Княженика_6

— А Алиса — княженика, — предложил Ярослав, пряча улыбку.

— Княженика! — захохотала Звонка. — Княженика! Вот здор-р-рово!

— Ну, всё, теперь точно вся округа проснулась.

— Я однозначно проснулась, — подтвердила я, садясь.

— Пойдем покои Ярослава смотр-р-реть? — с надеждой предложила Звонка.

— А он пустит? — удивилась я.

— Княженику? Охотно, — вернул солдатика в армию Ярослав. — А вот некоторым спать давно пора.

— Не пор-р-ра! — закричала Звонка. — Не пор-р-ра! Еще р-р-рано! И сегодня пр-р-раздник! У нас гости!

— Я тебя возьму, если обещаешь вести себя тихо.

— Хор-р-рошо, — спрыгнула с кровати Звонка. — И игр-р-рушки собер-р-ру.

— Правда? — не поверил старший брат. — Это что-то новенькое. Отродясь такого не упомню.

Звонка принялась трудолюбиво складывать зайцев, медведей и кукол в большой расписной сундук.

— А может быть, лучше ты, все-таки, поспишь? — снова спросил меня Ярослав. — Завтра же воскресенье, можно отдохнуть.

— А твой диктант в понедельник?

— Я слетал к тебе, нашел этот учебник пятого класса, завтра на свежую голову изучу.

— Но я, правда, спать больше не хочу! Выспалась...

— Хорошо, тогда будем бодрствовать. Накидывай шаль и пойдем.

— А моя одежда?!

— Да утром наденешь, ночь же на дворе, — возмутился Ярослав.

Белая ажурная шаль, в которую меня кутали в прошлый раз, лежала тут же, рядом с кроватью, на почти игрушечном креслице. Накинув ее на плечи, я босиком по пушистому ковру подошла к окну.

Над темными горами сияли звезды, маленькая холодная луна стояла высоко. И звезды и луна отражались в водах рукотворного озера, мягко, матово сиял полупрозрачный отсюда купол, а крыша грибообразной баньки была наоборот, темной.

Звонка расправилась со своими игрушками, распахнула дверь в коридор и приплясывала на пороге.

— Пойдемпойдемпойдем! — тараторила она.

— Дай Алисе хоть обуться! — укоризненно сказал ей Ярослав.

Он поднялся, подобрал около кровати какие-то тапочки и принес их мне. Они были очень похожи на те бальные туфельки, только украшены не камнями, а шелковой вышивкой.

— Размер тот же, должны подойти, — объяснил Ярослав. — Давай помогу.

Ночная рубашка по подолу была украшена пышной кружевной оборкой. Из-под вороха кружев я осторожно высунула носок правой ноги. Ярослав молниеносным движение завладел всей ступней, надел туфельку. Она пришлась впору.

— Теперь пойдем? — подпрыгивала, как мячик, Звонка.

— Алиса у нас в одной туфельке пойдет? — сурово спросил Ярослав. — Или, все-таки, вторую ей наденем?

— Надевай, — величественно разрешила Звонка. — И пойдем, пойдем!

Наконец меня полностью обули, и мы вышли в коридор.

Там мягко, как светлячки по обочинам лесной дороги, мерцали светильники-ночники меж картин. Шторы на окнах были задернуты, и в полумраке цепочка зеленоватых огоньков походила на дорожку, уводящую в сказочную страну.

Приятно было ступать в мягких туфельках по гладкому, теплому полу. Кружевные оборки колыхались на подоле. Здесь, в коридоре, вполне можно было танцевать, места хватало.

В отличие от звонкиной комнаты-шкатулки, жилище Ярослава было обставлено скупо, если не сказать скудно.

Первое, что бросилось мне в глаза, как только он распахнул дверь в свою башню, и мы вошли — это огромный ковер на стене, сотканный из конского волоса. Все оттенки белого, черного, рыжего, карего были в нем.

