и вовсе уже непонятные пророчества, вложенные в эту песню когда-то. Они шли в бой под знаменем со Звездой. И то, что не получилось у отцов и дедов, конечно, получалось у них — Враг бежал, разбитый, сломленный и уже никому не страшный. Почему бы не случиться этому при их жизни? И почему бы не их рукам сделать эту мечту — явью?!
Наконец Хальбарад тряхнул головой, с улыбкой во все зубы окинул друзей взглядом — и, раньше, чем он открыл рот, кто-то весело выкрикнул:
— "Зелёные Плащи"!
И мальчишки у огня на этот раз подхватили уж самый первый куплет, сразу же — песню "Зелёные Плащи" все знали наизусть, потому что эта песня была сложена о них — не о великом будущем, не о пророчествах, а об их старших — и не всегда так уж намного — родичах. И о том, кем они мечтали стать, и мечты эти были не легендой, а реальностью...
— Где-то радость и веселье, где-то там — покой и свет.
Никаких торчащих задниц и в помине рядом нет.
Если так, то дело знают те, кто почестей не ждут,
И кого простые люди следопытами зовут...
Опять уходят в ночь Зелёные Плащи —
И орки снова свой патруль найдут
в канаве,
И ни следа вокруг, но... каждый опытный урук
Поймёт, что нужно лыжи смазывать к заставе!
— Орки смотрят зло и косо на начальников своих,
Потому что люди снова завалили пятерых,
И не ходят за ограду, кроме как в составе групп,
И не жрут свою бодягу, знают: пьяный — сразу труп! (1.)
1.Песня "Зелёные Плащи" Фарамира и Захара.
Мальчишки второй раз провопили припев особенно громко, с весёлым вызовом. А в конце Хальбарад, прихлопнув струны ладонью, хрипато, смешно копируя орка, спросил:
— Эй, кто там? — и издал звук булькающего перерезанного горла, что вызвало у всех вокруг наиболее бурное веселье.
А потом Лагор, дождавшись, пока утихнет бесиловка, чистым, звонким голосом без аккомпанемента затянул песню про Элберет...
...Эстель проснулся же под утро — от того, что Хальбарад, спавший рядом под одним плащом, вдруг тихо вскрикнул и мучительно, протяжно застонал. Стон был таким жутким, что Эстель сам испугался и, откинув плащ, затормошил друга, шепча:
— Проснись, проснись! — и, когда тот сел, глядя на полный утреннего тумана тихий и ещё почти тёмный мир блестящими неживыми глазами, тряхнул его за плечи ещё раз и сердито спросил: — Ты чего меня пугаешь?
Хальбарад вздрогнул, огляделся — видимо, только сейчас проснувшись — и медленно прижал ко лбу руку, как человек, пытающийся что-то вспомнить мучительно. Эстель ощутил, что он дрожит — и поспешно натянул на себя и друга плащ. Сердитость прошла, он осторожно спросил:
— Приснился плохой сон?
Хальбарад опять вздрогнул, придержал плащ на плече. Лёг, кивнув, уставился всё так же блестящими — но уже по живому — глазами в полное звёзд небо. Эстель не стал больше ничего спрашивать, молча устроился рядом, натянув плащ выше. Хальбарад уже не вздрагивал, но дышал неглубоко, опасливо как-то, и совершенно не шевелился, словно рядом покоилась каменная статуя. В реке осторожно плескалось что-то — у самого берега — а потом Хальбарад неожиданно сказал еле слышно:
— Эстель. Я видел свою смерть.
— Это просто сон, — возразил Эстель, хотя от спокойного тона Хальбарада у него мурашки пошли по коже от запястий до локтей. — Разное снится людям. Давай спать. Уже рассвет скоро.
— Там была дорога в узком ущелье, а может, даже такая пещера, — не обратив внимания на слова Эстеля, продолжал Хальбарад. — И арка из бурого камня над чёрным входом. Чёрным-чёрным, как... как самый глубокий сон. На арке была резьба, я хорошо её разглядел, но сейчас не помню. А потом из темноты сказали — голос был совсем не страшный, спокойный такой... — Хальбарад наконец пошевелился и прочёл: — Следопыт-северянин, боец Хальбарад,
Разворачивай знамя, поход наш начни —
Вот твой вход, первый шаг — и ты смертью объят.
Там, в глубинах пещерных, в могильной тени,
Тени воинов мёртвых от века стоят.
Ждут призыва от Севера к бою они.
Повернёшь — и спасёшься, погибнешь — войдя.
Повернёшь — и погубишь и мир и вождя.
Так решай. Ждут решения мир и твой брат... Эстель, я запомнил эти стихи, хотя не очень понимаю, что они значат. И место то я тоже запомнил... — он снова пошевелился. — Когда я окажусь там — значит, скоро моя смерть.
Эстель не знал, что сказать теперь. Он молча нашарил ледяную руку Хальбарада и стиснул её несколько раз, пожимая. Потом сказал всё-таки — тихо:
— Хали... ну ведь мы все умираем одинаково. Такова наша судьба — мы гибнем в бою, иногда и вовсе безвестно. Так получается/ ты и не узнал ничего нового, разве нет?
Дыхание Хальбарада стало ровней. Он задумчиво протянул:
— Ну... пожалуй — дааа... Но всё-таки — странные стихи.
— Давай спать, — Эстель пихнул его локтем в бок и с облегчением ощутил, что друг и правда почти успокоился. — Следопыт-северянин и боец...
Хальбарад хихикнул.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
