Орден

— Господин офицер, позвольте с юнца спросить. Меч, может, и не его...

— Спроси, но по закону.

Крепыш еще раз окинул фигуру Фенека снизу доверху и вышел из трактира. А бородач, напротив, подошел к баронету ближе и хоть ростом он оказался вровень с баронетом, но оказался в два раза шире, отчего юноша стал опасаться за свою жизнь и невольно выставил перед собой меч.

— Хочешь поединок, щенок? — прорычал охотник. — Получишь!

Фенек поединка не хотел и вообще все еще не мог поверить в смерть охотника Оливера. Он шарил взглядом, пытаясь высмотреть плешивого, но увидел только его ногу, обутую в добротный кожаный сапог и краешек заправленной в него почему-то мокрой штанины из плотного зеленого сукна.

— Братья, кто сосунку благородному укорот даст? — закричал Тим. Чтобы на него обратили внимание, он взобрался на стол.

— Благородному? — смутился бородач.

И, наверное, кровопролития можно было избежать. Вот только с Фенеком что-то странное случилось. Вспыхнул в груди гнев, а в голове стало пусто.

Вжик — пропел меч и рассек несостоявшемуся убийце благородных живот. Да так ловко, что когда Тим наклонился, рана раскрылась и все, чему положено быть в животе человека вывалилось наружу. Парень взвыл и попытался запихнуть свою требуху назад.

А охотники стояли и смотрели на жалкие потуги человечка спасти себя, пока одноглазый, тот, что ночью запустил в Фенека кружку, не выкрикнул:

— Братья, а разве не этот благородный нам ночью о драконе рассказывал?

— И, правда, он! — подтвердил тот бородач, что грозился Фенеку поединком.

Лют щелкнул перстами и указал кому-то на дверь. Двое охотников тут же подхватили скулящего от боли Тима и вынесли его из трактира.

Фенек наказав вора и своего обидчика, успокоился. Засунул меч в петлю на ремне и, не убирая с рукояти руки, спокойно стоял и смотрел на охотников.

— Молодец внучек! — похвалил его дед.

— Так, что там с драконом? — спросил бородач.

Вопрос Фенеку понравился. Ведь если королевские охотники называли свою гильдию не ради пустого бахвальства, то только им по силам расправится с врагом Эллионта.

— Я видел его ночью. Огромный крылатый ящер сел неподалеку от трактира и напугал меня. — Фенек хотел сказать "вас", но в последний момент передумал, вспомнил о запущенной в него кружке. — Слышал я от отца — барона Ренна, будто из Шиаран летят и забредают к нам в лес разбуженные арамарцами твари.

— Это так, — согласились охотники.

Упоминание об отце тоже оказалось уместным. Уже никто в трапезной не смотрел на него с неприязнью. Охотники тихо переговаривались между собой, обсуждая новость, и в трактире воцарился привычный шум.

Вернулись те двое, что выносили Тима и, взявшись за ноги Оливера, потащили его тело к выходу. Фенек проводил их взглядом и присел на лавку.

"Оказывается, жизнь человека ничего не стоит! Она имеет ценность только для ее владельца и то, пока жадность не толкнет его на какое-нибудь безумство. — Баронет содрогнулся от ужаса, вспомнив Черную рощу и обескровленное тело у своих ног. — Тим смерть заслужил и этот Оливер, наверное, тоже..."

Между тем охотники посовещавшись, решили убивать дракона все вместе, а после продажи трофеев, выручку поделить на всех. Один за другим они выходили из трактира. К Фенеку подошел одноглазый и спросил:

— Баронет, вы с нами?

— Конечно! — ответил Фенек и поднялся с лавки.

Работали охотники до вечера, а Фенек наблюдал, как вначале они со своих телег сгружали составные части самострелов и длинные, как копья стрелы для них. К полудню эти самострелы они собрали, поставили на колеса, впрягли лошадей и покатили на луг к лесной опушке. К вечеру на нескольких телегах они подвезли сено и замаскировали драконоборцев в стогах. Когда на небе появились первые звезды, а от леса повеяло грибной сыростью в шагах двадцати от припрятанных самострелов, охотники привязали козу, а сами спрятались кто где.

