Княженика_8_окончание

— Какими?

— А давай посмотрим в шкафу, с какими. Какие найдем — те и наши.

В шкафу нашлись ириски.

— Я думаю, вор-р-ротник от платья сделаем, — важно сказала Звонка, пока мы изысканно сервировали стол (две чашки, две ложки, конфетки на блюдце).

— Хорошо, давай от платья отрежем. Он все равно там лишний, — радостно согласилась я, разливая чай по чашкам, — только, наверное, отложим это на светлое время суток. Завтра весь день в нашем распоряжении — и выкроим, и пришьем. А сегодня нам уже "Хоббита" читать пора, ведь Бильбо спасся от Горлума и положил кольцо себе в карман, но теперь у него нет ни пуговиц на жилете, ни друзей поблизости.

— Но он же выкар-р-рабкается? — требовательно спросила Звонка.

— Бильбо? Всенепременно! Ему же надо дойти до Одинокой Горы!

— Сначала — до гномов, — уточнила дотошная Звонка. — Он вместе с ними идет. Что ему одному у Одинокой Гор-р-ры делать? Это же их дом.

— Да, до гномов, ты права. Тем более, что до Одинокой Горы еще пилить и пилить, они же только Мглистые горы миновали.

— И пони тепер-р-рь нет. У меня был пони.

— Правда? А какой масти?

— Как жженый сахар-р-р, — важно объяснила Звонка. — Кр-р-репыш его звали. На бочку мохнатую немножко похож. Гр-р-ранмама, то есть бабушка, когда у нас гостила, очень смеялась над ним.

— Какая бабушка? — удивилась я. — Э-э-э... Папина или мамина?

— Мамина мама.

— Ничего себе!

— Она мне в макушку р-р-разных заклинаний нашептала, — Звонка пальцем ткнула себя в темечко. — Чтобы они меня бер-р-регли. И видишь — бер-р-регут. Мы с тобой, а Лютый нас не нашел.

— Повезло тебе с бабушкой.

— Ага, — согласилась Звонка. — Знаешь, как она лихо на коне ездит? Никому за ней не угнаться!

— Могу себе представить.

Мы допили чай — я вручила Звонке половинку яблока, чтобы она грызла ее на диване, пока я читаю "Хоббита".

Пока я споласкивала чашки — Звонка стянула со стеллажа книжку, нашла место, на котором мы остановились. Забралась на диван. Я — тоже. Забрала у нее книгу, начала с выражением читать.

Бильбо, выбравшись из Мории, шел, шел каменистой тропой, не зная, где он и как найти гномов, и вдруг в одной из лощин на склоне, меж двумя огромными валунами увидел красный капюшон своего друга Балина...

В окно снова постучали.

Ярость поднялась с новой силой. Бросив книжку на диван, я схватила полено и кинулась к двери. Сейчас влуплю Димону поленом прямо в лоб, раз он человеческих слов не понимает! То-то он так легко ушел, видно рассчитал, что вернется попозже, не могу же я и ночью уборку делать, эта отговорка уже не сработает. А я не буду сейчас отговариваться, я сейчас сразу драться начну!

Так разозлилась, что даже куртку не накинула. Отбросила крючок, толкнула дверь и, пылая от ярости, выскочила в темноту.

За дверью стоял Ярослав.

Я и забыла, какой он высокий...

Он обнял меня, прижал к двери, начал неистово целовать. Полено грохнулось о пол верандочки.

Он был обжигающе горячим, словно пламенем окутанным, а вокруг царил зимний холод. Спина моя, прижатая к двери, отчаянно мерзла, а лицо горело от поцелуев. Ярослав вжимался в меня, словно хотел, чтобы мы стали одним целым. Целовал жадно, умело. Наверное, я стонала, сметенная этим напором.

Дверь затряслась — с той стороны в нее колотилась перепуганная Звонка.

От медвежьих объятий Ярослава у меня уже кости трещали. Звонка дико кричала и билась в дверь, а он никак не мог от меня оторваться.

Потом Звонкин крик резко умолк.

Вот тут Ярослав выпустил меня, рванул дверную ручку, распахнул дверь до упора.

Вместо Звонки перед дверью замерла, выгнув дугой спину и угрожающе урча, маленькая пушистая рысь. Кисточки на ее ушах гневно тряслись.

Она, все-таки, превратилась! Она смогла!

Ярослав не то запихнул, не то занес меня в избушку. Захлопнул дверь громко— я вздрогнула, обернулась на звук, а когда опомнилась, Звонка уже снова стала человечком, растерянным и обиженным.

А я подумала, что сейчас самое время грохнуться в обморок, чтобы полежать спокойно, отдохнуть от всего. Но Ярослав сгреб нас со Звонкой в охапку — пара шагов, и мы уже барахтались на диване.

Звонка щипала брата, дергала его за волосы, словно проверяя, он ли это.

