Порожденное страхом

Часть четвертая

— Что ты знаешь о ядах? — поинтересовался Дерин в лаборатории.

— Я запомнил все, что вы говорили вслух, сир, — последовал ответ. —

Кое-что понял сам.

— Что это? — король выбрал наугад склянку, стоявшую на полке, и показал

Кертису. Тот не задумался ни на секунду.

— Это настой полыни, — тут же определил он. Дерин нахмурился и потянулся

за следующей.

— Это?

— Настой корня изалиса.

— Подай мне вытяжку из слизи оранжевой речной лягушки.

Кертис, не колеблясь, открыл один из стенных шкафов и,

приглядевшись, выудил из него нужную склянку, а затем протянул ее Дерину.

— Так-так, — медленно произнес тот, не сводя глаз с человека, который

умудрился снова удивить его. — Если я прикажу тебе выпить это — что

произойдет?

— Мышечный спазм, — отозвался тот. — Сперва сведет судорогой ноги, потом

все тело. Процесс сопровождается сильной болью, обычно отравленный, не в

силах ее терпеть, сам кончает с собой. Или умирает от болевого шока.

— Верно, — согласился Дерин, очень надеясь, что ему удалось не выказать

удивления. — Противоядие?

— Любой миорелаксант, — услышал он незамедлительно. — Все, что

препятствует спазму, снимает боль. Сок куаре, например. Затем надо

дождаться, пока оба вещества выведутся из крови.

— И ты все это узнал, просто слушая меня? — закипая, поинтересовался

Дерин. Он сделал шаг вперед, наступая на Кертиса, а тот стоял

неподвижно, не пытаясь отступить. — Ложь.

— Это правда, сир, — донеслось до него негромкое, но уверенное. — Я

никогда не лгал вам. Я никогда не использовал эти знания. Я не знал, что

мне нельзя запоминать то, что я слышу.

Все это очень походило на правду. Дерин замешкался, принимая решение, а

потом, отставив склянку с ядом, повернулся к лабораторному столу.

— Тогда ты должен помнить, чем закончились опыты с тем странным

минералом. Который привезли из шахты в Селии.

— Да, сир.

Дерин удовлетворенно кивнул и принялся выкладывать перед собой

необходимые ингредиенты. Несколько светло-голубых кристалликов, белый

солевой порошок — не тот, что повсеместно применялся в пищу, а его

аналог, похожий во всем, кроме того, что являлся сильным ядом, и колбу с

водой.

— Зашторь окно, — приказал он Кертису, и в лаборатории моментально

потемнело. — Хорошо. Этот кристалл и эта соль сами по себе совершенно

обычны. Но если их смешать и растворить в воде, а затем нагреть...

Хорошо, что тогда у меня был слишком маленький образец. Но если взять

побольше...

Увлекшись, он полностью потерял интерес ко всему остальному. Память

услужливо вернула его в тот день, когда он, экспериментируя, не заметил,

что в колбе осталось немного соли, и добавил в нее привезенный рудокопом

минерал. Все в королевстве знали — если ты нашел что-то новое или сумел

раздобыть образцы слюны, крови или кожи умершего от яда или неизвестной

болезни, то это срочно требовалось отвезти королю. Дерин платил хорошие

деньги, если находка оказывалась годной, и люди, хоть и тайком осеняли

себя защитными знаками и удивлялись странностям молодого короля,

все-таки шли к нему в надежде на легкую наживу.

Тогда осколки колбы едва не прошили его насквозь — Дерин едва успел

пригнуться, каким-то внутренним чутьем поняв, что сейчас произойдет.

Кертиса, стоявшего в стороне, не задело вовсе, но все, что находилось на

лабораторном столе, разметало в клочья. Придя в себя, Дерин велел

выслать людей в Селийскую шахту, чтобы забрать оттуда всю породу,

сколько удастся найти. Оставлять без присмотра такое мощное вещество было неразумно. Как использовать его свойства, он тогда еще не

знал, но теперь у него возникла одна идея. Рискованная.

Дерин и сам был не слишком уверен в том, что сказал послу Исхара, но

намеревался выполнить свои угрозы, если король Эдвин не пойдет

навстречу. Пошлины, установленные им, были поистине грабительскими, это

убивало торговлю на корню, однако других путей к морю у Китерии не было.

Пока — не было.

— Карту, — отрывисто бросил он, и перед ним развернулся огромный лист со

схемой всех основных путей, пронизывающих земли Китерии. Несколько из

них проходили недалеко от Волчьих гор, однако не приближались к ним

вплотную. Дерин, досконально знавший карту, ткнул пальцем в

излучину Мельничьей реки.

— Сюда можно добраться по воде, — сказал он вслух. — Да и по суше тоже,

хотя и не так удобно. А отсюда до перевала Мертвецов рукой подать.

Караван там не пройдет, нет. Но если его расширить...

Он прикусил губу и нахмурился.

— Король Эдвин думает, что держит нас за горло. Глупая самоуверенность.

Я проучу его. Кстати, сколько лет уже ты мне служишь?

Последняя фраза прозвучала будто вскользь, между делом, но на нее

ответили незамедлительно.