Фенек затаился в высокой траве и зарослях вербейника. "Не такой Магнус простофиля, чтобы попасться на их приманку — размышлял Фенек, — а что если его заманить мне?"

Баронет задумал позвать дракона будто бы на помощь, осталось попробовать сделать это, но как? Не кричать же во весь голос в надежде, что чародей его услышит.

Фенек лег на спину и стал смотреть на звездное небо. Прошла минута, вторая и наконец, он почувствовал мелодию из слов и зашептал: "Звезды в небе мерцают богато, облаков белокрылые табуны несут мысли моей отпечаток вдаль к тому, чьи часы сочтены" Когда что-то оборвалось внутри, как спущенная тетива, он мысленно воззвал — "Магнус, помоги мне!"

Баронет поднялся во весь рост и побежал к стогам. Испугался, что чародей прилетит прямо туда, где он прятался, и охотники не смогут воспользоваться своими самострелами.

Наверное, приманка охотников все же дракона заинтересовала. Сам Фенек не сомневался, что ящер прилетел на его зов, но появилось чудище из серой мглы прямо над несчастным животным. Едва мощные лапы змея коснулись земли, коза от ужаса заблеяла во весь голос. Захлопали канаты самострелов и в дракона полетели стрелы.

Юноша видел, как железные жала вонзаются в тело чудища, разрывают его плоть. Острые наконечники разрезали на своем пути мышцы и артерии, дробили кости, которые к слову оказались не такими уж и прочными.

— Что это?! Как же это?! — услышал Фенек.

Ему вдруг до боли в сердце стало жаль чародея, прожившего очень долгую жизнь, за которую он приобрел бесценные знания и опыт, а теперь все эти свершения навсегда исчезнут, испарятся, будто никогда и не существовали. Он воспользовался мыслеречью, как при первой встрече с драконом у реки:

— Магнус, если можешь, беги, улетай!

— Как же глупо я попался!.. — прошелестело в голове, — Юноша, мне нужно передать кому-то свои знания. Лимус, создавший Обитель, пускает туда только тех, кто постиг смысл пустоты. Подойди и вкуси моей крови, вкус твоей мне уже известен...

"Нет уж!" — решил Фенек, но что-то сильнее его собственной воли толкнуло парня к дракону и он, раскачав древко стрелы, выпил драконью кровь. Чудище заревело и издохло. Подбежали охотники с зажженными факелами и увидели перемазанного в крови Фенека. Никто не усомнился в отваге парня. Все видели, как безрассудно он бросился добивать тварь. И когда гильдейцы закатили пирушку, за отвагу юного баронета был выпит не один кубок. А сам герой, как ни прислушивался к себе, никаких новых знаний или способностей не обнаружил. На радостях пил вместе с охотниками и уснул, как и все прямо в трапезной.

Глава 5

"Кто я Фенек или Магнус?" — Странная мысль. Я потихоньку встаю, отряхиваю с одежды грязную солому и выхожу на крыльцо. Усаживаюсь на порожке, жмурясь от лучей свежего солнца, которое в это утро умывает меня по-особенному. Я странным образом чувствую его силу и знаю — вся мощь светила теперь мне доступна. Уже не нужно плести чары с помощью слов. Сила и ярость огненной стихии спляшут свой разрушительный танец там, куда смогу дотянуться мысленно...

Кстати о мыслях: этим утром я осознаю себя другим человеком. Да! Мне многое стало понятным: мой отец — слабохарактерный подкаблучник; бегство из родового замка — несусветная глупость. Амалия, юная графиня, сводная сестра, девочка с еще неразвитой грудью...

Ха: моя обида и мои слезы...

То был не я, и все это произошло не со мной!..

Страшная догадка пронзает мой мозг, и я хватаюсь за рукоять меча.

