Слишком много врагов

Суметь стать необходимым Верховному правителю было непросто. Тот старел, не слишком хорошо уже понимал быстро меняющийся вокруг мир, а, главное, все время жил с ощущением чего-то недоделанного.

Как ни странно, в основе этого ощущения лежал вопрос о форме правления. Хотя большинство населения Новой Киевской Руси уже закрыло для себя вопрос о монархии, бывшему генералу, присягавшему на верность государю императору, казалось, что он все же должен до конца прояснить этот вопрос и восстановить в стране монархию. Это подспудное убеждение часто прорывалось в его практических делах, но совершенно не находило понимания у тех групп финансовых и промышленных воротил, которые в значительной степени определяли направление внутреннего развития НКР. Им никакая монархия была не нужна. Напротив, они предпочли бы классическую парламентскую республику западноевропейского типа с т.н. ответственным правительством. Там все понятно и предсказуемо. Надо лишь о ценах договориться.

К середине тридцатых этим людям стало окончательно очевидно, что Верховного правителя пора менять. Сказывался возраст, и все чаще он пробрасывал идею передачи власти одному из Романовых.

Никто теперь уже не знает, что стало причиной неожиданно быстрого ухода Верховного правителя в 36-м году — то ли действительно болезнь, то ли очевидное огорчение от того, что годом раньше не удалось завершить дело с поляками как должно, то ли помог кто. Но факт остается фактом: страна стояла перед необходимостью выбора нового лидера.

"Наш хохол" к этому моменту уже поднабрал силенки. Должность позволяла ему курировать основные кадровые назначения, так что обязанных ему должностями было уже немало. Поскольку Верховный правитель в последние годы жизни появлялся на публике и выступал публично уже крайне редко, то с объяснениями основных политических вопросов, как правило, выступал тоже он. Его образность мышления, народные словечки — иной раз и острые, абсолютная свобода и раскованность речи несколько претили традиционной интеллигенции, но она в НКР была в явном меньшинстве. А народу нравилось: Вот как режет! Наш мужик, жизнь понимает!

При этом хохол был крайней предупредителен по отношению к старым соратникам Верховного правителя, ветеранам борьбы за становление НКР, с премьером из крупных промышленников всегда здоровался первым, к месту и не очень хвалил министров обороны и внутренних дел. И постоянно подчеркивал, что все успехи страны достигаются только благодаря совместным усилиям ответственной власти, трудолюбивого народа и щедрого бизнеса. Мол, все у нас хорошие, живем мы дружно, а будем жить — еще лучше! То есть настолько позитивный человек, что и прицепиться не к чему. Из слабостей — любит все украинское: еду, народные песни, даже национальную одежду.

Уже на следующий день после смерти Верховного "наш хохол" выступил с инициативой проведения встречи в необычном формате: руководители ведущих объединений промышленников и ключевые лица системы власти. Как говорится, для обсуждения текущей ситуации. И председательствовать на ней предложил министру обороны — старому соратнику и личному другу Верховного.

Как и было с ним заранее обговорено, министр начал с того, что Верховный правитель в истории НКР был один. Фактически становлением государства все обязаны ему и поэтому следовало бы сохранить за его именем этот высокий титул. Да, глава государственной администрации нужен, но называться он должен иначе, да и полномочия ему надо подсократить. Есть премьер и правительство, есть Государственная дума, есть местные органы власти. Многие вопросы жизни страны решаются на местах и это правильно. Так что формальный глава государства, конечно, нужен, но правитель — уже нет.

И в эмоциональном, и в практическом плане выступление министра всем понравилось. Сильный лидер — да еще неизвестно, кто! — никому из присутствующих был не нужен. Нет, некоторые с удовольствием заняли бы этот пост сами, но где гарантия, что получится? А отдавать другому... Счетов старых среди членов этой компании тоже было достаточно, а вот веры друг другу — маловато.

Так что общий принцип одобрили сразу. Один был в нашей истории Верховный правитель и другому не бывать. Но вот как назвать должность будущего главы? Президент? Это слово поддержки не встретило. Все же ассоциировалось с Францией и вызывало откровенную аллергию. Попробовали на вкус еще два-три: канцлер, председатель, но все не то. Кто-то даже великого князя предложил, но от этого так несло монархизмом, что отвергли сразу.

— А давайте: гетман! — предложил "наш хохол", — все же в Киеве сидим.

Сначала посмеялись, а потом задумались, а почему бы и нет? Опять же в пику полякам, народ это поймет. Да и колоритно.

— Ну, так хохлу нашему гетманом и быть, кому же еще! — бросил в завершение обсуждения премьер, который-то как раз никаким гетманом не хотел называться ни при каких обстоятельствах — все же из потомственных московских купцов происходил. Остальные посмеялись и согласились, пусть его. Все же всерьез "нашего хохла" мало кто воспринимал. Как показало дальнейшее, напрасно.