— Восемь, сир.

"С самой коронации, — пронеслось в голове, и у Дерина вспотели ладони. —

Этот человек рядом со мной с четырнадцати лет, а я только сейчас узнал

его имя. Или, я знал его, но забыл, как и все остальное?"

Его затрясло — как и всегда, когда приходилось думать о времени,

когда он еще не был королем. Разум сопротивлялся изо всех сил,

настойчиво отторгая любую попытку приоткрыть завесу над этой частью

памяти, будто там содержалось нечто такое, что было способно его

разрушить. Дерина затошнило, закружилась голова, перед глазами замерцали

багровые искры.

— Хватит на сегодня, — хрипло сказал он и обнаружил, что опирается

ладонями об стол, чтобы не упасть. — Сделай мне ванну.

В воде ему стало легче, разум прояснился, исчезла внезапно нахлынувшая

слабость, даже вернулось любопытство. Он с интересом разглядывал, как

Кертис ловко вспенивает мыло, чтобы нанести его на губку, а потом

медленно, плавными движениями растирает его по коже. Это было забавно:

он видел и чувствовал касания, задаваясь про себя вопросом — почему он

не обращал внимания на это раньше?

Это возбуждало. Ожидание прикосновения отдавалось тянущим ощущением

внизу живота, заставляющим поджимать пальцы ног в неосознанной попытке

усилить контакт, податься навстречу. Напряжение нарастало, скручивалось

внутри в тугой, давящий клубок, мешавший дышать. С этим нужно было

что-то делать.

— Раздевайся, — сказал Дерин, перехватив руку Кертиса за запястье. — Быстро.

Ему было наплевать, что в его голосе отчетливо сквозило нетерпение.

Кертис же, не высказав никакого удивления, тут же отложил губку в

сторону и принялся стаскивать с себя одежду. Наблюдать за этим стало уже

чем-то привычным, но все еще оставалось волнующим.

Он не спешил, но и не затягивал процесс. Дерину нравилось, как

постепенно обнажалась кожа, открывая взгляду уже знакомые шрамы и

отметины. Возбуждение, зарождаясь в паху, волнами перекатывалось по

всему телу, и от этого становилось нестерпимо горячо.

— В воду, — скомандовал он, когда Кертис разделся. Тот, не говоря ни

слова, переступил через борт ванны и опустился в нее, из-за чего

несколько пригоршней воды выплеснулось на пол. Дерин, нажав ему на

плечи, заставил полностью сесть на свои ноги, наконец, получив то, чего

желал.

Было неудобно. Ванна грозила перевернуться при каждом движении, места не

хватало, а вода не слишком годилась на роль масла, не облегчая, а

скорее препятствуя проникновению. На лице Кертиса не дрогнул ни единый

мускул, но его пальцы с силой сжали бортик ванны, когда он попытался

насадиться на вздыбленный член короля. Получалось плохо.

Из глубины души прорезалось глухое раздражение. Настроение стремительно

падало, но напряжение, скрутившее все тело, и не думало пропадать.

Не правильно! Не так!

Повинуясь внутреннему импульсу, он легонько толкнул Кертиса в грудь,

веля остановиться, а затем сам выбрался из ванны. Через секунду на его

плечи мягко опустилось полотенце, тут же впитавшее воду.

— Вытрись, — скинув его обратно в руки Кертису, сказал Дерин, не

оглядываясь на слугу. — А то вымочишь всю постель.

Краем глаза он отметил, что тот все-таки воспользовался собственной

одеждой, не осмелившись осквернить собой полотенце короля, и почему-то

это добавило недовольства. Медлить и щадить он не стал.

Теперь, облегченное маслом, проникновение далось куда проще и приятнее,

но раздражение, порожденное заминкой и будто бы демонстративным жестом

Кертиса, никуда не ушло. Внутри рычали, срывались с цепей разбуженные,

голодные демоны, требовавшие чужой плоти и крови, и Дерин прекрасно знал,

как сейчас выглядит со стороны.

Резкие, заострившиеся черты лица.

Ломаная линия тонких, сухих губ.

Красные всполохи в глазах, способные напугать кого угодно.

Только Кертис не выглядел напуганным, хотя именно его тело

принимало весь жар и пыл, снедавших темную, опасную тварь, являвшуюся

его королем.

Словно бы и он, как и Дерин, получал желаемое.

"Ни за что! — пронеслась в голове злая мысль. — Почему? — тут же

ответила ей другая. — Ты же не был против, когда узнал, что он тоже

испытывает удовольствие. Так почему сейчас ты злишься?"

У него не было ответа.

Дышать становилось тяжелее, по виску скатилась крупная капля пота.

Дерин, подгоняемый возбуждением и злостью, двигался все резче и сильнее,

уже почти не контролируя себя. Каким-то, чудом уцелевшим в этой мешанине

чувств, незамутненным уголком сознания он заметил, как руки Кертиса

судорожно сминают простыню, а лицо утрачивает привычное отстраненное

выражение, на миг приоткрывая нечто, чему у Дерина не нашлось названия.

И это показалось до безумия красивым.