На ковре висело оружие: меч, колчан со стрелами, лук. Рядом на крепкой деревянной стойке располагалась кольчуга с блестящими пластинами на груди. Чуть выше — остроконечный шлем. Отдельно пояс, отделанный бляхами и кольчужные рукавицы.

Рукавицы были поближе ко мне, я взяла одну, она оказалась тяжеленной. Представляю, сколько в таком случае кольчуга весит...

Подумалось, что если в лицо обидчику не перчатку швырнуть, а такую вот рукавицу, никакой дуэли не понадобится, она его сразу наповал уложит.

— Он бы и коня сюда затащил, — ехидно сказала мне Звонка, явно отыгрываясь за желание старшего братца отправить ее спать пораньше. — Если бы лестница пошир-р-ре была.

Кровать, напоминающая тахту, была покрыта сверху похожим на предыдущий ковром, но, видимо, помягче.

Окно здесь было узкое и высокое.

А напротив кровати Ярослава висела картина и, открывая глаза, он видел заснеженные елочки, березы и сосны на переднем плане, текущую за ними темную реку, за рекой пики елового леса, за лесом — невысокую горную гряду и поднимающееся над ней теплое солнце.

— Библиотека у меня наверху, — сказал тихо Ярослав.

Звонка, схватив за руку, без долгих разговоров потащила меня к винтовой лестнице, которая и привела нас наверх.

Здесь окон было больше, а все пространство стен, от пола до потолка, занимали книжные полки. Посредине комнаты стоял большой деревянный стол, окруженный стульями. Три лампы с приглушающими свет абажурами были вмонтированы посередине стола. Огромный монитор был закреплен среди полок на специальной подставке.

— А я есть хочу! — вдруг сказала Звонка.

— Я тоже, — призналась я.

— Тогда ждите здесь, сейчас я с кухни что-нибудь принесу. — Звенислава, чайник доставай.

Когда он спустился вниз, я подошла к одному из окон, отодвинула штору. Отсюда разглядеть можно было больше, чем из звонкиной комнаты.

Самый лучший вид открывался в сторону горячего источника. Виден был даже водопад, низвергающийся с обрыва. Лунный свет заливал суровые, замерзшие скалы.

Отсюда, из библиотеки Ярослава можно было напрямую пройти в мастерскую-оранжерею его мамы, да и вообще мне подумалось, что две мужские башни по бокам дома — словно охранники, защищающие нежную сердцевину, где зелень, зеркальные стекла и кружевные занавески.

При взгляде на темные, холодные горы стало зябко. Я поплотнее закуталась в пушистую шаль.

Звонка между тем по-хозяйски отодвинула дверцу одного из шкафов, достала самый обычный электрочайник. В нем была вода, осталось только воткнуть вилку в розетку.

Я повернулась к столу и только сейчас увидела, что на нем лежит мой учебник за пятый класс, о котором говорил Ярослав.

Звонка на одном конце стола расставляла чашки.

— Я люблю здесь чай пить, — сообщила она мне важно. — А когда Яр-р-рослав занимается, кар-р-р-тинки смотр-р-реть, буковки читать.

С корзиной еды вернулся Ярослав.

А я вдруг вспомнила, что сегодня домой даже не заехала... А если дядя Гриша с тетей Нелей приезжали? Шансов, конечно, мало, ведь я была уже у них, ну а вдруг?!

— Почему встревожилась? — спросил Ярослав.

— Я же сегодня, получается, дома не ночую! А если соседи позвонят тете Неле? А если она весь поселок на уши поставит?

— Вообще-то, как только стало ясно, что ты заснула у воды, мама сразу же позвонила и Ольге Ивановне, и твоим родным, и предупредила, что ты ночуешь у нас, завтра утром мы тебя вернем, — невозмутимо объяснил Ярослав. — Твой дядя рвался приехать и тебя забрать, но маме удалось уговорить его этого не делать. Он, наверное, даже сам не понял, почему согласился...

— Оборотные штучки?

— Ну, не без этого. Главное, ты здесь совершенно законно.

