Гуднайт крут — добыл от души. После пробных стрельб у него осталось 765 патронов, придётся забирать все. И два коробчатых магазина. Кроме того, я взял тридцать патронов к "Глоку" и сотню к TRG-21, Винни они не помешают.

В итоге мне пришлось отдать оружейнику львиную долю имеющегося золотишка. Жалко было? Нет. Признаюсь: Герман платит мне очень неплохо, семьёй я не обременён, а в уже родном Диксоне деньги не имеют значения.

Загрузив товар в подаренный вещмешок, вышел на крыльцо, Чарли за мной.

Погода тем временем испортилась. Сильный северный ветер развеял дневную благодать, и к вечеру к городу подступил довольно густой туман с противным моросящим дождём. Стало быстро темнеть. Теперь свитер ковбойского человека Гуднайта смотрелся на нём очень органично, я даже позавидовал.

— Может, вызвать рикшу? — он с сомнением посмотрел на небеса. — Скажу Мигелю, пусть сбегает.

— Не стоит, пешком дойду.

— О'кей! Что же, видит бог, Дарий, мы совершили отличную сделку, хотя я до сих пор не понимаю, зачем тебе было надо покупать так много редких патронов? Настолько я знаю, с вашим русским калибром проблем на Каймане нет.

Ничего, я целый день вру по мелочам.

— АКМ мне в ближайшее время не добыть, приходится пользоваться тем, что попалось.

— Хм... Но такое количество! Ты сам сказал — в ближайшее! А потом найдешь "калашников". Старину Чарли не обманешь, Дарий, — он неприлично вытянул в мою сторону указательный палец правой руки, как любят делать все американцы. Меня за это бабушка по рукам била. — Сдаётся мне, что ты замыслил какой-то дальний рейд!

Мне оставалось лишь улыбнуться и пожать плечами. Да, дорогой друг, готовился, угадал ты... В том числе и к тому, что по ту сторону корректирующего портала родных "семёрок" мы днём с огнём не найдём.

— Были планы, но что-то пошло не так, — попытался пошутить я.

— Понял тебя, больше вопросов не задаю, — улыбнулся он. — Стоп! Есть ещё одно дело. Помнишь, ты спрашивал, не знаю ли я о существовании на землях вокруг Леты водопадов?

Поставив вещмешок на деревянный настил крыльца, я внимательно посмотрел на собеседника.

— Ты что-то узнал?

— Попутно. Есть такой в верховьях реки Касаи. Это левый приток Леты, впадающий в неё чуть южней Омахи. Далековато.

Мудрый ковбой не стал спрашивать, зачем мне понадобилась такая диковинка.

— Спасибо, Чарли, с тобой всегда приятно общаться.

— Может, пивка?

— В другой раз, устал я что-то.

Это уже четвёртый вычисленный мной водопад, надо нанести на карту. И вот что удивительно: именно в том районе появился первый "Томпсон", утопленный "идиотом", какое интересное совпадение! Но ведь это действительно чёрт знает, на каком расстоянии отсюда, неужели на таинственной Платформе-5 американцы владеют такими землями? Что-то мне не верится. Проще допустить, что порталы не связаны напрямую географически, а работают по системе неких червоточин...

Придя в затихающий к концу рабочего дня Новый порт, я завалился в гостиницу, где снимал номер, плюхнулся на широкое мягкое кресло и замер перед заботливо растопленным к вечеру камином, заворожено глядя на маленькое оранжевое пламя и небольшую поленницу маленьких дров. Продуктивный вышел визит в "Фантом-Хилл", даже позитивный. В противовес беседе с Ростоцким, чтоб он треснул поперёк.

Скажи, Дарий, а почему ты куртку с парохода не взял, охота тебе было мокнуть? Придётся как-то развешивать одежду, сушить. Сейчас отдохну, успокоюсь немного, и отправлюсь в какую-нибудь таверну неподалёку. Пожалую, в "Дананг", на завтраке видел там двух симпатичных итальянок, чем чёрт не шутит. Перекусим по-человечески без начальственных взоров и речей, а там, глядишь, и дождь пройдёт, и настроение поправится.

