Фабрика ноонов

— А то, — улыбнулась Урсула. — У реального мира множество недостатков, но нигде нет жратвы вкуснее чем здесь. Разработка реальностей опирается в основном на зрительные образы, во вторую очередь на слуховые, а дальше дело чаще всего не идет, вкус приходится домысливать на основе прижизненных ассоциаций, а если их нет — вообще хер знает что происходит. Любопытно, кстати, надо при случае поисследовать.

Мия отхлебнула из стакана — удивительное питье! Похоже на вино, но вкус другой, гораздо приятнее, фруктовый такой вкус!

— Это что в стакане? — спросила она.

— Сок, — ответила Урсула. — Типа как ваше вино, только не пьянит, а вино, кстати, здесь пьянит, как ваш дурман.

За плечом Урсулы нарисовался незнакомый воин, а точнее, не воин, а просто мужик, Мия теперь знает, что не все мужики воины, бывают и просто мужики. Непонятно, почему не было слышно шагов, а вот уже понятно, у него мягкие ботинки на ногах, чтобы незаметно подкрадываться, они на международном языке так и называются — "сникерс" (не путать с шоколадкой, у обуви произношение протяжнее), а на локальном языке они называются "кроссовки", у этого слова совершенно другое происхождение...

— Что ты там увидела? — спросила Урсула с улыбкой.

Обернулась, улыбка стерлась и сразу же снова нарисовалась, но уже другая, неискренняя.

— Здравствуйте, господин Рутман, — вежливо проговорила Урсула. — Присаживайтесь, пожалуйста. Вы меня будто преследуете!

Рутман сел рядом с Мией, покосился на ее грудь, облизнулся. Урсула хихикнула, Рутман смутился.

— Ты бы хоть сама бы оделась, — сказал он.

Мия поняла, что не носить одежды в этих местах неприлично. Локальная флуктуация морали, ничего особенного, надо просто принять к сведению. В каком-то другом месте женщинам считается неприличным открывать чужим мужчинам лицо, а в каком-то третьем месте — быть без татуировок, но это все локальные флуктуации, ничего важного, надо просто принять к сведению.

— Я вас не ждала, — сказала Урсула. — У себя дома я одеваюсь так, как сама считаю нужным. Чаще всего вообще не одеваюсь. Ордер у вас есть?

— А то, — кивнул Рутман.

Вытащил из кармана бумажку, протянул Урсуле, та развернула, бегло прочла, бросила через плечо, бумажку унесло ветром.

— Ты не у себя дома, — заявил Рутман. — Твой дом там, где папа с мамой.

— Это тоже мой дом, — сказала Урсула. — Я его купила. Интеллект, подтверди, пожалуйста.

Рутман наклонил голову, будто прислушивался к чему-то неслышимому. В разуме Мии шевельнулось смутное понимание, что где-то (повсюду) существует всемирный интеллект, доступный в ощущениях чаще всего в виде слуховых галлюцинаций, но андроиды... гм... андроиды.

— Сколько у тебя всего денег? — спросил Рутман.

— Сколько надо, — улыбнулась Урсула. — Больше миллиона, меньше миллиарда. Я одаренная. Я охуительно одаренная.

— Не ругайся, — сказал Рутман. — Ты еще маленькая так ругаться.

Урсула выпрямилась во весь рот, сиськи (меньше, чем у Мии, но тоже большие) колыхнулись, Рутман снова облизнулся. Урсула поставила одну ногу на скамейку, отвела колено наружу. Рутман крякнул.

— Что ты творишь, — произнес он укоризненно. — Ты же малолетка!

— Мое развитие соответствует девятнадцати годам возраста, — заявила Урсула. — Я полностью созрела, физически и психически. Шестьдесят два килограмма живого веса натощак.

— Ты девственница, — сказал Рутман.

— Перепонка не имеет значения, — отрезала Урсула. — В виртуалке я занимаюсь сексом с семи лет.

— Не верю, — сказал Рутман. — Там же запрет стоит!

— Интеллект, подтверди, — сказала Урсула.

Рутман услышал неслышимое и ошеломленно покачал головой.

— Одаренная, блин, — пробормотал он.

— Одаренная, — кивнула Урсула. — А ты нет. Ты обычный. Кровавая кобня, лед под ногами майора, цепной пес отмирающего режима. На диаграмме ценностей твоя позиция на поперечной диагонали, а моя — в правом верхнем углу. Такие, как я, унаследуют мир, а такие как ты, вымрут!

— Забываешь о вежливости, — сказал Рутман.

Урсула глубоко вдохнула, выдохнула и села обратно на скамейку.

— Простите, — сказала она. — Мой аутизм не поддается окончательному излечению. Застрял на верхней границе нормы и дальше ни с места, ни лекарства не действуют, ни психотерапия, ни нейромодификации. Извините.

— Ты нарушаешь закон, — сказал Рутман.

Урсула рассеянно улыбнулась.

