Эхо войны (ex: Ядерный ад)

В этом случае мой внутренний голос был прав. Прошлым годом дела шли неважно и минувшую зиму, я пережил с трудом. Не то чтобы умирал с голоду, но и не жировал. Да и зима на редкость холодная, снежная и долгая оказалась. Хорошо, что я успел запастись саксаулом и даже углем и почти не экономил на обогреве.

Тут меня толкнули и я очнулся от воспоминаний, обнаружив, что стою посреди прохода, а вокруг меня течет людской поток. Мысленно выругав и себя и свой внутренний голос, я развернулся и потопал в противоположную сторону. Туда, откуда тянуло запахом жареного мяса. Решительно прошел мимо небольшой закусочной с несколькими грязными столиками напротив раздаточного окошка. Почти бегом миновал мясные прилавки, над которыми роились сотни жирных зеленых мух, слетевшихся на запах мяса. Добравшись до конца прохода, свернул в сторону и остановился перед небольшим металлическим столиком, за которым восседал мой старый знакомый Мурат. Что характерно, он в буквальном смысле слова, сидел на своих деньгах — в роли кресла, выступал здоровенный металлический ящик, с товаром и деньгами.

Увидев меня, Мурат неподдельно обрадовался и всплеснув руками, затараторил:

— Ай-ай-ай! Какой гость пожаловал! Ай, Битум-джим! Совсем забыл про старика!

— Здрасте — поприветствовал я старого турка — Мурат происходил из ташкентских турков, что осели в Узбекистане еще в шестидесятых годах прошлого века и потихоньку расползлись по всей стране, смешавшись с коренными жителями — Как ваши дела, Мурат-бей?

— Твоими молитвами, дорогой, твоими молитвами! Ну, чем порадуешь старика? Есть чего? — жадно спросил Мурат, изредка покупавший ненужные мне самому находки — причудливой формы стеклянные и пластиковые бутылочки с пахучими молотыми травами, приправами и прочие подобные штуки. Сам я в еде особой привередливостью не страдал — была бы соль и ладно.

— Нет, сегодня ничего нет — огорчено развел я руками — Я покупать пришел, а не продавать.

— Покупать? — брови Мурата удивленно взлетели вверх — Вай-вай, мир перевернулся! Чтобы Битум-джим решил потратиться! Пусть будет благословен Аллах, пославший тебя ко мне!

— Кхм — смущенно откашлялся я и неуверенно спросил — Мурат-бей, а кофе есть?

— Конечно есть, дорогой! Для тебя все что угодно есть! Тебе какой?

— Тот, что я у вас в прошлый раз брал — напомнил я — Порошковый, растворимый. Ну, что подешевле.

— Есть, как не быть. Самый ходовой товар, не залеживается — закивал продавец — Сколько возьмешь?

— А почем он сейчас?

— Цена та же, Битум-джим — за чайную ложку с горкой, беру не меньше десятки "паханскими". Но тебе за девять уступлю, по старой дружбе.

— А может и до восьми скинете, по старой дружбе-то? — попытался я поторговаться.

— Дружба дружбой, а зарабатывать все же надо — философски ответил Мурат, потирая ладони — Девять!

— Ладно — сдался я — Возьму по девять.

— Сколько берешь? — осведомился турок, вставая с ящика и приоткрывая крышку.

— Три... нет, пять ложек! — решился я, на ощупь доставая из свертка купюры.

— Вай-вай, никак разбогател?

— Да где там — вздохнул я, ложа на стол стопку замызганных бумажек — Ушана сегодня завалил, да продал на мясо.

— Понятно — кивнул Мурат, проворно пересыпая бурый порошок из мутной стеклянной банки в целлофановый пакетик.

— Мурат-бей! В вашей ложке горкой и не пахнет! — поспешно завопил я — Добавьте чуток! Имейте совесть!

Ворча себе под нос, старый турок неохотно добавил в пакет еще несколько крупинок кофе и решительно закрутил крышку банки.

— Вот! Пять ложек с горкой! — мне в ладонь запихнули свернутый пакетик, деньги бесследно исчезли со стола, а крышка ящика со стуком закрылась и заскрипела под весом своего хозяина.

Бережно спрятав крошечный пакетик с драгоценным кофе в нагрудный карман, я попрощался с потерявшим ко мне интерес Муратом и направил свои стопы к внутреннему двору ТЦ. Там, среди многочисленных прилавков, складов и палаток, были Мастерские принадлежавшие самому хозяину толкучки Бессадулину. А главным там был дядя Андрей. После Тимофеича, он был вторым человеком, которому я мог доверить пару секретов, не боясь, что на следующий день об этом узнает весь город до последнего мута. А мне срочно требовалось посоветоваться и выговориться.

Ох, попал ты Битум, ох, попал в самое пекло.

Змеей-стрелкой проскользнув через внутренний двор, я проворно завилял между плотно стоящих сарайчиков, будочек и палаток, направляясь в дальний угол, где мелькали всполохи электро-сварки. Завернул за угол и вышел на обширную бетонную площадку, обычно пустующую. Но не в этот раз. Сейчас, большую часть площадки занял своей тушей огромный металлический монстр, поразивший меня до глубины души. Да, в недавнем разговоре, хозяин шашлычной упомянул об армейском грузовике, на котором прибыли чужаки, но если это когда-то и было грузовиком, то довольно давно и до того, как над ним поработали очень умелые руки.

В нашем городке машин не то чтобы много, но редкостью они точно не были. Большей частью это были переоборудованные автобусные развалюхи ПАЗ, ЛАЗ, несколько ушатаных ЗИЛов и неповоротливых КрАЗов водовозов. В общем, с визгом и истошным криком "Вай дод шайтан!", от проезжающих машин мы не отпрыгивали. Лично я, дважды удостоился чести прокатиться в кузове грузовика, когда с бригадой охотников ездил за сайгачьим мясом и заслуженно гордился этим немалым достижением. Опять же, у меня в берлоге лежала целая стопка бережно сохраняемых журналов, по которым в свое время Тимофеич учил меня читать и я успел достаточно насмотреться на многочисленные фото с изображением блестящих автомашин довоенной эпохи.

Но такую машину, я видел впервые в жизни. Она внушала страх и уважение одним своим видом и больше всего была похожа на готовящегося к прыжку огромного варана. Приземистая, с шестью мощными широкими колесами. Кузов обшит металлическими полосами, ветровое стекло забрано броневым листом с двумя узкими смотровыми щелями. Чуть позади кабины виднеется хищное дуло крупнокалиберного пулемета. Фары забраны железной мелкоячеистой сеткой. Но больше всего меня поразил бампер — изогнутые дугой стальные трубы, утыканные многочисленными шипами. Издали казалось, что неведомое чудовище оскалило клыкастую пасть. Пятнистая песчаная окраска только усугубляла схожесть с огромной пустынной тварью.

— Видок тот еще, да?— понимающе произнес подошедший охранник — Будто ящер здоровенный, мать его!

— Ага — машинально кивнул я — Я тоже так подумал — как есть ящер.

— Вот и вали отсюда, пока я тебя этой твари не скормил! — рыкнул охранник, сменяя тон на лениво-угрожающий.

— А? — не въехал я сразу.

— Свалил отсюда, говорю! — уже рассерженно рыкнул черноволосый крепыш, опуская руку на кобуру с огнестрелом — Ну?! Сегодня мастерские на заказ закрыты. Если есть дело — приходи через пару дней, не раньше.

— Понял, командир, все понял — торопливо ответил я и отступив на шаг назад, в примиряющем жесте поднял перед собой раскрытые ладони — Чего злишься-то? Я же просто смотрю.

— Да вы задолбали уже своими погляделками и оханьями! А если пропадет неровен час чего, то я еще и в ответе окажусь!

— Нет проблем. Надо уйти — я уйду. Лишних неприятностей мне не надо.

— Вот и иди себе — успокаиваясь фыркнул охранник, к моему облегчению убирая руку от оружия.

Кто знает этого мужика. Вдруг пальнет в живот — такого ранения я боялся больше всего. Хотя нет, не пальнет — за впустую потраченный патрон Бессадулин по головке не погладит. Но вот кулаком в морду сунуть — за милое дело. А оно мне надо?

Отойдя на несколько шагов назад, я выждал пару минут и, вновь окликнул отошедшего было охранника:

— Уважаемый. Я вообще-то в мастерские шел к Андрей Палычу.

— Сказано же — нельзя туда — лениво процедил сквозь зубы охранник — Приходи через пару деньков, когда весь этот шухер уляжется.

Закончив фразу, он отвернулся и уставился на стену, показывая, что разговор окончен.

Вот ведь невезуха! А я так надеялся поговорить с Палычем!

Вздохнув, я понуро зашагал прочь. Если мастерские загружены работой, то Палыч все равно не сможет выкроить для меня время — старший мастер как-никак. Зайду через пару деньков, а пока, раз уж пришел на толкучку, прошвырнусь по прилавкам и чем-нибудь перекушу. Хоть я и намеревался пообедать в шашлычной, но после разговора с Саидом, позабыл обо всем. Ушел голодным и близким к паническому страху состоянии. А сейчас меня немного отпустило и желудок тотчас напомнил о себе недовольным урчанием.

Свой выбор я остановил на одной из бесконечной череды закусочных, и устало плюхнулся на протертое кресло, некогда бывшее водительским сиденьем. В качестве стола выступала приплющенная крыша от той же машины, срезанная вместе с боковыми стойками, превратившимися в ножки.

Выглядывающему из раздаточного окна хозяину, я показал два пальца и понятливо кивнув, он засуетился у тандыра, раздувая почти потухшие угли. Помощник в небрежно накинутом поверх куртки замызганном фартуке, скрылся под столом и когда появился вновь, то держал в руках подозрительно выглядевший кус белесого мяса.

— Ящерица? — негромко осведомился я, демонстративно принюхиваясь.

— Агама — ответил помощник, ловко отрезая от куска два солидных ломтя мяса — Вчера купили. Почти свежак. Молодая совсем — килограмма в четыре весом не больше. Мягонькая.

— Ну да — фыркнул я, не скрывая своего недоверия — Прожарьте хорошенько и специй не жалейте. Особенно жгучего перца.

— Сделаем — скупо кивнул повар, щуря заслезившиеся от дыма глаза — Будет тебе самый настоящий тандыр-кебаб, дорогой. Пальчики оближешь! Что пить будешь?

— А что есть? — осведомился я

— Айран есть — начал загибать он пальцы — Самогончик есть, вино абрикосовое и яблочное — сам делал! Есть настойка крепкая с грибочками — стаканчик примешь и жизнь сразу легче покажется.

— Настойки точно не надо. Самогон теплый, да? — предположил я и дождавшись утвердительного кивка, принял решение — Давай мне стакан айрана и пару полуторалитровых баклажек вина. Абрикосового. В айран соли побольше бухни.

Про хлеб и овощи я спрашивать не стал. Если и есть, то стоят столько, что никаких денег не хватит. Если и гулять, то в меру. Хватит с меня мяса и вина. Уже праздник, если вспомнить, что моя обычная еда состоит из вяленого слегка солоноватого мяса и мутной артезианской воды.

Как у каждого здешнего жителя, у меня в мозгу всегда жило воспоминание о суровой снежной зиме, что длилась пять, а то и шесть невыносимо долгих месяцев. Зимой нельзя было охотиться — хладнокровные рептилии и большая часть теплокровных забирались в глубокие норы и впадали в спячку до весны. Остальные животные уходили в более теплые и богатые кормом места, мигрируя на сотни километров. Людям оставалось рассчитывать только на заблаговременно сделанные запасы еды, экономить на каждом волоконце мяса и молится, чтобы провизии хватило до весны. Особенно тяжело приходилось таким как я — одиночкам. В стае всегда легче выжить — женщинам, старикам и ущербным.

В одном из полуразрушенных микрорайонов существовала самая настоящая коммуна из инвалидов и стариков, выживающих совместными усилиями. Кто покрепче копался в каменных завалах, инвалиды торговали найденными вещами на толкучке, остальные старательно возделывали крохотные огородики выращивая неприхотливую к поливу зелень. И ничего — выживали. Жили хоть и не богато, но от голода не умирали. Тем более что Пахан и Бессадулин показали в этом вопросе редкое единодушие и взяли стариков под свою защиту, объявив их неприкасаемыми и пообещав жестоко расправиться с любым, кто рискнет их обидеть.

— Держи дорогой. Приятного аппетита — помощник повара плюхнул на стол треснутую пластиковую тарелку с мясом, присыпанного щепотью мелко нарубленного укропа. Рядышком поставил две литровые пластиковые баклажки с вином и стакан с мутно-белым айраном. Каких либо столовых приборов не прилагалось. Нож у каждого был свой, да и ложка всегда имелась. Поваренок небрежно обмахнул грязной тряпкой столешницу и замер в шаге от меня, с недвусмысленным выражением на лице.

— Сколько? — буркнул я, нащупывая сверток с деньгами.

— Девять паханскими или двенадцать талонов за все — ответил повар, высунув голову из кухонного окна.

— Десять талонами в самый раз будет — твердо произнес я, протягивая деньги помощнику — Ты меня никак за неместного принял? Я цены знаю.

— Хорошо, дорогой — со скрипом кивнул повар, вновь скрываясь на кухне. Там же исчез помощник и наконец-то, я остался один на один с тарелкой жареного мяса и бутылкой сладко-кислого вина.

Вытащив нож, я отрезал смачный кусок и целиком запихав его в рот, с наслаждением заработал челюстями, обливаясь мясным соком. Хорошо! Мясо оказалось на удивление вкусным, в меру острым и хорошо прожаренным со всех сторон. Если и вино окажется столь же хорошим, то сегодня жизнь точно удалась.

— Приятного аппетита, Битум-джан! — послышался тонкий заискивающий голосок.

Недовольно оторвавшись от обеда, я поднял голову и увидел Саху Сказочника — местный бродяжка, неотлучно крутящийся на толкучке и здесь же живущий. Изборожденное глубокими морщинами лицо, редкие седые волосы выбивающиеся из под засаленной кепки и бесформенное одеяние усеянное разноцветными заплатками. Я знал Саху всю свою жизнь и за прошедшие годы его облик ничуть не изменился. Разве что на одежке добавилось заплат и появилась суковатая палка, которую старик использовал вместо трости. Никто не знал, сколько ему лет и, какой он национальности. Саха свободно разговаривал на русском, узбекском, казахском и по слухам даже китайском языках. Причем без малейшего акцента. Знал уйму историй, сказок, всегда обладал какой либо информацией которой был готов поделиться на небольшую подачку.

Подойти к моему столу Саха не решился и лишь жадно поглядывал на стоящее передо мной мясо и вино. Особенно на баклажку с вином — бродяга никогда не отказывался от выпивки. Как про него с непривычной теплотой в голосе говаривал Тимофеич — тот еще алкаш, еще советской закалки.

— Спасибо — сухо кивнул я и вновь склонился над тарелкой, показывая, что не намерен продолжать беседу.

— Слухами базар полнится, слухами базар живет — пропел Саха, не двигаясь с места — Кто-то продает, иной покупает, третий на руку нечист. Угости старика пиалой винца и услышишь поучительную историю, добавь к вину толику мяса, чтобы поддержать угасающие силы рассказчика и узнаешь немало интересного.

— Я не торговец, Саха — пробурчал я, пережевывая очередной кусок мяса — Не интересно. Иди своей дорогой.

— Чертова дюжина чужаков появилась на горизонте и с размаху нырнула в наш омут, изрядно замутив прозрачную воду и пробудив спящих щук — торопливо выпалил Саха и следующий кусок мяса завис в воздухе, не добравшись до моего рта.

— Чужаки? — медленно переспросил я — Знаешь, что о них?

— Слухи словно вода — просачиваются через каждую щель и если редкие капли упадут на плодородную почву, то росток знания не замедлит проклюнуться и вырасти в стройное дерево мудрости и всеведения... но чтобы росток не зачах, а рот рассказчика не пересох, их надо обильно полить из кувшина твоей щедрости, друг мой Битум-джан. И вот тогда...