Так и стал "наш хохол" гетманом, прошел через специально разработанную процедуру выборов на этот пост коллегией выборщиков, а через пару лет так трансформировал систему исполнительной власти, что министры тоже стали называться гетманами с добавлениями области управления, ну а его пришлось переименовать в Верховного гетмана. Впрочем, власти к этому моменту он нахапал уже как раз на титул верховного. Но правил осторожно, с оглядкой на мнение реальных хозяев жизни, а вот там, где их интересы затронуты не были, дурил случалось от души. И украинская вышиванка на приеме для дипкорпуса, где гости были во фраках, а дамы — в длинных платьях, была такой мелочью, о которой даже и упоминать не стоило. Насаждение украинизма раздражало многих. Но, в конце концов, запомнить, что охранка и полиция теперь называются вартой, было нетрудно. Хуже было то, что, почувствовав слабину первого лица, многие стали насаждать опыт чисто украинских областей там, где в силу различных причин он был явно непригоден. От серьезных неприятностей пока спасало то, что в стране все же правила рыночная экономика и всерьез повредить этой дурью сельскому хозяйству или промышленности было затруднительно. Но вот почему жители Вологодской губернии должны с утра до вечера слушать по радио украинские песни понять они решительно не могли.

Проблема эта не раз обсуждалась завсегдатаями Банковского клуба, в котором состояли практически все участники эпохальной встречи выборов первого гетмана со стороны бизнеса, но было решено, что канализация общественного недовольства на украинскую тему даже выгодна.

— Пусть народ лучше на песни и вышиванки плюется, чем думает о продолжительности рабочего дня и расценках! — так суммировал эти дискуссии крупнейший сельхозмагнат с типично украинской фамилией, — если прижмет, сковырнем его и сменим национальную риторику. Вот счастье-то всем будет!

Сидевший напротив него финансист, далекие предки которого начинали шинкарями еще во времена, описываемые в трилогии Сенкевича, и немало претерпели тогда и от казаков, и от русской шляхты на службе польских магнатов, согласно кивнул головой и добавил:

— Я всех служащих в банке заставлю оселедцы отпустить, если оплата всех военных заказов через меня пойдет.

И пошла, что характерно.

Несколько хуже обстояли дела у старых соратников Верховного правителя. Поняв, куда ветер дует, кое-кто из них попытался возмутиться, но было уже поздно. Расставленные новым лидером на ключевые посты в органах безопасности, полиции и армии новые кадры решили все быстро и сравнительно безболезненно. Герои минувших лет сходили в тень: кто в силу возраста и состояния здоровья, кто — не по своей воле. Серьезного противодействия бывшему "нашему хохлу" — его теперь так, конечно, никто не отважился называть — уже не было и с этой стороны.

Впрочем, не все было так плохо. Новый Верховный гетман обладал ценнейшим качеством — почти звериным чутьем, тончайшей природной интуицией в отношении опасности, людей и перспектив развития. Этого у него было не отнять.

В результате он сумел сделать правильные ставки при подготовке последней войны с Польшей: в плане перевооружения армии и развития технический родов войск, подборе кадров руководства Генштаба, спланировавшего победоносную операцию, выборе наиболее подходящего момента для начала наступления.

Так что строго говоря, сейчас он ощущал себя триумфатором.

Однако, то же самое чутье подсказывало ему, что значительную часть плодов победы у него выхватят буквально из рук. Посетивший его для конфиденциальной беседы утром 1 января — вот ведь европейцы проклятые, ничего святого для них нет! — французский посол достаточно определенно намекнул: на восстановление прежних границ Российской империи на западе не рассчитывайте, про Варшаву забудьте, дай Бог сговоримся на рубеже Буга в Белоруссии. С этим Верховный еще готов был согласиться, но вот за Львов он собирался драться до конца. Ему, простому селянину с Восточной Украины было принципиально важно подмять под себя "западенцев". Корни этих сложных, болезненных отношений уходили вглубь веков богатой истории того края, который принадлежал то Польше, то России, то крымчакам, а сейчас вдруг стал как бы доминировать в государстве, большинством населения которого вообще являлись русские. Именно там, в польских городах на Западной Украине появились ремесла, европейская культура, магдебургское право в те времена, когда на обоих берегах Днепра резвились местные Тарасы Бульбы с сыновьями. И все последующие века "западенцы" не уставали напоминать об этом своим восточным собратьям.

Помимо чисто эмоционального негативного отношения к "западенцам" Верховный еще и совершенно не хотел консолидации и чрезмерного усиления в НКР украинской составляющей, справедливо полагая, что, перегнув палку, он моментально получит быстрый и жесткий ответ от русского населения. Как однажды бросил ему в споре старый петербургский профессор: "У нас хоть и Киевская, но все же Русь!"

Верховный эти слова запомнил и старался балансировать. Гопак гопаком, но на самом деле украинцы для него были в первую очередь своеобразной группой поддержки, их которой он черпал кадры на государственные должности. Но тоже с оглядкой. Из трех кандидатов на пост начальника Генштаба он, например, выбрал единственного русского и не пожалел об этом.

