8. Лабиринт

Меня подхватили под руки, заставляя встать. Джиллиан нерешительно поднял табличку, и Рийшен с усталым раздражением отвел ее в сторону:

— Мы не станем все переигрывать. Джиллиан! Что случится плохого, если один светлый умрет?

На этот раз обошлось без мешка на голове — должно быть, темных уже не заботило, что я увижу, а что нет. Липкая лента тоже была не обязательна — даже если я закричу, кто это услышит, кому это помешает? Хотя верно. Вдруг я скажу ужасным темным магам что-то обидное, и они расстроятся и будут плакать?

И хватать за повязку в наказание за то, что я двигаюсь слишком медленно, отвыкнув от яркого света — тоже излишне. Я все равно бы подчинился. Но это им нравилось, а тот, кто сильнее, тот прав.

Джиллиан догнал нас уже у порога, заступив Рийшену путь. Буквы покрывали всю белую табличку — наверное, ашео приводил какие-то аргументы, но я не смог их рассмотреть, а Рийшен даже не стал читать. Вышиб табличку и врезал прямой печатью. Джиллиан отлетел к стене — я отметил расползающиеся по его груди красные пятна — и двое боевиков перекрестили перед ним посохи.

— Всегда знал, что от тебя будут проблемы, — с легкой досадой бросил Рийшен и прошел мимо.

Вообще говоря, хрен бы что они сделали без Джиллиана. Ведь охрану на пристани убил именно он — чтобы на телах остались следы магии отщепенцев, а не Рийшена. И в планировании операции участвовал явно не только Рийшен, но... какая теперь разница?

Осколки разбившейся от падения таблички захрустели под ногами. Изумление на лице Джиллиана бальзамом пролилось на сердце. Он в самом деле считал, что с ним поступят честно? Любой светлый ученик знает, что темные так не поступают. Амара с сомнением оглянулась на бывшего товарища и присоединилась к остальным.

Солнце светило слишком ярко.

Это проклятое солнце светило так ярко, что я практически ослеп. Кажется, темные заняли заброшенную охотничью сторожку — все еще крепкую, но вросшую в землю. Кажется, рядом стояло две машины. Темные словно к чему-то готовились: для того, чтобы охранять меня, магов было слишком много, для того, чтобы отбиваться от поисковых групп и лично Шеннейра — ничтожно мало. Потом я получил тычок в бок, и перестал пялиться по сторонам.

Иней на траве хрустел под ногами. Шли мы недалеко, через прозрачную облетевшую рощу, через каменные выступы. За одной из скал открылся черный провал в скале, уводящий вглубь; вход в шахту. Меня толкнули в спину, заставляя упасть на колени, и оставили одного.

Чужие взгляды буравили затылок. Я с трудом пошевелил занемевшими пальцами, прикидывая, какие шансы освободиться от веревок, и нашел, что шансов нет. Никогда этого не удавалось. Все замерло в ожидании; оружие темных, нацеленное на окрестные скалы, ощущалось вполне отчетливо, и я не сомневался, что с соседних скал нас тоже держат на прицеле. Это тянулось достаточно долго — я успел устать, потому что стоять на коленях оказалось в разы сложнее, чем сидеть у стены — пока из темного проема шахты не появилось три человека.

Высокие и широкоплечие, как и все ла"эр; лица их закрывали дыхательные маски, и одежда — все тело, чтобы не оставить открытой ни клочка голой кожи. Человек, идущий посередине, был полностью одет в красное; те, кто следовал по бокам, носили вполне маскировочный серо-зеленый, который портили красные метки. Смертники.

Те, кто проливал порченую кровь, те, кто приносил очистительные жертвы — сами слишком близко касались скверны. Домой они не вернутся. Я знал, что перед возвращением товарищи разведут большой костер, и палачи взойдут на него добровольно и радостно.

Чем более жестока, строга и непримирима традиция, тем больше уверенности она дает своим адептам. И больше ничего.

Троица остановилась передо мной. Судя по всему, надолго — хватать добычу они не торопились, но и возмущаться, кого им подсунули вместо светлого магистра, тоже.