* * *

Если уж ты решил с самого раннего утра заняться фехтованием, то вечером не стоит квасить сверх меры, а потом заниматься до утра прелюбодеянием.

Малыш Рамирес, учитель и владелец заведения под несколько странным названием "Студия Р", терпимей относится к противнику в реальном поединке, чем в тренировочном зале к ученикам. За малую подвижность, кислый вид и недовольные мины я получил от огромного лысого мулата из Кубы дюжину ударов по плечам тренировочной саблей, мешок хриплых ругательств на испанском и зловещее обещание: в следующий раз после занятий буду драить зал.

В порту, несмотря на утро, было оживлённо.

Далеко на реке, на пределе слышимости, тявкнул сиреной какой-то катер. Шкипер, должно быть, чуть не врезался в одну из шныряющих по акватории джонок и теперь яростно ругался на тех, кого к воде и близко подпускать нельзя... Остатки утреннего тумана лениво покидали берега Леты, путаясь в кронах деревьев. Дебаркадер, стоящий в небольшом заливе посреди окружающих его амбаров, был похож на муравейник — здесь одновременно шла погрузка на "Темзу" и на "Игарку". Вот на ней я и поеду в Диксон.

Орали люди, трещали доски, на террасе служебного барака, где за столом в одиночестве сидел наблюдавший за погрузкой капитан "Темзы" Илья Александрович Самарин, неохотно остывал самовар, под грибком фишки мял плечо о столб и тупо глядел на суету дневной охранник топливо-заправочного комплекса. Рядом с ним сидела облезлая кошка.

Вот возле дебаркадера зафырчал старый мерседесовский грузовичок — настала его очередь отдать свой груз.

Солнце не торопилось выходить из-за легких облаков.

Душно.

Хорошо, что мне не надо участвовать в этой беготне. Целая орава полуголых грузчиков на подхвате быстро делала своё дело. Им нравится работать на русском причале, где даже на почасовке платят монетой, а не едой, как обычно. Что-то много развелось в Манаусе гастарбайтеров...

Я стоял рядом с Нельсоном Сантаной — начальником бункеровки, а с недавнего времени и всего причала русской общины — и какое-то время невольно слушал, как он отчитывает нерадивого подчинённого, от злости дожёвывая сигарету. Наконец он закончил и, не успев остыть, повернулся ко мне.

— Ты понимаешь? Каждый, абсолютно каждый вопрос приходится решать самому!.. Дьявольщина! Бездельники! Кругом! — он отработанным щелчком выбросил окурок в траву за террасой, где уголёк моментально погас на влажных от росы листьях. Нельсон поморщился и выругал сам себя: — А ещё ругаю подчинённых...

Я промолчал. В Диксоне за разбрасывание бычков сразу три ночных наряда выпишу.

— И какая только необходимость работать с таким чудом, спрашиваю я себя? Только одна: у моей жёнушки слишком много бестолковых родственничков! Святая Дева, ну за что мне всё это, в чём я перед тобой провинился? Настоящий заговор... А что мне делать с этим бездельником? Это тебе не наёмного рабочего уволить, родня меня съест! Кстати, спасибо тебе за то, что пристроил одного у себя.

— Да не за что, — отмахнулся я. — Твой парень работает как надо.

— Господь слышит нас, — Нельсон облегчённо вздохнул. — Я твой должник, брат. Может, немного рому?

А я уж было удивился, почему он традиционно не предлагает "лучший на Лете ром".

— Не полезет.

— Измотал тебя Рамирес, — посочувствовал кубинец.

— Больше о нём не говори, — поднял я палец.

— Понял, в Малыше ни слова... Лопес, морда носатая!!! — разъярённо выпалил он, заметив очередной непорядок в работе гастарбайтеров. — Святая Мария, что они творят! Сбоку поддерживай, придурок, сбоку!

