Гном и семь Белоснежек

— От кого? — изумилась я.

— От Деда Мороза.

'Кормушка' лязгнула, я раскрыла подарок. Внутри обнаружилась обсыпная булка, аккуратно нарезанная копчёная колбаса, с полкило шоколадных конфет. Всё без обёрток и по отдельным пакетикам. Я накинулась на яства. Ещё никогда эти нехитрые продукты не казались такими вкусными! Но кто же этот добрый Дедушка Мороз? Марк? Дима? Лара? Нет, они ведь в Питере. Родители?! Господи, какой ужас! Только не это!

Мне стало совсем гадко. Сокамерниц ко мне всё не приводили, от одиночества и неизвестности хотелось лезть на стену. К ночи охватила настоящая паника. С полной роящихся мыслей головой я то ходила по конуре взад-вперёд, то сидела на жёсткой постели и покачивалась. Кто убил тебя, Рада? За что? Ревновал Эдика к тебе? Или тебя к Эдику? 'Так не доставайся же ты никому', — вспомнились слова Лёни...

В какой-то момент, чтобы не сойти с ума, я стала размышлять вслух. Так мне казалось, что нахожусь в комнате не одна. Или это как раз и есть верный признак сумасшествия?

Да уж, лучше бы я вчера, как и собиралась, беспробудно дрыхла! Так нет же, польстилась на деньги. Жадность сгубила кошку. Хотя в данном местечке уместнее вспомнить о загубленном жадностью фраере. Кстати, мне так и не заплатили. Да и скоро ли мне понадобятся ассигнации? Что меня ждёт завтра? Остаётся только вспоминать молитвы...

Глава 5

Странно, но ночь, проведённая без сна, словно закалила. Во всяком случае, на смену трусости пришла здоровая злость. А когда на завтрак я вновь получила пакет, приободрилась ещё больше: меня не бросили. Имя доброго, хорошего человека служивый так и не открыл, но по набору продуктов, более дорогому, нежели вчера, я почти уверилась, что на сей раз мои Деды Морозы со Снегурочкой — Марк, Дима и Лара.

— Душечкина, на выход! — ворвался в уши бас.

Я приподнялась на лежанке и потрясла головой. Надо же, похоже, сытный завтрак меня настолько разморил, что я наконец-то уснула.

Я полетела на выход и мужественно дала защёлкнуть на руках 'браслеты'. Всё та же тётка, раздевавшая меня позавчера, вернула цепочку и шнурки, сумку с фотоаппаратом вручила провожатому. Её действия вселяли какую-то надежду, и в машине до следственного комитета я ехала абсолютно спокойная.

В кабинете Инна Вадимовна ощупала меня взглядом, задержалась на лице. Потом положила передо мной пачку красного 'Мальборо' и зажигалку, поставила латунную пепельницу.

— Кури.

— Я так плохо выгляжу, что вы мне даже дымить разрешите в своём кабинете? — усмехнулась я.

Майорша пожала плечами.

— Я и сама здесь курю, не набегаешься с такой нервотрёпкой каждый раз на улицу. А выглядишь ты и правда не ахти. Глаза размазаны, на переносице монобровь, вся в каких-то пятнах.

Она протянула мне зеркальце, в котором отразилось бледное в красную крапинку лицо, перепачканное косметикой.

— Это я?? Господи, что со мной?

— Ты ж не умывалась двое суток, вот какая-то реакция и пошла. Ничего, до свадьбы пройдёт.

Она издевается? Я захлопнула зеркальце.

— Боюсь, у меня теперь аллергия на свадьбы.

— А, ну так это свадебная аллергия высыпала, причина найдена, — флегматично отозвалась следователь.

Она закурила, я от увиденного отражения тоже решила успокоиться раковой палочкой.

— Теперь о деле. Ещё раз, с самого начала расскажи мне о вчерашнем.

Я подавилась дымом.

— Ещё раз? Зачем?

— Порядок такой.

— Меня теперь через день будут спрашивать об одном и том же? — возмутилась я.

— Почему? Сейчас последний и всё. Ну, потом, скорее всего, ещё перед судьёй придётся рассказать, если...

Сигарета чуть не вывалилась из пальцев.

— Перед судьёй? Меня судят? Но я же не убивала! Обвинения ненормальной Потехиной, вот ваши доказательства?

