| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Физподготовка тоже требовалась: на вражеском берегу на тебя могут бросить танки, а артиллерия бывает с тобой не всегда. Итого берешь 'Ворошиловский килограмм' или его подобия и отбиваешься. Мы вообще любили противотанковые гранаты даже по пехоте применять. Осколков от нее немного, но удар взрывной волны впечатляет. Закинешь ее в комнату, так всех там по стенке размажет, но не поцарапает. Можно придумать еще много другого.
Но самое главное: ты должен быть готов ко всему. В любом смысле. Когда ты идешь в первом броске, что именно ждет тебя на вражеском берегу -не знает никто. Даже потому, что за время плавания противник может там резко усилиться (заночевала в нужном селе танковая колонна) или наоборот практически очистить место боя. С тобой тоже может произойти все, что угодно: пламя авиационного бензина, как в Озерейке, повешение на мясницкий крюк, как в Новороссийском холодильнике, затопление острова, как в Илокском десанте. Тебя тоже раненые друзья привяжут к дереву и будут надеяться, что ледяная дунайская вода остановится хоть на подбородке.
И раненому в десанте тоже много чего грозит. Тебя перевяжут, может, даже найдется бинт на смену повязки завтра. А вот на хирургическую обработку раны ты попадешь на какой-то день позже. Поэтому дело может закончится ампутацией, хотя сначала рана не казалась столь тяжелой. В Эстергомском десанте три сотни раненых оставались на плацдарме трое полных суток, только 23 числа с ними соединились, и до госпиталя снова прошло какое-то время. Рота 393 батальона в Новороссийске обороняла клуб портовиков с 10 по 15 сентября. И только 16го, да и то не сразу появилась возможность эвакуировать раненых. Так что раненые 10 и 11 числа очень долго ждали эвакуации и хирургической обработки ран.
Уходя в десант, не знаешь, вернешься ли оттуда.
На Балтике полностью погибли почти что десяток десантов. Первый в этом скорбном списке— Бентгшер, последний— Мерекюла. На Черном море— три. Евпатория, Судак, Озерейка. На Севере -не слышал, Волжская флотилия тоже потеряла один десант. Иногда от этого скорбного списка участников отделяло очень немногое— в Илокском десанте не раненых и не убитых не было, в Эстергомском совсем целыми осталось пятеро. Остальные из пятисот с лишним либо ранены, либо убиты. В Николаеве из 68 десантников уцелели только двенадцать. Не во всех десантах высаживалась морская пехота, в Судаке были горные стрелки, но какая разница? В Николаеве был местный проводник и десяток саперов, но чем они хуже морских пехотинцев батальона Котанова?
Сложнее, пожалуй, было только воздушным десантникам. Ну, я так думаю. Эти ребята особенно о себе не рассказывали, просто уходили в ночь и не всегда возвращались. Мой знакомый, служивший в 8 воздушнодесантной бригаде и высаживавшийся в феврале сорок второго под Москвой, как-то обмолвился, что из двух с лишним тысяч сброшенных парашютистов на место сбора пришло на тысячу меньше. Куда пропала эта тысяча, и что с ними случилось...Наверное, прав поэт, что написал:
'Погибшие в небе за Родину
Становятся небом над ней.'
Они и стали подмосковным небом. Возможно, не небом, а подмосковной землей? Ничего не имею против, но они носили небесного цвета петлицы и шагали за борт самолета в небо, поэтому, наверное, все же небом.
У меня и моих товарищей тоже была возможность стать частью нашего Черного моря. Или нашей либо чужой земли— румынской, чехословацкой, венгерской.
Со мной этого не случилось, но не всем так повезло.
Но вернемся снова к морской пехоте. Она частично входила в состав флотов, а частично передавалась в Красную Армию. После войны я с удивлением обнаружил, что 18 января 1943 года вместе с бригадой был передан в состав Красной Армии. Покопался в памяти— не помню, что об этом нам объявляли. И до самого конца моей службы в бригаде мы носили флотские звания! Ну да, лейтенант хоть на флоте, хоть в армии, звучит одинаково, но я же помню, как мне присваивали звания старшины 1 и 2 статьи! Когда младшего лейтенанта присвоили -вот, честно говоря, не осталось в памяти, чьим приказом— по Приморской армии или по флоту. А в личное дело во тьме внешней уже не заглянешь.