В сторону работников понеслись сочные ругательства и угрозы ужасной расправы, что сразу же дало положительный результат, всё опять пошло ровно.

— Я не вижу нового байка, Дарий, — заметил Нельсон, успокоившись. — Ты же хотел купить ещё один! Не нашёл? Я недавно говорил с капитаном катера "Эль Греко", что обычно стоит у северного причала. Хозяин имеет отличный байк и готов его продать, можем хоть сейчас послать ему срочную весточку.

— Байк уже не нужен, — горестно вздохнул я. — Пока не нужен.

— Как же так? Ты ведь готовился к какой-то там экспедиции в горы.

— Ростоцкий зарезал. Не разрешает, — мне пришлось коротко пояснить.

— О-о... Тогда ничего не поделаешь, — кубинец задумчиво посмотрел на меня. — Не рви себе сердце, Герман всегда знает, что делает. Значит, именно так будет лучше общине.

— Для общего блага? — скривился я.

— Ну...

— Да ладно, я уже сдался. В Диксоне действительно очень много дел.

Справа от дебаркадера появились две длинные рыбацкие пироги. Они ещё на подходе к порту спустили паруса, а в десятке метров от берега гребцы подняли вёсла — оставшееся расстояние лодки, искусно украшенные на носу изображением речного божества, проделали по инерции. Вот первая несильно прошуршала, один из гребцов выскочил и, ухватившись за деревянный набалдашник, выступающий выше форштевня, потянул судно на берег. Вторая обогнула причалившую раньше и тоже замерла. В тот же миг двое смуглолицых, коротко стриженных рыбаков, схватив мешки со свежим уловом, понеслись к дебаркадеру. Охранник-латинос в светлой камуфляжной форме с закатанными рукавами, чуть ли не спавший под грибком, сразу заволновался. Схватив длинную дубину из мангрового дерева, он пошёл мимо нас наперерез, глядя на рыбаков равнодушно, без всякого выражения. В каплевидных солнцезащитных очках отражалась зелёная вода Леты.

— Пущай идут себе, милок! — крикнул со своего места Самарин. — Михаи-ил! Чубко! Прими у ребяток рыбку свежую!

Главный у рыбаков — жилистый крепыш со щёточкой коротких усиков под перебитым носом вопросительно посмотрел на Нельсона. Кубинец кивнул головой и строго спросил:

— Habla usted ruso, басурманин?

Я невольно рассмеялся. Повторюсь: удивительный он, Русский Мир на Кристе! Многоплановый.

— Знаешь, Нельсон, а ром я у тебя куплю... Не-не, это для Диксона!

К чёрту. Месяц после такой тренировочки пить не буду.

— И вот ещё что. Ты всё-таки поговори со шкипером "Эль Греко" насчёт байка. Чисто на будущее.

Сантана внимательно посмотрел на меня, кивнул и еле заметно улыбнулся.

Это судно когда-то было речным пароходом.

Однако ещё на Земле износившийся агрегат демонтировали, взамен впихнув небольшой дизель. В таком виде судно и появилось на Лете, управляемое одиноким капитаном китайского происхождения. Оказавшись в деревеньке близ Панизо, шкипер с горя пустился во все тяжкие, на реку больше не выходил и вскорости спился. После его смерти желающих освоить речное дело не нашлось. Дизельный двигатель был вытащен на берег и приспособлен для работы в качестве локомобиля. Такая насмешка над всемогущим Нептуном, который, несомненно, и здесь внимательно следит за судьбами всех плавсредств, не прошла бесследно — смертельно обиженный не свойственной ему работой дизель стуканул и развалился без перспектив восстановления.

А выпотрошенное судно было за копейки продано в Манаусе.

Здесь на него поставили новую паровую машину, Герман Ростоцкий торжественно разбил о форштевень глиняную бутыль с хорошим вином и, недолго думая, единолично объявил новое название парохода. Старое, плохой краской написанное на борту никому не понятными в той деревеньке иероглифами, облупилось в лоскуты и кануло в Лету. Никто не захотел стать по этому поводу краеведом, тайна первого названия никого не волновала.

