Почему-то мне не составило труда догадаться, что происходит. Убили одного из претендентов на власть, а обвиняют в этом моего ночного знакомца. Все улики на лицо. Точнее одна — нож. Странно как-то... он не показался мне ни сумасшедшим, ни одержимым, ни глупцом. Да и когда бы он успел? Может, вечером? Или утром... Я разговаривала с убийцей? Брр, неприятно. Передернув плечами, отошла в сторону, ибо присутствующие раздались в стороны, пропуская старейшин. Следом вывели обвиняемого. Его взгляд равнодушно скользил по толпе, увидев меня, он недоуменно поднял брови. Я скривилась. Все-то этот степняк замечает!

На улице тем временем обстановка значительно изменилась. Все жители в полном молчании собрались вокруг шатра, и старейшины вступили в гневный, напряженный круг полный обвинителей. Когда их взору предстал убийца, по рядам пронесся шепоток. Где-то тихо всхлипнула женщина. А ведь должен же был быть какой-то праздник! Повседневные и походные одеяния сменили пестрые, яркие наряды из тонкой крашеной кожи и меха. Юбки и жилеты, платки и пояса рябили в глазах...

Я, уже не скрываясь, протиснулась в первый ряд. Старейшина взмахнул рукой и моего ночного собеседника принудили встать на колени. Не склоняя головы, он смотрел вдаль... куда? Все пространство вокруг свободного пятачка заполонили его сородичи. Он спокойно, но не покорно, ожидал приговора...

Оглядываюсь... на лицах злость, негодование, осуждение, недоумение...

— Что сейчас будет? — спрашиваю у матерого орка, стоящего рядом.

— Сташ Рэй Хорек будет лишен прав и изгнан... как убийца, — злой и гневный посвист заставил меня поежиться.

Похоже, многие здесь понимают человечий язык. А мне все же стоит научиться орочьему... Продолжаю задавать вопросы, краем глаза следя за происходящим на пятачке обвинения.

— А как определили, что этот айвэ виновен?

— Это, — кивнул воин, — кинжал с личной меткой Рэя. Его вынули из смертельной раны старейшины.

А этот степняк хорошо осведомлен! Склонив голову, прикусила большой палец. Кажется, это один из тех, кто был на празднике в честь моего прибытия. Впрочем, сейчас припоминаю, что и мой ночной собеседник там был, вот только в темноте я его не узнала. Точнее, не приглядывалась во время пира.

— Да... А когда же произошло убийство?

На этот вопрос последовал краткий ответ:

— На третью стражу, — и орк отвернулся, явно не намереваясь более со мной разговаривать.

Я же замерла, будто меня ледяной водой окатили. Третья стража, третья стража... да быть того не может!

Старейшина воздел руки над головой, заводя ритуальный речитатив.

— Стойте! — слышу свой голос, разносящийся над толпой. Ну вот... я и сделала выбор. Непривычная пустота в груди, там, где горел огонек моей сестры, лукаво подмигнула. Передернув плечами, шагнула вперед.

— Этот айвэ невиновен!

Как непривычно это одиночество, скрещенные на мне взгляды... мне не хватает ее поддержки сейчас и всегда... Мы были едины, мы и сейчас едины, даже разделенные расстоянием, но, видно пришло время справляться самой.

Молчание, густое, как мед. Задумчивое... замершие в воздухе слова речитатива.

— Почему? — это бывший айгэ, мой приемный родич. Недоумевает... Во взгляде стоящего на коленях — то же удивление, смешанное с негодованием. А ты намеревался пожертвовать собой, да? Ради чего?

— Почему ты, сай, считаешь себя в праве прерывать наказание? — это уже один из Волков, возмущенный моим вмешательством.

— Потому, что этой айвэ провел ночь со мной!

О, вы бы видели их глаза. Круглые от удивления! Сообразив, насколько двусмысленно прозвучала эта фраза, добавляю, взмахнув рукой:

— Мы разговаривали... у костра. Я могу подтвердить, что до рассветной стражи айвэ Сташ Рэй не отлучался от огня более чем на полторы дюжины шагов.