Я просто молча прижималась к нему, чувствуя, как меня колотит мелкой дрожью. Ярослав был все в том же камуфляже и в серой футболке, только весьма обтрепанных. Я уткнулась лицом куда-то ему под мышку и молча слушала, как стучит его сердце. Горячие волны шли по телу, выгоняя озноб, сладкие мурашки табунами бегали по позвоночнику. От него пахло дымом и лошадьми, снегом и металлом. Как же мне было плохо без него! Я подстраивалась под его дыхание, чтобы наши вдохи шли в унисон, мы туго переплелись, как два дерева.

Развеселившаяся Звонка уже скакала по нам, как Тарзан по лианам, распевая какую-то лихую разбойничью песню. А у меня не было ни сил, не желания открыть зажмуренные глаза.

— Не плачь, Княженика! — сказала вдруг Звонка.

— Я не плачу, я радуюсь, — слезы из-под век побежали еще сильнее.

Распухшие от поцелуев Ярослава губы горели.

— Я же говор-р-рила тебе, что он вер-р-рнется! — возмутилась Звонка.

— Говорила, — выдохнула я, прижимаясь к Ярославу еще плотнее.

Ярослав ладонью начал вытирать мне слезы. Ладонь была жесткой.

— напомнил он вслух, и я тоже вспомнила, какой был наш самый первый урок в дыму — но ведь я научилась-таки топить печку! И теперь у нас со Звонкой правильный огонь — в печке, и правильный дым — из трубы.

— Ловко ты то полено выкинул.

Мы оба расхохотались, дико, как сумасшедшие, — а вслед за нами и Звонка.

И тогда я окончательно поняла: мне не чудится, Ярослав вернулся, он со мной.

Понемногу я согрелась, перестала дрожать.

— Звонка, ты научилась здесь чайник включать? — спросил Ярослав.

— Ага, — важно подтвердила Звонка. — Умею.

— Поставь, пожалуйста. Есть хочу, как оборотень.

Звонка спрыгнула с дивана, ускакала на кухоньку.

Коварный Ярослав тут же подтянул меня повыше и снова начал целовать. А вот интересно, я правильно ему отвечаю или нет?

Но Звонка быстренько вернулась.

— Готово! Пойдемте делать ужин!

Уходить с дивана так не хотелось...

Но Звонка была настойчива.

Пришлось нехотя встать.

Чтобы накормить Ярослава, решили на скорую руку нажарить картошки, нарезав ее тоненькими ломтиками, чтобы быстрее прожарились.

Они зашкворчали на сковородке, распространяя сытный запах.

Я решила еще салат из морковки сделать, в компанию к картошке. Достала терку, почистила морковь.

Ярослав следил за тем, чтобы картошка на сковородке не подгорала.

Звонка несла караул у чайника.

Когда чайник закипел и отключился, она требовательно спросила брата без всяких обиняков:

— Ты убил его?

— Он ушел в Поле, собака бешеная, — вздохнул Ярослав. — Хорошо подготовился. Мы долго его гнали, но он оторвался.

— Плохо, — сурово сказала Звонка.

— Плохо, — согласился ее брат. — Но тропа сейчас чистая. Это уже немало. И в этот раз он бежал без добычи.

— Он вер-р-рнется.

— Я знаю.

Картошка дожарилась до нужной готовности. Я быстро натерла морковь, заправила ее солью, чесночком и остатками майонеза. Ужин был готов.

Ярослав накинулся на него, как голодный зверь.

— Уммм, вкусно.... — пробурчал он.

Мы со Звонкой не удержались и присоединились к нему, так аппетитно он ел.

А я ни с того, ни с сего вдруг подумала, что на завтра у меня не половинка, а целое яблоко! Все мое, от кожицы до сердцевинки. Красота!

— А ваши где? — спросила я.

— Приводят дом в порядок, — объяснил Ярослав. — Звонка его на славу зачаровала, так просто не распечатаешь. Нужно чуть-чуть подождать...

— А потом? — встряла Звонка.

— А потом, мои милые дамы, мы отправимся на бал, посвященный празднованию для рождения княжны Звениславы Ясной, — церемонно сказал Ярослав. — Это будет правильный бал и начнется он в полночь.

— Ур-р-ра! — обрадовалась Звонка. — А подар-р-рки вы привезли? У нас с Алисой есть платья! Я же знала, что мы будем пр-р-раздновать.

— Какие платья? — заинтересовался Ярослав.

Глядя на живописную Звонку (в свитере с чужого плеча и просторных рейтузах), я бы тоже удивилась, услышав про платья.

— Кр-р-расивые! Я их пр-р-ридумала, а Княженика сшила, — похвасталась Звонка. — Пойдем, посмотр-р-рим. — Она схватила его за руку и потащила к стеллажу, где висели наши самодельные праздничные туалеты.

— Сногсшибательные наряды, — дипломатично сказал Ярослав, пощупавший синтетический атлас и все понявший. — Вижу, что времени вы не теряли.

— Конечно! — гордо подтвердила Звонка. — Мы бы еще больше сделали, если бы не Алисины ур-р-роки.

— Я думаю, будет очень уместно, если вы наденете эти роскошные платья на сегодняший праздник. Бабушки, кстати, тебя поздравляют, подарки от них приехали.

