— Нет, его заслужил я, — король вздохнул так тяжко, что, казалось, померк свет в высоких окнах дворца. — Я надеялся обмануть судьбу и умереть бездетным. Мы с королевой любили друг друга всю жизнь, и всю жизнь боялись. Тебе ведомо, что мы ни разу не соединялись на ложе, хотя любили друг друга. Да, я жил со многими женщинами, и она изменяла мне с фаворитами: мы дали друг другу свободу, в которой не нуждались.И много, много раз тянулись друг к другу — но каждый раз наш страх оказывался сильнее. И только когда старость подточила тело моей возлюбленной и почти убила мою мужскую силу, мы позволили себе одну ночь — такую, о какой нам мечталось всю жизнь. Проклятие, всего одну ночь!

— "Авраам же и Сарра были стары и в летах преклонных, и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось", — процитировал лекарь Святое Писание.

— То чудо совершил Бог. Кто совершил это чудо? — резко сказал король.

— Вы знаете, Ваше Величество, — прошептал лекарь.

— Значит, — король повысил голос, — ты не сможешь прервать беременность?

— Нет, — голос лекаря задрожал. — Попытка вытравить плод на таком сроке убьёт королеву. Роды в таком возрасте убили бы любую другую женщину, но тут мы можем рассчитывать на... — он не договорил.

— На то, что вы называете королевским счастьем. За тысячу лет ни одна королева не умерла родами, — король сказал это с горечью.

— И это тоже входило в договор? — лекарь осмелился на кощунственный вопрос. — Как и мир, и благополучие королевства?

Король молча наклонил седую голову.

— Может быть, — сказал лекарь без надежды в голосе, — это ещё не конец. Может быть, всё же будет мальчик.

— Нет, — король махнул рукой. — Надеяться не стоит. Родится девочка. Что можно сделать... ещё?

— Уже ничего, Ваше Величество. Вы же знаете — в вашем роду первенцы всегда остаются в живых. Все попытки убить королевского отпрыска кончались смертью покусившегося. Королевское счастье. Я могу пожертвовать собой, если вы прикажете, Ваше Величество. Но это ничего не изменит.

— Значит, — сказал король, — выхода нет. Они придут за ней.

В последний раз взревели золотые трубы, и танцующие придворные замерли в галантных позах.

Старый слуга с подносом, полным винных бокалов, сделал неловкое движение, и один из них опасно накренился — но юный паж в алом камзольчике успел его удержать. Вино плеснуло на рукав, золотые капли засверкали на кружевной манжете.

Какой-то неловкий — или, наоборот, чересчур рисковый — кавалер уронил к ногам своей дамы розу, и она засияла на вощёном паркете, в котором отражалось пламя бесчисленных свечей.

В наступившей тишине два пажа вынесли из-за двустворчатых дверей колыбель, занавешенную розовыми шелками. Тончайшие покровы не скрывали белоснежной постельки, одеяльца, и крохотной детской ручонки поверх него.

Зал затаил дыхание.

— Сейчас, — прошептал король. — Сейчас они появятся. Держись, любимая.

— Да, — прошептала королева. Её отёчное лицо было густо нарумянено, огромные синяки под глазами замазаны пудрой, жидкие волосы скрывал огромный парик — и всё равно она выглядела измученной и несчастной. — Они уже здесь, я чувствую их.

— Феи! Феи! — крикнул кто-то у дверей. Пёстрая толпа колыхнулась навстречу.

— Феи! Они несут счастье! — подхватил другой голос. — Какая честь для королевского дома!

— Пророчество исполнилось! — закричал третий.

Остальное потонуло в поднявшемся шуме толпы.

Первой вплыла старшая фея, в развевающихся белых одеждах. Лицо её было скрыто под вуалью. Входя, она властно подняла руку, и тут же все взоры обратились к этой руке — милостивой, благословляющей, сулящей блаженство верным.