В его корзине оказался полноценный ужин, а не легкое чаепитие. (Включая запеченное мясо и зелень к нему).

— Ядение мяс? — вспомнила я рассказ Ярослава.

— Ага. Оно самое, — кивнул он довольно.

— Чай готов! — доложила Звонка.

— Разливай, — одобрил Ярослав.

Я и не думала, что так проголодалась... Умяли мы все втроем очень быстро. Сложили грязную посуду обратно в корзину.

— А из этого окна ты смотрела? — подошел Ярослав к восточному окну башни.

— Нет.

— А ты посмотри.

Я обошла стол, подошла к окну.

Такого не может быть!

Я понимаю, когда северо-восточное окно смотрит на водопад и горы, перемещенные сюда способностями мамы Ярослава.

Я понимаю, когда из юго-западного окна видны дачи. А северо-западная стеклянная дверь ведет в галерею.

Это мне понятно.

Непонятно вот что: из юго-восточного окна открывался великолепный вид на долину Кичеры и Верхней Ангары. И Душкачан был как на ладони. И даже мой дом было видно в лунном свете! И баню, и забор...

Но тогда и я из избушки должна была бы видеть башню Ярослава, возвышающуюся над склоном, над лесом. А я ничего не вижу!

— Вот так, — довольно сказал Ярослав. — Я знаю, когда ты гасишь свет...

— Но как?

— Маму попросил настроить именно так.

— Буду тебе махать всякий раз, когда отправляюсь в захватывающее путешествие на конец огорода, — буркнула я. — У тети Нели под колпаком, у тебя тоже. Вы что, сговорились, что ли?

— Я не хотел тебя обидеть, — расстроился Ярослав.

— Сложно смириться с тем, что твоя жизнь вся, как на ладони, — вздохнула я.

— Не вся, — возразил с вызовом Ярослав. — И потом, я же не стою здесь круглыми сутками, у меня и дела есть. К чтению "Слова" мы, например, до сих пор не приступили, все откладываем.

— Ну, так давай приступим! — не стала отступать я. — Все равно я выспалась. Только книги-то у меня дома остались.

— Обижаешь, — Ярослав шагнул к своим необъятным книжным полкам и размашистым движением выудил учебное пособие по древней русской литературе, копию того, что он мне принес.

Я тщательно задернула шторы окна с видом на Душкачан, вернулась, колыхая кружевными оборками при каждом шаге, за стол.

И, подперев рукой щеку, приготовилась слушать, как Ярослав грянет у меня над головой:

"Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие..."

А он сказал:

— Почему люди твоего времени думают, что наша литература была проста, как валенок, а?

— Ничего не поняла, — мрачно сказала я, чувствуя несомненный подвох в таком начале. — Зубы мне заговариваешь. О чем ты вообще говоришь?

— О том, что летопись — это одно, а песня — другое, — бесконечно понятно объяснил Ярослав.

— А былина — третье! — обрадовалась я. — И что?

— А то, что есть художественные произведения и нехудожественные.

— Я не пОняла, у кого из нас проблемы с русским языком? Тебе, похоже, его не учить, тебе его преподавать надо, — обозлилась я, не догадываясь пока, куда он клонит.

Он пытается заставить меня признать, что "Слово о полку Игореве" — художественное произведение.

В чем здесь подвох?

Может быть, упереться, и не признавать? Что он задумал?

— Я не уверена, что в ваше время произведения уже делились на художественные и нехудожественные, — сообщила невозмутимо я.

— А они, между тем, делились, — улыбнулся Ярослав.

Да знаю я, что делились...

— Например?

— Например, в летопись вносились договора, записывались важные события, чтобы потом на них ссылаться, если возникают споры, — начал объяснять Ярослав. — Некрологи записывались. Летопись состоит из разных кусков. Как лоскутное одеяло. А "Слово" — единое. И это художественное произведение, а не, к примеру, торговый договор. Согласна?

— Да! — выдавил он, все-таки, из меня то, что ему требовалось.

Довольный Ярослав отлистал учебное пособие на несколько страниц вперед, ближе к началу. И пустил по гладкому полированному столу ко мне.

Книжка проехала между двумя настольными лампами, как раз в том месте, где пересекались их световые круги.

— Прочитай, что там на странице восемьдесят семь жирными буквами написано.

Ну и прочитаю, тоже мне, напугал!

— Охотно. ГЕОРГИЯ ХУРОВЬСКА, гм, О ОБРАЗЕХЪ. По-моему, здесь не хватает какого-то первого слова.

— Подставь слово "статья", если тебя это смущает, — ехидно посоветовал Ярослав. — Видишь, что там ниже написано? Что это сочинение из "Изборника Святослава 1073 года". А Святослав Черниговский — это сын Ярослава Мудрого и отец Олега Святославлича, деда Игоря Святославлича. Сочинение это написал византиец Георгий Хуровский, как тогда говорили, или Херобский, как у вас сейчас записали. И рассказал в нем, как создаются образы в художественном произведении. Видишь, они там прямо под цифрами перечислены.

Там точно под мелким шрифтом, где понятным языком рассказывали, что сначала греки перевели в десятом веке это сочинение для болгарского царя Симеона, а потом уже наш дьяк Иоанн переписал все это для князя Святослава. Так вот, под этими мелкими буквами шли разные древние — очень смешные — слова.

Реально смешные.

— Ты не смейся! — возмутился Ярослав. — А выпиши их в столбик, — и пустил по гладкому столу теперь не книгу, а лист бумаги.

Второй лист он отправил в сторону Звонки, которая радостно уцепила его, достала цветные карандаши и начала увлеченно выводить какие-то каракули.

— А почему я?

— Чтобы потом не смогла сказать, что в глаза этих слов не видела, — заявил Ярослав.

Каково?

Обложил со всех сторон, как волки оленя.

— Уговорил, — невозмутимо сказала я. — Ручку дай.

Приехала и ручка.

Я начала писать:

4. Приятие

Приятие было немного похоже на человеческое слово.

5. Прѣходное

Это, по-моему, вообще прилагательное.

6.Възвратъ

Почти разврат.

8. Сънятие.

Интересненько, что они имели в виду?

11. Въимменомѣстьство

Шикарное, шикарное слово. Это же как надо язык изворачивать, чтобы его правильно прочесть....

12.Отъимение

Немного похоже на местоимение, только почему отъ?

13. Въспятословие

Ага, слова поворачивают вспять. А зачем?

14. Округословие

Хорошее слово, круглое. Кругами вокруг слова ходят? Как мы сейчас?

15. Нестатъкъ

Ну вот, после почти нормально слова опять какая-то зуботычина с двумя твердыми знаками в конце. И как это говорить, спрашивается? Нестатк? А что такое статк?

16. Издрядие

Ура! На наше изрядно похоже. Ну, или на изДрядно.:)

17. Лихорѣчье

Я сразу с нежностью вспомнила Лихолесье из "Властелина Колец".

18. Притъча

Ну, притча, так притча.

19. Прикладъ

Это, по-моему, не литературное, это ружейное. Или оружейное, уж не знаю, как оно правильно.

20. Отъдание

Сначала я прочла это слово как "отъедание" и очень обрадовалась литературному образу. Но, как оказалось, зря.

21. Лицетворие

Как бы меня не заморочили эти старые словесы, а я, все-таки, заметила, что слово под номером 22 пропущено.

24. Поругание.

Это совсем по-нашему.

26. Последословие

Ура! Переписала!

Я отправила лист обратно Ярославу.

А сама удивилась, что давно не слышу Звонку. Она вела себя на удивление тихо. Из-за стола ее было еле видно, лишь кудрявая голова возвышалась над столешницей. Загогулин на ее листе становилось все больше.

— И к чему этот мой титанический труд? — поинтересовалась я. — Что он доказывает?