— Это светлый... — начал было Рийшен.

— Тихо, — глухим голосом оборвал его правый загорец.

Я ощущал их внимание — и то, как сияют их искры, и этот свет проходит сквозь тело, резонируя с моей искрой. Все загорские маги были сильны — стимуляторы они жрали как не в себя.

— Это он, — наконец сказал человек в красном. Я пожалел, что здесь нет Шеннейра — этот загорец был намного выше статусом, чем все, встреченные ранее. Кто-то на жреческих должностях при секте? Спутники в сером синхронно шагнули вперед.

Первым умер главарь.

Я впервые видел, как людей распыляет в красную пыль — впервые видел достаточно близко, чтобы попасть под кровавый душ. Спутники жреца умерли вторыми, даже не успев заметить, кто именно располосовал их от горла до пояса, и Матиас сбил меня с ног и опрокинул на землю. Поверху пронеслось что-то сияющее, врезавшись в выставленную заарном защитную печать; взрыв вдавил в почву, и я ослеп и оглох.

Мне не нужно быть сильным. Мне не нужно быть быстрым. У меня в подчинении иномирная тварь, а иномирной твари необходимо только несколько часов на регенерацию в гробу, заботливо прикрытом от солнца Джиллианом. Спасибо, Джиллиан. Надеюсь, я еще успею спросить, зачем он напал на загорцев первым.

Сверкающие вспышки. Изменяющиеся линии, фигуры, отпечатывающиеся на сетчатке. Крики. Предсмертные хрипы. На лицо и шею капало что-то липкое; я царапнул ошейник, не в силах разжать застежку, сорвал с губ липкую ленту и прошипел:

— К машине!

Матиас не услышал, и я рванул связь на себя, заставляя его подчиниться, и с места бросился к деревьям. Тела в разодранных красных балахонах остались лежать на земле. Оставшиеся загорцы, справедливо решившие, что их заманили в ловушку, рассыпались между валунов и вели неприцельный огонь; темные, попрятавшиеся кто куда, им отвечали. Достаточно увлеченно, чтобы позволить мне затормозить на краю рощи, укрывшись за большим валуном, и весело крикнуть:

— Прикройте нас!

Злоба с их стороны, ярость со стороны загорцев, получивших подтверждение, что их провели. Это было нагло, и это того стоило.

Кажется, меня больше не станут ловить живьем.

Бежать среди камней и деревьев, уворачиваясь от заклинаний, было совсем не весело. Если бы не защитная печать, нас бы давно прихлопнули, но и та жрет немеряно сил... Впереди мелькнуло что-то черное, но заарн снес человека как незначащую помеху.

Вот крыша дома. Дорога. Машина стоит сбоку.

Очередное заклинание полыхнуло за спиной, и солнечное сияние начало нарастать, пожирая сосны. Я скользнул вниз по песку, бросился к машине, почти дотянувшись до двери...

Темная магия окатила волной, и верхушка холма испарилась вместе с деревьями. Я нырнул между колес, выкатываясь с той стороны, и огненный вал ударил прямо по машине, превращая ее в обугленный остов.

Досадно. Как же досадно.

Джиллиан стоял в паре шагов от двери. Следов от крови не было видно на черной форме — черная форма весьма практична. Печать, мерцающая перед ним, постоянно менялась, отмечая белые точки целей и трассы разрядов. Для того чтобы сражаться, Джиллиану вовсе не требовалось присутствовать на поле боя самому.

Это все я оценил за мгновения — и гаснущие, не долетая до дома, заклятия, и почти истончившуюся защиту, что прикрывала нас с Матиасом. Матиаса, который уже балансировал на грани, чтобы потерять сознание. И схватил заарна за руку, потащив за собой.

К дому.

Джиллиан не мешал, но и не помогал, полностью поглощенный своей печатью. Идти к нему было страшно — наверное, страшно; я не чувствовал ничего, кроме сосредоточенной увлеченности. Если темный маг, который вас заметил, вас не убил — у него есть причины вас не убивать.