Вторая не вплыла, а влетела — лёгкая, как поцелуй. Прекрасное лицо её было открыто, очи танцевали, как ангелы в небе, улыбка дразнила, влекла и обещала. Будто весенний ветер пронёсся по залу — и стало легче дышать.

Младшая появилась ниоткуда, как и то чувство, которым она повелевала. Была она в чём-то огненном, переливающемся, золотые волосы её плыли в воздухе, как облако. Взгляд её был гордым и в то же время смиренным, каждый шаг её был стремителен, как молния, и долог, как песня влюблённого. В тот миг дрогнули все сердца и затуманились все взоры.

Три феи предстали пред королевской четою.

— Смертные приветствуют вас, дочери Ананке, — сказал король. — Я знаю, зачем вы пришли. Окажите мне последнюю честь и примите своё подлинное обличье.

— Ты его увидишь, — сказала старшая, — ты и твоя жена. Ваш черёд пришёл.

Три огромные чёрные тени взметнулись над колыбелью.

Старшая была безглаза: сморщенное, сожжённое временем лицо её уродовали бельма. В чертах её читалось безмерное презрение ко всему, презрение и омерзение — как будто ничто в мире не стоило её взгляда.

У второй были глаза — но мёртвые, пустые и неподвижные, как лик её, будто высеченный из тяжёлого камня. На нём навеки застыло безграничное отчаяние — то, что по ту сторону боли и горя.

Лицо младшей было не старым, но уродливым и страшным. Из-под нижней губы торчал жёлтый клык, упирающийся в верхнюю губу, где кровоточила незаживающая язва. Один глаз был закрыт повязкой, второй был зрячим. Он горел неугасимой ненавистью.

Королева побледнела и оперлась на руку мужа.

— Рождённые и смертные приветствуют вас, дочери Ананки, — произнесла она. Сухие губы её скривились, но голос не дрогнул.

— Приступим, — сказала старшая. — Мы добросовестно исполняли договот с нашей матерью. Все короли вашей династии были мудры и справедливы, а ты — более всех. Тебе суждено остаться в истории как наилучшему из правителей. Это я, дева Клото, Пряха, исправно плела нити судеб вашей династии, без единого узла.

— Я, дева Лахесис, Отмеряющая, — сказала вторая, — выглаживала пряжу судеб. Все твои предки и ты сам счастливо правили этим краем. Вокруг пылали войны, но вам ни разу не пришлось воевать. Голод и болезни косили людей, как траву, но в твоём королевстве не случалось эпидемий, неурожая или засухи. Заговоры и бунты обходили вас стороной. Вы жили счастливо, насколько это возможно для смертных, — беззубый рот скривился в усмешке.

— И наконец, — сказала младшая, — ни одна королева не умерла родами, все приносили здоровых наследников, и всегда это были мальчики. Престол из поколения в поколение переходил к первенцу по мужской линии, и не было тех, кто мог бы оспорить его. Я, дева Атропос, Вершительница, прерывала все нити, ведущие к смерти женщин и рождению девочек. Я же прерывала все нити, ведущие к смерти первенца, и ни разу не ошиблась.

— Время платить, — сказала старшая. — В твоей дочери сосредоточена сила всех нерождённых принцесс вашего рода. Её душа породит дракона, и когда придёт её пора, он овладеет ею, а потом и всеми людьми. А теперь мы подготовим телесный сосуд к его предназначению.

Придворные замерли в благоговейном восторге, когда фигура в белом простёрла руку над колыбелью.

— Я подношу юной принцессе дары, — объявила она торжественно. — Дарую ей неуязвимость. Отныне ничто не может повредить ей, ни делом, ни словом, если сама того не пожелает, — тут она слегка улыбнулась. — Кроме того, будет она прекрасна телом и душой. Да будет так.

Вторая склонилась над колыбелью и взмахнула рукавом вышитого платья.

