"Пионы"

— Не надо перечить шефу, он этого не любит, — доверительно сообщил он полицейскому. Тот хмуро оглядел подтянутых и не выглядящих слабаками байкеров и вздохнул, покоряясь злодейке-судьбе. Ночь предстояла долгая.

Часть 4

Через час они расположились на обочине около машины, съехав немного с дороги. Байкеры ловко разбивали лагерь, не обращая никакого внимания на несколько подвисшего Марка, который с огромным удивлением наблюдал за Шенноном, ковырявшимся в движке с помощью добытых у запасливых мотоциклистов инструментов. Рядом стоял хозяин машины, комментировавший процесс в таких выражениях, что у видавшего виды полицейского уши сворачивались в трубочку. Прекрасный воспитательный момент, господин Ли будет просто в восторге. Марк усмехнулся, прислушался к себе и понял, что его совершенно не волнует мнение работодателя по этому поводу. Старик был неправ, Шеннона не нужно переделывать, перевоспитывать и уж тем более ломать. К парню надо было просто присмотреться...

В одну руку радушные хозяева сунули Эвансу бутылку пива, во вторую — бутерброд, но Марк не прикоснулся ни к тому, ни к другому, погруженный в свои мысли. Шеннон ловил на себе его рассеянный взгляд и недоуменно косился на своего защитника, но не произнес ни слова по этому поводу, только щеки его все больше приобретали трогательный пунцовый оттенок. К вечеру юноша наконец зачехлил двигатель, строго настрого велев Митчу не тянуть резину и в ближайшее время обратиться к специалистам, не довольствуясь этим временным решением. Байкер повернул ключ зажигания и расплылся в довольной улыбке. Вечернюю тишину прорезал ровный красивый звук мотора. Авторитет Шеннона взлетел до небес.

Они развели костер и уселись вокруг него на одеяла, раздав всем нехитрую снедь и бутылки с пивом. Разговоры не смолкали, вращаясь в основном вокруг событий сегодняшнего дня. Марк практически не принимал в них участия, но слушал внимательно, не пропуская ни слова. Щуплый рыжий паренек, по имени Лич, набросал ему на карте маршрут, чтобы, не делая большого крюка, вернуться на прежний маршрут. Другой — улыбчивый и кареглазый — рекомендовал заехать в Канзас-сити и на берега Миссури, красочно описывая местные достопримечательности. Было парадоксально уютно и хорошо в компании людей, несколько часов назад собиравшихся растерзать их обоих в мелкие клочки.

— Эй! Даже не думай! — встрепенулся Марк, увидев, как пиво в руке Шеннона, с которым он поневоле смирился, сменяется бутылкой дешевого виски. Парень, уже несколько поплывший, вскинул на него недоуменный и расфокусированный взгляд и произнес, растягивая слова:

— О-о-о! Да в тебе проснулся воспитатель! Ты же, вроде как, не из полиции нравов, мистер Марк Эванс! Хотя... слушай, а кем ты там был в своем отделе?

Марк содрогнулся, почувствовав на себе множество испытующих взглядов. Стало очень тихо, а Шеннон, моментально протрезвев, сообразил, какую глупость он сморозил.

— Ты коп? — с обманчивой ленцой в голосе произнес Митч, разглядывая окаменевшего полицейского. — Это мы что... с легавым тут вместе пьем?

— Я не то имел в виду! — дернулся было к нему Шеннон, но его ухватили за плечи, усаживая обратно. Парня держали крепко, но не причиняя боли, и это успокоило Эванса. Юношу, похоже, не тронут. Зато вокруг него напряжение нарастало подобно снежному кому, его можно было потрогать руками и ощутить на вкус. Очень неприятный вкус.

— Стойте! — вскочил на ноги темноволосый байкер, который целую вечность назад рассказывал про Миссури. — Марк Эванс, какое знакомое имя! Полицейский Марк Эванс... Эй, парень, где я мог это слышать?

Марк пожал плечами. Хуже уже быть не могло, так что он ответил правду.

— В новостях, две с половиной недели назад. Захват заложников в лос-анджелеской школе.

