Четвертый всадник

И тем не менее — многие умудрялись прорваться. В ход шли неожиданные решения в виде термоодеял, охлаждаемых углекислотными огнетушителями, костюмы из фольги. В конечном итоге на дворе был разгар весны, а вертолётов было недостаточно, чтобы контролировать каждые сто метров.

Как ни странно, городская инфраструктура худо-бедно, но в большинстве мест работала. Из кранов текла вода, канализация сливалась, был свет и даже работал Интернет. Секрет был прост — коммунальщики были заражены почти в полном составе, но из человеколюбия приняли решение "стоять у станков" до тех пор, пока это было вообще возможно. Среди горожан был брошен клич, призывающий тех, кто уже понял, что заразился — присоединяться к обеспечению города. Добровольцев набралось немало. Коммунальщики с удовольствием учили их как поддерживать город на плаву ещё хоть какое-то время.

Одни обречённые учили других, как продлить жизнь живым...

...Когда приходит беда — людям свойственно замыкаться в собственном мирке. Не видеть чужих проблем. Считать, что происходящее касается только их. Забавно, но это явно приобретение нового времени — для стайных животных индивидуализация стресса не характерна.

Считая, что все беды мира сосредоточились на нём, человек нередко не замечает, насколько он счастливее других. Народ давно подметил это явление, выразив его в короткой пословице: "Там хорошо, где нас нет!". Впрочем, возможно, у данной пословицы есть и иное толкование.

... В то время, как в России происходили описанные ранее кровавые события, в остальном мире ситуация была ничуть не лучше. В Китае уничтожение трущоб вместе с жителями приняло массовый характер. Жертв никто не считал. Жители, несмотря на информационную блокаду, как-то узнавали о том, что их ждёт и всеми силами расползались по карантинной зоне. В отличии от гастарбайтеров в России, китайцы, учитывали, что эпидемия в толпе передаётся лучше. Поэтому, в крупные стаи обречённые не сбивались, предпочитая наоборот рассасываться по одиночке.

В силу географических особенностей крупных китайских городов, полноценная блокада зачастую была крайне затруднена. Дополнительной проблемой была логистика. Почти два миллиарда человек надо было как-то кормить.

Довольно скоро, в ряде регионов страны — начался голод. В совсем дремучих деревнях на юге страны — появились сообщения о случаях людоедства.

В США ситуация была ещё веселее. Так как вирус начал своё победное шествие именно оттуда, а ближайшим крупным городом от Йеля был Нью-Йорк — последствия не заставили себя ждать. В итоге, Большое Яблоко стал, наверное, одним из первых крупных карантинных городов. Смерти начались в нем тоже раньше, чем везде. К марту стало ясно, что ситуация вышла из-под контроля. К этому моменту — город уже второй месяц централизованно снабжался продовольствием по морю. Еду поставляли на баржах.

В один прекрасный день ряду жителей города пришли СМС-сообщения с предложением проследовать в грузовую часть порта. Сообщения рассылались FEMA. С собой полагалось иметь только необходимый минимум вещей, документы, и самых близких родственников. Адресатами были, люди не простые: ученные, высокопоставленные чиновники, представители крупного капитала. В порту их уже ждали баржи. На сей раз, впрочем, без еды. Грузовозы переоборудовали в карантинные корабли. С минимумом удобств, но зато — с медицинскими лабораториями и изолированными боксами. По ним всех прибывших в урочное время — и распихали.

С этого момента — баржи с продовольствием в город не плавали. На следующие сутки — был отключён ток. Начались массовые грабежи. Национальная гвардия, держащая оцепление — не вмешивалась. Условно считалось, что заражены в городе все. Справедливости ради нельзя не отметить, что оценка была близка к действительности. Фактически, город стал гнездом анархии. В пределах черты города разрешено было всё. Проблемы начинались при попытке прорвать оцепление: военные открывали огонь без предупреждения и особых раздумий.

Впрочем, и тут абсолютной преграды не вышло. Люди все же прорывались за пределы зоны оцепления. И — рассасывались в ещё не заражённых городах. Так же, как и в России, местные органы правопорядка пытались отлавливать беженцев. Эффективность, впрочем, была не высокой.

Проще говоря — весь мир медленно, но верно катился в хаос. Единственным, что стояло на пути у этого хаоса — была армия. Структура, объединённая дисциплиной, целями, единым командованием — держалась дольше всех...

Увы, армия всегда состоит из людей. Тех самых, которые и являлись столь лакомым кусочком для инфекции.

Да, строгость, дисциплина, регулярные медицинские проверки — позволили военизированным структурам мира продержаться сколько-то заметное время после падения гражданской цивилизации. Но — структура вируса была такова, что живя в коллективе и хоть как-то контактируя с носителями, не заболеть рано или поздно было просто невозможно.

Ожидаемое и случилось.

Первыми начали умирать солдаты в африканских республиках. Дольше всех держалась армия ЮАР, но и её не минула чаша сия.

Затем рухнула Азия.

Европа скатилась в хаос ещё в середине весны — сказалось расхолаживание населения и переизбыток мигрантов, с их резко отличающейся от законопослушных европейцев культурой.

Дольше всех держались войска России и США. И те, и те героически боролись с эпидемией. И те, и те сняли блокаду с городов только тогда, когда стало понятно, что смысла в ней более нет.

Сперва заболевших бойцов, вместе с их ближайшим окружением (ротой и командирами) — переводили в карантин. Больного отдельно, сослуживцев отдельно. Потом стало ясно что, с высокой долей вероятности, заболевали все.

В начале мая, "Вектор" представил экспресс-тесты на наличие вируса. Тест представлял собой простую стеклянную капсулу с иглой на конце. Для проверки было достаточно уколоть этой иглой подопытного. Если в крови больного присутствовало достаточное количество вирусных частиц, влажный серебристый порошок находящийся в капсуле резко желтел. Генетики-вирусологи намудрили что-то на основе qPCR, в растворе связующем флюоресцент, активация которого была привязана к реакции. К сожалению, с налаживанием массового выпуска теста возникли вполне предсказуемые трудности.

В любом случае — рецепт был передан всему научному сообществу мира. С выпуском — так же нашлось нетривиальное решение: в Индии, где было решено налаживать массовый выпуск — к станкам встали заведомо больные люди. Готовый продукт просто стерилизовали радиацией.

Надо сказать, что Индия, пожалуй, была самой спокойной страной в этом хаосе. К жизни и смерти там всегда относились философски. Так что тот факт, что по стране гуляла смертельная болезнь был большей частью населения попросту проигнорирован. Действительно — зачем напрягаться, если болезнь протекает бессимптомно (не считать же за таковые смену поведения?), ничего нигде не болит и руки-ноги не отваливаются. Так что индусы жили, как жили. А то, что через какое-то время начали умирать — особых эмоций у нации не вызвало. Труп очередного больного мог пару дней полежать на улице, если был прилично одет — могли даже раздеть и утащить шмотки (с вытекающими последствиями). После этого находились добрые люди, которые оттаскивали тело в ближайший овраг или к монахам (зависело от степени доброты волонтёра и физического состояния тела). В принципе, по оценкам ещё живых экспертов ВОЗ, Индия была обречена на полное вымирание. Впрочем — саму Индию этот грустный факт не волновал.

Заболевшие армейцы и в России, и в США объединялись в волонтёрские группы. Именно они продолжали патрулировать город и помогать заболевшим в поздней стадии. Шансов выжить у них в любом случае не было, а так было всяко лучше, чем сидеть и ждать смерти. К маю же, проблема мигрантов исчерпалась сама собою. Даже самые разгневанные из них, к этому моменту стали совершенно ручными. Запредельные дозы нейромедиаторов — делали своё дело. В крупных городах царило братание — военные волонтёры, мирные жители, мигранты... Все распри были забыты. Это походило на идиллию, если бы не осознание того, что большинство братающихся не доживут даже до осени.

В принципе, не заражённых в крупных городах к маю практически не оставалось.

Куда интереснее ситуация была в городах помельче. Там, где население и городские власти оказывались достаточно сильными и решительными — предпринимались меры по выявлению и вычищению носителей. От изгнания и до физического уничтожения. Как следствие этих мер — появлялись города-государства с полностью здоровым, хотя и изрядно поредевшим в ходе "Охоты на Ведьм" населением, крайне враждебно относящиеся к любым чужакам.

В ряде случаев, такие структуры возникали не спонтанно, а вполне продуманно и искусственно. К примеру, таковыми стали Железногорск, Академгородок в Новосибе (там выжившие и здоровые армейские части объединились со здоровыми же ученными, установили периметр перекрыв Бердское шоссе и мост через Обь, после чего установили жёсткую дисциплину и армейские порядки. Местные на половину в шутку на половину всерьёз обозвали новообразование "Братство Стали, Русский филиал"). Похожая ситуация возникла в Кронштадте. Военные собрали туда врачей и ученных Петербурга ещё в феврале, строго ограничив въезд в город. На базе местных больниц — был развернут единый исследовательский центр. Туда же подогнали запущенную летом плавучую атомную электростанцию. Пригодилась.

