Трудный день в Илиосе

— Сашка-букашка!

— Боже ж ты мой, Алис, ты меня напугала! — я картинно зашатался и подпустил в голос тряских ноток. — Как ты смогла так неслышно прокрасться у меня за спиной? Я теперь беспокоюсь, вдруг ты пока я сплю тоже у меня за спиной занимаешься всяким. Там правда стена и много-много безвоздушного пространства, но тебя все равно это никогда не останавливало.

— Что ты несешь?

— А и правда. Что я несу? — Я аккуратно поставил девушку на землю. Алиса ослабила захват, застыв с недовольной гримаской.

— Ружичка! Ты негодяй и хвастунишка! — девушка уперла руки в боки и превратилась в живую иллюстрацию скульптурного этюда "Комсомолка — всем пример!" Пример был и в самом деле вдохновляющий. Рыжая снова была в своей старой пионерской форме, а вокруг худого запястья все так же трепетал красный галстук. Славя вышла из здания медленней, солидно, заплетая толстую косу. На ней, в отличие от Алисы, был тот же голубой сарафан, в котором она была в Кионисе.

— Это почему же? — голос мой был полон праведного возмущения.

— А кто меня бросил над морем? Прихожу это в себя посреди огня и грохота, падая в море — а тебя даже рядом нет!

— Дык, елы-палы...

— И не оправдывайся!

— Виноват. — Если общение с девушками и научило меня хоть чему-то в столь юном возрасте, так это вековой мудрости, что спорить с ними бесполезно. А спорить с любимой девушкой — вовсе злодейское преступление, за которое не худо и голову с плеч. Я изобразил глазами лихой и придурковатый вид.

— Как же вы целый день без перерыва скрывались от злобных пришельцев-супергероев, да так, что никто из них даже не заподозрил насчет вашего существования?

— А мы нашли способ избегать непрошенного внимания, — сообщила Алиска и хитро подмигнула Славе. — Нетрадиционный, конечно, но работает. Правда, Славка?

— Вынужденно! — отрезала блондинка, сердито поправляя сползшую бретельку сарафана.

Я не стал углубляться в подробности неведомого способа. По всему было видать, что речь о чем-то маловажном.

— Не помнишь, — задумчиво сказал я вместо этого, — а я тебя вообще целовал вообще после твоей пропажи? Ну, то есть твоей находки... нахождения... нового обретения. Неважно.

— И правда неважно, — кивнула рыжая и улыбающаяся. — Но вообще-то нет. Исправим упущение.

Исправление заняло какое-то время, потому что губы у Алиски оказались еще мягче, чем я помнил, и время это тянулось, плавилось, проливаясь на горячую греческую землю струйками желания. Но потом нас пришлось разъять, ибо по отдельности мы представляли куда меньшую опасность, чем единым целым. Критическая масса, цепная реакция, атомный взрыв — в таком вот аксепте.

— Смотрите! — вскинула тонкую руку Лена. Над куполами и крышами Илиоса медленно поднималась крылатая тень "Касатки". Широченная, аж солнце закрывала — "Коготь", видимо, по какой-то причине решил, что его дела на этом острове завершены.

— Ой-ёй! — начинался ветер, развеявший косы Мику в длинные воздушные змеи. Славя пригнулась, так и не успев как следует заплести свои — сейчас вся ее работа шла насмарку. Алиска довольно ухмылялась, и я ее понимал. Все-таки в таких почти апокалиптических картинах есть что-то притягательное. А еще лучше — когда эту притягательность можно разделить с родственной душой. Настоящее удовольствие, неописуемое.

Летающая туша развернула ионные двигатели с подъема на марш, чуть осела в воздухе, но быстро выправилась и со свистом унеслась за горизонт, став просто яркой точкой на синем небе. Вот это техника — нам бы такую.

— Получается, и "Овервотч" тоже отбывает, — упавшим голосом сказала Лена. — И мы останемся тут... А нам ведь тоже нужно лететь!

Девушки поглядели на меня долгим взглядом испуганных серн.

— Нет повода для беспокойства, — сказал я в основном потому, что повод очень даже был. Как нам теперь без самолета лететь, мы ж не персонажи коммунистического писателя Беляева? — Я, к примеру, считаю, что "Коготь" мог нам оставить какой-нибудь... мнэ-э-э... планер. По причине доброты и человеколюбия. Давайте-ка вернемся на площадь и проверим.

Мы вернулись — это заняло куда меньше времени. Площадь оказалась прелсказуемо пуста: на булыжниках мостовой все еще остывали пятна сажи от быстрого взлета "Касатки", а на карнизах приглаживали встопорщенные хохолки офигевшие голуби. Клумба в центре с каким-то местным папоротником, правда, не пострадала.

— Саш, не расстраивайся, — до моей руки дотронулась Славя. Синие глаза излучали дружелюбие. — Ты же сам видел — один самолет здесь еще остался. Сейчас доберемся до него, попросимся на борт — авось не окажут!

— Да пока мы туда добредём, они, может, тоже свалят. Нет, у меня появился план получше. Точнее, похуже — но тоже интересный. Видишь моторки вон там, у берега? На них мы доберемся до Родоса, залезем там на колосса и будем оттуда махать пролетающим дирижбампелям. Сработает как часы, будьте благонадежны!

— Саш, я не уверена...

— Э, да у вас тут настоящая дружба-жвачка! — впечатлился неслышно подкравшийся Солтан. Вокруг него поднимались волны пара, ясно видимые в лучах солнца, и шел душистый запах — то ли корица, то ли кориандр. — Девушки красивые, разговоры, то-се...