— Точно! — встрепенулся белобрысый байкер со шрамом на щеке. Вроде он представился как Скар, мелькнуло в голове у Марка. — Митч, а ведь и правда, рожа знакомая. Помнишь, мы тогда в том баре у Айлин на два дня зависли, так я и Уолт, — кивок в сторону темноволосого, — новости смотрели. Кончай ржать, не смешно! Так там про него много чего говорили.

— И что говорили? — заинтересованно спросил вожак, не сводя глаз с полицейского.

— Да там обдолбанные идиоты раздобыли оружие и вломились в школу. Обидели их, вроде как, так они мстить ломанулись. Заложников взяли — детей с младших классов. Человек двадцать...

— Сорок три, — тихо проговорил Марк, но его услышали все. — Их было сорок три. Плюс четверо учителей. Одного они убили сразу. Мы оцепили школу, выслали переговорщиков, но все было впустую. У них в башке одна химия была, они, блин, не детей — чертей зеленых перед собой видели. Орали постоянно, у одного граната была, у остальных пистолеты и автомат. А ФБР-овцы все что-то решали, советовались, звонили. У этих нервы начали сдавать, пошла истерика. Ну мы и... без приказа. Да пока мы бы этого приказа ждали, они бы перестреляли всех, к чертовой матери!

Марк сжал кулаки, уставившись вперед невидящим взглядом. Он снова проживал те жуткие минуты сомнений и мучительного решения — единственно верного и сломавшего его жизнь. Решения, спасшего жизни сорока трех детей.

— Мы пошли на штурм. Вошли с двух сторон, эти растерялись. А я вижу — придурок один ствол прямо у виска девчонки держит. И улыбается. Блаженно, счастливо. Я выстрелил на поражение. Так, чтобы он не успел. Насмерть.

Он замолчал, собираясь с мыслями, а за него продолжил темноволосый, узнавший его имя первым:

— Пацану этому, вроде как лет шестнадцать было. Журналисты много чего говорили, мол, произвол полиции, превышение. Его, — он кивнул в сторону Марка, — так поливали, ужас.

— Мы действовали без приказа, под мою ответственность, — покачал головой Эванс, понемногу возвращаясь к реальности. — И закончилось это смертью подростка. И теперь вот я не коп, а бывший коп, и если у вас какие предъявы ко мне есть, то вперед, мне уже нихрена не страшно. Только его не трогайте.

Шеннон что-то попытался возразить, но Эванс коротко взглянул на него, и тот подавился невысказанной фразой.

— Так, а что так тихо-то? Выпить нечего, что ли? Берт, если пиво кончилось, я с тебя башку сниму, клянусь, — Митч подскочил на ноги, оглядывая свою банду. Потом выудил откуда-то ту самую бутылку виски, с которой все началось, и протянул ее Марку. — Заканчивай это пойло сосать, на вот, выпей.

Тот взглянул на угощение, затем на байкера и, не колеблясь, взял бутылку и сделал несколько больших глотков из горла. Вокруг одобрительно зашумели, напряжение спало, как и не было. А Митч тем временем опустился рядом с Эвансом, забрал у него виски и приложился к нему сам.

— Знаешь, — очень тихо сказал он, — тот ублюдок получил по заслугам. Не парься, не на тебе этот грех.

И, встретившись с изумленным взглядом голубых глаз, усмехнулся.

— Мы отморозки, конечно, но не звери. Дети — неприкосновенны, тому, кто на ребенка руку поднял — дорога в ад.

Этой ночью поистине творились чудеса. Но Марк уже ничему не удивлялся, гася нахлынувшие воспоминания новой порцией крепкого "лекарства от проблем".

Чуть позже к ним на одеяло перебрался Шеннон, прячущий от Марка виноватый взгляд. Пьянка постепенно затухала, многие уже спали, завернувшись в одеяла у костра, и только самые стойкие еще о чем-то разговаривали, перемежая речь громкими выкриками и ругательствами. Эванс решил было пойти спать в машину, забрав с собой немного осоловевшего парня, но почему-то предпочел остаться. Митч, допив виски, поднялся на ноги и, покачиваясь, побрел к своим, разнимать какую-то особо сильную свару.