— Можно пр-р-рямо сейчас нар-р-ряжаться? — обрадовалась Звонка.

— Сейчас — рановато, — резонно заметил Ярослав. — Дома нарядишься.

— А когда мы пойдем домой? Уже сейчас? — не отставала Звонка.

— Погоди. Дай мне хотя бы отдышаться после долгого полета — во-первых. Папа с мамой готовят дом к празднику и лучше им пока не мешать — во-вторых. Ну и у нас с Алисой есть одно незаконченное дело — это в-третьих. Вот сейчас мы его закончим, потом соберемся и, где-то в одиннадцать, либо в начале двенадцатого выйдем, — обстоятельно объяснил Ярослав.

— Какое, какое дело? — зачастила Звонка.

— Как, какое? — изумился (похоже, притворно) Ярослав. — Ты еще спрашиваешь? Как маленькая? Мы же с Алисой не дочитали "Слово о полку Игореве"!

— Не дочитали, — подтвердила я. — Хотя теперь я знаю вашу др-р-ревнюю р-р-родословную. Мне Звенислава ее рассказала.

— У-у, торопыга! — расстроился Ярослав.

— Сам тор-р-ропыга! — огрызнулась Звонка. — А я наизусть!

— Приятно познакомится с такой очаровательной наизустью, — поддразнил Звонку Ярослав. — Но я рад, что ты вела себя как настоящая княжна из прославленного рода, не забывающая своих предков.

— Да, я такая, — согласилась Звонка. — Я хорошо выучила.

— Убирайте со стола, то есть с верстака, машинку, — попросил Ярослав. — Превратим мастерскую в библиотеку.

Швейная машинка укочевала под верстак.

Столешницу мы протерли тряпочкой, чтобы ни пылинки не осталось.

Ярослав достал со стеллажа хрестоматию по древней русской литературе.

Я включила лампу со стрекозами и бабочками. Звонка выудила лист для рисования. Повторялся заведенный порядок...

Ярослав сел на свое место. Раскрыл учебное пособие на странице сто одиннадцать.

Серая футболка его сейчас выглядела так, будто ее долго жевали не то кони, не то псы. Я только теперь снова смогла рассмотреть его как следует, до мельчайших черточек. Он сильно осунулся, прямо как в тот, первый на моей памяти раз, когда они преследовали Мстислава Лютого. Гордый прямой нос, четко очерченные губы. Горячие... Ярослав улыбнулся.

Я вздохнула.

Мы дочитываем "Слово" уже ПОСЛЕ поцелуев. Так куда завел нас этот спор? Ничего не понятно! Как теперь считать? Наши сегодняшние поцелуи — они засчитываются в те, что после "Слова", или потом мы снова будем целоваться уже по итогам чтения?

— Давайте, начинайте, — поторопила нас Звонка.— Вы так до полуночи пр-р-росидите, молча.

— Хорошо. Мы закончили на том, что Ярославна поднялась на стены Путивля, воззвала к Русской Земле — и бог показал князю Игорю путь домой. Оборотился князь Игорь, как дедами завещано, да и понесся к родному дому, Русской Землей оберегаемый.

Ярослав взял простой карандаш, поставил цифру шестьдесят:

— А то не сороки встрекотали: на следу Игоря ездит Гзак. И Кончак с ним. Ищут беглеца, смотрят, слушают. Но тогда и вороны замолкли, и сороки не гомонили, не кружили над Игорем, ползком только ползали, тихонько затаившись.

Рыщут в поле Гзак с Кончаком, следы ищут, а дятлы Игорю стуком путь к реке показывают, соловьи веселыми песнями рассвет оповещают. Ушел князь Игорь от преследователей.

— Молвит тогда Гзак Кончаку: "Ежели сокол к гнезду летит, соколенка его расстреляем злачеными стрелами". Отвечает Кончак Гзаку: "Ежели сокол к гнезду летит, опутаем-ка его соколенка красной девицей". И говорит Гзак Кончаку: "Если опутаем мы его красной девицей, то не будет нам ни соколика, ни красной девицы, и начнут нас птицы-соколы, князья русские, бить в Поле Половецком".

Мне и словечка вставить не удавалось, да и вроде бы не о чем пока было спрашивать.

— Изрек некогда Боян, переходя к старым дедовым временам Ярославовым, о которых он пел, песнотворец Святославов, призывая кагана Олега, Олега Святославлича, внука Ярославова, домой с чужбины, желая видеть его на родной земле: "Тяжко тебе, голова, без родных плечей, зло тебе, тело, без головы!" Так было тогда, в те времена, так и сейчас Русской Земле — без Игоря.

— Солнце сияет с небес — князь Игорь в Русской Земле. Поют от счастья девицы на Дунае, вьются их звонкие голоса аж через море до Киева. Игорь едет по Боричеву взвозу к святой борогодице Пирогощей. И едет он туда не просто так.

— Я знаю, знаю, мне надо спросить, почему к Пирогощей? — обрадовалась я.

— Спроси! — попросил Ярослав. — Пожалуйста, спроси!