Еще мгновение, и он почувствовал, как Кертис вздрогнул всем телом и

выгнулся, принимая его до конца, а затем, в последний раз стиснув

простыню, выплеснулся себе на живот, и это зрелище унесло остатки

контроля. Еще несколько рваных движений — и все закончилось, принеся

желанное облегчение и спокойствие. Демоны были удовлетворены.

В архив Дерин пришел один, отослав Кертиса с надуманным поручением,

целью которого было лишь занять его на несколько часов. Тому, что он

собирался сделать, не требовались лишние глаза.

Архивариус — пожилой, видавший жизнь мужчина, — при виде короля

подскочил со всей возможной поспешностью и склонился в низком

почтительном поклоне.

— Сколько лет ты занимаешь эту должность? — без предисловий

поинтересовался король, когда тот выпрямился. Архивариус растерянно моргнул.

— Двадцать четыре года, Ваше Величество, — ответил он. Король

удовлетворенно кивнул.

— Мне нужны записи за тот год, когда меня короновали. Сейчас же.

— Но, Ваше Величество... — старик заметно побледнел и нервно потер

ладони друг о друга. — Я не могу их вам показать.

— Создатель лишил тебя разума? — нахмурился Дерин, и архивариус

побледнел еще больше. — Ты смеешь ослушаться приказа?

— Нет! Создатель, нет! — в ужасе воскликнул старик. — Ваше Величество,

но их просто нет! Не существует! Они уничтожены.

Все внутри заледенело. Дерин на секунду прикрыл глаза, не в силах

поверить в то, что услышал, а затем медленно переспросил:

— Кто их уничтожил?

— Вы, Ваше Величество, — последовал робкий ответ. — И все предыдущие за

четырнадцать лет. Я не посмел ослушаться...

Дерин скрипнул зубами. Все это выглядело очень странно, даже

подозрительно. Он совершенно не помнил этого, но сомневаться в

искренности старика, дрожавшего от страха, не было повода. Он почти

ничего не помнил до того момента, как стал королем Китерии, словно

коронация изменила его настолько, что он был вынужден забыть свою

предыдущую жизнь. Что же скрывалось под завесой памяти? Почему-то Дерину

казалось, что именно Кертис был ключом к этой загадке, сам по себе являясь не

разгаданной тайной. Головоломка с секретом. Очень интересно.

Из архива Дерин вернулся в глубокой задумчивости. Загадка не давала ему

покоя, будоража ум. Он снова попытался напрячь память, но не преуспел —

разум отчаянно сопротивлялся вмешательству. Дерин едва не довел себя до

тошноты, но в это время, к счастью, возвратился Кертис, принеся

известие, которого король уже давно ждал. Исхар отверг его условия.

Настало время действовать.

Перво-наперво Дерин запретил всем торговцам пользоваться путями Исхара и

платить пошлину в его казну. Возмущение последовало незамедлительно, но

нарушить приказ не посмел никто. Торговля замерла.

Во вторую очередь Дерин издал указ, повелевавший тысячи разнорабочим со

всей страны двинуться к излучине Мельничьей реки, чтобы в кратчайший

срок проложить удобную дорогу до самого перевала Мертвецов,

пользовавшегося весьма недоброй славой.

Третьим, завершающим ударом стали письма королю Гордону и хану Избалу,

чьи страны тоже были вынуждены платить непомерную пошлину за проход к

морю через земли Исхара. Дерин предлагал им использовать свой путь — по

значительно более выгодным условиям, если они последуют примеру Китерии

и приостановят торговлю.

"Вы можете присоединиться и позже, — писал он в самом конце. — Но тогда

я сочту возможным выдвинуть совсем иные условия. Решайтесь! Дорога через

Волчьи горы будет куда короче и безопаснее, от перевала рукой подать до

Сорли, а оттуда открываются все морские пути".

Работа кипела. Каждый город, деревня или село были обязаны предоставить

рабочих — пропорционально количеству жителей, а сам король, собрав все

необходимое, выдвинулся к Волчьим горам. Время бежало стремительно, не

позволяя медлить.

Для всех оставалось тайной, что содержится в большом, тщательно закрытом

от посторонних глаз обозе, от которого ни король, ни его бессменный

слуга не отходили ни на шаг, и даже спали в нем, пренебрегая роскошным

шатром, захваченным как раз для Его Величества. Дерин мало ел и почти не

спал. Его преследовал, будоражил азарт, смешанный со смутным, едва

различимым страхом перед неудачей, грозившей макнуть его лицом в грязь перед

всем миром. Еще никто ранее не замахивался на подобный по грандиозности

эксперимент, и, хотя Дерин был уверен, что все рассчитал правильно и

предусмотрел любую, самую незначительную мелочь, ночам его

мучили кошмары, в которых он видел свой провал. Этого нельзя было допустить.

К перевалу он отправился в сопровождении Кертиса и двадцати гвардейцев

под командованием капитана, показавшимся ему наиболее смышленым.

— Вы останетесь здесь, — велел он солдатам, вглядываясь в узкий разлом

между горами, по которому мог пройти только пеший, да и то с риском для

жизни. Его-то и следовало расширить, сделать удобным, способным