Оппозиция, конечно, была, куда же без нее. Вот только альтернативной идеи у оппозиционеров не было. В основном дело ограничивалось анекдотами, самые смелые переиначивали название должности на "Верховный хохол". А вы найдите такую интеллигенцию, которая бы не считала существующую власть убогой и по-тихому бы не потешалась над особо удачными перлами ее представителей. Не бывает такого. Но угрозы власти от этого не было пока никакой.

Так что уже в первые дни нового, 1944 года Верховный гетман, как это ни странно звучит, считал для себя уже перевернутой "польскую" страницу. Оставалась еще масса практических вопросов: парижская мирная конференция, спор о границах, отвод войск за линию новой границы и обустройство вновь приобретенных территорий. Верховный знал, что его гетман по вопросам экономики уже завершал подготовку масштабных предложений по хозяйственному и инфраструктурному развитию этих территорий, просил для этого миллиарды из бюджета. В принципе, это было разумно — новых граждан страны надо было чем-то привлечь. Верховный был готов вложиться в районы, населенные белорусами — они и жили победнее, но "западенцам" он ничего давать не собирался.

"— Посадим свою администрацию, войска гарнизонами встанут, все новое строительство — только в военных целях и для обеспечения связанности территорий с нами! — заранее решил он про себя. — Колеи железных дорог перешьем, радиовещание наладим, варту, само собой, свою посадим, да еще и усиленную. Налогами прижмем. Никакой дополнительной медицины не дадим, а вот учителей своих надо будет послать побольше. И часть предметов — только на русском! Да, еще не забыть для парижской конференции: поляков из приграничных районов надо будет переселить в Польшу. А то опять восставать начнут".

Деталей, как всегда, набиралась куча. Но вот чего не было, так это стратегической идеи, следующей крупной цели. Победа над Польшей потребовала концентрации огромных ресурсов страны, причем в течение почти 10 лет. Сейчас царит общая эйфория. Тему героизма нашей армии удастся эксплуатировать еще год-другой. А потом? Уже сейчас надо сокращать военное производство — заводы начнут увольнять рабочих, сокращать закупки сырья, а это новые увольнения в металлургии, на шахтах и так далее. Аграриям уже сейчас трудно сбывать свою продукцию, да и людей в селах многовато. Куда пойдут работать демобилизованные? А через два года надо начинать выплаты по военным займам... Как-то не так желанная победа ему представлялась. Надо было с кем-то посоветоваться и Верховный поручил адъютанту узнать, не собираются ли некоторые его знакомые в ближайшие дни посетить Банковский клуб.

Глава четвертая.

Вскоре договоренность о встрече была достигнута. Клуб этот заслуживает того, чтобы о нем рассказать отдельно. Учрежден он был в конце прошлого века совсем под другим названием, да и в другом городе. Правила и порядки преимущественно скопировали у англичан, за массовостью не гнались и место стало действительно элитным. Собирались там преимущественно те, кому было о чем поговорить и поспорить с другими такими же неглупыми людьми без излишней публичности и экзальтации. Конечно, хватало масонов, но своим прибежищем они его делать не стали, поскольку члены клуба очень быстро поняли преимущество дискуссий с привлечением носителей самых различных мнений и политических платформ. Случалось, туда приглашали и откровенных радикалов вплоть до левых эсеров и большевиков. Речь, конечно, шла не о заводских агитаторах, но и среди крайне левых тоже хватало и образованных, воспитанных людей. Именно таким, как правило, и удавалось "цеплять" на крючок своих идей кое-кого из промышленников и интеллигентов. Но это если и происходило, то за пределами клуба, а внутри него контакты с ними выглядели как что-то вроде лекций для узкого круга с возможным последующим обсуждением. Иногда, правда, обходились и без последнего — любители тратить время на пустые споры в клубе не задерживались, да и редко попадали в ту категорию, из которой в основном вербовались его новые члены. Бизнес пустых разговоров не любит.

Так уж получилось, что после того, как в Киеве окончательно утвердился новый режим, в городе оказалось несколько членов того старого клуба. Собрались раз, другой. Подтянулись новые участники из местных. Сначала "скитались" по лучшим ресторанам, но даже закрытые отдельные кабинеты не гарантировали абсолютную тайну ведущихся в них бесед. И тогда один из старейших участников, понимавший потенциал подобной структуры, решил вложиться в ее создание. Выкупил сравнительно недорого целый квартал в центре города, посадил там контору принадлежащего ему Первого промышленного банка, но примерно половину квартала отвел под помещения клуба. Там были большие и малые гостиные с покойными удобными креслами, обширная библиотека, несколько обеденных залов разной величины, а на двух верхних этажах — уютные комнаты гостиничного типа, где можно было и переночевать при случае. Ради тишины и покоя отказались даже от биллиарда и бара. Впрочем, безукоризненно вышколенных официантов хватало, и любой из гостей мог получить все потребное, пожалуй, кроме птичьего молока, в любой момент дня и ночи. Гостей, как правило, было немного, но взносы были такие, что даже в финансовом отношении начинание себя оправдывало. Впрочем, все это было затеяно отнюдь не ради получения прибыли. Дела здесь часто вершились такие, что никаких денег не жалко.