И для чего такие таинства — не очень ясно. То, что мы когда морской стрелковой бригадой числились, когда бригадой морской пехоты-это понятно. Хотя может, эти изменения совпадали с тем, как нас передавали туда-сюда?
Для действий на берегу нас по довоенным документам должны были одевать в форму ?5(если сейчас уже не путаю). На практике же получалась какая-то смесь флотского обмундирования и армейского. Правда, сапоги у нас были у большей части народа, чем у армейцев. Когда приходило пополнение-там вообще бывало всякое.
Когда я пришел в 322 батальон, нашу группу перед этим полностью переодели в армейское и даже тельняшки хотели отобрать, а вот следующне пополнение пришло из флотского батальона БАО -в какой-то рабочей, хорошо, если не четвертого срока носки. Выцветшие донельзя, протертые, сплошные масляные пятна, а, может, и чего-то другого. Правда, им этот ужас успели заменить до боя. Чаще всего получалось так: обмундирование армейское, но под ним тельник и где-то за пазухой или в вещмешке бескозырка. Ее надевали чаще в атаке, но если командиры и политработники позволяли, то носили и так. Отдельные франты носили форменки вместо гимнастерки, либо пришивали воротник-гюйс к ней. Вот за это могли и фитиль вставить. Тогда я приказы исполнял, но внутренне ощущал оппозицию таким ограничениям. Потом, конечно, понял, что незачем радовать врагов четкой демонстрацией того, кто против них. Навел фриц бинокль на нашу траншею и смотрит, кто там? Ага, бескозырки. Значит, все те же.
В атаке-да, не все увидевшие потом смогут рассказать, кто их и как. Но решало начальство, а его решения и приказы, из него исходящие, надо выполнять. И правильно решило.
Что касается снаряжения, то я попал на фронт во второй половине сорок второго, когда с ним
уже было не так хорошо.
Если довоенный автоматчик должен был иметь три подсумка для дисков, то нам выдавали только один. Прочие предметы-тоже не всегда. Поэтому приходилось что-то придумывать: воспользоваться трофейным (если можно, конечно), сделать сам, скомбинировать. Я, например, старался превратить противогазную сумку в гибрид малого вещмешка и патронташа. Не просто положив на освободившееся место, но и сделав гнезда и отделения внутри.
Еще вот что: когда глядишь на фотографии морских пехотинцев, то есть в них элемент театра. Не потому, что мы такие демонстративные, а оттого, что наша тогдашняя жизнь еще относила фотографирование к празднику. На войне сфотографироваться было возможно очень нечасто. Обычно— на документы, если очень повезет, то тебя снимут для газеты и будешь пытаться разглядеть свои черты лица на газетном листе. Бывали и фотокорреспонденты, но, как оказалось, основная часть ими отснятого лежала где-то в редакциях или дома у работников ФЭДа и 'лейки'. Потом сильно обрезанное фото могло украсить мемуары военачальника, да и персональные выставки фотографов стали устраивать.
Вот там и обнаруживалось, сколько всего обрезано при помещении в книгу. А раз это праздник, то можно себе позволить обвешаться оружием и гранатами. И бескозырку заломить, и чуб наружу выпустить, если есть возможность его показать. И в мирное время фотографирующиеся люди и оденутся покрасивее, и позу примут поимпозантнее.
И еще разные мелочи.
Как-то с внуками были мы на выставке военного фотокорреспондента, бывавшего там, где я воевал. По крайней мере, нескольких куниковцев я узнал на фото, да и некоторых ребят из бригады.
Вот и Виталий увидел матросов с пулеметными лентами через грудь и удивленно спрашивает: 'Дед Федя, а это точно Отечественная война или все же Гражданская?'