— И я подношу юной принцессе дары, — голос её рассыпался по залу звонким серебром. — Дарую ей силу тела и духа. Она будет в силах совершить всё, что пожелает, даже если дело будет трудным, и не поддастся ни усталости, ни унынию. Кроме того, будет она обладать всепревозмогающей силой ума: понимать всё, если того пожелает. Да будет так.

Третья склонилась и нежно поцеловала ребёнка.

— Я посленяя подношу юной принцессе, — сказала она, и голос её легко заполнил огромный зал, как вода, — самый драгоценный дар. Пусть её любят ближние, и служат ей преданно и верно. И кроме того, они всегда будут делать то, что она пожелает. Да будет так.

— А теперь — сказала Клото, — подготовим телесный сосуд изнутри. Дай глаз, Атропос.

Младшая впилась пальцем в глазницу и вытащила окровавленное око. Старшая взяла его и вдавила себе в бельмо, потом склонилась над колыбелью и осторожно вытянула из тела девочки сияющие нити судьбы.

— Сделано. Возьми, Лахесис, — сказала она, выдернув глаз из глазницы.

Отмеряющая выдавила пальцем свой невидящий глаз и вставила зрячий. Потом перебрала нити, нашла нужную, вытянула. Скрюченные пальцы замелькали в воздухе, а когда она отпустила нить, та была перетянута тугим узлом. Ниже узла нить багровела, ещё ниже — чернела.

— Сделано, — сказала она. — Возьми, Атропос.

Вершительница вставила глаз в пустую глазницу и склонилась над девочкой. Единственный зуб её, острый, как смертная боль, перерезал все нити, кроме одной, тёмно-багровой.

— Сделано, — сказала она. — Срок наступит, когда девочка станет женщиной. Тогда дракон поднимется из глубины, и не будет того, кто его сокрушит. Прощайте, смертные.

Колыхнулся воздух, огоньки свечей качнулись навстречу друг другу. Король моргнул, и три фигуры исчезли.

Вместе с ними исчезли и придворные, и пажи, и слуги. Остались только лепестки розы, втоптанные в паркет.

Королева оглянулась — окна были тёмными. На дворе царила глухая ночь, и та же темень стояла в её душе.

И тогда из темноты выплыло что-то белое. Сгустившись, оно явило лик прекрасной женщины с прозрачным тонким лицом. Длинная чёлка закрывала лоб, волосы сзади были обриты.

— Смертный приветствует тебя, Фортуна-Избавительница, — сказал король, склоняясь в почтительном поклоне.

— Я не могу отменить волю дочерей Ананке, — сказала тень. — Но я найду средство вам помочь.

III

Старенький учитель магии в шёлковых чулках двигался — осторожно, как паук, подкрадывающийся к мухе — вдоль грифельной доски, исчерченной диаграммами.

— Итак, — острая указка коснулась точки на диаграмме, — рассмотрим простую частицу. Простая частица имеет всего три свойства — местонахождение, импульс и время жизни. Если знать все три свойства всех частиц, можно предсказать всю историю нашего мира, какова она есть и какой будет в грядущем. Тем не менее, Господь говорит нам, что воля человека свободна и в мире есть место случаю. Как разрешается это противоречие, Ваше Высочество?

Принцесса недовольно сморщила носик — вопрос был скучный, как и весь урок. Тем не менее, она ответила.

— Судьбы Аида, в котором движутся простые частицы, определяются, как и всё остальное, Мойрами. Дева Клото видит положение каждой частицы, дева Лахесис — импульс, а дева Атропос — время жизни. Но у них всего лишь один глаз на троих, и они не могут видеть все три свойства частицы одновременно. Пока же глаз передаётся от мойры к мойре, власть имеет Фортуна-Случайность, и она колеблет частицы, совершая клинамен, случайное отклонение. Господь же попустил такой порядок, — добавила она вежливо, слегка зевая. Она хорошо усвоила, что воля Господа относительно дольнего мира полностью исчерпывается этими словами.