Крутолапова устало посмотрела и вкрадчиво произнесла:

— Прекрати истерику. Ты перебила меня, не дослушала, я этого не терплю.

Я вжалась в стул.

— Всё придётся повторить, говорила я, перед судьёй, если ты пойдёшь по делу как свидетель, а ты пойдёшь. Понимаешь? Сви-де-тель.

Мне оставалось лишь моргать.

— Душечкина! — повысила голос Инна Вадимовна. — Тебя отпускают домой.

— Отпускают? — не веря своему счастью, переспросила я. — Вы уже нашли убийцу?

Крутолапова откинулась на спинку кресла.

— Сегодня под утро был найден ещё один труп девушки. Убийство совершено тем же способом. Сомневаюсь, что ты обладаешь способностью проходить сквозь стены и смогла никем незамеченной выйти из камеры, чтобы расправиться со второй жертвой.

Я ахнула.

— Тем же способом? То есть в городе завёлся маньяк? Подождите, и он был на свадьбе?!

Майорша замаскировала смешок под прочистку горла.

— Вряд ли это маньяк. Скорее, кто-то убирает свидетелей.

— Новая жертва тоже из гостей?

Женщина со вкусом затянулась.

— Вообще-то я не имею права разглашать сведения... Это Анастасия Лагачёва.

— Анастасия... Лагачёва... Настя... Настя? — подпрыгнула я. — Танцовщица?

Следователь положительно хлопнула длинными ресницами.

— Мы с ней немного общались в пору нашего с Хмелёвым романа, но потом не поддерживали никаких отношений. На свадьбе она встречала молодожёнов караваем. Не может быть!

— Почерк убийства идентичен. Лагачёва, как и невеста, скончалась от асфиксии.

— Раду задушили, как я поняла. Удушение — это асфиксия?

— Обеих не душили руками, как ты, наверное, думала, им надели на голову пакет, и девушки задохнулись. Мучительная смерть.

Инна Вадимовна печально уставилась в окно. Я потрясённо курила.

— Ладно, Душечкина, — шумно вздохнула она и раздавила окурок, — сейчас подписываешь бумажки и свободна.

Минут двадцать я отвечала на те же вопросы, что и позавчера, затем оставила несколько автографов.

— Супрастин выпей, пятна пройдут, — на прощание посоветовала Крутолапова.

Я неслась к выходу, буквально взмывая над лестницами и скользкими коридорами, абсолютно не озабоченная тем, в каком замухрышестом виде окажусь на улице. Какие там пятна на лице и дурно пахнущая мятая одежда? Главным было успеть достичь воли, пока следователь, мало ли, не передумала и не зашвырнула меня обратно в камеру. Я впервые в жизни никому не сказала 'до свидания'. И не потому, что не смогла затормозить у дежурных на выходе, нет — просто как-то не захотелось. Упаси бог от свиданий с этим учреждением.

Солнце свободы ослепило. Город с его шумом был таким непривычным, новым, радостным, а загазованный машинами воздух — неимоверно свежим и вкусным. Какое счастье вдыхать эту отраву, какое счастье стоять на щербатом асфальте! Всё закончилось, всё позади, Дуняша. Скоро ты окажешься рядом с близкими. Господи, нужно же немедленно всем позвонить!

Не успела я полезть за телефоном, как раздался знакомый голос:

— Смотрите, вон она!

Я повернулась и увидела Лару, Марка и Диму! Друзья подбежали ко мне и бросились на шею.

— Ура-ааа! С возвращением! Мы знали, что ты никого не убивала, тем более, из-за такого ничтожества, как Хмелёв! — целовали они и обнимали.

— Ребята, я так счастлива вас видеть! — чуть не заплакала я, растроганная. — Как Питер?

— Не, ну ненормальная, — сказал Марк. — Рыба наша, какой там Питер после твоих смсок? Только сошли с трапа, пошли в дьюти-фри, включили телефоны и охренели!

— Первым же рейсом обратно, — кивнул Мурзик.

— Ну пардоньте, испортила вам поездку, — смутилась я.

— Ой, глумная, — снова обняла меня Лариса, — поехали скорей домой. Тебе надо помыться, поесть и выспаться.