Умерла, так умерла. Теперь это "Игарка".

Шкипера зовут Григорий Лобов. Молодой парень, амбициозный ученик Самарина, любимчик, которому посчастливилось сделать серьёзный карьерный прорыв. Да и в экипаже парни примерно его же возраста. Найджел, так зовут моториста-механика. А матроса — Ким. По-русски оба говорят ещё плохо, хотя весьма определённую составляющую великого и могучего познали в полной мере. Это смелые, немного бесшабашные люди, до фанатизма влюблённые в доверенное им судно.

"Игарка" — очень маленький пароход, построенный в двадцатых годах прошлого века, если по-земному, на верфях Сен-Назера. Своими характерными, скошенными внутрь в верхней части бортами, высоким мостиком и вынесенной вперёд огромной трубой он заявляет: "Вообще-то, я буксир!". Угольно-чёрная (белой краской выполнена полоса на трубе и надпись) широкобокая "Игарка" напоминает ползающего по воде неуклюжего жука. Пароход устойчив — пассажирам можно смело переходить на одну сторону, крена не будет.

В наследство от прежней портовой работы обновлённому пароходу досталось специальное буксирное устройство, старательно отреставрированное экипажем. Буксирный канат закреплён на гаке, установленном ближе к середине корпуса, при таком креплении буксиру проще поворачивать, когда он тянет судно или баржу. Чтобы канат, особенно при поворотах, ни за что не цеплялся и не представлял опасности для экипажа, в кормовой части "Игарки" имеются три высокие арки, по ним канат и скользит. Сейчас на арках натянут полотняный тент, настоящее спасение от палящего солнца.

У парохода очень прочный корпус.

Конструкторами предусматривалось, что во время работы буксир частенько будет сталкиваться с другими судами или береговыми сооружениями. И такое, наверняка, неоднократно случалось в его биографии. Однако никаких повреждений корпус, обшивка которого выполнена из стали толщиной не больше восьми миллиметров, не имеет. Всю силу ударов при столкновениях принимает на себя не борт судна, а массивный и очень прочный привальный брус, особая накладка, которая тянется на высоте палубы от носа до кормы — с обоих бортов. Нос и корма защищены от ударов кранцами — плетёными из пеньковых тросов подушками. А чтобы при столкновении не повредить якорями борта другого судна, ниши носовых клюзов глубоко вдаются внутрь корпуса, лапы якорей скрываются в них полностью.

Повсюду сверкают надраенные медяшки, червонным золотом пылают барашки иллюминаторов, глаз радует тиковая обшивка палубы.

Игрушка! Здесь вообще всё мелкое. Даже рында.

Внутренние помещения... Неимоверно тесный кубрик со спальными местами для двух человек, камбуз и гальюн — объём помещений измеряется не метрами, а сантиметрами. На портовом буксире особой нужды в таких помещениях нет. Отбыв вахту, команда должна уходить домой, к жёнам и детям, а не мотаться по реке сутками. Экипаж от этой тесноты ничуть не страдает. Шкипер прицепил к задней стене рубки откидную лавку, которой почти не пользуется, ведь при движении в рубке всегда кто-то есть. Обедают они на судне, а ужинают, если в пути застанет ночь, на берегу, выбирая для стоянки уединённые островки, расположенные подальше от берега.

На высокой трубе есть крепления для паруса, это местная рационализация. Пока что всё идёт нормально, парус свёрнут и убран. Интересно, они уже пробовали так ходить?

Машинное отделение тоже необычное, оно закрыто всего с трех сторон, с кормы переборка отсутствует. Что разумно, нет смысла париться при такой жаре. С того места на корме, где я обычно обретаюсь, хорошо видно и моториста-кочегара, и саму паровую машину. Через световой проём можно наблюдать, как ходят туда-сюда огромные мотыли, приводя в движение валопровод, оттуда восхитительно пахнет машинным маслом и перегретым паром.