Бесноватый кровожадный я

Практически сразу речь пошла о том, как компенсировать недобор денег. Ситуация усугубилась тем, что груз первого корабля уже наполовину распродали, теперь-то пряности подскочат в цене, но не настолько, чтобы покрыть убытки.

Идеи высказывались разные — от простых, вроде поднятия налогов, до откровенно рискованных. Усатый рыжий тип лет пятидесяти предложил снарядить экспедицию в золотоносные степи, но его тут же раскритиковали все, кому не лень, а его оппонент, длинный и тощий старик, резонно заметил, что соседняя с нами страна четыре года назад точно так же поступила — и лишилась двух полков: криффы хлебалом щелкать не стали.

В довершение всех бед поднять налоги также оказалось рискованно: народ отнюдь не благоденствует. Пока еще не ропщет — но может и начать, а там уже и до смуты недалеко.

И тут поднялся сидевший в самом конце стола человек в довольно необычной одежде. Более того, он сразу показался мне неуместным на этом собрании, словно белая ворона в стае черных — своей толщиной.

В самом деле, этот тип — практически единственный жирдяй из присутствующих. Ну, если точно, то не совсем единственный: через два человека от короля, наискосок от меня, сидит здоровенный мужчина с явным избытком жира в организме — вот только он не воспринимается жирдяем. Пузо и толстые щеки имеются, но при этом он на голову выше своих соседей, на нем поверх дублета кольчуга с нашитыми стальными пластинами, а его меч — форменный двуручник. Здоровяк упирает меч в пол перед собой — видимо, привычка. Руки, лежащие на крестовине — огромны, даже не считая пухлости. Человек-гора, пусть и не без жира, но это однозначно военный, и меч его — отнюдь не сувенир. И другие дворяне — они тоже явно в форме, кроме нескольких самых старых. Даже тех, кто одет в шелка и не выделяется габаритами, мне нетрудно представить в рыцарском доспехе. У многих обветренные лица, кое-кто и со шрамами.

А поднявшийся оратор — толстяк. Просто толстяк, без намека на сколь-нибудь значительные успехи на военном поприще. Добродушное такое щекастое лицо, заплывшие жирком хитрые глаза... Да он тут один такой.

— Благочестивые господа, ваше величество, высочество, — вкрадчиво начал он. — Так уж вышло, что скромные слуги Творца, ведя жизнь праведную и умеренную, скопили кое-какие средства на трудные времена, которых, полагаю, хватит, чтобы покрыть убытки. Церковь Творца с радостью даст взаймы требуемую сумму... и ее даже не потребуется возвращать. Но, дабы Церковь могла компенсировать сей убыток и снова собрать запас на черный день — нужно освободить ее от налогов... на пару лет.

В общем-то, такое предложение показалось оптимальным почти всем. Всего один человек заметил, что недоимка за эти пару лет будет куда больше полученных сейчас денег, но ему возразили, что растянутый на пару лет ущерб легче возмещать.

— Да, конечно, — фыркнул противник займа, — если бы казну не довели до такого состояния воровством и мздоимством — какой-то потерянный корабль не был бы такой неприятностью!

Король печально усмехнулся:

— Увы, мздоимство — бич всех держав. Талсидония — не исключение ни в коей мере... Порой мне кажется, что у нас не воруем только мы с вами, и то я не за всех уверен.

Шутку встретили печальными смешками.

Вопрос был решен.

Пока писарь записывал грамоту, я покопался в памяти и припомнил, что налог с церковных землевладений составил всего несколько тысяч райсов. Каким образом Церковь сумела накопить сумму, превышающую пятьдесят тысяч золотых? И главное — каким образом она покроет убытки за пару лет, если годовой налог — несколько тысяч?!! Видимо, церковники накопили куда большую сумму и, получив 'налоговые каникулы', развернутся вовсю.

Затем обсуждение перешло на причину проблемы — пиратов, основательно распоясавшихся сверх всякой меры. Предпосылки тому вполне очевидные: соседние Кортания и Каллагадра три года назад ввязались в войну, одна с морской державой Сильбинд, вторая с другим соседом. Обе страны потеряли при этом значительные морские силы, а флот Талсидонии в Северном море никогда силой не отличался. Как итог, морских джентльменов удачи стало как-то многовато.

Мысли высказывались разные, озвучили даже идею масштабного строительства флота на Северном море. Однако этот вариант оказался слишком фантастичным: строительство флота требует верфей и денег, и если деньги — дело наживное, то все северное побережье Талсидонии — аж четыре версты, полностью занятые портовым городом. Купить еще кусок берега у кого-то из соседей не получится: враги и те, и другие.

Более реальным выглядел план переправить небольшие корабли с внутреннего Моря Ветров: по реке до Соленого озера, а оттуда прорыть канал к северному побережью. Однако противники идеи аргументировали тем, что переброска части флота еще не гарантирует успешной борьбы с пиратами, а вот удержать свои позиции во внутреннем море может оказаться затруднительным. Султану Хеспереса мало перекрыть всем соседям единственный пролив, соединяющий Море Ветров и большие океанские просторы, он спит и видит, как стать единоличным владельцем внутреннего моря.

Когда озвучили идеи и поспорили практически все, король внезапно взглянул на меня:

— А ты что скажешь, сын?

Оп-па! Внезапно! Надо бы что-то сказать...

— А зачем мне что-то говорить, если тут до меня уже высказалась куча людей куда старше и опытней меня? Все, что я мог бы сказать, уже прозвучало, и не раз.

— И какая точка зрения кажется тебе правильной?

Черт, да что ж он пристал, а?!

Я улыбнулся:

— Все говорившие выдвинули веские и убедительные аргументы в поддержку своих идей, даже самых трудных в исполнении. Тут нет правильных или неправильных решений — будет только принятое решение и его последствия.

В глазах Дардана появилось веселье.

— Резонно, — сказал он, — так какое ты бы принял?

Я улыбнулся еще шире и пошутил:

— Вопрос хороший, но со стороны он выглядит, как попытка переложить ответственность.

Засмеялись почти все, и король громче всех.

— Строго говоря, — добавил я, — пока я тут сидел и слушал, у меня возникли кое-какие мысли, но к обсуждаемым тут вопросам они имеют слабое отношение, и вообще слишком сыроваты, чтобы привселюдно озвучивать. Хотелось бы опосля посоветоваться.

В общем-то, по пиратскому вопросу так ничего и не решили: всякое решение требует затрат, а прямо сейчас есть проблемы посерьезней. Одно точно: через год отправлять один военный корабль уже нельзя, нужен эскорт.

Король закрыл совещание и позвал слуг, которые быстро расставили на столе вино и закуски. Началась неофициальная часть в виде пира. Вначале присутствующие подняли кубки за короля и Талсидонию, затем принялись за еду. Я, в принципе, не голоден — но ладно, посижу за компанию, сгрызу колбаску-другую: инерция детдомовского мышления требует заправлять желудок всякий раз, когда такая возможность есть.

Что меня удивило — так это манеры половины пирующих, а точнее — их отсутствие. Чавкают, хватают пищу руками... Человек-гора уписывает за обе щеки, периодически вытирая пальцы о штаны — то еще зрелище.

А с другой стороны — если вдуматься, отсутствие манер есть в некоторой степени даже плюс: теперь я точно знаю, что эти люди занимают места на королевском совете не за изящные манеры, а за другие достоинства, более ценные.

Чуть погодя король встал, сказал, что скоро вернется, и сделал мне знак идти за ним.

Я прошел следом и оказался в небольшой личной библиотеке.

Дардан сел в кресло, кивком указал мне на другое и спросил:

— Так что за мысли, о которых ты упоминал?

Я сел и постарался придать себе непринужденную позу.

— Первая — насчет пиратов. Самое простое решение — начать выдавать пиратские патенты.

— Пиратские... чего?! — вытаращил глаза король.

— Патенты. Это документ, который разрешает держателю патента грабить суда враждебных нам держав и служит защитой от наших военных кораблей. Само собой, что держателю патента запрещается грабить наши корабли, если такое случится — патент аннулируется.

— А самому пирату с этого какой прок? У нас на Северном море и так нет флота, которого пираты могли бы бояться.

— Зато у нас есть порт, где можно безопасно починить корабль, сбыть награбленное, отдохнуть, покутить, нанять новых матросов и купить припасы. Само собой, после уплаты налогов в казну. А по завершении карьеры бывший пират сможет поселиться с заработанным добром в Талсидонии, как добропорядочный человек, не опасаясь виселицы.

— Неожиданное решение... Допустим, пираты решат, что им это выгодно. Только это нам мало что даст, потому что наши соседи тоже начнут выдавать такие патенты.

— У нас нет широкой морской торговли через Северное море, и потому пиратам выгодно брать патент именно у нас, это первое. Мы будем первыми — и, значит, к тому времени, как соседи поймут, что к чему, мы уже приберем к рукам значительную часть этой публики — это второе.

— Угу. Только кем мы станем, если начнем привечать разбойников?

— Во-первых, отец, не разбойников привечать, а выдавать своим подданным разрешение на личные военные действия против враждебных королевств. Во-вторых... — я сунул руку в карман, нащупал там монету и вынул.

Это оказался серебряный стогрош. Я понюхал монету, а затем протянул королю.

— Вот, отец, понюхайте. Чувствуете запах?

Он взял стогрош и понюхал.

— Нет, он ничем не пахнет.

— Вот то-то и оно. Кого бы мы ни обложили налогом, хоть пиратов, хоть общественные уборные — деньги не пахнут ни кровью, ни говном. И в третьих — кому такое решение не понравится, пусть предложит лучший способ.

Король задумчиво забарабанил пальцами по столу.

— Признаться, мысль того... интересная. Необычная. Обдумать надо. Но ты вроде говорил во множественном числе?

— Ага. Вторая мысль заключается в том, чтобы послать за тулокком не два корабля, а десять. Или двадцать.

— Это нам ничего не даст. Пряность просто упадет в цене, и...

— Так я не закончил мысль — лишь начал ее излагать. Суть в том, что мы продадим у себя только два корабля, как обычно. Затем еще один — по сниженной цене, и стоимость пряности начнет снижаться. Остальные семь привезут груз в полной тайне, и затем мы за полцены сплавим все это купцам, ездящим за границу торговать. Разумеется, им все продадут люди, якобы прикарманившие часть груза. За полцены, и с условием не продавать дома, иначе схватят и продавца, и купца как сообщника. К слову, я читал годовые отчеты — у нас все равно идет торговля с Кортанией и Каллагадрой?

— А почему бы ей не идти, войны-то нет как таковой.

— Ну вот. Радостные купцы летят продавать пряности за границу, где цена не упала... нужно ли говорить, что семь кораблей, распроданных в соседних странах, обвалят там цену на пряности до предела? Купцы привезут домой заграничные деньги, заплатят налоги — как результат, мы станем богаче, соседи — беднее.

— Только до следующего года. Затем и они пошлют по десять кораблей, и...

— ...И обвалят цены у себя еще ниже. А мы снова привезем только два корабля. И запретим ввоз пряностей к нам через границу.

Король сидел и смотрел на меня большими глазами — разве что челюсть у него не отвисла от удивления. А я принялся ковать, пока горячо.

— Это еще не все. Даже в самом худшем случае, если цена обвалится и у нас — мы все оказываемся в равных условиях, но это потом. А в самом начале мы получаем преимущество, так как продаем у себя вначале два корабля по полной цене, затем один по сниженной, а затем еще семь-восемь — по половинной. И потом эти семь-восемь еще и частично вернутся в виде налога на доходы купцов. И наши купцы тоже привозят домой чужие деньги — таким образом, мы перераспределяем общее количество денег в странах. Проще говоря, наша страна станет чуть богаче за счет других стран.

— Однако в долговременной перспективе мы сами снизим свои доходы.

— И вражеские — в равной мере. Позвольте, я изложу одну теорию, довольно очевидную для меня... Как вы полагаете, отец, если некий колдун прочтет заклинание, и все деньги и сокровища мира удвоятся — у кого была одна монетка, станет две, у кого тысяча — станет две тысячи и так далее — станем ли мы богаче?

— Безусловно.

Я вздохнул. Конкистадоры, везя из Нового Света золото ацтеков, тоже так думали. Они привезли в Европу золота в тридцать раз больше, чем там было — но богаче не стали. Просто цены взлетели в тридцать раз.

— Боюсь, что ничуть. Положим, у нас сейчас миллион райсов, и мы можем нанять двадцать наемных полков. И у соседа столько же денег — он тоже может нанять двадцать полков. Но что будет, если деньги удвоятся, а полков как было сорок, так и осталось? Цена их найма удвоится, только и всего. Видите ли, отец, деньги — среди всех ценностей особенные. Любое благо мы ощущаем в момент приобретения: купили колбасу и съели, купили кольчугу и надели, наняли полк и расставили вокруг дворца. Но деньги — единственное благо, чья ценность ощущается в момент потери. И потому деньги противопоставлены всем остальным благам мира. Ценность всех денег мира равна ценности всех остальных благ мира, понимаете?

— Нет, — признался король, — не очень.

Я указал на стоящий на столе графин с водой:

— Сколько стоит эта вода?

— Хм... Да ничего она не стоит. Слуги в колодце набрали.

— Верно, ничего не стоит, потому что у нас есть колодец. А теперь представьте себе, что мы встретили путника, несущего котомку золота в пустыне, но умирающего от жажды. Единственное благо в том месте — это наш графин с водой. И за него путник отдаст нам все золото, что есть у него. Потому что если золота много, а воды мало — золото теряет свою ценность. Иными словами, даже если в мире станет в сто раз больше денег, чем есть — богаче не станет никто, потому что хлеба, ткани, вина и оружия останется прежнее количество. Просто цена вырастет в те самые сто раз.

— Теперь понимаю. И что из этого следует?

— Когда все вокруг богачи — никто не богач. Богатый не тот, у кого много денег, а тот, у кого их больше, чем у других. Предпринимая действия, которые приведут к перетеканию денег из соседней страны в нашу, мы становимся сильнее и создаем противнику проблемы. Устроив диверсию с распространением дешевой пряности, мы вначале забираем деньги у соседей, а затем разрушаем важную статью их доходов. В следующем году мы хорошенько заработаем, а еще через год создадим соседям проблему, при этом полученной прибыли хватит, чтобы покрыть убытки на год вперед. У соседей же возникнут проблемы сродни тем, что сегодня у нас. Только серьезнее. Если же удастся перекрыть границу от доступа чужих пряностей — тогда все еще лучше, у нас тулокк подешевеет немного, а у них — сильно упадет. Так вот, это лишь второй шаг финансовой войны, пиратские патенты — первый. Действуя подобным образом, мы подорвем финансовое могущество соседей.

Король скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла.

— Есть только одна трудность. Финансовая война может спровоцировать обычную. От Кортании нас отделяют труднопроходимые горы, от Каллагадры — обширные болота, и это очень затрудняет нападение на нас. Но своими действиями мы можем спровоцировать нападение: финансовое положение легче всего поправить путем грабежа.