— Правильно, Ваше Высочество, — учитель не удивился и не обрадовался: принцесса всегда отвечала правильно, когда хотела. — Теперь рассмотрим ансамбль простых частиц, не влияющих друг на друга. Для простоты предположим, что время жизни частиц нас не интересует. Мы можем определить либо местоположение каждой частицы, либо импульс. Для обобщённой системы строится диаграмма Морганы...

На этот раз принцесса решила не слушать. Про соотношение неопределённостей и диаграмму Морганы она прочла в учебнике, и поняла всё сразу — поскольку захотела понять.

Конечно, она могла в любой момент прервать урок. Но чем развлечь себя помимо урока, она не знала. Поэтому она позволила учителю продолжать объяснения, а сама стала смотреть в окно.

Во дворе бушевала ранняя весна. Яблоневая ветка, усыпанная цветами, склонялась к высокому окну. Цветы были бело-розовыми, как пальцы того маленького пажа, которого она поцеловала утром. Мальчик был так мил и смотрел на неё с таким обожанием... Впрочем, нет — к обожающим взглядам она привыкла с детства. В его взгляде читалось что-то большее, чем любовь. Что-то непонятное... но, пожалуй, интересное.

Принцесса наморщила лобик. Ей хотелось понять, что такого было в том взгляде.

"Он меня хочет" — поняла она. — "Он сам не понимает этого, но он меня хочет".

Принцесса была осведомлена об отношениях полов, ещё с раннего детства — когда однажды она забралась в конюшню и увидела, как жеребец кроет кобылу. Чтобы рассмотреть всё в подробностях, она залезла под жеребца — и получила бабкой по лбу. Удар был так силён, что лобик августейшей особы потом долго чесался.

Тогда вбежали слуги, начали кричать, махать руками и растаскивать лошадей. Она отослала их и досмотрела всё до конца. Ей было любопытно, а она привыкла удовлетворять своё любопытство любыми способами.

В тот же день она потребовала у матери — она была ещё жива — книги, посвящённые этим вопросам. Старая королева заплакала, но не посмела отказать. Дочь прочитала всё, после чего задала единственный вопрос — сможет ли она, принцесса, в случае необходимости расстаться с невинностью так, как это делают обычные женщины.

— Твоё тело благословлено феей, — ответила старая королева, — и ничто не может ему повредить, но только если ты сама того не захочешь. Ты сможешь это сделать, если полюбишь мужчину и захочешь принести ему этот дар.

Принцесса вспомнила тот разговор. Нет, решила она, маленький паж — вовсе не тот мужчина, которого она может полюбить. Вот если бы на его месте был прекрасный принц... — она зажмурилась и попыталась его себе представить. Получилось не очень: какой-то белый конь с развевающейся гривой, на нём — прекрасный мужской торс, вместо лица — сияние.

— Я не хочу больше слушать о диаграмме Морганы, — капризно сказала принцесса, и учитель магии тут же замолчал. — Расскажи мне о прекрасных принцах.

Учитель прокашлялся.

— Гм-м-м... Прекрасный принц, — сказал он, потирая лоб, — это, некоторым образом, сын короля, который, э-э-э, обладает достоинствами, приличествующими прекрасному принцу. В наши времена они встречаются очень редко, — добавил он.

— Неужели в мире не осталось красивых мужчин королевской крови? — удивилась принцесса.

— Как бы это сказать... не в том дело, — учитель что-то вспомнил и почувствовал себя увереннее. — Телесная красота в прямом смысле этого слова приличествует прекрасной принцессе, такой, как Вы, Ваше Высочество. Принц же не обязательно красив. Вообще говоря, его внешность не имеет значения.

— Так может быть, — спросила принцесса, — он прекрасен своими душевными качествами? Все его любят и им восхищаются?

— Тоже не совсем так, — учитель заговорил увереннее. — Прекрасный принц любим далеко не всеми. Откровенно говоря, многие из них отличались скверным характером и были ненавистны даже своей родне. Если совсем честно, прекрасные принцы обычно выходят из королевских детей, лишённых престола и изгнанных за какие-нибудь пороки или провинности.