Рядом стоящий гражданин лет пятидесяти тоже удивляется— в руках у матросика явно ППШ, а лента на груди 'максимовская'?
Вот и разъяснил им обоим, что перед нами краснофлотец из пулеметного расчета, а не форсящий клешник, которому приспичило принять воинственный вид. Так что он на груди переносит часть боекомплекта, а еще коробку или две возьмет в руки. Лента с груди пойдет в пулемет, а к его ППШ -у него еще патроны есть. Так что он делом занят, а не выпендривается.
Ветераны Одессы и Севастополя говорили, что вначале могли стрелки морских полков обмотаться лентою, как хранилищем боезапаса, но практика показала, что пулеметная лента для этого неудобна. Да и они нужны пулемету, а Ваня Галкин и другим способом может свои патроны носить. Так сказал взводный Миловатский и конфисковал ленту в пользу пулеметчиков. После я таких энтузиастов лент не припомню, даже на керченском плацдарме, где было сложно с винтовочными обоймами и с дисками. Из тыла проходило вдоволь патронов, но россыпью, а не в обоймах. 339 дивизия особенно бедствовала-хоть побирайся!
Насколько мне помнится, к Озерейке и Новороссийску доля братишек с ППШ колебалась от трети до половины состава рот. После потерь -вырастала еще больше. В апреле, когда у нас в роте осталось 24 человека, у двадцати из них был ППШ. В пулеметной роте на двенадцать наличных организмов— 9 автоматов. В разных отдельных взводах -там винтовок было побольше.
Почему так? Ну это происходило не только у нас в бригаде. Когда бои идут в городской застройке, нужда в винтовке ограничена. Зато двадцать автоматов для обороны или атаки накоротке -это совсем неплохо.
Добавлю про гранаты: в городе и в десантах нужда в них велика, а БК на одного стрелка-две штуки. Двойной-четыре. Тратятся они быстро, а доставляются не всегда хорошо. Поэтому добывали сверхштатно, использовали трофейные. Сколько же я использовал разных гранат? Да всего с десяток типов. Но всегда, пользуясь трофейными, испытывал ощущение, что в них скрыта какая-то опасность и, когда их подчистую расходовал, то вздыхал свободно.
Возможно, это нервное, но это было. Из гранат больше всего любил Ф-1. РГ-42 откровенно опасался. Наступательные гранаты как бы рассчитаны на то, что ты их бросишь на максимальную дистанцию, то их осколки до тебя не долетят. Разумеется, если кидаешь себе под ноги, то не до этого.
А вот на Дунае метнул я гранату метров на двадцать пять, а осколок прилетел обратно, прямо мне в щеку. Красота неописуемая (сокращенно 'морда') при мне осталась, но с тех пор я такую гранату кидал как оборонительную, из-за укрытия или в окно с улицы. Незнакомые гранаты, взятые в бою, использовались связанными со знакомыми-пусть рвутся от детонации и не надо рисковать с незнакомым взрывателем.
Теперь о пистолетах. На основе опыта стоит признать, что он у рядового больше как баловство и в деле используется редко. И нужен он больше бойцам с винтовкой, автоматчикам меньше.
Рядовым по большей части официально пистолеты не положены. Они были у первых номеров ручных пулеметов, первых же номеров ротных минометов...Вроде как все. Поэтому у нас в бригаде было принято, что советские пистолеты и револьверы есть только у тех, кому они полагаются. У остальных они беспощадно изымались. Тем, кому не хватало личного оружия— пользуйся трофейным. Но при условии, что твое оружие должно быть ухоженным. Если же нет, то нечего позорить морскую пехоту нечищеным парабеллумом.
В 83 бригаде все чуть отличалось, но в Пеште и после него пришли к тому же результату. Я считаю такую систему правильной, только еще надо было подсказывать молодым и зеленым, чтобы они в бой дамские браунинги не брали. У немцев они в вещах попадались. Видно, хозяева их захватили с гражданки и так и не выкинули по сентиментальным причинам.