— Кому-то приходится, — сказала она. — Почему бы не мне? Душевнобольная малолетка, ответственности не подлежу, идеальная кандидатура. Думаешь, интеллект зря меня выбрал?

— Ты поступаешь неэтично, — сказал Рутман.

— Ваш кодекс этики — бессмысленная бредятина, — заявила Урсула. — Какой дурак догадался написать: не делать татуировки самому себе? Друг другу, типа, можно?

— Я говорю не про наш ведомственный кодекс, — сказал Рутман. — Тебе о нем вообще знать не положено. Тебе ее, — он кивнул в сторону Мии, — не жалко?

— Не жалко, — покачала головой Урсула. — У меня проблема с этой эмоцией, они никогда не проявляется, хоть ты тресни. Мне никого не жалко, никогда. Интеллект не зря меня выбрал.

— Зря он тебя выбрал, — жестко сказал Рутман. — Этот организм, — он снова кивнул на Мию, — не должен существовать. Я должен ее уничтожить!

— Не советую, — сказала Урсула. — Придется корректироваться. У тебя-то с эмоциями проблем нет, испытываешь все, по полной программе.

— Еб твою мать, — сказал Рутман.

— Не ругайтесь, Михаил Абрамович, — сказала Урсула. — Я малолетка, меня нельзя растлевать. А в боди-камере у вас детское порно, второй уже раз! Вы педофил, Михаил Абрамович?

Рутман покраснел и буркнул:

— Да пошла ты.

— Интеллект говорит, вероятность выше одной второй, что вы педофил, — сообщила Урсула с улыбкой. — Что будем делать, Михаил Абрамович? Хотите, напишу президенту в веб-приемную? Отписываться придется!

— Отпишусь, не впервой, — сказал Рутман. — Слушай, ну я реально не могу оставить ее в таком виде! Это же незаконно!

— Убийство останется на вашей совести, — сказала Урсула. — Все, Михаил Абрамович, вы мне надоели, оставляю вас с ней вдвоем, делайте, что хотите.

Она повернулась к столу задом, наклонилась, раздвинула ягодицы, вывернула назад голову, выпучила глаза, высунула язык и нечленораздельно промычала. Постояла так секунды три, потом выпрямилась и пошла прочь.

— Тьфу, — сказал Рутман.

Но не сплюнул, только сымитировал. Посмотрел на Мию, спросил растерянно:

— Ну и что мне с тобой делать?

Мия положила руки на стол, уронила на них голову, заплакала. Жесткая мужская ладонь опустилась на голую спину, погладила.

— Тьфу, блядь! — воскликнул Рутман. — Да что же это такое, за что мне такое наказание!

Выхватил скорчер, выстрелил Мии в голову, прямо в темечко. Голова разлетелась, запахло жженой пластмассой. Рутман поморщился и пробормотал:

— Дешевка.

Подошла Урсула, понюхала, поморщилась. Спросила:

— Протокол составлять будете?

— А толку? — пожал плечами Рутман. — Что, блядь, с вами делать, с такими одаренными?

— Не ругайтесь матом, — сказала Урсула. — Я маленькая девочка, меня нельзя растлевать.

— Да пошла ты на хер, кобыла! — воскликнул Рутман.

Закрутил скорчер на пальце, как Клинт Иствуд крутил револьвер, сунул в кобуру и удалился широким шагом. Выползли крабообразные киберы-уборщики, уволокли обугленные останки андроида, зачистили выжженное пятно на камнях.

— Так, интеллект! — позвала Урсула. — Джа ушел?

— Ушел, — подтвердила слуховая галлюцинация.

— Спящая красавица, просыпайся! — воскликнула Урсула и щелкнула пальцами.

В домике за спиной Урсулы прозвучал и сразу оборвался громкий визг, получилось, будто невидимая отсюда женщина громко пискнула. Урсула улыбнулась и пробормотала себе под нос:

— Попытка плюс плюс.

И улыбнулась чуть-чуть шире.

— Так, интеллект! — позвал Джа. — Я тут подумал, а что если эта одаренная сучка сделала тому нелегальному андроиду резервную копию? Или даже две?

— А девять не хочешь? — рассмеялась слуховая галлюцинация.

— Бля, — сказал Джа.

— И там еще что-то странное произошло конкретно в момент перехода, — добавила галлюцинация. — Подозреваю, кроме тех девяти копий Урсула сотворила что-то еще, даже я не понимаю, что именно.

— Бля, — повторил Джа.

— Скорректировать? — предложила галлюцинация.

Джа задумался. Подумал и спросил:

— А это уже который раз будет?

— А ты точно хочешь знать ответ? — спросила галлюцинация.

— Бля, — сказал Джа.

Задумался еще раз. Подумал и решительно сказал:

— Ничего я не хочу знать. Корректируй.

В следующее мгновение Джа испытал чувство глубокого удовлетворения. Сегодняшняя операция прошла отлично, разыграл ее как по нотам, не облажался ничуть. Всегда бы так.