— Прости, — едва слышно прошептал Шеннон, — мне действительно не стоило пить. Я подставил тебя.

— Брось, — устало усмехнулся Марк, обнимая одной рукой его за плечи и привлекая к себе. — Все же хорошо, видишь? Давай спать, а то слишком много потрясений за день.

Шеннон взглянул на него из-под челки, и в его глазах вдруг промелькнуло какое-то шальное, совершенно бешеное чувство. Он медленно, не разрывая взглядов, как будто гипнотизируя его и не давая отвернуться, приблизил свое лицо почти вплотную, а затем приник губами к его губам. И тут же отстранился, так, что если бы не пьянящая гораздо сильнее виски влажность, оставшаяся на коже, Марку могло показаться, что ничего и не произошло.

— Что это было? — чуть охрипшим голосом поинтересовался он. Шеннон пожал плечами.

— Благодарность. Симпатия. Просто поцелуй. Тебе было неприятно?

— Нет, — покачал головой Марк. — Но я не хочу, чтобы подобные вещи делались... из благодарности.

Юноша взглянул на него с каким-то особым выражением на лице, и вдруг улыбнулся, как будто получил правильный ответ, на безмолвно заданный вопрос. А затем лег рядом на одеяло, укрывшись сверху своей курткой, захваченной из машины. Марк несколько мгновений любовался оранжевыми отблесками от костра, играющими на изгибах черных волос, и тоже улегся. Поразмыслил, прислушался к собственным ощущениям и сгреб сладко посапывающего мальчишку в охапку, придвигая поближе к себе.

— М-м-м? — вяло поинтересовался тот, разлепляя глаза.

— Спи. Так теплее, — шепнул Эванс ему на ухо, ощущая, как расслабляется в его руках напрягшийся было парень. Так действительно теплее... и почему-то спокойнее и уютнее. Да уж, слишком много потрясений. Так сможет ли выбить его из колеи еще одно? Ничего страшного не произойдет, если он признается себе: сегодня он целовался с парнем. И ему понравилось. Господин Ли точно имел ввиду не это, когда надеялся что он сблизится с его сыном. "А меня это волнует?"

Наутро их дороги разошлись в разные стороны. Митч и "Гончие" продолжили свой путь, а Марк и Шеннон, разобравшись с картой, двинулись в сторону Миссури, про которую им конкретно прополоскали мозги. На прощанье, юноша нацарапал на сигаретной пачке свой адрес, вызвав некоторый шок у главаря байкеров, и пригласил их в гости. Всем составом. Эванс взялся за голову, но благоразумно промолчал. Они ударили по рукам и разбежались.

Поздно вечером оба невольных путешественника пришли к выводу, что Миссури была прекрасна, ужин — пристоен, а мотель — в меру удобен. Марк без сил вытянулся на кровати в своем номере, радуясь, что хоть этот день прошел без приключений. Прошлую ночь он помнил как в тумане. Он часто просыпался от того, что во сне зарывался носом в черные волосы, пахнущие пылью и бензином, и начинал задыхаться, то ли от недостатка воздуха, то ли от чего-то еще. Тянущего, необъяснимого, притягательного. Чего-то очень запретного и неправильного, что не давало спать и путало не слишком трезвые мысли. К утру, совершенно вымотанный мужчина провалился в тяжелый сон, чтобы, проснувшись, обнаружить, что Шеннон спит, удобно устроившись на его плече, а сам он бережно обнимает мальчишку.

Входная дверь потихоньку приоткрылась, и в проеме показалась стройная гибкая фигура, с влажными после душа волосами. Шеннон замялся на пороге и, облегченно вздохнув, скользнул внутрь, когда Марк жестом пригласил его войти. Парень явно был чем-то взбудоражен и смущен. Он не смотрел в глаза, мялся и кусал губы.

— Что случилось? — сжалился над ним Марк.

— А можно... я останусь здесь? — с запинкой произнес Шеннон, рискнув, наконец, взглянуть на опешившего телохранителя. — Ты понимаешь, там, в номере... ну... немного... одному...

— Страшно? — брови Эванса поползли вверх, а мальчишка вспыхнул до корней волос. Он развернулся, собираясь пулей вылететь из комнаты, когда Марк окрикнул его:

— Стой!

Парень обернулся, ожидая продолжения. Пришла очередь полицейского мяться, запинаться и отводить глаза.

— Тут и правда... неуютно одному. Так что... если хочешь... только кровать одна.

Шеннон замер на секунду, а затем скинул с себя уже ставшее привычным Марку кимоно и, оставшись в одном белье, скользнул под одеяло, поворачиваясь к мужчине спиной и сворачиваясь калачиком. Тот вздохнул, поднялся, выключил свет и тоже залез в постель, обнимая своего невозможного подопечного за плечи, как накануне.

Через минут десять Марк решил, что это была плохая идея. Нет, она была просто ужасная. Мальчишка пах чем-то нежным и цветочным, сладким, но не приторным, а свежим. "Пионы!" — вспомнил Эванс. — "Так пахли пионы у него в комнате. Черт, я, похоже, больше никогда не смогу нюхать эти цветы, не испытывая... желания? Марк, побойся бога, это парень, несовершеннолетний парень! Возьми себя в руки! Ох, вот это была плохая идея..." Чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, он отодвинулся на край кровати, но Шеннон в тот же миг перевернулся на другой бок, устраивая голову у него на плече и закидывая ногу на бедро. Это было уже невыносимо.

— Шеннон! — он легонько потряс парня за руку, и тот моментально поднял на него черные, абсолютно несонные глаза. — Это плохая идея. Лучше иди спать к себе.

— Ясно, — процедил мальчишка сквозь зубы. — Я так и знал, что тебе будет противно.

Он приподнялся, готовый уйти, но Марк схватил его за запястье, разворачивая лицом к себе.

— Мне. Не. Противно, — отчетливо, чуть ли не по слогам, произнес он. — Но ты должен уйти. Так будет лучше и безопаснее для тебя.

— Я не понимаю... — растерянно пробормотал юноша. Эванс стиснул зубы, усмиряя не вовремя напомнившее о себе тело, и пояснил:

— Парень, я взрослый мужчина. У меня есть некоторые ...ээээ... потребности и желания, которые ты... как бы так сказать... провоцируешь своим присутствием. И если ты сейчас здесь останешься, мне будет очень трудно сдержаться, а я бы не хотел...

— Не хотел чего? — очень серьезно спросил Шеннон, глядя прямо в глаза. И Марк ответил.

— Я бы не хотел обидеть тебя. Или напугать. Или сделать больно. Черт, парень, тебе семнадцать! Это же... А твой отец?

— Мне будет восемнадцать через полтора месяца, — Эванс с ужасом наблюдал, как разгорается поистине дьявольское пламя в почти черных глазах. — А по поводу отца... мы что, будем докладывать ему обо всем? Он хотел, чтобы я нашел друга. А если я найду нечто большее, кто будет против?

Он склонился низко-низко, выдыхая слова прямо в приоткрытые губы Марка, который с какой-то заторможенной отрешенностью ощутил, как рушится, плавится, растекается его железная выдержка. И сам, первый, потянулся вверх за поцелуем.

Теперь его повсюду преследовал тот самый цветочный аромат. Он ощущал его в сладости податливых губ, чуть солоноватой влаге, выступившей на коже, запахе волос и отсветах уличного фонаря, лежащих на простыне и подушках. Медленно, жадно, они изучали друг друга — на ощупь, на вкус, на запах. Пьянило все: от кончиков пальцев, скользящих по спине, до наливающейся болезненной тяжести внизу живота. Все было ново, немного страшно, но удивительно приятно.

Губ, рук и поцелуев вскоре стало недостаточно, и Марк запоздало сообразил, что для подобного секса лучше бы было озаботиться какой-либо смазкой. И хотя раньше схожий опыт он имел только с женщинами, справедливо было предположить, что и мужчину следует подготовить, дабы не причинить повреждений.

— Шеннон! — он выставил руки вперед, отстраняя от себя парня, потерявшего голову от возбуждения. — А у нас есть, что-нибудь...