Вот его в бою не надо. Можешь санинструктору-девушке подарить или обменять. Спасать свою жизнь с его помощью не стоит.
Я, как молодой и зеленый, в сорок третьем и сорок втором таскал когда один, когда два сразу. С трофеями ведь как повезет, а иногда требуется подарить или поменять -и вот у тебя уже один. Потом как-то от них отошел и изрядную часть сорок четвертого провоевал с одним. Правда, в Будапеште у меня было аж три. Один-положенный мне как офицеру ТТ, и два трофейных венгерских 'Фроммера'.
Относительно небольшие такие и достаточно удобные. Для чего они мне были нужны? Для ночных поисков и проползаний сквозь подвалы и узкие проломы. Ночью и в подвале темно, и глаза к тьме привыкают.
Вот ты ползешь и видишь врага, которого надо прибить сейчас, безотлагательно! Да, можно из автомата очередью резануть. Но тебе по глазам так ударит вспышкой, что на несколько секунд можешь ничего не видеть, ушам тоже мало не покажется.
А пистолетный выстрел чуть слабее и по глазам, и по ушам бьет. Ну и разные мелкие соображения. Когда ползешь в узком проходе, мне проще держать два пистолета в руках, чем автомат в них же. Когда Будапешт взяли, я их обменял у тыловиков на разное нужное для своего взвода. В Радвани при высадке у меня был только ТТ,
а в Комарно еще и 'Вальтер' П-38. Из него я и высадил в чешское небо все наличные к нему патроны, когда узнал, что войне конец.
Ножи-с ними тоже случались 'ножевые лихорадки'. Финский нож полагался разведчикам, а также штык нож был у вооруженных СВТ, а остальным-никак.
Но правдами и неправдами ножи были у всех, кто в них ощущал нужду. Или почти у всех. Финка, трофейный штык-тесак, еще что-то. СВТ было не так много, и они постепенно вымылись уже в первой половине сорок третьего. Но их штыки-ножи оказались долгожителями. У меня быстро появился румынский штык, который мне служил аж до Новороссийской высадки, поэтом на его место пришел другой такой, что служил до отправки в 83 бригаду. Кроме него, случались разные складные ножи, которые менялись чаще. Искупался я в море в сентябрьском десанте сорок третьего-и прощай, нож Кременчугского штамповочного завода, что я себе еще до войны купил. Стоил он тогда рупь двадцать. А после купания заржавел, ибо не до него было и времени не нашлось обиходить. Подобрал под Керчью складной нож у убитого немца, но сталь там оказалась хреновой. Пришлось заново искать. Всего складничков за войну у меня было почти десяток. Тот заржавел, тот сломался, тот вообще черт знает куда делся...Зато в Опатоваце мне повезло дважды.
Нашелся стилет и складной нож, на вид непрезентабельный, но со скрытыми достоинствами.
Стилет отправился за правое голенище, где жил всю оставшуюся войну, а потертый ножик оказался памятником Австро-венгерской монархии, и в ней его сделали из очень хорошей стали. С обоих пришлось спилить несозвучные современности эмблемы, и они стали мне служить.
Еще один полезный навык, особенно в десантах: сразу же ищешь трофейное оружие. Винтовку, автомат, пулемет и патроны к ним. Они излишни только на пеших маршах.
И открою маленькую тайну: вот, к примеру, у вас есть своя винтовка и трофейная тоже.
Вот и пока вы воюете — то отбиваете атаки огнем из этой самой трофейной. А к своей у вас сберегается боезапас, и реже надо ствол чистить. Разумеется, трофеи на дороге не всегда валяются, но стремиться к этому надо и не забывать, что 'манлихер' у тебя под ногами лежит не только для того, чтобы ты об него спотыкался, а и для более нужных дел. Мне про это подсказали более опытные товарищи под Шапсугской, и я не жалею, что все время пользовался их советом. Конечно, надо уметь работать с трофеем, но для того и на флот подбирали людей с восемью классами образования как минимум, и к технике склонных.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