В доме было тихо, и тишина посреди битвы оглушала сильнее взрывов. Тела караульных валялись на полу — практически без ран. На том месте, где лежал Джиллиан, осталась только лужа крови — полукровку не добили совершенно зря, а вот он не пощадил никого. Больше всего дом напоминал ловушку. Но бежать по лесу — только выдохнешься. Я уже выдохся. Мы бы и на машине не выехали. Точно нацеленные заклинания летают через всю страну, а нацелить заклинание по дороге просто. Это была иллюзия, но настолько привлекательная...

Матиас сполз на пол и попытался свернуться клубком. Я хрипло выдохнул и оторвался от стены. Ноги подкашивались. Но никто не сделает за меня... я светлый магистр, поэтому никто ничего не сделает.

Матиас выглядел так, что будь он человеком, милосерднее было бы добить. Множественные переломы; ожоги; от одежды на спине остались лохмотья, под которыми просвечивало мясо и осколки ребер. От лица осталась кровавая каша; и узнать существо, с которым я провел столько времени рядом, в этом месиве было невозможно. Я отвернулся и с раздражением выпустил белые — когда-то белые — волосы, и голова заарна безжизненно ударилась о доски.

Использовать подчиняющий амулет? У физической оболочки тоже есть предел выносливости. Но заарны нереально живучи. Это то, что я о них знаю. То, что все знают. Моя фишка была порядком испорчена, но еще могла принести пользу. Свой стакан Рийшен оставил на столе, и я одним махом швырнул его на пол.

...Иногда я задавался вопросом — а чем я, светлый маг, здесь занимаюсь? Какую пользу это дает, душевное развитие?

Вскрыть горло трупу острым осколком от стакана удалось не сразу. Труп неожиданно дернулся и захрипел, и я навалился всем весом, глубже вгоняя осколок. Кровь из уродливой рваной раны выплеснулась на руки, колени; я подставил ладони, набирая ее в горсть, и попытался напоить Матиаса.

Любой светлый должен всеми силами заботиться о товарище. Я не делаю ничего странного.

Кровь бесполезно пролилась мимо, стекая по щеке. Ах да, Матиас же говорил что-то о жизненной силе, которой у трупа не слишком много... Бой за стенами стих. Загорцев было гораздо меньше, чем темных — и я не питал иллюзий, кто выиграл.

— Джиллиан, — голос Рийшена звучал спокойно и совсем не устало. — Нам нужен только светлый. Убери защиту и, клянусь, я тебя не трону.

Джиллиан не ответил — но он и не мог. Я чиркнул острым осколком по запястью и, стараясь не торопиться, не срываться в панику, подхватил с пола ложку.

— Ты попал под светлую магию. Светлые умеют подчинять людей, — судя по звукам, Рийшен приблизился. — Это светлый магистр, Джиллиан! Не позволяй ему себя заморочить!

У меня всего один вопрос. Почему вы меня слушали?

— Ложечку за торжество всемирного хаоса... — зубы у иномирца оказались крепко стиснуты; проклиная тот миг, когда моя жизнь уверенно пошла под откос, я с трудом разжал его челюсти и пропихнул ложку внутрь. — Ложечку за смерть, боль и мрак...

Все-таки интересно быть светлым. Будь я темным, стал бы отпаивать кровью иномирную тварь? Да ни в жизнь.

Во рту у заарна что-то хрустнуло. Я уже испугался, что сломал ему какой-нибудь особо важный клык, когда Матиас скривился, выплевывая обгрызенную ложку, и открыл глаза. Наконец-то они были идеально красного цвета — только вместо зрачка в алой мути плавали белые нити.

Над правой бровью заарна просвечивала металлическая проволока и торчали железные штифты. Первая наглядная демонстрация, что с ним сделал Лоэрин — а вот красные жгуты, шевелящиеся под кожей, оказались неожиданностью. Еще больше их шевелилось на месте ран; красные капли выступали из пор, образуя частую алую сетку. Эй, это, это вот — что?

Я не отшатнулся, не пошевелился, ничем не провоцируя иномирную тварь. Мой товарищ, светлый маг, просто плохо себя чувствует. Очень плохо.