Торжествующе огляделась, сложив руки на груди. И что теперь? Похоже, и сами степняки не знают...

— Значит, — звонко начал один из воинов, участвовавших в судилище, — Рэй не убивал?

Его голос понизился до тишайшего растерянного шепота. Я улыбнулась и тряхнула головой.

— Не-ет!

— Но кто же тогда?...

И эта мысль отразилась замешательством на лицах всех присутствующих. Кто? Кто??! Один из них, стоящих плечом к плечу... старейшины хмуро переглянулись, затем неприязненно покосились на меня. Я их понимаю. Только что все было ясно и понятно, а теперь из-за какой-то выскочки, пусть и королевской крови, в душах поселились подозрения. А с другой стороны, вы только что чуть не осудили невиновного. Я не могла промолчать, это подло! Пусть я воровка, но честная воровка.

Все девятеро кланных вождей обернулись к бывшему айгэ, который помогал встать недавнему подозреваемому. Рысь, хмуря брови, что-то сказал, и старик коротко поклонился, коснувшись левой рукой груди, и принял из рук сородичей треугольные пластинки амулетов. Молча повел рукой, повелевая собранию разойтись.

Толпа начала медленно рассеиваться, все озабоченно переговаривались, кто-то подходил к Сташу и, хлопая того по плечам и спине, просили прощения. Я так думаю. Кое-кто бросал на меня сочувственные, а кое-кто и злые взгляды. Одна орчанка в длинном синем платье, перепоясанным желтым ремешком, так глянула, что мне захотелось исчезнуть. Отчего так? Я медленно отступила к шатрам, но старейшина одним слитным движением оказался рядом и схватил меня за ухо.

-За что-о?!! — взвыла я под насмешливым взглядом потягивающегося Хорька.

— А что это вы, дочь моя делали у чужого костра в Ночь Выбора? — прошипел старик.

— Уй-ей! Какую ночь??!!! — многообещающе глянув на Сташа, прокричала я.

Старейшина ничего не ответил, только удивленно хмыкнул и двинулся к шатру, таща меня следом. Во что я влипла?

Береза

Действительно, во что? Ух уж эти тайны... нам никто никогда ничего не рассказывал. Хотя, казалось бы, минимальными то сведениями можно было обеспечить. Глупо это. А может, это мы такие... глупые? Не там и не то искали, вот и попали? Да что уж теперь... Я вздохнула. Надеюсь, все будет хорошо.

А эйнрид-хи... что-то похожее я слышала от брата. Ольха бы сказала точнее, она всегда любила подслушивать. Надо, мне надо ее увидеть. Посоветоваться, да просто прикоснуться к ее руке, убедиться, что она по-прежнему существует... моя дорогая. Я беспокойно огляделась. Никого... никто не видел, что произошло, только окружающие меня деревья тревожно шелестели. Надеюсь, они никому не скажут?

Поднявшись с колен, отряхнула подол и двинулась по тропе, даже не пытаясь выбрать какое-то направление. Мне все равно. Я рассеянно кружила среди теней, не обращая внимания на то, что пошла по второму кругу. Эйнрид-хи... это на древнейшем наречии. И как переводится? Я не знаю...

Неожиданно вышла на поляну. Может быть, ту самую, где некоторое время назад застала медитирующих дриад. Или очень похожую... озеро все так же сияло на солнце живым серебром, только не поглощало, а излучало теплые волшебные волны. Подошла ближе и у самой воды увидела ту, которая по идее должна была меня встретить утром. Сая Риэ-нэ сидела, скрестив ноги и застыв будто каменное изваяние.

— Здравствуйте.

Дриада подняла на меня сумрачный взгляд.

— Ваш-ше высочество, — констатировала она, — что вы здесь делаете?

Не обращая внимания на грубость тона, ответила:

— Гуляю.

— Здесь не место для любопытствующих ниэ-сай!

Наклонив голову, заставила себя вежливо улыбнуться:

— А где им место, не могли бы вы подсказать?

— Не здесь, — повторила лесная дева, поднимаясь единым слитным движением и беря меня за руку.

Совершенно неожиданно сквозь меня прокатилась теплая, колючая волна, почти мгновенно впитавшись в землю. Ой, я забыла закрыться! Риа-нэ отдернула руку, как будто ошпарилась.

— Волшебница?! — в ее неожиданно охрипшем голосе прозвучала злость.

Спрятав руки за спину, попятилась.

— И что же?

— Волшебница... а мы не знали! Ты скрывала! И смеялась за нашими спинами!

— Что? — нелепость яростного обвинения заставила отступить назад.

— Все маги — убийцы!

Лицо дриады исказила гримаса ненависти, и она медленно двинулась на меня, угрожающе шипя. Ломаные, резкие движения пугали. Вскинув руки в защитном жесте, шаг за шагом отступала к частоколу стволов.

— Я не маг, я волшебница!

Но безумие уже завладело разумом дриады и внутри ее тела начал разгораться огонь. Сила скручивалась в тугой комок, готовясь обрушиться на мои слабые, тонкие щиты. И разметать, разорвать, раздавить... В панике огляделась, пытаясь нащупать хоть каплю свободной магии. Нет... Я не смогу ее остановить! Что происходит? Мысль панически метнулась к Ольхе.

— Риэ! — резкий окрик вырвал дриаду из губительного транса.

Я обернулась. Из тени выступила королева, укутанная в синее просторное одеяние. Она вытянула руки ладонями наружу и окатила саю освежающей прохладой раннего утра. Задев меня самым краем, волна до предела наполнила мое тело волшебством. Под напором силы Риэ-нэ бессильно рухнула на траву, но великая лесная дева резким движением вздернула дриаду вверх и влепила той звонкую пощечину.

— Как ты посмела? Возжелала смерти? Твоя воля! Но ты покусилась на жизнь еще не избравшей!

— Но, — Риэ потерянно вздрогнула, — она же... волшебница!

В чем меня обвиняют?

— Это правда? — повернулась ко мне великая.

Я кивнула, виновато пожав плечами.

— Я рада, что ты не стала отрицать, — и королева вновь сосредоточила внимание на нарушительнице. — Но Риэ, ненависть затмила твой разум. Волшебница... вслушайся в эти слова. Волшебница! А значит, не враг нам!

— Но почему я не увидела этого сразу?

Рискнув подать голос, тихо сказала:

— Слишком много силы... Я купаюсь в ней и теряюсь...

— Да, Риэ, даже сейчас ее шлейф практически незаметен, хотя и полон.

Древняя посмотрела на меня расчетливо. Как брат в тот день, когда собрался огласить результаты жребия. Мне это не нравится...

— Если ищешь смерти, Риэ, слейся с Основой безраздельно, но не тяни за собой всех нас. Не смей больше даже пытаться убивать! Это уничтожит нас! Всю Рощу! Ты хочешь послужить последней каплей яда?

Дриада помотала головой. Ее душили слезы. Королева неожиданно ласково коснулась щеки своей подданной.

-Ри, лиани, потерять еще и тебя... это слишком страшно.

Как странно. Я слышу в ее голосе подлинную боль. Ее терзает именно то, что может погибнуть Риэ-нэ. Нет, гибель Рощи тоже, но это печаль повелителя, не уберегшего подданных, а другое чувство, более личное, пронзительное. Но почему попытка отомстить должна обернуться гибелью всего анклава? Подошла ближе, преодолевая дрожь запоздалого ужаса.

— Почему сай так... не любит волшебников?

Королева улыбнулась одними губами, в глазах ее скорбь мешалась с гневом.

— Это Риэ должна рассказать сама.

Ободряюще погладив хмурую дриаду по руке, великая растворилась в тени деревьев, до нас донесся прощальный шепот:

— Поговорите. И приходите на Большую поляну. Поищем вам занятие, ниэ-сай Береза.

Я заглянула в искаженное лицо дриады. Мне кажется, или она очень молода по меркам своей расы? Молода, и оттого не способна сразиться со своим горем один на один?

— Ниэ-сай Береза, — начала она, когда тишина стала невыносимой, — я прошу прощения за свою вспышку. Она совершенно неоправданна.