Аналогичные процессы шли и в США. В Китае. в силу большой численности, и, главное, плотности населения — с этим было сложнее. Тем не менее — подобные центры цивилизации образовывались и там.

К середине лета, в живых оставалось порядка двух миллиардов человек. Из них около миллиарда составляли "переболевшие". В обиходе их называли "носителями" — "хостами". Короткое и хлёсткое английское словечко — прижилось.

Ещё примерно миллиард (по понятным причинам, перепись населения была крайне затруднена) — составляли выжившие. Люди, которые смогли избежать заражения в самую тяжёлую фазу. Преимущественно это были или жители городов-государств, или эскаписты, ещё в начале событий ушедшие от людей в глушь. Некоторые анклавы поддерживали связь друг с другом, используя спутники или любительскую радиосвязь. Бывшие военные из выживших — старались поддерживать коммуникационные технологии.

К счастью для человечества, заболевшие умирали не мгновенно, а изменение поведения не влекло за собою полную безответственность и отупение (скорее наоборот — на первом этапе, интеллектуальные способности только росли). Так что, последние выжившие из персонала атомных станций и сложных химических производств "уходя, гасили свет". Останавливали реакторы, следили что бы штатно проходило охлаждение активной зоны, обеспечивали завершение химических реакций на производстве.

В общем, делали всё возможное, чтобы человечество, с грехом пополам пережившее эпидемию — не умерло от ядерного заражения и не повторило судьбу населения Бхопала.

В общем-то, можно было бы радоваться, что все кончилось не так уж и плохо и потихонечку можно восстанавливать цивилизацию... Если бы не несколько факторов:

Во-первых, "хосты" были заразны. Это были не просто сильно отупевшие, любвеобильные хиппи, едва способные с грехом пополам обеспечивать свои насущные нужды (средний уровень IQ хоста составлял 75 — 80 баллов. Были гении доходившие аж до 95. Впрочем, хватало и гордых обладателей интеллекта хорошего шимпанзе: цифра 60 в отчётах встречалась совсем не редко). Это были ходячие резервуары инфекции. Да, она каким-то образом стабилизировалась в их организмах, не убивая их, не вызывая видимых симптомов и, скорее даже наоборот, защищая их от иных болезней (как показали исследования — хосты не болели ничем, кроме, собственно, базового вируса. Более того, не только не болели, но и катастрофически не желали заражаться). При этом, в отличии от выживших, хосты с удовольствием сбивались в большие стаи, в каковых и кочевали по опустевшим просторам обезлюдевших материков. Агрессивность им была не свойственна, впрочем, хватало и самого факта их существования.

Вторым фактором стало то, что вирус плавно мутировал. Нет, он все ещё выявлялся экспресс-тестом (миллионы единиц которого к концу лета были доставлены в наиболее крупные поселения выживших, откуда по возможности распределялись среди более мелких сообществ), но он проявлял новые свойства. Так, вирус приобрёл устойчивость к внешним факторам, так что теперь, плевок "хоста" мог заразить выжившего и через неделю после встречи с высохшим материалом. Изменился и инкубационный период некоторых штаммов. Теперь, был штамм который мог развиваться и полгода. К счастью, этот вариант вируса, в период инкубации не был заразен. А вот появившиеся в конце августа сообщения об обнаружении зоонозных штаммов вируса — реально пугали.

Третьим была необходимость обеспечивать пропитание: хочешь не хочешь, но выживших было необходимо кормить. Это означало обработку земли, причём, зачастую, на существенном удалении от крепости. Где вероятность случайной встречи с группкой хостов сильно повышалась. Нет, безусловно, нападать хосты бы не стали. Вот только и дружеские обнимашки с гарантированным заражением в планы новоиспечённых хлеборобов не входили.

Была и четвертая причина. В среду выживших, судя по всему, от отшельников, пришла легенда о Мастерах Хостов. Рассказывали, что эти люди не только пережили инфекцию, сохранив своё "я", но и существенно поумнели. Говорили, что хосты слушаются их безоговорочно. Говорили так же, что Мастера не были подвержены той химической нейрокоррекции, которую испытали на себе все заболевшие. Легенды гласили, что Мастера наоборот полны ненависти к тем, кто бросил их на произвол судьбы.

Говорили, так же, что пропавший за последнее время из эфира десяток поселений — был на совести загадочных Мастеров.

Сколько их, и кто они, как ими становятся и почему — не знал никто. Военная разведка выживших на всех континентах пока не подтверждала эти слухи. Но и не опровергала их. Легенды же продолжали передаваться между людьми, обрастая новыми подробностями.

Приближалась новая осень. Первая осень выжившего мира.