— Товарищ Солтан! — загорелся я генеральским гневом, — Приказ был оставаться дома! А если бы вы несли патроны?.. Погоди. Что значит "увидел, что все улетели"? Парни из "Овервотча", они где делись?

— Так они, — задумался на секунду Солтан, — они перегрузились, вот.

— Ы?

— Ну, я там был как раз. К "Овервотчу" в гости пришла одна из этих... рыжая такая, в берете. Долго говорила с Уинстоном. А потом "оверы" оставили свою "Касатку", переместились на корабль к "Когтю", и они вместе улетели, как я понимаю.

— Да быть такого не может, чтобы вместе... А второй самолет что, оставили?

— Ну да, для вас. И еще эта рыжая просила кое-что передать. "Ты был прав, Горацио. Есть многое на свете, что мне и не снилось". Это тебе, что ли? Хотя ты не Горацио...

— Надо полагать, мне. — Я не стал огорчать выпускника узбекского вуза. У них там в самом деле полный швах с образованием.

— Что за рыжая? — вокруг подозрительно закружилась Алиса. Столько информации витало вокруг, что как ни следи — что-то обязательно упустишь.

— Первый раз слышу... Кстати, Солтан, что это так нечеловечески пахнет?

— Плов. Я как увидел, что все улетели, сразу велел поставить. В честь мирного разрешения илиосского вопроса. Настоящий узбекский — вкуснее ничего нет!

— Я ел туркменский и казахский, — вспомнил я. — Но узбекский наверняка еще лучше.

— Намного! Туркмены вообще готовить плов не умеют — это и понятно, традиции забыты, культура утеряна... Самый правильный рецепт только у нас и остался.

— Слава Аллаху, что есть узбеки, хранители культуры и традиций, а также секрета настоящего плова, — подмигнул я Алисе, и той, судя по ее лицу, истинно потребовались все силы, чтобы не подмигнуть в ответ. Наверное, все еще дулась насчет второй рыжей. И попробуй объясни, что там был сугубо интеллектуальный опыт — не поверит, ревнивая!

— Ай, вот именно! Разбираешься! — Солтан одобрительно поднял палец. — Идем, сделаем этот трудный день чуточку вкуснее!

Парой часов позже, когда здоровенный казан рассыпчатой вкуснотищи с зирой, барбарисом и гигантским количеством баранины, приправленной чесноком и морковью, был ополовинен, я пошевелился на топчане, сонно приоткрыл один глаз и сказал:

— Так, друзья мои сизые. Есть предложение считать квест на замечательном острове Илиос выполненным, и в соответствии с этим начинать потихоньку улетать. Есть возражения? Возражений не поступило, принято единогласно. Кто умеет водить самолет?

— Ты! — так мгновенно сориентировалась Алиса, что я даже крякнул. В голове привычным образом прошелся красочный и беззвучный смерч, после которого в лобной доле остались только позвякивающие от новизны фразы, будто списанные с учебника будущего:

"...проверить ионную тягу", "довернуть верньер вправо до отметки...", "...выдержав трёхсекундную паузу, развернуть...", и всякое такое. Башка, конечно, гудела, хотя и не так сильно, как в первые наши сумасшедшие дни в Москве и Брюсселе, когда такое было в диковинку.

Я протяжным мявом показал, что чудесный процесс обучения в общих чертах завершен, и повернулся на бок. Из-за домов в клонящемся к закату солнца приветливо блестела "Касатка". Теперь наша.

— Было весело, — сказала сидящая рядом Лена. Я обернулся. В зеленых глазах девушки поблескивали хитринки. — Спасибо тебе.

Я ошалело рванул круглое горло футболки. И зачем я заказал этот странный принт "Чум, огарок, роман, я"? Бред какой-то...

— Весело? Да мне в спину зарядили огромным потоком неизвестной энергии! Да наш самолет сбили какой-то мерзкой ракетой! Да мне пришлось общаться с человеком, носящим маску, и не носящим лица! И если бы не мой талант убеждения, мы бы сидели здесь под аккомпанемент выстрелов до скончания века!

— Вот я и говорю — хорошо было, — улыбнулась Ленка. — Ведь мы все опять собрались вместе, и у нас есть самолет, и есть тот, кто им может управлять, и замечательный летний остров, напоминающий о бесконечном лете... А еще у тебя опять получилось посеять немного добра в головах странных незнакомцев — это тоже многого стоит.

Я настороженно огляделся — уж слишком все идеально получалось. Мика снизу вверх смотрела на меня огромными синими сапфирами, полными святой невинности. Славя покачала головой, втихомолку усмехаясь. А рыжая от обжорства и вовсе не могла комментировать, но все равно показала пальцами "викторию". Сговорились, точно сговорились все!

— Ничего не могу поделать, имею такую привычку — делать человека меньшим засранцем, чем он был до встречи со мной... Но только не дай бог еще раз иметь дело с пришельцами из другого мира! Чтобы я даже в мыслях о таком больше не слышал, поняли?

Через час гиперплан покинул Илиос и взял более или менее уверенный курс на юго-восток, в сторону Индийского океана.

* * *

"Кортексифан, значит", — думает Мойра, сидя в забитом трюме "Касатки". Слева от нее расположился восстановившийся Моррисон, справа, выражая тонким лицом вежливое осуждение, примостилась Ангела Циглер. Вдалеке рычит что-то Кулак Смерти и слышен радостный смех Ханны Сонг. — "Как окажемся в Оазисе, первым делом нужно будет разыскать в Сети рецептуру..."

Все только начинается!

* * *