Я только кивнула и устало присела на берег, любуясь радужными всполохами на водной глади. Не знаю, что сказать... Было и страшно, и опасно, но... и сама дриада не виновата. Виноваты другие... жадные и глупые. Вот так и решим. Она не виновата. И ей надо помочь. Хотя бы выговориться.

— Прошу вас, саи, для вас и всех остальных, в моменты, не усложненные этикетом, просто Березка, или Яра.

— Красивое имя... — пробормотала Риэ-нэ, присаживаясь рядом и с надеждой глядя на меня.

— Да, мне нравится, — задумчиво перебирая пряди волос, пробормотала я, — но на счет ваших слов. Я не смогу простить вас, пока не узнаю причины.

— Причины? — она растерянно расширила глаза.

— Да, — раскрываю ладони, ловя каплю силы, — в чем причина того или иного поступка, в чем смысл происходящих событий... Почему вы не любите... магов? Не спешите возмущаться, лучше расскажите. И не отделываясь общими словами... Один умный человек сказал, что боль лишь тогда утихнет, когда вы разделите ее с кем-то, кто умеет слушать. Я не претендую на это умение, но могу попытаться...

— Понять? Ах, принцесса, — дриада грустно улыбнулась, — вы так забавны в своей не по возрасту мудрости.... Но сможете ли вы понять?

— Я постараюсь.

Мы постараемся.

— Возможно, начну издалека, — тихо проговорила лесная дева куда-то в сторону, — но иначе... Я родилась в этой Роще, здесь моя Основа, но ниэсс, которому была посвящена, жил в другой, той у харрийской границы. И мои дети... Их сожгли маги!! — срывая голос, выкрикнула она мне в лицо. Я отшатнулась от этой ярости и едва не хлестнувших по лицу волос.

— Кому мы мешали?! Никогда не выходили за пределы Рощ без надобности, не претендовали на большее, чем могли засадить саженцами, не причиняли вреда! За что нас убивали?!!

— Я не знаю.

— И я не знаю, но все кончилось! Жизнь кончилась! Все кончилось! Мой ниэсс, мои дети остались там, превратившись в пепел! Они не могли защититься, а я не могу отомстить... а все наша сила! Порой я проклинаю то, во имя чего появилась на свет! Сила... ты ведь чувствуешь ее?

Согласно кивнула. Да, она мягкая, как пуховое покрывало, и ласковая.

— Наше могущество огромно, и мы способны творить истинные чудеса, — дриада протянула руку и в траве распустились оранжевые бутоны, — но это чудеса жизни. Только жизни. И мы не имеем права причинять вред ни одному порождению этого мира...

— Даже защищаясь?

— Увы... — лицо ее застыло, — убить нас — ничего нет проще! Достаточно поджечь лес... убивая, мы калечим себя, и сила покидает нас. Первой гибнет Основа, а за нею уходим и мы. Мы защищались, защищались до определенного момента, пока все это не потеряло смысл... ибо они уже были мертвы. Внутри. И я чувствовала, как гибнет мой ниэсс, как уходит жизнь из моих детей. Ты... что ты можешь знать о потерях?! О таких потерях?

— Война... да. О таких потерях, вы правы, я не знаю ничего, но... мы, — я сжала ладони в кулаки, выхватывая из струй магии кусочек силы, — мы, волшебники, чувствуем. Да...

Легким толчком отправляю в полет возникшую в воздухе бабочку, сплетенную из тонких черных паутинок. Она планирует прямо на плечо сидящей рядом женщины, бормочущей:

— Я не смогла уйти за ними. Всех, кто не был привязан к тамошним Основам, просто вышвырнули, вышвырнули из Рощи... Я не смогла уйти... И вот теперь... прости меня, волшебница.

— Прощаю, — я выдохнула, закрывая сознание. Сопереживание — это полезно, но чаще просто очень неприятно. Почему волшебники не сражаются, не убивают, как все прочие маги? Потому что способны ощутить каждый миг гибели своего противника. А это — больно... почти так же, наверное, как ощущать уходящую из Основы силу... не смертельно, но... Черная бабочка взмахнула крылышками и взлетела, унося ярость и неприятие. Осталось только тихая печаль.