— Привет, внучек, — слышу скрипящий голос деда и успокаиваюсь. Я — это я, просто гибель чародея Магнуса сделала меня взрослее или мудрее, а его кровь наделила способностями поверженного дракона и с ними — наследством древнего демиурга мне еще предстоит разобраться.

Хлопает дверь, я обоняю запах свежей сдобы и медленно оборачиваюсь.

— Господин...

Услужливо кланяясь, биомагический помощник по дому протягивает деревянный поднос с горкой парующих пирожков.

Я уже не удивляюсь. Принимаю всплывающие в голове знания как должное событие: Ну, не кикимора хозяйка таверны, а помощник по дому специально созданный для этой цели магами Арамара, что с того?

— Спасибо, — беру угощение и с трудом выдавливаю из себя ее имя — Киомора...

Наверное, Магнус ни во что не ставил магически сотворенных созданий. И эта его особенность вместе со многими полезными передалась мне.

Надкусываю хрустящую корочку и вспоминаю три прекрасных лица. Перед моим внутренним взором всплывает видение трех девушек. Все они молодые, но, конечно, намного старше меня. Эти девушки очень ласковые и добрые. Я знаю, что люблю их и уважаю. Особенно нравится мне самая младшая, по имени Леония. Зеленоглазая, с тонкими длинными бровями и румяная, она дома и по двору ходит босиком в широком легком платье. Всегда веселая, зазывает меня с крыльца, усаживает на лавку и спрашивает:

— Хочешь пирожок?

— Хочу, — отвечаю я.

И такими вкусными кажутся пирожки из ее рук, что готов съесть их сколько угодно...

Мой пирог становиться соленым и я вытираю текущие по щекам слезы. Не важно, мои это слезы или Магнуса — я понимаю, что тех девушек уже нет среди живых, и от этого знания переживаю, будто какая беда случилась сейчас со мной.

После пятого или шестого съеденного пирожка от Киоморы гнетущее ощущение тоски ослабло, и я невольно задумываюсь о своих планах на этот день...

Мне нравится, как я чувствую, мыслю и, переживаю настоящее, и то, что на самом деле со мной никогда не происходило! Вот это новое слово — "план", мое оно или не мое? Впрочем, не важно, знал ли я его еще вчера, важно, что сегодня я в полной мере отдаю себе отчет в необходимости ясно представлять себе, чем займусь и почему?

Конечно, я пойду с теми охотниками, что повезут шкуру, кости, зубы и драконьи потроха на продажу в столицу. И позабочусь сполна получить свою долю. Теперь я отчетливо со всей ясностью понимаю, как беден и остро нуждаюсь в деньгах. Продавать зернышки виталицы я ни за что не стану!

А ведь с одним плодом я уже успел расстаться...

О боги! Я просто отдал Лаере целое сокровище! В моем случае это не только несусветное мотовство: вскоре в нашем мире возродиться могучая чародейка по силам равная Магнусу!

Шепчу ее имя: "Сиенна, Сиенна" — и ничего не чувствую, ничего в моей голове об этой чародейке не всплывает. Значит, Магнус не знал ее или его знание по какой-то причине мне не доступно.

Что же, сделанного не воротишь. Мне остается надеяться и верить, что возрожденная чародейка не станет на моем пути непреодолимым препятствием.

— Доброе утро, герой.

Слышу за спиной молодой голос и, не оборачиваясь, отвечаю:

— И вам здоровья.

Рядом, на порожек усаживается охотник. Его лицо мне знакомо, а вот имени не припомню. От него пахнет сладким потом как от старика.

— Одноглазый интересуется, пойдешь ли ты с нами в столицу или у тебя другие дела найдутся?

Надо же! Оказывается его так и прозвали — Одноглазый. Мне почему-то захотелось подурачиться как раньше, рассмеяться и расспросить парня, почему их предводителя так называют. Поймав себя на этом, хмурюсь: ведь понятно, почему такая кличка к нему привязалась?

— Как тебя зовут? — интересуюсь.

— Валид, — ответил парень, он поднялся на ноги и едва-едва поклонился.