— Да, выглядишь ты после обезьянника не фейерверк, — заметил Марик.

— И даже не петарда, — добавил Женевин.

— Чувствую себя опустошённой хлопушкой, — призналась я.

— Мурзики, хорош издеваться, — сказала подруга, — вы, неженки, вообще бы на месте Дуняши поседели.

— А может Дуняша и поседела, корни отрастут — увидим, — парировал парикмахер.

— Как вы узнали, где я нахожусь? — спросила я, когда мы уже катили в Ларином 'Ауди'.

— А ты сомневалась, что Лариса Константиновна тебя найдёт? — улыбнулась Хлебородова.

— Ни на секунду.

— Маман раскинула карты и ясно увидела, в каком казённом доме томится узница Дуня, — съёрничал Марк с заднего сидения.

— Позвонила кому надо, — проигнорировала мать слова сына, — в моей записной книжке хватает солидных фамилий.

— Не ты ли вытащила меня из этого кошмара?

— Ты просто отсидела положенный срок. Ну, почти полностью отсидела. Извини, с таким серьёзными предъявами не вытащишь.

— Но, если что, мы бы носили сухари, — с жаром сказал Цветков.

— Сухари, как это вульгарно! — фыркнул Женевин. — Мы бы носили исключительно хрустиён дэ бискви по рецепту мсье Абелье. Кстати, ma chérie, а чем тебя кормили в этой преисподней?

— Килькой, но я её не ела.

— Ммм, килькиён дэ трындец!

— Спасибо за передачки, если бы не вы, пришлось бы давиться баландой.

— А кто тот парень, что приносил тебе передачку вчера? — глянула на меня Лара.

— Парень? Я ничего не знаю. Когда получила первый пакет, спросила, от кого, но конвоир не ответил. Я предположила, что узелок от родителей. Ваши кандидатуры отмела сразу, вы бы никогда не купили такую дешёвую колбасу.

— О-оох, твоя Клара Васильевна выжрала мне весь мозг, — протянула подруга, имея в виду мою маменьку.

— Она в курсе?!

Хлебородова рассмеялась:

— Понимаю твоё смятение. Клара Васильна вместо того, чтобы рыдать и глотать килограммы валидола, запивая его вёдрами валокордина, мне сутки сетовала по телефону, какую нерадивую доченьку произвела на свет. Мол, вечно ей приходится за тебя краснеть, и раньше-то, говорит, похвастаться было нечем, а сейчас так вообще труба. Так что крепись, готовься к разговору с мамулей. Посмотри-ка, сколько раз она тебе звонила?

Я достала телефон, но он безнадёжно разрядился.

— А насчёт гуманитарной помощи, — повествовала Лариса дальше, — мы и вчера приносили харчи, но дежурный не принял. Сказал, какой-то парень уже передавал, а две передачки в день не положено.

— Любопытно, — задумчиво пробубнила я, — знакомых парней у меня много, но разве кто-то знает, где я нахожусь?

— Где я нахожусь, — эхом повторил Цветков. — Душечкина, да весь Дрянск только о тебе и трещит! Ты просто звезда!

— О боже, — схватилась я за лоб. — Даже боюсь представить, что все говорят...

— Ну ещё бы, — пожала плечами Лара, — известная фотографиня кокнула известную танцовщицу, невесту известного бармена.

— Известную танцовщицу?

— Рада была примой гоу-гоу 'Богемии', — пояснил Цветков, — и даже участвовала в одном из телешоу, посвящённому танцам, но срезалась на каком-то туре.

— Точно! Мне ещё в ЗАГСе показалась знакомой фамилия Байлер, но я никак не могла вспомнить, где её слышала.

— Ну и представь теперь размер шумихи. Все социальные сети и форумы перемывают тебе кости.

Я окончательно приуныла.

— Социальные сети — это конец. Теперь от меня все отвернутся, за хлебом нельзя будет выйти — затыкают пальцами. О нет, заказы! Их просто не станет, кто захочет работать с убийцей?

— Это что за нюни, Душечкина? — толкнула меня локтём Лариса. — Твоя непричастность уже почти доказана, это раз. Вспомни, какие на меня помои выливались, когда один за другим скончались мои мужья, это два. Тоже убийцей некоторые называли, и ничего. Посудачат и забудут. Но больше на свадьбы к бывшим, пожалуй, не ходи от греха подальше.

— Да я действительно не знала, кто жених. А о звонке Рады накануне свадьбы я вам всем уже рассказывала.

— А скажи-ка, дружочек, я угадаю, если скажу, что тебе не заплатили? — поинтересовалась подруга.

— Не успели.

— Ты неисправима! Сколько раз говорила: бери деньги вперёд! В следующий раз...

— Следующего раза не будет, — перебила я, — завязываю со свадьбами.

— Зато фотки для Рады теперь не надо делать, — подбодрил Марик.

Дома я первым делом влезла в ванную и долго драилась мочалкой, словно пытаясь смыть с себя произошедшее. Пока я совершала омовения, домашние не дремли. Дима заботливо сварганил мои любимые сладкие ролы с клубникой, Марк съездил в аптеку и привёз всевозможные средства от аллергии, Лара вышвырнула в мусор одежду, в которой я провела двое суток. Друзья окружили меня теплом, поили чаем и отвлекали разговорами. Словом, изо всех сил старались, чтобы их горемыка скорее позабыла о неприятных событиях.

После чаепития трио чуть ли не под руки отвело меня в спальню, уложило в кровать, накрыло пледом и стало требовать обещание, что не покину кровати, пока они будут отсутствовать на работах. Я поклялась, няньки с чувство выполненного долга удалились. Через несколько минут до уха донеслись звуки моторов. Выглянув в окно, я дождалась, пока Ларин кроссовер и седан голубков скроются за коваными воротами, и решительно полезла в интернет.

Да-ааа уж, рановато я помылась... Не полоскал моё имя в сливной яме только, наверное, не умеющий включать компьютер. Стар и млад проклинал меня и сочувствовал невинно убиенной Раде. Например, одна из социальных сетей просто пестрела красноречивыми записями.

'Любимица экзальтированных барышень блондинка с фотоаппаратом Дуняша Душечкина только прикидывалась душкой и лапочкой. На сей раз посредственная фотографша действительно удивила. Взяла и замочила невесту своего бывшего прямо на свадьбе! Проверенный источник сообщает, что Дуся год убивалась после того, как Эдуард Хмелёв, бармен из 'Богемии', бросил её, и в конце концов совсем обезумела, ревность в конец застелила ей глаза. Пробравшись каким-то образом на свадьбу Эдика, Дуся выждала момент и задушила несчастную Раду Байлер. Да-да, ту самую Раду Байлер, красавицу-танцовщицу из вышеупомянутого клуба. Бедная Рада! Как ей не повезло, что бывшей её избранника оказалась психически нездоровая девка. Душечкина, гори в аду! Рада, помним, любим, скорбим'.

'Душечкина просто обчиталась Дарьи Донцовой! Дуська, читай лучше добрые сказки Пушкина. На зоне!!!'

'Я худею, дорогая редакция! Вот никогда мне эта дура не нравилась! Фотки дерьмо, дружит с гомосеками и какой-то старой ведьмой, мамочкой этих пидерастов. Так ещё, оказывается, и Донцову читает. Сжечь её! А Радку жаль. Рада, R.I.P. Помним. Любим. Скорбим'.

'Надеюсь, эту овцу психованную засадят надолго. Наконец-то она перестанет нас 'радовать' своими бездарными фотками! Линчевать! Рада, ты навсегда в наших сердцах!'

И это лишь капля из цистерны помоев. Подобного содержания были и личные сообщения. Более тридцати писем от незнакомцев, и почти каждое содержало пожелание сдохнуть. Я не стала их даже открывать, перешла в список друзей. Оттуда, как и предполагалось, исчезло штук пятьдесят фамилий.

Я слишком резко захлопнула ноутбук и рухнула на кровать. Сначала хотелось заплакать. Но потом обуяла злость. Нет, ну какие гадкие люди! А как исказили действительность! Я год убивалась по Эдику! Посредственная фотографша! Ещё и друзей моих задели, мерзавцы! А чем им не угодила Дарья Аркадьевна? Уверена, никто из них даже не открывал её книг! Ничего-ничего, любезные, скоро вам всем докажут, что и Раду, и Настю лишила жизни не я, что тогда напишите? Вы ещё обратитесь ко мне, да поздно будет!