То, что было Матиасом, смотрело на меня. Оценивающе и долго, очень долго. И рваным, дерганым движением — наверное мешали сломанные кости — наклонилось к трупу, раздирая его длинными серповидными когтями, вгрызаясь в плоть. Эй, а вот эти когти откуда?!

Мой товарищ, светлый маг, жрет труп. Бывает.

Мне казалось, что красные червяки переползают на труп, соединяя заарна и мертвого мага в единую пульсирующую сеть. И что труп усыхает, а сеть становится все прочнее, насыщаясь, и втягивается обратно, оставляя чистую восковую кожу. То, что являлось Матиасом — и больше совершенно на него не походило.

— Сними с меня ошейник, — отчетливо приказал я. Жесткие чешуи не поддавались — но я и не сомневался, что не смогу справиться сам. Но для чего мне Матиас?

Сверкание заклятий снаружи стало ярче, означая, что защитный купол истончился. Существо из иномирья повиновалось, аккуратно и плавно подцепив ошейник — разрушающее печати заклинание я уловил только повышенной эмпатической чувствительностью — и разорвало его в клочья.

Пелена искажения была по-домашнему знакома. Джиллиан замер в дверном проеме; я схватил заарна за руку, переместился к магу и утянул за собой их обоих.

Все люди плохо переносят перемещения.

...Наставники говорили мне, что светлых это не коснется или почти не коснется, но все оказалось иначе.

Нападение на Шэн было решающим. Если бы мы погасили главный темный источник, мы бы выиграли. Что я сделал не так? Не сумел пробиться на нижние уровни? Выполнил перемещение недостаточно аккуратно? Мой магистр потерял силы и потому проиграл схватку с Шеннейром?

Тянуть сразу двоих было тяжело, гораздо тяжелее, чем было с Эршенгалем и Милем. Из сил я выбился почти сразу — и едва не впал в отчаяние, налетев на пространственный барьер. Барьер. Который устанавливал Норман против заарнских тварей. Лорд как и всегда был дотошен и опутал сетью с крупными ячейками всю страну. Рийшен, в отличие от меня, об этом помнил. И использовал. Даже если я сбегу от него, то недалеко.

Искажение затягивало все глубже. Боль от собственной беспомощности была нестерпима; я заставил себя ощутить собственное тело, заставил освободить одну руку, вцепился пальцами в повязку, в незажившую рану, и вывалился в реальный мир.

Повезло только в одном — дотянуть до вершины холма, откуда хорошо просматривались подходы, и где было полно укрытий. С другой стороны, и спускаться отсюда будет сложно, а мы вышли из искажения слишком рано, чтобы оказаться в безопасности. Я оглянулся на спутников в зряшной надежде, что они тоже поучаствуют в спасении собственных жизней, и слегка приуныл. Джиллиан свалился сразу, скорчившись у корней; Матиас так и стоял, куда его вынесло искажение, безучастный и равнодушный. Как и многие эмпаты, я любил тишину и покой. Но вообще-то это не предполагало одновременно компанию зомби и немого мага.

Между деревьев замелькали черные фигуры. Боевики шли редкой цепью, не скрываясь, и до того момента, когда они наткнутся на нас, оставались считаные минуты. Если с ними и получится справиться, то против Рийшена мы обречены. Командир боевой группы должен по силе равняться боевой группе. Разница в градации сил у магов всегда огромна. Если до ранения и до того, как я протащил союзников через искажение, Джиллиан и мог ему противостоять, то теперь — нет. Я до сих пор с трудом верил, что Джиллиан вмешался — это наши разговоры так повлияли? Я забодал темного мага всепрощением? Хотя вполне вероятно, что именно забодал — и он решил прибить меня сам.

Даже с минутами я просчитался. Первый враг вынырнул из-за камней слишком быстро — но Матиас оказался гораздо быстрее. Хруст сворачиваемой шеи я не услышал; заарн бесшумно опустил тело на песок и совершенно чужим безэмоциональным голосом велел: