Шанталь, или Корона против

Ух, мурашки выросли в разы, а паранойя — до тени смерти за спиной.

"Если вам в руки попал данный документ, требуется его немедленно передать сотруднику охранного управления. Не пытайтесь убежать или прочесть! Оглянитесь — за вами уже пришли!"

Каюсь, я не удержалась и оглянулась. Но палуба была пуста, как и море за спиной. А у "жениха" есть чувство юмора, впрочем, на редкость отвратительное.

"До скорой встречи. Начальник СЗИБ ВанДаренберг".

Глава четвертая

Я уже упомянула хранителя, который вчера решил взять выходной? Похоже, он оставил меня навсегда. Украсть бумаги у лучшего сыскаря империи? Наглее будет только позаимствованная корона его величества.

Я оценила свое положение. Честно. Без всяких истерик, жалобных стонов и заламывания рук. Оценила высоту палубы и плещущееся внизу море. Руки легли на поручень. Один шаг — и избавление. Что такое минута мучений, когда меня ждет расплата, настолько страшная, что и представить нельзя.

Нос парохода подняло и с силой опустило вниз, волна растеклась по бокам, достав доверху и щедро окатив меня ледяными брызгами. Я отшатнулась, мгновенно придя в себя. Какое прощание с жизнью? Этот упырь сам возжелал на мне жениться, сам приехал, довел девушку до нервного срыва, а от нервов чего только не сделаешь!

Вот, например, два года назад Жули так нервничала перед первым балом, что перепутала бокалы, выпив предназначенный мужчинам ром. А мы и не сразу поняли, почему ей безумно весело. С тех пор её мама всегда подает подкрашенный ром, который нельзя спутать с водой. Или еще...

— Дарьета, с вами все в порядке?

Я обернулась — высокий юнга переступал с ноги на ногу, явно стесняясь и своего тонкого голоса, и воспаленной кожи лица.

— Осторожней, здесь скользко.

Мы спускались по залитым водой ступеням. А хорошо нас подмочило.

— Капитан мне и говорит: сходи, проверь, есть ли кто наверху, — юнга откашлялся, а я постаралась сдержать улыбку — его попытки выглядеть старше, говорить басом, были забавны. — Знаете, сколько хожу, никогда таких волн в здешних водах не встречал. Просто чудо какое-то.

Ну да, чудо. Специально для глупой меня. Спасибо, хранитель!

Плащ я сняла еще на палубе, скрыв им израненную руку и дневник. Без плаща, пока дошли до кают, продрогла так, что зубы срывались в дробь.

— Ваша каюта, дарьета.

А он милый. И улыбка светлая, и глаза красивые, вырастет — красавцем станет.

Я поймала себя на том, что рассуждаю, точно старая мудрая женщина. Может и старая — невзгоды, говорят, старят, но точно не мудрая.

— Благодарю, у меня к вам одна просьба.

Ой, совсем не мудрая.

— Вы не могли бы дойти до лекаря и взять у него заживляющей мази. Понимаете, я давно не ездила верхом, а пару дней в пути и... вот.

Не выдержала, опустила глаза в пол, ощущая, как горят щеки от стыда.

— Не волнуйтесь, дарьета, отдыхайте, вы совсем замерзли. Мазь я скоро принесу.

С облегчением закрыла дверь, прислонилась к ней и сползла на пол. Слава небесному отцу, каюта была пуста. А то хороша была бы дарьета, сидящая на полу.

Все, хватит рыдать. Нос распух, глаза красные, точно у папаши Карса после трех дней запоя, вернется мой юный спаситель — заикой от испуга станет. Встала и в ванную комнату. В окно, когда забиралась, такая шустрая была, а тут постояла на палубе и расклеилась. Стыдно, дарьета, стыдно. С таким настроением надо было дома оставаться. Была бы уже невестой ВанДаренберга.

Я попыталась вспомнить лицо "жениха". В памяти всплыли отдельные детали: темные волосы, острый неприятный взгляд и жесткая линия губ. Упырь кровавый... Сколько народу погубил! Говорили, дэршан лично допросы проводит и руки у него по локоть в крови.

Какая же я молодец, что сбежала. Лучше жить в другой стране, чем с таким чудовищем в одном доме. Представила, что он подходит, прикасается ко мне... Аж затошнило от омерзения.

И почему его внезапно осенило желанием жениться? Не старый, вроде и не больной. Я пыталась вспомнить все, что знала о Даренберге.

Карьера упыриная, император его жалует. В свете дэршана называют личным палачом. Вот интересно, если жена судьи — судейша, полковника — полковничиха, купца — купчиха, то палача? Палачиха или палачка?

Я решительно повернула кран, наполняющий медную ванну. Начала расстегивать пуговки на платье.

Не о том думаешь, Шанти, не о том. Лучше напряги память, раз не удосужилась узнать от кого сбегаешь до того, как сбегать.

Даренберги. Уважаемое семейство. Тетка "жениха" замужем за дядей императора, что позволяет обратиться к императору напрямую, минуя секретарей. И брак родственника император одобрит, не взирая на мнение невесты. Любой невесты, кроме мезальянса, конечно.

И снова возвращаюсь к вопросу: почему я и зачем такая поспешность?

Я еще могу понять "почему". Наш род знатен, от знаменитой пра-пра-пра-бабки мне, единственной среди сестер, достались каштановые волосы — темное золото, оно же наше второе семейное сокровище. Первое — серебро. Доходы от рудников позволяют обеспечить приличное приданное невесте, а отсутствие высоких покровителей сделать свадьбу быстрой, невесту — сговорчивой. Так уж вышло, что в моем роду нет великих политиков, чиновников или военных. Ковенберхи предпочитают мирные занятия: путешествия, литературу. Страсть к карточным играм тоже, кстати, семейное. И если бы не серебряные рудники, которые до сих пор приносят неплохой доход, мы были бы уже бедны, как мышь в заброшенном амбаре.

Но вернемся к упырю.

Фаби — вот кого мне не хватает! Кузина держала в памяти все мало-мальски известные рода, помнила, кто оскандалился на приеме прошлого года, а кто блистал у императора, удостоившись танца от высочайшей особы. А как она рассказывала! Наискучнейшая новость о чаепитии двух семейств представала в новом, исполненном тайного смысла, свете. Ей бы вести колонку светской хроники — "Столичный вестник" озолотился бы.

Откуда же у меня ощущение, что я недавно слышала фамилию Даренбергов? Кажется, это была новость из разряда: "Сплетня высшего света. Официально не существует, но жалит не хуже гадюки", и вместе с Даренбергом упоминалась женщина. А вдруг этот упырь опозорил бедняжку и теперь пытается уйти от гражданской ответственности? Жениться дважды нельзя, но с точки зрения общественности лучше скорый брак по расчету, чем вынужденный мезальянс по приговору.

В моих мыслях темноволосый мужчина обзавелся рыжими проплешинами, козлиной бородой, клыками и огненными зрачками. Сын бездны, а не человек!

И кто мне поможет? Я перебрала знакомых семьи, с огорчением отвергая одного за другим. Ни у кого из них не хватит сил повлиять на решение императора.

Но если попробовать поговорить с дарьетой ВанДаренберг? Вдруг она не в восторге от выбора сына, как и я? У мам взрослых сыновей всегда на примете есть подходящая невеста и не одна. Решено, отправлю письмо дарьете из Фракании. Слабая, но все же надежда заполучить союзника.

Пароход отворачивал от берега, фигурка на палубе стала крошечной, а он все не мог оторвать от нее взгляд.

Андэр привстал на стременах, кашлянул.

— Молчи, — оборвал Леон слугу, добавив вполголоса: — А что еще можно было ожидать от девицы, ухитрившейся в десять лет задурить голову целому цирку.

— Простите, дэршан, моя вина, — понурившись, проговорил Андэр, и на его лице промелькнул целый ряд эмоций от раскаяния до обиды и раздражения. Подмышки святого Гранда. Надо было так оплошать! Но кто мог подумать? А еще благочестивое семейство.... К чему катится мир, если дарьеты позволяют себе подобное?! Интересно, что предпримет хозяин, когда поймает воровку? Высечет, посадит в тюрьму или еще что-нибудь придумает? Не всерьез же он собрался на ней жениться?

— Твоя, — согласился Леон.

Андэр поежился. Умел хозяин говорить, не повышая голоса, от чего становилось не по себе. И лучше было чистосердечно раскаяться, чем оправдываться: спешил, догонял...

— Вы просили всегда проверять вещи, если они остались без присмотра дольше одной минуты.

— Меньше, Андэр, меньше. Чтобы подсунуть или вытащить из саквояжа специалисту достаточно пяти секунд. Если хочешь и дальше работать на меня, учись на ошибках. В следующий раз противником может оказаться не девица, а кое-кто серьезный.

Ветер на берегу был под стать настроению — холодный, пронизывающий, и Андэр с тоской подумал о чашке горячего чая. Теплая постель после бессонной ночи казалась недостижимой мечтой, ел он вчера вечером, но чай, просто чай без булочки, он по крайней мере заслужил?!

— Понял, дэршан, еще раз простите.

— Что же... урок нам обоим, — усмехнулся Леон, провожая взглядом уходящую с палубы женскую фигурку — золотым бликом мелькнули волосы. — У меня есть работа для тебя. Отправишься в столицу. Хочу, чтобы завтра, нет, не успеешь, послезавтра вечером новость о помолвке была во всех крупных газетах. Встретишься с дэрой Розталь, она поможет.

— Розталь? — с ужасом на лице повторил Андэр. — Та самая Розталь из Вестника?

Это не работа. Встреча с ужасной женщиной — проклятие, и хозяин знает об этом. Но тапочки святого Гранда, он готов на любое наказание, только бы не встречаться с этой женщиной, не видеть её пронизывающий, почище стилета, взгляд, не слышать завораживающий голос, от которого становишься точно пьян, а изнутри лезет такое, что и стыдно вспомнить. А ведь до встречи с дэрой Розталь он никогда не считал себя болтуном.

Что же... Его личный счет к девчонке Ковенберхов растет, точно крапива на кладбище.

— По пути заедешь к Ковенберхам, вручишь перстень и подтвердишь помолвку, — Леон снял фамильный перстень, передал помощнику.

Тот с убитым видом убрал перстень в карман пиджака. Мягкая постель откладывалась на неопределенный срок.

— На станции дашь телеграмму Гриану и Лаксу. Пусть присоединятся ко мне на борту... — Леон замолчал, явно соображая о чем-то. Андэр, знавший хозяина не один год, успел поднатореть в угадывании его мыслей. Потому он спешно, желая загладить вину, полез в седельную сумку, вытаскивая толстый справочник.

— Согласно расписанию судов, которым нас снабдили в Нойзиче, этот пароход идет во Фраканию, — объявил он буквально через несколько минут и добавил, быстро пролистнув пару страниц: — Догнать не получится. "Рассветный", хоть и считается скорым, завтра вечером отчалит из Плеста, а послезавтра утром отправится из Рильсгара. По хорошей погоде вы прибудете во Фраканию с суточным опозданием.

Леон одобрительно кивнул, прищурил правый глаз и с предвкушением произнес:

— Надеюсь, девочка продержится эти сутки без меня.

Андэр удивленно покосился — таким он наблюдал хозяина на работе. Азарт в глазах означал, что еще одна комбинация готовится быть разыгранной, и кому-то из ближних, не моющему руки перед едой или прячущему запрещенный пороховой заряд под кроватью, предстоит свидание с законом в подвалах управления. Но при чем здесь дурная девица, укравшая дневник? Насколько Андэр знал, ничего важного, кроме текущего расписания дел Леон в нем не записывал.

Странности, словно репей, плотно облепили шкуру бедного слуги, и он решительно не знал, что и думать. Но уехать просто так, не задав важного вопроса, не мог. Зайти же решил издалека.

— Скажите, дэршан Леон, вы точно уверены, что хотите, эм, жениться на ней?

Леон бросил последний взгляд на уходящий за горизонт пароход и повернулся к слуге:

— Еще ни разу в жизни я не тратил столько усилий на одну единственную женщину. Знаешь, и за меньшее женятся. К тому же у нее мой дневник. Женившись, я сохраню секреты в семье.

— Но ваша матушка! — с мукой в голосе воскликнул Андэр, дойдя, наконец, до главного, что ожидало его в столице, кроме газет и дэры Розталь.

— Ах, да, матушка, — щелкнул пальцами Леон, — напишу ей сам. Она как раз получит письмо к вечернему чаю и выходу газет

Столиц в Лоранской империи было три. Одна — официальная, с императорскими дворцами, министерствами, университетами и прочими институтами власти, вызывающими как гордость, например музей Искусства, так и стыд — зловещее черно-белое здание центральной тюрьмы.

Лорания, основанная прапрадедом нынешнего императора, была молода. Каких-то двести лет — что за возраст для города! Основали ее вместо погибшей при Великом пожаре деревянной столицы, используя при постройке исключительно камень. Пока шло строительство, функции столицы выполнял портовый город Плест. Летом же двор переезжал на юг, под прохладу гор, в славный город Турей, знаменитый своим изумрудным озером и целебными источниками. Так и остались эти три города в истории, как столицы.

Турей со временем вырос в настоящий город-лечебницу. Летом улицы этого приятного во всех отношениях города отдавались под бесконечные фестивали, выставки художников и спектакли. Здесь можно было спустить деньги в казино, а потом долго лечить потрепанные нервы минеральной водой. Премьеры, получившие право ставиться на сцене Турейского театра, были обречены на успех. Художник, проведший выставку в одном из салонов Турея, получал всемирную известность. Словом, это была культурная жемчужина на юге империи, в которой всегда можно было найти, как приятную компанию, так и проходимцев, с радостью опустошивших бы ваши карманы.

Полной противоположностью ему был Плест. Город-трудяга, город-купец, чьи жители своей скупостью и торгашеством лидировали в анекдотах, наравне с простаком-солдатом, богатырем-пьяницей и любвеобильным дэршаном. Плест был строг днем и настолько же разгулен ночью. Какие пиры здесь закатывались для обмытия успешной сделки!

Крупнейший порт страны. Белокаменное здание биржи. Торговые представительства и отказавшееся возвращаться в Лоранию министерство иностранных дел. Скандал был... впрочем, исключительно в стенах министерства. Император гневался страшно, разжаловал министра, разбил две старинные вазы, но потом принял доводы подданных, оставил министерство в Плесте и даже восстановил министра в должности. Теперь это был город не только купцов и торговых гильдий, но и шпионов, маскирующихся под разные личины, в том числе и дипломатические. Удобно было всем, и шпионам, отправляющих донесения с кораблями, и министерству, эти донесения перехватывающему. Прямая железнодорожная ветка окончательно связала две столицы суточным переездом на Столичном экспрессе.

В этом городе Леон всегда чувствовал себя неуютно. Слишком жарко летом, холодно зимой, а осенью и весной ветра столь буйно гуляли по улицам, что от них не спасало даже пальто из толстого сукна. Вот и сейчас за городом пахло оттаявшей землей, а здесь, в каменных кишках улиц, бродила потрепанная, опустившаяся, но все еще зима.

Леон въезжал в Плест ранним утром. Туман скрадывал город серым покровом, из-под которого, точно кошмары, призраками проступали здания. Плакали запотевшие витрины. Нигде более нельзя было встретить такого количества и такого разнообразия магазинов, как в Плесте. Целые улицы желали одного: обменять звонкую монету или шуршащую банкноту на товар. Мелочь, пустяк, все равно, что именно, лишь бы продать и именно вам.