— Фенек, — представляюсь и поглаживаю ладошкой деревянную доску подле себя, приказываю — присядь. Расскажи об одноглазом. Когда он глаз потерял, сколько у него людей, зачем я ему?..

Парень присаживается, но удовлетворить мое любопытство не спешит. И я никуда не спешу, щурюсь на ласковое солнышко.

— Его мать Береком назвала. А когда он в схватке с диким котом глаза лишился, братья-охотники кто раньше, а кто и позже стали звать его Одноглазый. Но ты не вздумай к нему так воззвать. Такие как ты... и я — молодые охотники обращаются к нему с должным уважением — Мастер!

— Спасибо, я учту. Так зачем я мастеру понадобился?

— Ну как же! О драконе братьям рассказал ты и прикончил монстра тоже вроде как ты, — Валид загнул на руке два пальца и задумался.

— Я пойду с вами, — озвучиваю принятое решение и цыкаю на Киомору-кикимору, обрезающую у вымощенной камешками дорожки какие-то кусты.

Поймав ее вопрошающий взгляд, вожу бровями в сторону и едва заметно киваю — мол, поговорить надо, встаю и направляюсь за трактир.

Хлопнула дверь. Знаю, это Валид пошел докладывать Одноглазому о моем решении, и зашуршали за спиной легкие шаги. Резко останавливаюсь и оборачиваюсь. Хмурюсь на всякий случай. Киомора в своей истинной ипостаси присела на травку и уставилась на меня глазищами. Ее колени оказались выше головы, а длинными руками она обхватила свои голени и переплела тонкие пальцы в замок. Свободную пару рук она использовала в качестве подпорки, чтобы не опрокинуться на спину.

— Когда вернется Лаера?

— Она не вернется — прошелестело существо.

— Ну, хоть где мне ее искать, знаешь?

— Запрещено, запрещено, — верещит она, падает на бок и катается из стороны в сторону по земле, вмиг доведя меня до панического страха. В нем были и нежелание обрести свидетелей и странное омерзение, сковавшее меня и раздражение от понимания, что ничего больше о Сиенне я не узнаю. Усилием воли я останавливаю руку, потянувшуюся к рукояти меча, но именно это движение не осталось незамеченным. Киомора замолчала и уже смотрит на меня полными ужаса глазами.

— Кто запретил?

Ее образ подернулся рябью и Киомора, обернувшись женой трактирщика, так ничего мне не ответив, засеменила прочь.

Когда у меня что-нибудь не выходило или отец ко мне был не справедлив, я обычно не ревел сразу. Убегал либо в свое тайное место, или в спальню. Только там плакал. Плакал не из-за боли, а потому, что я такой плохой и лучше стать никак не смогу.

В моем убежище, куда я попадал через узенькую дырку в замковой стене, темно, и никто не видел моих слез, тем более родитель. Там я плакал и, наплакавшись, засыпал.

Смотрю в спину улепетывающей прочь Киоморы и испытываю стыд перед собой и за детские бессмысленные слезы, и за бездарный допрос биомагического существа. У которого, понятное дело, имеется приказ от его создателя или хозяина. И все же слезы наворачиваются, наверное, по привычке. Тру кулаками глаза и знаю, что это в последний раз...

Слышу, как хлопает дверь, звучат голоса охотников, конское ржание, но не спешу покинуть это спокойное место с цветами на длинных, в пол человеческого роста мясистых стеблях. Любуюсь порхающими от цветка к цветку разноцветными бабочками, и деловито снующими в поисках сладкого нектара пчелами. Шепчу: "Детство кончится внезапно, ведь оно не навсегда..." Прерываюсь от ощущения неправильности, какого-то внутреннего дискомфорта и делаю то, чему никогда не учился: вызываю перед внутренним взором руну Гармонии. Чувствую себя гораздо лучше, хорошо, нет, — просто замечательно, и не таясь, шествую, чтобы присоединиться к компании охотников.

Вижу перед трактиром пару запряженных в телегу гнедых. Все что осталось от дракона уже погружено на нее и тщательно прикрыто мешковиной.