Эхо войны (ex: Ядерный ад)

Ядерный ад

Вступление:

Вот уже тридцать лет, небольшой городок медленно уходит под песок, что беспрестанно приносит горячий ветер из сердца раскаленной пустыни. Окраины давно уже скрылись под пологими и сыпучими барханами, на которых росла редкая верблюжья колючка и жалкие кустики саксаула с редкими вкраплениями уродливо торчащих бетонных плит и причудливо изогнутой арматурной сетки. Городскому центру повезло несколько больше — если окраины большей частью состояли из самых старых трехэтажных, редко четырехэтажных кирпичных построек, то дальше шли дома повыше, построенные из массивных бетонных плит. Именно они отрезали песку путь в сердце промышленного городка. Но это не могло продолжаться слишком долго — регулярные ураганы приносили с собой тонны мелкого песка, который словно абразив, медленно, но упорно подтачивал стены построек. Среди пологих песчаных холмов уже виднелись первые жертвы — обрушившийся остов длинного семиэтажного здания, рядышком притулилась провалившаяся посередине и почти засыпанная четырехэтажка. И таких свидетельств апокалипсиса более чем достаточно. Еще полвека и пустыня поглотит последние свидетельства некогда великой цивилизации.

Но пока жизнь еще теплится в окружающих окрестностях — кое-где за полуразрушенными остовами домов вырываются редкие жидкие дымки костров, в воздухе чувствуется запах готовящейся похлебки из юрких пустынных ящериц и беспомощных в своей медлительности черепах. Оставшиеся в живых после Великого Затмения и Смертного Холода, продолжают жалкие попытки выжить в раскаленной домне пустыни, некогда носящей имя Кызылкумов — Пустыня Красных Песков... Теперь же ее называют иначе — Знойная Пустошь.

Глава первая.

С самого начала покосившееся здание ничем не привлекло моего внимания. Таких полуразрушенных бетонных коробок в округе было более чем достаточно. Некоторые сохранились лучше, от других остались только выгоревшие остовы или груды перекрученной арматуры, бетонной крошки и кирпича. Я уже почти миновал его, когда краешком взгляда зацепился за неплотно прикрытую подъездную дверь.

Несколько дней назад я проходил здесь. Тогда, покосившаяся ржавая металлическая дверь стояла открытой нараспашку упершись нижним углом в бетонный выщербленный пол — верхняя петля давно проржавела и не выдержав веса двери лопнула. А сейчас дверь кто-то аккуратно закрыл. Захлопнуться от порыва ветра она не могла — больно тяжела. На выщербленном и побелевшем от старости асфальте осталась четкая борозда. И несколько неровных темных пятен. Кровь.

Автоматически присев за обгоревшим остовом грузовика, я прислонился спиной к ржавому ободу колеса и задумался. Внутри здания кто-то был. Человек. Раненые животные не прикрывают за собой дверь. В крайнем случае, мутант. И этот кто-то ранен и истекает кровью.

Я все еще мог просто уйти, благо дополнительный маршрут уже давно был продуман и многократно проверен — развернуться назад, перебраться через невысокий каменный забор бывшего детсада и пройдя его насквозь, я окажусь между двумя полуразрушенными четырехэтажками галерейного типа. Оттуда рукой подать до моей берлоги.

С другой стороны, если неизвестный тяжело ранен, то он мог уже умереть и тогда, мне может обломится все его барахло...

Голодная зима только-только закончилась и, хотя я пережил ее относительно благополучно, последнее время мне не слишком везло в охоте. Если удастся разжиться съестным, то я смогу переждать надвигающийся песчаный шторм в своей уютной берлоге. Это при идеальном раскладе.

А еще, я могу нарваться на отравленный болт из арбалета или на пулю, пока буду вслепую красться по темным коридорам безжизненного здания. Укрывшийся внутри неизвестный тоже не дурак и несомненно ожидает незваных гостей.

Что же делать?

Через пять минут жадность перевесила чувство благоразумия. Проклиная себя на все лады, я прополз под грузовиком и осторожно осмотрел темные окна с торчащими осколками стекла. Ничего и никого. Панельный пятиэтажный дом выглядел как ему и положено — мертвым. Не сбавляя темпа метнулся под стену дома, в любую секунду ожидая услышать выстрел или звенящий свист стрелы — последнее, что я услышу в своей жизни. Приникнув к нагретой солнцем стене, задержал дыхание и прислушался, поводя глазами по сторонам, особенное внимание уделяя черным провалам окон.

Тишина... только легкий весенний ветер едва слышно шелестит над крышами...

К подъезду я не пошел — ищи дурака! Если раненому незнакомцу хватило ума прикрыть за собой дверь, то может и на установку ловушки мозгов хватит. Однажды я по тупости напоролся на присыпанного песком "ежа" — хромал еще два месяца и только чудом не помер от заражения крови или столбняка. Ну и конечно тот факт, что я вовремя достал пару блистеров с пенициллином и прилежно жрал по таблетке в день. Правда если вспомнить, что именно пришлось отдать за таблетки, то лучше бы я сдох — отнес на толкучку практически новый шахтерский фонарик.

Подпрыгнув, я уцепился за выщербленные кирпичи и подтянувшись, одним рывком оказался на подоконнике. Изображать из себя неподвижную мишень я не стал — смотря куда ставлю ноги, мягко спустился на пол, шагнул в темный угол и присел, одновременно доставая из кармашка метательный нож. Рукоять привычно влипла в ладонь и это ощущение подействовало на меня успокаивающе. Пару минут я неподвижно сидел, пока глаза привыкали к сумраку. Убедившись что вижу отчетливо, в два мягких шага оказался у двери и рывком выглянув в коридор, тут же дернулся обратно. Нормально, опасности нет — за долю секунды я успел оглядеть узкий коридор и убедился, что он абсолютно пуст. Нет даже развалившейся мебели. Вообще ничего, кроме слоя пыли на полу и стенах. И двери нет — пустой дверной проем с мясом вырванным косяком. Работа мутов-мусорщиков — они волокут к себе в подземелья все подряд без разбору. Натура у них такая... мусорная.

В остальные комнаты я заглядывать не стал и быстро проскочил короткий коридор стараясь не шуметь. С рюкзаком за спиной это было не так-то и легко, но оставить все свои вещи под остовом грузовика я просто не смог — жаба задавила. Вот будет смех, если я здесь ничем не разживусь, а за это время мой рюкзак сменит владельца. Нет уж.

Задержался я лишь на лестничной площадке, где вновь опустился на колено и внимательно осмотрел замусоренный пол. Ничего. Ни следов неизвестного, ни капель крови. Всю площадку покрывал желтоватый налет песка, нигде не нарушенный. Здесь никто не проходил как минимум несколько недель, а то и больше.

"Помер прямо в подъезде?" — мелькнуло у меня в голове. Изогнувшись словно змея, я осторожно перегнулся через перила и разочаровано обозрел пустую коробку подъезда с покосившейся дверью. Ничего интересного, кроме клочьев облезшей краски, бетонной пыли вперемешку с песком и засохших экскрементов.

— Да чтоб тебя! — не сдержавшись, выругался я во весь голос. Только зря потел и изображал из себя невесть что.

"Тоже мне, великий разведчик пустыни!" — мысленно отругал я себя — "Сколько раз тебе Тимофеич говорил первую заповедь — не включай воображение, не включай воображение!".

А ведь прав был старик, пусть песок будет ему мягок! Стоило мне увидеть несколько капель крови (а кровь ли это вообще?) и сдвинутую с места дверь, как сразу включилось воображение и мысленно дорисовало умершего незнакомца с битком набитым рюкзаком за плечами и связкой снаряженных огнестрелов! Небось подраненный джейран налетел боком на дверь и помчался себе дальше, уходя от горе охотников. А я придурок наивный, губы раскатал на богатую добычу... Эх...

Уже не таясь, я шумно прошлепал по выщербленным бетонным ступеням, на ходу пряча нож обратно в кармашек. Сделал несколько шагов к двери и только собрался было выглянуть на улицу как краем глаза зацепил что-то темное на полу и остановился словно вкопанный. Не двигаясь, скосил глаза вниз и с обмиранием увидел цепочку темных пятен пересекающих пол и уходящих мне за спину... лопухнулся...

Медленно подняв руки с растопыренными пальцами вверх, и в любой момент ожидая удара ножом под лопатку, я сорванным голосом просипел:

— Я просто прохожу мимо. Я не по твою душу. Просто прохожу мимо.

Ответом мне была лишь тишина, но удара не последовало, что радовало. Постояв еще несколько мгновений, я не выдержал и обернулся, а в следующую секунду проклял свою непроходимую тупость — как я мог забыть, что во всех пятиэтажках, вход в подвал находится именно в подъезде. Похоже, относительно тихая зима подействовала на мои мозги сильнее чем я думал. Расслабился...

Сбоку от первого лестничного пролета в стене зияло черное отверстие почти квадратной формы, а на пороге все те же пятна. Видимо ранение оказалось настолько серьезным, что у незнакомца уже не было сил подняться по ступеням и он предпочел укрыться в подвале. Наклонившись, я окунул палец в самое большое пятно и поднеся к носу, принюхался. Столь знакомый запах... теперь все сомнения отпали — это была кровь, еще толком не свернувшаяся.

Глядя на зияющий провал, я невольно призадумался. Желания спускаться в подвал не было. Закрытых помещений я всегда старался избегать по мере возможности. Особенно незнакомых подвалов, где полно технологических ниш, немыслимым образом перекрученных ржавых труб, непонятных закутков и каморок — в общем, целый лабиринт. Но в этом случае выбора не было. Воспоминание о том, что из еды у меня остались только наполовину полная алюминиевая фляга военного образца и несколько ломтиков подсушенного черепашьего мяса, придало мне решимости и проклиная все на свете, я шагнул вперед.

Но сегодня удача на самом деле улыбалась мне. Далеко идти не пришлось. Едва я спустился по пологой металлической лестнице, как наткнулся на лежащее ничком тело. Судя по неестественной застывшей позе, это был уже труп. Труп мужчины. На это указывали коротко подстриженные волосы, мощная спина и широкие плечи обтянутые... обтянутые... да быть такого не может!

Опустившись на корточки над трупом, я замер в ошеломлении, граничащем с шоком. Сам труп для меня не был чем-то необычным — я постоянно натыкался на человеческие останки, во время вылазок в городские джунгли и пустыню. Меня вогнал в ступор внешний вид незнакомца. С ног до головы, мужик был облачен в камуфляж песчаной расцветки! Подобную одежду мне уже приходилось видеть кое-где, но всегда в разрозненном виде и в крайне плачевном состоянии, заплата на заплате. Здесь же, камуфляж был в полном комплекте и новехонький, словно вчера сшитый. Даже обхватывающая голову незнакомца бандана была той же расцветки. Шанс увидеть в нашем городе полный комплект новехонькой песчанки был нулевой. До этого момента...

Надетый на труп камуфляж портили две неаккуратные окровавленные дыры на спине. Одна на правом плече, другая чуть ниже и ближе к середине спины. Рана от огнестрела, несомненно. Даже удивительно, что с такими тяжелыми ранениями, мужику хватило сил уйти от стрелявшего и забиться в укрытие. Легкое пробито гарантировано.

Настоящий катарсис я испытал когда перевел взгляд ниже — на ногах трупа красовались самые настоящие ботинки, на толстой ребристой подошве. В шаге от тела валялся вместительный рюкзак и о чудо! — тоже камуфляжной расцветки! Рядом с рюкзаком лежал пистолет, который я тут же заграбастал и не разглядывая, сунул за свой потертый солдатский пояс с выбитой пятиконечной звездой на пряжке. Следующим движением я схватил рюкзак и неосознанно прижал к груди.

Вот это свезло, так свезло...

А ведь еще несколько часов назад, я даже и не представлял себе, что мне улыбнется такая удача. Максимум на что я рассчитывал, так это накопать в окрестностях сладких луковиц тюльпанов, наткнуться на выползшую из норы черепаху или поймать пару юрких ящериц. А тут такое!

В мои загребущие руки попало настоящее сокровище. Пусть камуфляж прострелен и испачкан в крови, я с большой выгодой легко обменяю его у барыг на такое количество продуктов и воды, что смогу неделю не покидать свою уютную берлогу! А пистолет! Ботинки! А еще не открытый рюкзак!!!

И вот тут, как-то рывком и сразу, до меня дошло ощущение неосознанной опасности. Все-таки я полный кретин. Мужик ведь не своей смертью помер, кто-то ему в этом сильно помог и теперь рассчитывает захапать заслуженную добычу. А мне просто повезло оказаться на нужном месте, чуть раньше чем настоящий охотник, сейчас несомненно идущий по кровавому следу. И он очень сильно огорчится, когда обнаружит что его кто-то опередил.

"Надо рвать когти! Прямо сейчас!" — прошелестело у меня в мозгу и я принялся за дело.

Найденный рюкзак я с неохотой отложил в сторону и первым дело взялся разоблачать погибшего, путаясь в непривычных застежках и липучках. Но я справился. На то чтобы раздеть труп до белья мне понадобилось не больше пяти минут, еще три ушло на утрамбовку вещей в собственный рюкзак. Последний раз крутнувшись на месте, я убедился, что ничего не забыл и поспешно загромыхал вверх по лестнице, с хрустом давя сбежавшихся на запах еды насекомых.

Не обращая внимания на подъездную дверь, поднялся на один лестничный пролет и нырнул в первую попавшуюся квартиру. Короткая перебежка до задней комнаты и прыжок в окно, на песочную кучу у стены. Да, я сильно рисковал, когда прыгал на песок, под которым могло скрываться все что угодно, например торчащая вверх ржавая арматурина, могущая вспороть меня от брюха до шеи, но осознал я это лишь через десяток минут, когда запыхавшись, перевалился через каменный забор детского сада и обессилено рухнул на землю.

Одна радость — этот микрорайон был окраинным и здесь редко кто бывал. По очень простой причине — слишком близко к пустыне, откуда лезут мутировавшие твари, привлеченные запахом поживы. Одни скорпионы и здоровенные мохнатые фаланги чего только стоили. Но это еще мелочи. Случалось, сюда забредали и вараны, ведомые чувством голода. Вернее те твари, предок которых некогда был серым вараном — во всяком случае, именно так говорил Тимофеич. Теперь же, это бронированное чешуйчатое уродище, с длиннющим хвостом, здоровенной пастью и дико токсичной слюной. Лично я видел варанов до четырех метров длиной, но ходили слухи и о более крупных монстрах, живущих около давно заброшенной урановой шахты, что расположена в пятидесяти километрах от города. Встретиться даже с молодым вараном без огнестрела в руках, означало быструю и мучительную смерть. Единственное, что приятное во всех этих тварях — на зиму они впадали в спячку и до весны о варанах можно было не вспоминать. Вот только сейчас шел первый месяц весны. Месяц, когда вся пустыня начинала пробуждаться от зимнего сна. Когда изголодавшиеся рептилии выбираются на поверхность и ищут поживу.

Переведя дыхание, я с усилием заставил себя подняться на ноги и сгибаясь под тяжестью двух рюкзаков, потрусил дальше, не забывая крутить головой по сторонам и поглядывать под ноги, на бугристый песок и асфальтовое крошево. Главное успеть дотащить барахло в укромное место и не попасться никому на глаза. Город хоть и кажется вымершим, но на самом деле жизнь здесь просто бьет ключом. Вот только льется из этого ключа не родниковая вода, а грязевая жижа с вонючим запахом разложения. Лишь бы никто меня сейчас не засек, лишь бы никто не засек...

Это было второй заповедью Тимофеича — стремление к полной анонимности. Чем меньше людей и мутов знает где я живу и чем занимаюсь, тем больше у меня шансов дожить до следующего утра. А жить я хотел очень сильно, поэтому старательно впитывал в себя все крупицы драгоценного знания, щедро даваемого Тимофеичем. Я никогда не произносил этого вслух, но всегда считал старика своим отцом. Человек, которому я обязан жизнью и которого не смог уберечь. Единственный кто был мне по настоящему близок.

Именно что был — четыре месяца назад старик пошел на толкучку купить пару баклажек с артезианской фильтрованной водой и больше не вернулся. Нашел я его уже в сумерках, лежащим навзничь на разбитых стеклоблоках. Опознать Тимофеича удалось только по многочисленным зоновским татуровкам и клочкам седых волос — лицо превращено в кровавую кашу, откуда выглядывали обломки костей, тело искромсано в клочья осколками стеклоблоков, в которые старика буквально втоптали еще живым.... Страшные воспоминания... В тот день я первый раз в жизни серьезно напился...

Пока я размышлял о событиях прошлого, ноги уже пронесли меня через весь микрорайон Дружбы Народов, на окраину города, где и находилось мое убежище. Мой дом.

Это был самый край города. Дальше — только бескрайняя пустыня. Когда-то в прошлом, здесь в ряд, зажатые с боков мощными панельными пятиэтажными домами, стояло три кирпичных четырехэтажки, из которых к настоящему моменту устояла только одна, самая крайняя, красующаяся облупленным номером 13 на боковой стене. Воистину ирония судьбы. Но мой путь лежал не к устоявшему зданию, а в противоположную сторону. К номеру пятнадцать, от которого осталось лишь несколько каменных зубов, сиротливо торчащих из желтого песка.

Добравшись до полого склона бархана, не останавливаясь, я вскочил на выдающийся из песка каменный бордюр и уже по нему, поспешил дальше, огибая обрушившееся здание по периметру. Оказавшись с тыльной стороны дома, внимательно огляделся по сторонам, особенное внимание уделяя дрожащему мареву пустыни. Убедившись, что не наблюдаю никакого движения, я сбросил рюкзаки на песок и упав на колени, принялся с остервенением разгребать сыпучий песок. Через минуту упорной работы, обнажились контуры квадратного металлического люка и пластина прикрывающая скважину замка, ключ от которого висел у меня на шее на прочном волосяном шнурке. Механизм замка мягко щелкнул, втягивая в свое нутро мощные стальные стержни. Откинув крышку люка, я сбросил добычу вниз и поспешил следом, заученно нащупывая скобы ступенек. Люк с лязгом опустился на место, отрезая меня от внешнего мира.

Осталось последнее и самое важное — нащупав на стене рычаг, я с силой опустил его вниз до упора, вернул в прежнюю позицию и еще раз повторил всю процедуру сначала. Видимого результата не было, но я знал, что в двух метрах над моей головой, скрытая в толще бархана железная пластина едва заметно шевельнулась и обрушила на люк солидную порцию песка. Теперь если кому и вздумается забрести за фасад давно рухнувшего здания, то он не увидит ничего, кроме опостылевшего песка и унылых шаров перекати поля. Именно поэтому, я так старался идти по бордюру и асфальту — чтобы не оставлять следов. А если где и наследил, то посвистывающий над городом суховей скоро выровняет песок и загладит мои огрехи.

Все... я дома... в безопасности... можно перевести дыхание и успокоиться...

Убежище представляло собой сложное переплетение скособоченных коридоров и трех крошечных каморок-комнатушек. Кое-где из стен выдавались проржавелые трубы бывшей канализации и водопроводной системы. Растресканный бетонный потолок нависал над самой головой, в некоторых местах приходилось опускать голову и пригибаться. Темно здесь не было — через специально оставленные отверстия, проникали редкие солнечные лучи и свежий воздух. Тимофеич предусмотрел все, включая вентиляцию.

Подхватив рюкзаки за лямки, я потащил их за собой волоком — марш бросок меня настолько вымотал, что сил больше не осталось. Хорошо, что осталось всего ничего. Пройдя коротким коридором, я ввалился в свою жилую комнату и, не разуваясь, рухнул на жалобно заскрипевшую всеми пружинами кровать. Нащупал висящую на поясе флягу и жадно к ней присосался. Мутноватая артезианская вода хлынула в пересохшую глотку и дальше, в скорчившийся от жажды желудок. Я не останавливался до тех пор, пока фляга полностью не опустела. Придется сходить на толкучку в ТЦ, к продавцам воды. Оставаться без воды не дело. Вот только подорожала водичка-то, подорожала. Если раньше за литровую флягу барыги просили две-три тюльпанные луковицы, в крайнем случае небольшую черепаху, то теперь цены взлетели больше чем вдвое. А добычи вокруг города становилось все меньше и каждый раз приходилось отходить все дальше и дальше. Вчера, чтобы добыть хоть что-то съестное, мне пришлось уйти ажно к пересохшему озеру и еще дальше, за разрушенные корпуса водовода. А это уже серьезный риск. Правда вернулся я не пустой.

Вставать не хотелось категорически и прислушавшись к ноющим мышцам, я позволил себе полежать еще немного, бездумно глядя в темный бетонный потолок. Историю возникновения нашего со стариком дома я слышал много раз и всегда поражался упорству жилистого зека, сумевшего в одиночку обустроить такую берлогу.

О том, что под обрушившимся зданием остались свободные пустоты, не знал никто — кроме старика Тимофеича. Кирпичный четырехэтажный дом и так был более чем преклонного возраста — его строили в семидесятых годах двадцатого века. Дом пережил месяцы сумрака, ядерную зиму, а сдался лишь перед неистовой яростью пустыни. Когда перекрытия и стены не выдержали натиска ветра и песка, они сложились внутрь и похоронили под собой немало людей.

Чудом выжившие мрачно поглядели на заносимые песком руины, покопались по краям и отправились искать себе новое пристанище, благо пустых домов в округе хватало. А Тимофеич остался. Как он потом рассказывал, очень уж жалко было оставлять все добро, что было в родной квартире. Не хлам годный лишь для любования, а инструменты, какое никакое оружие и множество хозяйственных мелочей. Ведь старик жил здесь больше двадцати лет, с тех пор как откинулся с зоны и осел в городе, где большая часть домов была построенная руками зеков. И Тимофеич принялся за раскопки, мудро рассудив, что если стены и сложились, то небольшой подвал с толстенными бетонными стенами мог и уцелеть. А в том подвале было немало полезных мелочей. Старик копал больше недели, борясь с постоянно осыпающимся песком и кирпичными обломками. И докопался.

Как он рассказывал, на засыпанный колотыми кирпичами проход удалось наткнуться когда сил почти не осталось. Вот только сюрпризы на этом не кончились. Стоило вытащить весь мусор из прохода, как открылась следующая щель, за ней небольшая сквозная каморка, дальше больше. Так, совершенно неожиданно для себя, Тимофеич оказался обладателем обширного подземного убежища, защищенного мощными бетонными перекрытиями, десятками тон строительного мусора и толстой подушкой постоянно наносимого песка. Старому зэку хватило ума скрыть следы своей работы от чужих глаз и он принялся обустраивать свое новое жилище, благо руки у него были золотые. Да и строительного опыта было в избытке — больше двадцати лет, Тимофеича кидали с одной социалистической стройки на другую. Поневоле научишься.

А двадцать шесть лет назад, весенним апрельским утром, бредущий по своим делам старик услышал доносившийся из заброшенного здания жалобный детский плач. Так в жизни старика появился я...

Наклонив голову я взглянул на соседнюю кровать — предельно аккуратно застеленную старым одеялом, на котором не было ни единой складочки. На подушке лежали выточенные из пластика четки — на старости лет Тимофеич ударился в религию и частенько молился Иисусу. Грешки прошлого замаливал. Сколько раз я ему не объяснял, что Бог уже отправил нас всех в ядерный ад, старик лишь отмахивался и продолжал свое.

Почувствовав, что еще немного и опять расклеюсь, я рывком сел и перевел взгляд на лежащий у кровати рюкзак камуфляжной расцветки. Пора ознакомиться с нахапанной добычей. Отстегнув пару липучек и развязав узлы стягивающего горловину шнура, я вывернул содержимое рюкзака на постель и ошарашено уставился на открывшееся моему взору зрелище. На старом штопанном одеяле, бесформенной кучей лежало самое настоящее богатство. Дрожащими пальцами я брал вещь за вещью и благоговейно осмотрев и обнюхав ее, бережно откладывал в сторону. Пластиковые защитные очки с чистейшими неповрежденными линзами, семь банок армейской тушенки, несколько пар толстых носков — новых!, пять снаряженных пистолетных обойм, стельки к ботинкам, аптечка!, несколько длинных изогнутых предметов, в которых я со священным ужасом опознал обоймы к автомату — видел такие у охранников с ТЦ. Еще один предмет вызвал у меня искреннее восхищение — плоский прибор, прямоугольной формы с небольшим экраном и идущей по верху надписью "Radex". Счетчик Гейгера... Как говаривал Тимофеич, когда был искренне поражен — Святые угодники и иже с ними...

Вот здесь на меня и накатило. Во что я вляпался, когда позволил жадности возобладать над благоразумностью? За такой шмот и снаряжение меня найдут где угодно и порежут на мелкие ленты еще живьем.

Да и сам погибший был более чем странный — новый камуфляж, оружие. Кстати... обоймы для автомата есть, а вот самого оружия на трупе не было. Только пистолет. И отсутствовал не только автомат — я не обнаружил самого главного — фляги с водой. Пустыня с жадностью вытягивает влагу из человеческого тела и ни один разумный человек не рискнет отправиться в далекий переход без запасов воды. Погибший местным не был — тут я был уверен полностью. Белая чистая кожа практически без малейших признаков загара, темно-русые не выгоревшие от палящего солнца волосы... Таких у нас не водилось.

Так ни до чего и не додумавшись, я торопливо покидал все вещи обратно в рюкзак и засунул его под кровать. Туда же отправились окровавленные тряпки и обувь — как вернусь, займусь чисткой. А пока, надо дойти до ТЦ и послушать, что люди говорят. Стрельба из огнестрелов не могла пройти незамеченной для местных. Может разузнаю чего интересного, а заодно и воды прикуплю.

Вот только сперва прошвырнусь по близлежащей округе, чтобы не приходить на толкучку с пустыми руками. Воды во флягу просто так не нальют, а на обмен у меня ничего не было. Предлагать вещи мертвеца я точно не собирался. Умом еще не тронулся. У меня конечно было заныкано несколько интересных вещичек для обмена, но зачем трогать припасенное на черный день, если можно пробежаться по пустыне? Как говаривал Тимофеич — волка ноги кормят.

Сборы не заняли много времени, и вскоре, я уже размеренно шагал прочь от своего убежища, направляясь к виднеющейся чуть поодаль песчаной горе, чья вершина была увенчана поблескивающим издали металлом. Некогда, там стоял памятник — тем самым геологам, которые и обнаружили в сердце пустыни залежи золота и урана. В те далекие социалистические времена над внешним видом памятника никто не стал особо заморачиваться и высекать из камня подобающие случаю скульптурные композиции — просто-напросто взгромоздили на гору списанный грузовик, с высоченной буровой вышкой вместо кузова. Все это дело покрасили серебрянкой и памятник был готов. После войны, за памятником никто больше не следил, он медленно ржавел и разваливался на части. Серебрянка оказалась неожиданно стойкой и все еще держалась в некоторых местах, сверкая под лучами солнца. На тыльной стороне высокой бетонной площадки до сих виднелась памятная надпись, смысл которой я понял лишь благодаря помощи Тимофеича. Многие буквы бесследно исчезли, но кое-что все еще можно было прочесть: " В честь геоло..ов по..оживших нача..о промышлен..ого освоения Кызылкумов. 7 ноя..рь 1967".

Сейчас на вершине располагался наблюдательный пост — за горой, разлеглась узкая и длинная долина, по дну которой пробегала разбитая асфальтовая дорога, служившая официальной границей. По ту сторону дороги, лежали бывшие дачи, теперь захваченные мутами и превращенные в их поселение. Обычному человеку туда лучше не соваться. Сожрут за милую душу. К "чистым", там относятся мягко говоря с большой нелюбовью. И это чувство взаимно. Поэтому сидящие на горе наблюдатели, нет-нет да посматривают в сторону дачного поселка. Давно уже ходят слухи, что внешние муты собираются наведаться в гости. И отнюдь не с дарами.

Выйдя на вытоптанную в песке тропинку, я пересек ее и увязая в горячем песке по щиколотку, начал взбираться вверх по слону бархана. Метрах в двухстах от себя, я заметил несколько тощих, укутанных в грязное тряпье фигурок, бредущих по тропинке и старательно всматривающихся под ноги и сторонам. Конкуренты, блин. Тоже на охоту за тюльпанами и ящерицами вышли. Вот только им ничего не светит — по тропинке идти конечно легче, но добычи там нет. Взглянув на горе добытчиков презрительным взглядом, я хотел было сплюнуть, но вовремя одумался и сглотнул вязкую слюну. Фляга пуста, а мне еще как минимум пару часов по пустыне бегать. Не стоит тратить драгоценную влагу на выражение эмоций.

Стоя на пологом песчаном холме я расфокусированным взглядом оглядел ближайшую местность и тут же наткнулся взглядом на ярко-красное пятно, резко выделяющееся на желто-сером фоне песка. Вот это уже дело. Шустро перебирая ногами, я скатился вниз и поспешил к одинокому цветку. Место тут людное, хлебалом щелкать не след — по негласному закону, кто первым успел, того и добыча. Опустившись на колени рядом цветком, я снял с пояса остро отточенную саперную лопатку, вонзил ее в землю на всю длину лезвия, поддел и выворотил целый ком земли. Осторожно раздробил его пальцами и у меня в ладони оказался полностью выкопанный тюльпан с неповрежденной луковицей бурого цвета. Хорошая такая луковичка. Бережно уложив цветок в рюкзак, затянул веревку на горловине. Поднял с песка лопатку словно собираясь отряхнуть с нее налипшую землю и перехватив ее в метательный хват крутнулся на пятках с уже занесенной рукой для броска.

Стоявшие у меня за спиной фигуры не ожидали такого финта и с нечленораздельными воплями шарахнулись в сторону:

— Битум, стой! Стой! Это же мы! Ты чего?!

С трудом удержав руку, я вгляделся в грязные, обросшие густой щетиной лица и грязно выругавшись, всадил лопатку в петлю на поясе. Федька и Джамшид, неразлучная парочка любителей дурман-травы. Худющие, трясущиеся в непрестанной дрожи, несмотря на палящие лучи солнца. Вот значит, кого я видел на тропинке.

— Дебилы! Мать вашу так! — буркнул я, еще не до конца успокоившись — Нельзя к человеку со спины подходить! Что, от дури мозги совсем сплавились?

— Битум, да ты чего? Чего ругаешься-то? — забубнил Федька, вытягивая перед собой пустые ладони — Че такой нервный?

— Ошиблися мы — оскалился Джамшид, показывая гнилые зубы с зеленым налетом от насвая — Не бижайся сильно так, начальника.

— Начальники тридцать лет назад вымерли — уже более миролюбиво фыркнул я — Не делайте так больше! Надо подойти — окрикните издалека, а потом уже топайте и руки на виду держать не забывайте. Поняли?

— Поняли, Битум, мы вообще понятливые — закивал Федька и пошарив внутри своего тряпья, протянул мне свернутый пакетик из полиэтилена — Возьми, друг, закинься насвайчиком! Хороший очень!

— Не — поспешно отказался я, с опаской глядя на грязный пакет — Сами свою дурь хавайте. Небось намешали туда чего ни попадя.

— Как знаешь, Битум — философски пожал плечами Федька, проворно насыпая на ладонь щепотку насвая — Сами делали. Табак, чуток солененькой золы саксаула, кропаль извести...

— И дурман-трава — с насмешкой продолжил я — Что я вас не знаю что-ли? Ладно, некогда мне с вами болтать. Чего хотели?

— Позрать бы цего — бесхитростно признался Федор, едва двигая оттопырившейся нижней губой, где уже лежала очередная порция насвая.

— Да! Зрать кочется! — поддержал напарника Джамшид, умильно заглядывая мне в глаза.

— А я тут причем? — деланно удивился я, поглядывая по сторонам — Кушайте конечно. Я вам вроде не запрещал.

Услышав мои слова, оба доходяги зашлись в булькающем смехе, словно услышали самую лучшую шутку в своей жизни.

Утирая стекающую по подбородку зеленую струйку, Федька все еще смеясь, выдавил:

— Не запрещал. Вот только жрать нечего. Совсем нечего.

— Нечего! — радостно заухмылялся плохо знающий русский, Джамшид, исправляющий этот недостаток при помощи мимики.

— Короче, от меня-то что хотите? — начал я злиться — Кормить вас я не собираюсь.

— Нет, Битум, нет — замахал руками Федька, взявший на себя все тяготы переговоров — Хотим половину добычи! Только половину, друг! Ты убиваешь, а потом делим все по честняку. Мы тебя уважаем, дружбан!

— Какой добычи? — поневоле заинтересовался я. Похоже, наркоты наткнулись на что-то интересное, с чем не могут справиться самостоятельно.

— Согласен? — с подозрением переспросил Федька — Пополам?

— Ладно, пополам — нехотя кивнул я — Если я возьмусь конечно. Что там у вас?

— Ящерица! Большой ящерица! — встрял Джамшид, широко разводя ладони в стороны — Большой, большой!

— Вы что, простую ящерицу поймать не можете? — разочарованно протянул я и махнул рукой — Сами ловите. Там делить-то нечего — от силы полкило веса наберется.

— Нет! Битум, погоди! — Федор вцепился в полу моей брезентовой куртки мертвой хваткой — Там другая ящерица! Большая! Много мяса, хорошего вкусного мяса! На всех хватит! Мы поможем поймать! Честно!

С подозрением вглядевшись в взволнованное лицо Федьки, я убедился что он не врет. Уж больно умильно смотрит на меня, с истовой надеждой в глазах. Секунду подумав, я кивнул:

— Ведите, сам гляну, что это за ящерица такая.

Наркоты синхронно закивали, Федька поспешно выплюнул насвай и утерев губы, ткнул обслюнявленной рукой в недавно пройденный мною бархан, за которым вилась тропинка.

— Там! Под камень залезла сволочь и шипит!

Джамшид поспешил в указанном направлении, обеими руками поддерживая сползающие ватные штаны и дергая головой.

— Джамшид покажет! Тут недалеко!

Хмыкнув, я убедился, что не оставил здесь ни одной своей вещи, проверил метательные ножи и лишь затем бросил нетерпеливо переминающемуся рядом Федьке:

— Пошли.

Наркоты не соврали. Ящерица на самом деле была большой. Саму рептилию я еще не видел, но мне хватило и оставленных ею на песке следов. Здоровая тварь. Никак не меньше полутора метра в длину, даже чуть больше. Судя по взрыхленной земле, наркоты сначала сами пытались поймать и прибить ящерицу, но так и не преуспели в этом деле. Разозленная рептилия нашла убежище под квадратной бетонной плитой, неведомым образом очутившейся среди пустыни. Постоянные ветра выдули из-под плиты песок, образов достаточное пространство, чем и воспользовалась ящерица. Не обращая внимания ни исходящее из под плиты злобное шипение, я опустился на колено и еще раз изучил глубоко отпечатавшиеся в песке следы. М-да... ящерка то оказалась непростая.

Отойдя на пару шагов назад, я взглянул на своих помощников и буркнул:

— Это ушан.

— И-и что? — заволновался Федька — Хорошая ящерица, Битум! Чего ты? Не кидай!

— И то, что хрен она вылезет! Выгонять придется!

— Выгоним!

— Ну да, вы выгоните, как же. Дымовуху надо мастырить — хмыкнул я и сбросив рюкзак на землю, с наружного кармана достал несколько сплющенных шариков от пинг-понга и кусок бумаги. Пошарив глазами по песку, подобрал небольшой, но увесистый камень. Выбрав один из шариков, аккуратно завернул его в исписанный неведомым школьником клетчатый лист, туда же засунул камень, чиркнул добытой из джинсов зажигалкой и поджег уголок. Как только вспыхнул завернутый в бумагу пластик, затушил пламя и удовлетворенно кивнул, глядя на поваливший густой дым. Готово.

— Как только выскочит, не дайте ему уйти к бархану. Если увидите что не справляюсь — мочите ящера камнями. Убить не убьете, но от меня отвлечете — морщась от едкого дыма крикнул я наркотам .

Не дожидаясь их ответа, зашвырнул импровизированную дымовую гранату в нору и запрыгнул на плиту, выхватывая из петли саперную лопатку. А еще через мгновение, из норы повалил вонючий серый дым и раздалось яростное шипение.

Не понравился ящерке дымовой коктейль, ой не понравился. Дальше все закрутилось в бешеном темпе — из окутанного дымом отверстия, вместе с фонтаном песка, вылетел здоровенный ушан и взрывая лапами землю, закрутился на месте, ища врагов. Ящерица выбралась наружу столь стремительно, что я среагировал с запозданием и мой удар пришелся в пустоту. Широкий замах не прошел даром, я был вынужден сделать пару шагов вперед, чтобы погасить инерцию удара и неожиданно для себя, оказался прямо перед мордой ушана.

Завидев меня, ушан в бешенстве зашипел, показывая наливающуюся красным цветом пасть, утыканную страшенными зубами. Дожидаться укуса я не стал, и с испуганным воплем, взмахнул лопаткой снизу-вверх и с жутким хрустом вогнал ее лезвие под нижнюю челюсть рептилии. В следующую секунду, я беспорядочно кувыркался по земле, сбитый с ног мощным ударом хвоста. Остановиться удалось лишь через несколько метров. Пошатываясь, я поднялся на ноги и ошеломленно тряся головой, потянулся за метательными ножами. Первый нож я метнул практически наугад, целясь в середину клубящегося облака пыли и дыма. Следующий нож сорвался в полет, уже более целенаправленно — из облака, на долю секунды показался кончик хвоста ушана и мысленно дорисовав остальную тушу, я направил нож в середину туловища. Сорвал с перевязи еще пару ножей и застыл в напряженной стойке, готовый мгновенно отпрыгнуть в сторону.

Но этого уже не понадобилось. Облако пыли медленно начало оседать и вскоре, я уже видел ящерицу, старающуюся вновь заползти под плиту. Вот только засевшая у нее в глотке лопатка уперлась рукояткой в землю и не позволяла этого сделать. Более того — от каждого рывка ящерицы, она погружалась лишь еще глубже в тело. В несколько прыжков оказавшись рядом с ушаном, я обеими ногами прыгнул ему на спину, придавливая рептилию к земле и обоими ножами, начал наносить сильные удары в шею, стараясь попасть в хребет. Остановился я лишь тогда, когда почувствовал, что беспорядочные рывки ушана перешли в судороги агонии и становятся все тише. Кончено...

Почти свалившись со спины ящерицы, я на четвереньках отполз на пару шагов в сторону и обессилено привалился к нагретой солнцем плите. Огляделся по сторонам и не удивился, не обнаружив поблизости парочку наркошей. Трусливы без меры. Вроде и мозгов уже не осталось, а все за жизнь цепляются. Зацепив взглядом движение, перевел глаза на холм и злобно осклабился — вот они где, помощники фиговы — из-за гребня осторожно выглядывали две головы.

Выругавшись, я тяжело поднялся на ноги и шагнул к затихшему ушану. Первым делом выдернул из туши метательный нож, подобрал с земли другой, затем ухватил ящерицу за лапы и одним рывком перевернул ее на спину, обнажая белесое чешуйчатое брюхо и разорванное лопаткой горло. С усилием вытащив из раны лопатку, вернул ее в петлю на поясе. По хорошему, надо бы ее очистить от песка и крови, но не здесь и не сейчас. Хорошая добыча всегда привлекает к себе желающих урвать кусок — в том числе и двуногих, любящих полакомиться за чужой счет. Первым делом, надо оттащить ушана в город и прямиком на толкучку. Этим я и занялся — достал из рюкзака кусок прочного брезента, бухту капроновой веревки и принялся готовить добычу к транспортировке. Расстелил рядом с ящерицей брезент и перевалил на него тушу. Вновь достал лопатку и сильным ударом отсек все еще дергающийся хвост. К этому моменту, подоспели наркоши и предусмотрительно держась чуть поодаль, жалобно завыли в два голоса, словно пустынные шакалы:

— Ай какой хороший охотника! — причитал Джамшид, всплескивая руками и хлопая себя по коленкам — Ай какой молодца! Такой ящер убил! Ай-ай-ай!

— Ну, Битум ты даешь! — не отставал от него Федька, не сводя с ящерицы жадного взгляда — Ушана завалил! Ну... ну ты просто... да ты вообще... ну... короче ваще крутой...

— Не напрягайся — фыркнул я, обвязывая ушана веревкой — Чего-то хотели? Или просто посмотреть пришли?

— Битум, ты чего? А? Чего ты? — торопливо залопотал Федька, не рискуя приближаться. Знает падла, что накосячил. — Мы же договаривались! Помнишь? Договор у нас!

— Договор? — медленно повторил я, разворачиваясь к нему — Да, был у нас договор. Помню что-то такое... как же там... а! Вот сейчас вспомнил! Вы вроде как подписались мне помочь убить ушана и тогда, делим добычу пополам. Правильно я говорю?

— Но, Битум, братуха — забубнил Федька, — Это...

— Что это?! — рявкнул я — Договор такой был! Но что-то я вас не видел, когда меня ушан порвать пытался! Да вы совсем нюх потеряли, нарки долбанные! За такую подставу, знаете, что бывает? Я вас сейчас на части покромсаю и Пахан мне слова поперек не скажет! Я в своем праве! Все, валите отсюда! Чтобы я еще раз с вами связался!

— Вай, какой хороший охотника — словно заведенный продолжал бубнить Джамшид, мелкими шажками семеня в сторону — Очень умелый охотника!

— Битум, погоди братуха, погоди — умоляюще проскулил Федька, уже попрощавшийся с мясом — Ну накосячили чуток, с кем не бывает? Сам знаешь, не охотники мы. И ведь это мы тебе его лежку показали! Мы этого ящера под камень загнали!

— Чуток накосячили? — фыркнул я, разгибаясь — Это чистой воды подстава. Вы меня кинули, уроды! Или может так и планировали? А? Мол ушан меня порвет, а вы мой шмот хапнете?

— Да ты что, Битум! — шарахнулся назад Федор — Ты что! В мыслях не было! Ты нам как брат! Дружбан! Мы за тебя любому глотку порвем!

— Короче, половину мяса не получите! Не заслужили! Но хвост, так и быть забирайте. За наводку именно столько и причитается — десять процентов. Все честно.

— Битум...

— Я все сказал! — рявкнул я — Либо берете хвост, либо валите отсюда к такой-то матери! И то, хвост еще отработать надо — дотащите ушана до толкучки!

— Лады, Битум. Договорились — глотая слова от спешки, согласился Федька — Договор!

Ишь как заговорил. Чувствует, что серьезно напортачили. Я еще добрый — хотя бы часть мяса отдаю, другой давно бы обоих в бархане прикопал, за такие дела. Но сегодня я добрый — воспоминание о утренней добыче грело душу, да и ушан оказался на редкость жирным и я уже знал, кому сдам тушу — Саиду, хозяину шашлычной, что притулилась в бывшем летнем кинотеатре, в двух шагах от толкучки. Заодно и наемся от пуза, а то живот уже недовольно урчал, намекая, чтобы его срочно покормили. Саид пару кусков жареного мяса всегда даст. Не зажмет. Стол в зале для богатых клиентов не накроет, но я и на краешке кухонного стола могу перекусить. Я не гордый.

Глава вторая.

Толкучка

До толкучки мы добрались без проблем. Запряженные в волокушу нарки исправно дотащили тушу ушана до "красного здания", где находилась ставка Пахана и, сделав последний ударный рывок, финишировали на пятачке перед отгороженной мешками с песком территорией толкучки.

Мешки лежали в шесть рядов, образуя стену вровень с моей головой, поверху была пущены витки ржавой колючки, здесь же стояли самые настоящие ворота, грубо сваренные из арматуры. Бессадулин свое дело знал и постарался обезопасить свою кормушку — как-никак, бывший вояка. По слухам, дослужился ажно до полковника и не успел обмыть новый чин, как грянула война и все пошло радиоактивным прахом. Не знаю какими путями, но Бессадулину удалось не сгинуть во всеобщем хаосе тех лет — по рассказам Тимофеича, творилось нечто ужасное — и более того, он не только выжил, но еще и хапнул солидный кус пирога. И умудрился удержать его, не поделившись ни с кем.

Теперь хитрый татарин является единоличным владельцем толкучки, где торговца гарантировано не обидят, но и не забудут забрать причитающуюся долю товара — за охрану. А товар здесь был на любой вкус и цвет. Толкучка она и есть толкучка. Хотя вру — огнестрелами здесь не торговали. Стоило в городе появиться паршивому ПМ, как его тотчас выкупали "весомые" люди — либо Пахан, либо Бессадулин. Причем в цене не обижали. А простому люду такие цацки не полагались. Хотя, я обходился и без огнестрелов. Ящерицу можно и так завалить, а с серьезными зверюгами типа варана я в конфликт не вступал и сразу делал ноги. Варана и с пистолетом то завалить проблемно, куда уж мне со своей лопаткой.

Стоявшая у ворот двойка разномастно одетых охранников, была мне не знакома. Так, пересекались пару раз на толкучке, но до знакомства дело не дошло. Тоже причуда Бессадулина — он категорически не поощрял панибратство базарных охранников с посторонними людьми.

— Ты глянь как прут-то! — заржал один из охранников, глядя на пыхтящих наркош.

— Ы-ы-ы — оскалился второй — Стараются. А хозяин рядышком идет и кнутом погоняет.

Не обращая внимания на подколки — скучно мужикам на солнцепеке стоять, вот и прикалываются — я остановил своих помощников и откинув прикрывающий ушана брезент, вручил Федьке тяжелый хвост:

— Держи, заслужили.

Обрадованный Федор мгновенно спрятал хвост под полой своего рваного пиджака, но чешуйчатый конец свесился вниз, вызвав очередной приступ хохота у охранников.

— О-о — протянул первый охранник, глядя вслед поспешно ковыляющим прочь наркотам — Он их мясом кормит! Хищники, мать их!

Другой охранник — дюжий мужик под сорок, с ПМ на поясе — не поддержал шутки и уже на полном серьезе осведомился, кивая на окровавленную тушу ящерицы:

— На продажу? Если так, то с тебя пять процентов мяса. За вход.

— Ага, на продажу — кивнул я, и тут же добавил — Но не на толкучку. К Саиду тащу. Так что, насчет пяти процентов не обессудьте — не дам.

— А что так? — деланно обиделся охранник — Толкучка тебе не угодила, значит? Товар налево сдаешь?

— Не налево, а реализую по более выгодному курсу — ухмыльнулся я — Ладно, мужики, бывайте.

Ухватив веревки, я перекинул упряжь через плечо и с натугой потащил тушу к виднеющейся стене летнего кинотеатра — шашлычной Саида.

— Эй! Погодь секунду!

Нарочито медленно повернувшись, я вопросительно уставился на окликнувшего меня охранника.

— Свежак? — спросил тот, кивая на тушу.

— Свежак — откликнулся я — Час назад самолично завалил. А что?

— Да ничего. Саиду передай, чтобы от туши пару кусков пожирнее для Медведя оставил. Лады?

— Передам — согласно кивнул я — Пару кусков пожирнее для Медведя.

Больше ко мне вопросов не возникло и через пять минут, я уже стучал в закрытые ворота шашлычной. В железной створке с лязгом отворилось крохотное окошко и на меня уставился чей-то подозрительный глаз, ощупавший меня с ног до головы. Видимо, мой внешний вид не впечатлил и вышибала включил свой самый пренебрежительный тон:

— Чего надо, бродяга?

— Я к Саиду, по делу — миролюбиво отозвался я, хотя руки так и чесались от желания засунуть в окошко лезвие отточенной лопатки и посмотреть, что из этого получится. Вот ведь непруха — этого мужика я не знал. Видать Саид решил увеличить количество охранников.

— Много вас таких деловых — продолжал гундосить вышибала, окатывая меня облаком исходящего изо рта смрада.

— Просто передай ему, что пришел Битум. По делу — буркнул я, настороженно оглядываясь по сторонам. Место здесь несколько на отшибе и я начал чувствовать себя неуютно.

— Битум? А че тогда не Рубероид? — гнусно заржал глаз.

— Ты, мля! — начал я потихоньку звереть — С первого раза не понял, что сделать надо? Давай, метнулся к Саиду и передал мои слова, да поживее, пока я тебя не поторопил пинком под зад! И рот прополоскай что-ли — а то вонь такая, что блевать хочется!

Услышав такой ответ, мужик от неожиданности поперхнулся своей очередной шуткой и надсадно закашлялся. Смрад усилился раза в два и я невольно поморщился.

Едва отплевавшись, он сипло заревел:

— Да я тебя...

— Что здесь происходит, Гугнивый? — раздался знакомый мне голос Саида, отдающий металлом — Проблемы?

— Босс! Тут какой-то хрен с горы приперся и права качает! Ща я выйду, и проблем больше не возникнет!

— Саид Юрьевич! Это я, Битум — крикнул я в по прежнему открытое окошко — По делу к вам.

— Битум? — голос Саида резко потеплел на пару градусов. Оно и понятно — я ему столько мяса свежака перетаскал, что и не сосчитать — Гугнивый! Открой дверь и пусти гостя. Битум, ты один?

— Один я, Саид Юрьевич. Вернее я и свежая туша ушана. Но на таком солнцепеке скоро преть начнет.

— Погоди секунду.

Окошко с лязгом захлопнулась и тут же заскрипела петлями небольшая дверка, врезанная в ворота. Выказывая уважение и доверие Саид вышел на улицу первым. Демонстративно не смотря по сторонам шагнул ко мне с протянутой рукой для рукопожатия. Сколько раз вижу, а все не могу привыкнуть к его внешности. Чистой воды азиатское лицо с приплюснутыми скулами, смуглая кожа и неожиданно яркие синие глаза и пшеничная шевелюра. Полукровка, в котором причудливо смешалась кровь обоих родителей — русского отца сибиряка и коренной узбечки.

— Рад тебя видеть, охотник. Сколько не виделись? С неделю?

— Где-то так, Саид Юрьевич — улыбаясь, отозвался я, пожимая крепкую ладонь — Вот. Мяском разжился и сразу к вам.

— Вот и ладно — кивнул хозяин шашлычной и повлек меня к двери — Пошли, чайком тебя угощу. Гугнивый! В следующий раз Битума пускать сразу. И кликни кого-нибудь из поваров — пусть тушу на кухню тащат и сразу разделывают, да взвешивают.

Притихший охранник кивнул и скрылся за небольшой дверью слева — насколько я знаю, раньше там располагалась комната с машинами для показа фильмов, а теперь была кухня, кладовка и прочие нужные помещения.

— Да! — вспомнил я — По дороге сюда, перекинулся парой слов с охранниками толкучки. Один из них, Медведем назвался и попросил передать, чтобы пару кусков пожирнее, для него оставили.

— Медведь? Знаю такого — кивнул Саид — Хороший человек, хоть и на Бессадулина пашет. Сделаем.

Комментировать это высказывание я не стал. Неохота попадать между молотом и наковальней. Все в городе знают, что между Паханом и Бессадулиным произошла серьезная размолвка. Года два назад. И вот с тех пор, все ждут, чем это дело кончится. А Саид работает с Паханом.

Ведомый хозяином, я спустился по небольшой бетонной лестнице и оказался в небольшом овальном зале. Заведение Саида хоть и называется шашлычной, но больше похоже на ресторан — во всяком случае, именно так я их себе представляю и примерно такие вот картинки рассматривал в старых довоенных журналах, когда пережидал в своей берлоге зиму.

Аккуратные ряды небольших столиков, белоснежные скатерти, в воздухе чувствуется легкий аромат цветочного освежителя. Сложенный из бетонных блоков потолок подпирают три массивные колоны, отделанные под мрамор. Крышу положили лет десять назад и на ее строительство согнали мутов, нарков и прочих доходяг со всего города. Дешевая рабсила — готовы пахать за кормежку. Вдоль дальней стены тянется барная стойка, за которой виднеются бутылки самых причудливых форм и размеров. По центру стойки висела исполненная в виде гитары мраморная табличка, на которой виднелась короткая надпись: "Здесь, 27 августа 1979 года выступал Владимир Семенович Высоцкий". Кто это такой я не имел ни малейшего понятия, но знал, что раньше табличка висела на наружной стене рядом с входом. Именно Саид распорядился перенести вычурное мраморное панно внутрь, бережно очистить от грязи и повесить на самом видном месте. Хозяин барин.

Сейчас здесь было пусто — Саид открывается к пяти вечера, не раньше. Тогда же приходит большая часть персонала — официанты, повара и охранники. А пока в зале была лишь одна официантка, пикантно нагнувшаяся, чтобы поправить бахрому на скатертях. Проходя мимо Саид мимоходом шлепнул по оттопыренному заду и пошел себе дальше. Официантка — симпатичная, между прочим — смущенно взвизгнула и сделала вид, что увидела нас только сейчас. Ага... так я и поверил. Еще одна, кто безуспешно пытается охмурить убежденного холостяка Саида. Если бы я осмелился вот эдак игриво шлепнуть по ее попе, то шум поднялся бы неимоверный — лапают, насилуют, вонючий бродяга, мут-недоносок и прочие оскорбления.

Именно в такие моменты я в полной мере ощущал свой незавидный статус охотника одиночки и почти бродяги. Разница между мною и например тем же наркошей Федькой, заключалась лишь в том, что я не просил милостыни и сам добывал себе кусок хлеба. Ну... здесь я немного привираю — на хлеб из оранжерей может и не зарабатывал, но вполне мог позволить себе пару приятных мелочей, без особого ущерба.

Усевшись за угловой столик, Саид велел принести чая и пока мы дожидались заказа, перешел к делу:

— Цена за тушу прежняя?

— Конечно, Саид Юрьевич — торопливо кивнул я, стараясь не прикасаться к белоснежной скатерти грязными руками — Для вас цена не меняется, вы же знаете.

— Знаю — согласился Саид — И ценю это. Сейчас твоего ушана разделают и взвесят. Получишь все, что причитается.

— Спасибо.

— Это тебе спасибо, друг мой. Ведь мог и на толкучку оттащить, но про старых друзей не забываешь.

Вот в этот момент мне и поплохело. Никогда! Никогда, за семь лет нашего знакомства, Саид не называл меня другом. И вот ведь какое совпадение-то нездоровое. Стоило мне наткнуться и обобрать "жирный" труп, как хозяин шашлычной снизошел до простого охотника-бродяги. Нет, мы и раньше чаек вместе пивали — пока повара оценивали мясо, но разговор всегда был простым и легким — долго ли продержится хорошая погода, взлетевшие расценки на мясо, обсуждение выдающихся форм трущейся рядом официантки. Ничего более. Никакого панибратства, каждый знал кто здесь хозяин, а кто грязный охотник. И меня такое положение вещей полностью устраивало. А тут я вдруг оказался "старым" другом.

— Я с вами давно дело веду, Саид Юрьевич, с чего бы мне на толкучку товар нести?

— Вот и я говорю — помнишь ты о нашей дружбе — расплылся в широкой улыбке Саид.

В этот момент, официантка принесла фарфоровый чайник с выцветшими розами на боках и Саид, самолично разлил чай по пиалам.

— Угощайся, Битум-джан — Саид протянул мне пиалу с терпким горячим напитком. Поблагодарив, я обеими руками принял пиалу и сделал крошечный глоток. Чай... и не просто чай, а очень хороший чай. Не те дешевые опилки, которые толкают барыги на толкучке.

— Нравится чаек? — заботливо осведомился хозяин заведения и дождавшись моего кивка, спросил — За тушу что возьмешь? Есть талоны на еду, есть паханские.

— А напополам можно? — с надеждой спросил я, прикидывая будущие траты — Часть "паханскими", остальное талонами.

— Конечно можно, дорогой — сверкнул зубами Саид — Как хочешь, так и сделаем. Лена! Сбегай на кухню и скажи чтобы поторопились там! А то человека ждать заставляем! И деньги сразу сюда — половина наличными, остальное талонами!

Официантка понятливо кивнула и умчалась к комнате киномехаников, которую превратили в кухню.

— Спасибо, Саид Юрьевич — вновь поблагодарил я.

Саид отмахнулся — мелочи мол, не стоящие внимания и подавшись вперед, сказал:

— Битум, тебя ноги кормят. Округу как свои пять пальцев знаешь. Не зря тебя лучшим охотником кличут.

— Да что вы, Саид Юрьевич, обычный охотник — засмущался я, чувствуя, как по позвоночнику начинают бегать противные мурашки.

— Не прибедняйся — отмахнулся собеседник и впившись в меня пытливыми глазами, спросил — Чужаков видел?

— Кого? — абсолютно искренне ответил я. Я видел только одного чужака — мертвого.

— Чужаков. Прибыли под утро. На армейском грузовике. Тринадцать рыл в камуфляже и все с огнестрелами. Калаши, ПМ, у некоторых даже гранаты на разгрузке болтаются. Не успел повстречаться?

— Нет — развел я руками — Да и когда бы мне успеть, я ж с рассветом в пустыню умотал. Сами же говорите — меня ноги кормят.

— Ну да, ну да — покивал Саид — Еще успеешь увидеть — похоже, они в город надолго. Мой тебе совет — поосторожней с ними, уж больно они резкие. Чуть что не так, сразу стволами в морду тычут. А утром стычка была — чужаки что-то с кем-то не поделили и до стрельбы дело дошло. Что и как, толком никто не знает, но вот ведь что интересно — было тринадцать жирных кабанов, а осталось только двенадцать. Один исчез, как сквозь землю провалился. Такая вот история непонятная... — задумчиво протянул Саид и неожиданно выплюнул — А ты не натыкался на труп здоровенного такого мужика, прикинутого по последней военной моде? А, Битум? С ранами от огнестрелов?

— На труп? — состряпал я невинную физиономию — Да вы что, Саид Юрьевич. Откуда такая удача простому бродяге? Случись наткнуться, так я прямиком на толкучку побег бы — один только камуфляж бешеных бабок стоит. А вы говорите, что при них еще и огнестрелы имеются! Вот повезет кому-то!

— И не говори — поддакнул Саид — Лады, в общем, расклад такой — если узнаешь что про труп, то не забудь и мне на ухо шепнуть. В долгу не останусь, отблагодарю как следует, от души и с пониманием.

— Да что вы, Саид Юрьевич — замахал я руками — Какая еще благодарность? Мы с вами вон сколько лет дело имеем. Если что замечу — вы первый узнаете.

— Добро — удовлетворенно кивнул Саид — И последнее. Прошли слухи, что чужаки ищут проводника. Местность здесь тяжелая, не заметят как заплутают. А ты у нас охотник бывалый, все холмы и овраги знаешь. Могут и к тебе обратиться с предложением. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю. Если обратятся — пошлю куда подальше.

— Не понимаешь! — насупился Саид — Если обратятся, то для виду поломаешься, поторгуешься, а потом согласишься. Ну и мне маякнешь при первой возможности. Теперь понял?

— А?! — опешил я — Саид Юрьевич, да нафига мне нужны эти проблемы? Я в эти дела влезать не хочу.

— Да к тебе скорей всего и не подойдут. Сейчас их главный у Бессадулина в офисе засел. А у того своих охотников хватает. Это я тебе на всякий случай говорю. И помни, Битум, это не я тебя прошу, а сам Пахан просит. Учти!

— Понял — кивнул я, стараясь собрать расползающиеся словно тараканы мысли.

— А вот и твои деньги — Саид принял из рук подошедшего Гугнивого небольшой матерчатый сверток и положил на край стола рядом со мной — Деньги за мясо и... и как говорили раньше — небольшой бонус. Даже не думай отказываться — обижусь.

Прижав правую руку к сердцу, я взял сверток и не глядя, сунул во внутренний карман куртки, одновременно поднимаясь на ноги.

— Большое спасибо, Саид Юрьевич. Не забуду.

— Вот-вот, не забудь — осклабился тот, пожимая мне руку — Если что — забегай.

Беспрестанно кивая, я торопливо зашагал к выходу и опомнился уже на улице, когда за моей спиной сухо лязгнула дверь. В моей гудящей голове было лишь две мысли: "Господи... что за хрень творится?" и "Во что я вляпался?"

Задумался настолько, что до ворот толкучки дошагал на полном автомате. Охранники уже сменились, но лишних вопросов задавать не стали. Осведомились лишь, продавать или покупать собираюсь и больше задерживать не стали.

Толкучка начиналась сразу за воротами, но торговали здесь только хламом. Прилавками служили расстеленные прямо на земле тряпки, на которые и вываливалась бесформенная груда выковырянного из под завалов и песка барахла. Но очень редко, здесь все же появлялось что-то стоящее. Один из своих ножей, я нашел именно здесь и купил за смешную цену. Поэтому, пока шагал мимо, глаза привычно шарили по рядам товара, но ничего ценного и полезного я не видел.

Чудом уцелевшие стеклянные банки из-под маринада, жестяные крышки к ним же, рваные книги и журналы, кипы фотографий, детали от каких-то ржавых механизмов и приборов. Да и сами торговцы были под стать товару. Большей частью, продавцами были согнутые годами старушки, мрачные бородатые деды и инвалиды. Жили тем, что по дешевке продавали самые разные мелочи, накопанные в руинах. Хватило на бутылку мутной не фильтрованной воды и пару полосок попахивающего мяса — и ладно. День прожит не зря.

Серьезные торговцы, располагались в самом ТЦ — во внутреннем дворе и уцелевших павильонах. Но и аренда там была гораздо выше. Бессадулин своей выгоды не упустит никогда и жирных барыг имеет по полной. А тем и деваться некуда — в городе нет более безопасного места для торговли. Тут и вооруженные охранники, и какой-никакой фэйс контроль на входе. Это только кажется, что охранники на входе лишь для вида стоят. Опять же, если за аренду платишь, то и ночевать здесь разрешено. Территория регулярно убирается от мусора, туалеты вовремя вычерпываются и засыпаются негашеной известью. Так что, барыги хоть и ворчали для вида, но платили всегда вовремя. Не задерживали. Иначе сразу за воротами окажешься.

У входа в здание ТЦ, стоял еще один пост, на этот раз посерьезней — четыре здоровых рыла с выставленными напоказ пистолетами на поясах из кожи варана. Но мой завидущий взгляд прилип к серым кожаным жилеткам. У варанов на спине шкура настолько плотная, что нож ее не берет. Я давно уже подумывал себе такую вот жилетку завести, но жаба задушила. Дорого больно. Одна надежда, набрести на издохшего варана и по быстрому содрать шкуру. Размечтался... Опять же, лишнее внимание привлекать — сразу всем интересно станет, откуда у бродяги такие деньги. Не, нафиг. Перебьюсь как-нибудь.

Кивнув охранникам, я прошел внутрь и окунулся в полумрак здания, пропитанный самыми разнообразными запахами и гудящий голосами. Вот она, настоящая толкучка. Сердце города. Длинные ряды прилавков заполненных самым разнообразным товаром. Глаза разбегаются. Здесь продавалось и покупалось все, о чем можно только мечтать. Лежащий во внутреннем кармане сверток с деньгами, приятно грел сердце, а руки так и чесались поскорей их потратить. В голове жалобно заныл голосок, сетующий на уже разваливающиеся боты, рваные джинсы, а про брезентовую куртку и говорить нечего — заплаты ставить негде. Другой голосок сварливо напомнил, что надо думать о следующей зиме, когда охотиться невозможно, а кушать хочется все так же и даже чуть больше.

В этом случае мой внутренний голос был прав. Прошлым годом дела шли неважно и минувшую зиму, я пережил с трудом. Не то чтобы умирал с голоду, но и не жировал. Да и зима на редкость холодная, снежная и долгая оказалась. Хорошо, что я успел запастись саксаулом и даже углем и почти не экономил на обогреве.

Тут меня толкнули и я очнулся от воспоминаний, обнаружив, что стою посреди прохода, а вокруг меня течет людской поток. Мысленно выругав и себя и свой внутренний голос, я развернулся и потопал в противоположную сторону. Туда, откуда тянуло запахом жареного мяса. Решительно прошел мимо небольшой закусочной с несколькими грязными столиками напротив раздаточного окошка. Почти бегом миновал мясные прилавки, над которыми роились сотни жирных зеленых мух, слетевшихся на запах мяса. Добравшись до конца прохода, свернул в сторону и остановился перед небольшим металлическим столиком, за которым восседал мой старый знакомый Мурат. Что характерно, он в буквальном смысле слова, сидел на своих деньгах — в роли кресла, выступал здоровенный металлический ящик, с товаром и деньгами.

Увидев меня, Мурат неподдельно обрадовался и всплеснув руками, затараторил:

— Ай-ай-ай! Какой гость пожаловал! Ай, Битум-джим! Совсем забыл про старика!

— Здрасте — поприветствовал я старого турка — Мурат происходил из ташкентских турков, что осели в Узбекистане еще в шестидесятых годах прошлого века и потихоньку расползлись по всей стране, смешавшись с коренными жителями — Как ваши дела, Мурат-бей?

— Твоими молитвами, дорогой, твоими молитвами! Ну, чем порадуешь старика? Есть чего? — жадно спросил Мурат, изредка покупавший ненужные мне самому находки — причудливой формы стеклянные и пластиковые бутылочки с пахучими молотыми травами, приправами и прочие подобные штуки. Сам я в еде особой привередливостью не страдал — была бы соль и ладно.

— Нет, сегодня ничего нет — огорчено развел я руками — Я покупать пришел, а не продавать.

— Покупать? — брови Мурата удивленно взлетели вверх — Вай-вай, мир перевернулся! Чтобы Битум-джим решил потратиться! Пусть будет благословен Аллах, пославший тебя ко мне!

— Кхм — смущенно откашлялся я и неуверенно спросил — Мурат-бей, а кофе есть?

— Конечно есть, дорогой! Для тебя все что угодно есть! Тебе какой?

— Тот, что я у вас в прошлый раз брал — напомнил я — Порошковый, растворимый. Ну, что подешевле.

— Есть, как не быть. Самый ходовой товар, не залеживается — закивал продавец — Сколько возьмешь?

— А почем он сейчас?

— Цена та же, Битум-джим — за чайную ложку с горкой, беру не меньше десятки "паханскими". Но тебе за девять уступлю, по старой дружбе.

— А может и до восьми скинете, по старой дружбе-то? — попытался я поторговаться.

— Дружба дружбой, а зарабатывать все же надо — философски ответил Мурат, потирая ладони — Девять!

— Ладно — сдался я — Возьму по девять.

— Сколько берешь? — осведомился турок, вставая с ящика и приоткрывая крышку.

— Три... нет, пять ложек! — решился я, на ощупь доставая из свертка купюры.

— Вай-вай, никак разбогател?

— Да где там — вздохнул я, ложа на стол стопку замызганных бумажек — Ушана сегодня завалил, да продал на мясо.

— Понятно — кивнул Мурат, проворно пересыпая бурый порошок из мутной стеклянной банки в целлофановый пакетик.

— Мурат-бей! В вашей ложке горкой и не пахнет! — поспешно завопил я — Добавьте чуток! Имейте совесть!

Ворча себе под нос, старый турок неохотно добавил в пакет еще несколько крупинок кофе и решительно закрутил крышку банки.

— Вот! Пять ложек с горкой! — мне в ладонь запихнули свернутый пакетик, деньги бесследно исчезли со стола, а крышка ящика со стуком закрылась и заскрипела под весом своего хозяина.

Бережно спрятав крошечный пакетик с драгоценным кофе в нагрудный карман, я попрощался с потерявшим ко мне интерес Муратом и направил свои стопы к внутреннему двору ТЦ. Там, среди многочисленных прилавков, складов и палаток, были Мастерские принадлежавшие самому хозяину толкучки Бессадулину. А главным там был дядя Андрей. После Тимофеича, он был вторым человеком, которому я мог доверить пару секретов, не боясь, что на следующий день об этом узнает весь город до последнего мута. А мне срочно требовалось посоветоваться и выговориться.

Ох, попал ты Битум, ох, попал в самое пекло.

Змеей-стрелкой проскользнув через внутренний двор, я проворно завилял между плотно стоящих сарайчиков, будочек и палаток, направляясь в дальний угол, где мелькали всполохи электро-сварки. Завернул за угол и вышел на обширную бетонную площадку, обычно пустующую. Но не в этот раз. Сейчас, большую часть площадки занял своей тушей огромный металлический монстр, поразивший меня до глубины души. Да, в недавнем разговоре, хозяин шашлычной упомянул об армейском грузовике, на котором прибыли чужаки, но если это когда-то и было грузовиком, то довольно давно и до того, как над ним поработали очень умелые руки.

В нашем городке машин не то чтобы много, но редкостью они точно не были. Большей частью это были переоборудованные автобусные развалюхи ПАЗ, ЛАЗ, несколько ушатаных ЗИЛов и неповоротливых КрАЗов водовозов. В общем, с визгом и истошным криком "Вай дод шайтан!", от проезжающих машин мы не отпрыгивали. Лично я, дважды удостоился чести прокатиться в кузове грузовика, когда с бригадой охотников ездил за сайгачьим мясом и заслуженно гордился этим немалым достижением. Опять же, у меня в берлоге лежала целая стопка бережно сохраняемых журналов, по которым в свое время Тимофеич учил меня читать и я успел достаточно насмотреться на многочисленные фото с изображением блестящих автомашин довоенной эпохи.

Но такую машину, я видел впервые в жизни. Она внушала страх и уважение одним своим видом и больше всего была похожа на готовящегося к прыжку огромного варана. Приземистая, с шестью мощными широкими колесами. Кузов обшит металлическими полосами, ветровое стекло забрано броневым листом с двумя узкими смотровыми щелями. Чуть позади кабины виднеется хищное дуло крупнокалиберного пулемета. Фары забраны железной мелкоячеистой сеткой. Но больше всего меня поразил бампер — изогнутые дугой стальные трубы, утыканные многочисленными шипами. Издали казалось, что неведомое чудовище оскалило клыкастую пасть. Пятнистая песчаная окраска только усугубляла схожесть с огромной пустынной тварью.

— Видок тот еще, да?— понимающе произнес подошедший охранник — Будто ящер здоровенный, мать его!

— Ага — машинально кивнул я — Я тоже так подумал — как есть ящер.

— Вот и вали отсюда, пока я тебя этой твари не скормил! — рыкнул охранник, сменяя тон на лениво-угрожающий.

— А? — не въехал я сразу.

— Свалил отсюда, говорю! — уже рассерженно рыкнул черноволосый крепыш, опуская руку на кобуру с огнестрелом — Ну?! Сегодня мастерские на заказ закрыты. Если есть дело — приходи через пару дней, не раньше.

— Понял, командир, все понял — торопливо ответил я и отступив на шаг назад, в примиряющем жесте поднял перед собой раскрытые ладони — Чего злишься-то? Я же просто смотрю.

— Да вы задолбали уже своими погляделками и оханьями! А если пропадет неровен час чего, то я еще и в ответе окажусь!

— Нет проблем. Надо уйти — я уйду. Лишних неприятностей мне не надо.

— Вот и иди себе — успокаиваясь фыркнул охранник, к моему облегчению убирая руку от оружия.

Кто знает этого мужика. Вдруг пальнет в живот — такого ранения я боялся больше всего. Хотя нет, не пальнет — за впустую потраченный патрон Бессадулин по головке не погладит. Но вот кулаком в морду сунуть — за милое дело. А оно мне надо?

Отойдя на несколько шагов назад, я выждал пару минут и, вновь окликнул отошедшего было охранника:

— Уважаемый. Я вообще-то в мастерские шел к Андрей Палычу.

— Сказано же — нельзя туда — лениво процедил сквозь зубы охранник — Приходи через пару деньков, когда весь этот шухер уляжется.

Закончив фразу, он отвернулся и уставился на стену, показывая, что разговор окончен.

Вот ведь невезуха! А я так надеялся поговорить с Палычем!

Вздохнув, я понуро зашагал прочь. Если мастерские загружены работой, то Палыч все равно не сможет выкроить для меня время — старший мастер как-никак. Зайду через пару деньков, а пока, раз уж пришел на толкучку, прошвырнусь по прилавкам и чем-нибудь перекушу. Хоть я и намеревался пообедать в шашлычной, но после разговора с Саидом, позабыл обо всем. Ушел голодным и близким к паническому страху состоянии. А сейчас меня немного отпустило и желудок тотчас напомнил о себе недовольным урчанием.

Свой выбор я остановил на одной из бесконечной череды закусочных, и устало плюхнулся на протертое кресло, некогда бывшее водительским сиденьем. В качестве стола выступала приплющенная крыша от той же машины, срезанная вместе с боковыми стойками, превратившимися в ножки.

Выглядывающему из раздаточного окна хозяину, я показал два пальца и понятливо кивнув, он засуетился у тандыра, раздувая почти потухшие угли. Помощник в небрежно накинутом поверх куртки замызганном фартуке, скрылся под столом и когда появился вновь, то держал в руках подозрительно выглядевший кус белесого мяса.

— Ящерица? — негромко осведомился я, демонстративно принюхиваясь.

— Агама — ответил помощник, ловко отрезая от куска два солидных ломтя мяса — Вчера купили. Почти свежак. Молодая совсем — килограмма в четыре весом не больше. Мягонькая.

— Ну да — фыркнул я, не скрывая своего недоверия — Прожарьте хорошенько и специй не жалейте. Особенно жгучего перца.

— Сделаем — скупо кивнул повар, щуря заслезившиеся от дыма глаза — Будет тебе самый настоящий тандыр-кебаб, дорогой. Пальчики оближешь! Что пить будешь?

— А что есть? — осведомился я

— Айран есть — начал загибать он пальцы — Самогончик есть, вино абрикосовое и яблочное — сам делал! Есть настойка крепкая с грибочками — стаканчик примешь и жизнь сразу легче покажется.

— Настойки точно не надо. Самогон теплый, да? — предположил я и дождавшись утвердительного кивка, принял решение — Давай мне стакан айрана и пару полуторалитровых баклажек вина. Абрикосового. В айран соли побольше бухни.

Про хлеб и овощи я спрашивать не стал. Если и есть, то стоят столько, что никаких денег не хватит. Если и гулять, то в меру. Хватит с меня мяса и вина. Уже праздник, если вспомнить, что моя обычная еда состоит из вяленого слегка солоноватого мяса и мутной артезианской воды.

Как у каждого здешнего жителя, у меня в мозгу всегда жило воспоминание о суровой снежной зиме, что длилась пять, а то и шесть невыносимо долгих месяцев. Зимой нельзя было охотиться — хладнокровные рептилии и большая часть теплокровных забирались в глубокие норы и впадали в спячку до весны. Остальные животные уходили в более теплые и богатые кормом места, мигрируя на сотни километров. Людям оставалось рассчитывать только на заблаговременно сделанные запасы еды, экономить на каждом волоконце мяса и молится, чтобы провизии хватило до весны. Особенно тяжело приходилось таким как я — одиночкам. В стае всегда легче выжить — женщинам, старикам и ущербным.

В одном из полуразрушенных микрорайонов существовала самая настоящая коммуна из инвалидов и стариков, выживающих совместными усилиями. Кто покрепче копался в каменных завалах, инвалиды торговали найденными вещами на толкучке, остальные старательно возделывали крохотные огородики выращивая неприхотливую к поливу зелень. И ничего — выживали. Жили хоть и не богато, но от голода не умирали. Тем более что Пахан и Бессадулин показали в этом вопросе редкое единодушие и взяли стариков под свою защиту, объявив их неприкасаемыми и пообещав жестоко расправиться с любым, кто рискнет их обидеть.

— Держи дорогой. Приятного аппетита — помощник повара плюхнул на стол треснутую пластиковую тарелку с мясом, присыпанного щепотью мелко нарубленного укропа. Рядышком поставил две литровые пластиковые баклажки с вином и стакан с мутно-белым айраном. Каких либо столовых приборов не прилагалось. Нож у каждого был свой, да и ложка всегда имелась. Поваренок небрежно обмахнул грязной тряпкой столешницу и замер в шаге от меня, с недвусмысленным выражением на лице.

— Сколько? — буркнул я, нащупывая сверток с деньгами.

— Девять паханскими или двенадцать талонов за все — ответил повар, высунув голову из кухонного окна.

— Десять талонами в самый раз будет — твердо произнес я, протягивая деньги помощнику — Ты меня никак за неместного принял? Я цены знаю.

— Хорошо, дорогой — со скрипом кивнул повар, вновь скрываясь на кухне. Там же исчез помощник и наконец-то, я остался один на один с тарелкой жареного мяса и бутылкой сладко-кислого вина.

Вытащив нож, я отрезал смачный кусок и целиком запихав его в рот, с наслаждением заработал челюстями, обливаясь мясным соком. Хорошо! Мясо оказалось на удивление вкусным, в меру острым и хорошо прожаренным со всех сторон. Если и вино окажется столь же хорошим, то сегодня жизнь точно удалась.

— Приятного аппетита, Битум-джан! — послышался тонкий заискивающий голосок.

Недовольно оторвавшись от обеда, я поднял голову и увидел Саху Сказочника — местный бродяжка, неотлучно крутящийся на толкучке и здесь же живущий. Изборожденное глубокими морщинами лицо, редкие седые волосы выбивающиеся из под засаленной кепки и бесформенное одеяние усеянное разноцветными заплатками. Я знал Саху всю свою жизнь и за прошедшие годы его облик ничуть не изменился. Разве что на одежке добавилось заплат и появилась суковатая палка, которую старик использовал вместо трости. Никто не знал, сколько ему лет и, какой он национальности. Саха свободно разговаривал на русском, узбекском, казахском и по слухам даже китайском языках. Причем без малейшего акцента. Знал уйму историй, сказок, всегда обладал какой либо информацией которой был готов поделиться на небольшую подачку.

Подойти к моему столу Саха не решился и лишь жадно поглядывал на стоящее передо мной мясо и вино. Особенно на баклажку с вином — бродяга никогда не отказывался от выпивки. Как про него с непривычной теплотой в голосе говаривал Тимофеич — тот еще алкаш, еще советской закалки.

— Спасибо — сухо кивнул я и вновь склонился над тарелкой, показывая, что не намерен продолжать беседу.

— Слухами базар полнится, слухами базар живет — пропел Саха, не двигаясь с места — Кто-то продает, иной покупает, третий на руку нечист. Угости старика пиалой винца и услышишь поучительную историю, добавь к вину толику мяса, чтобы поддержать угасающие силы рассказчика и узнаешь немало интересного.

— Я не торговец, Саха — пробурчал я, пережевывая очередной кусок мяса — Не интересно. Иди своей дорогой.

— Чертова дюжина чужаков появилась на горизонте и с размаху нырнула в наш омут, изрядно замутив прозрачную воду и пробудив спящих щук — торопливо выпалил Саха и следующий кусок мяса завис в воздухе, не добравшись до моего рта.

— Чужаки? — медленно переспросил я — Знаешь, что о них?

— Слухи словно вода — просачиваются через каждую щель и если редкие капли упадут на плодородную почву, то росток знания не замедлит проклюнуться и вырасти в стройное дерево мудрости и всеведения... но чтобы росток не зачах, а рот рассказчика не пересох, их надо обильно полить из кувшина твоей щедрости, друг мой Битум-джан. И вот тогда...

— Саха! Говори нормально! — рявкнул я, не выдержав этого бреда.

— Тринадцать чужаков прибыли в город — уже нормальным голосом поведал бродяга, делая небольшой шажок вперед — На большом армейском грузовике. Если угостишь куском мяса и глотком вина — расскажу остальное. Что скажешь? Не слишком большая цена за горячую информацию?

— Горячую? — хмыкнул я — Саха, очнись. Про чужаков уже весь город знает. А их грузовик я и сам видел, знаю и про огнестрелы.

— Ночью была перестрелка — осторожно добавил Саха, с надеждой поглядывая на меня подслеповатыми глазками — Сильно стреляли. Ребятня несколько пригоршней гильз насобирала... опередили меня, гаденыши пронырливые, опередили старика немощного...

— Вот сейчас чуток теплом потянуло — сказал я и кивнул на рваное сиденье напротив — Садись.

Обрадованный Саха поспешил плюхнуться на предложенное место и потянулся было грязными пальцами к мясу, но я быстро пресек эти поползновения, отодвинув тарелку в сторону.

— Ну-ну — я укоризненно покачал головой — Так дела не делаются. Ты сначала убеди меня, что твои россказни стоят куска мяса и пару стаканов вина.

— А не обманешь? А? — пытливо уставился на меня Саха, сглатывая набежавшую слюну.

— Сегодня ты второй, кто меня об этом спрашивает — усмехнулся я, отрезая еще один ломтик мяса и отправляя его в рот — Ты что-то говорил о перестрелке?

— Да-да, о перестрелке — пробормотал бродяга, не отрывая взгляда от моих мерно жующих челюстей — Знатно постреляли.

— Продолжай — поощрил я рассказчика.

— Ладно — решился Саха — Слушай. Вчера ночью, за трилистниками, что в бывшем двенадцатом микрорайоне, пришлые чужаки схлестнулись с нашими. С кем конкретно неясно, но поговаривают, что это были люди Пахана. Мол, обозлился он, что Бессадулин за его спиной договорился с чужаками. Чем закончилась перестрелка, никто толком не знает, а кто знает, тот молчит. Одно известно точно — пришлых было тринадцать, а на утро осталась только дюжина. Один бесследно исчез. Словно под землю провалился. Люди Бессадулина весь одиннадцатый район перетрясли, в каждый подвал заглянули, но так чужака и не нашли. Только следы крови на песке.

— Перестрелка была в одиннадцатом микрорайоне? Уверен? — удивленно переспросил я.

Было чему удивиться — я наткнулся на труп во втором районе, а это считай другой конец города. Городок у нас маленький, но и здоровому человеку понадобится самое малое пару часов, чтобы преодолеть такое расстояние, через все руины и завалы. Прямого пути не существовало — только в обход и только если знаешь местность. Заплутать не заплутаешь конечно, но время потеряешь будь здоров.

— Ага — довольно закивал плешивой головой Саха, проворно подтаскивая к себе тарелку с уже остывшим мясом — А что?

— Да нет, ничего — внешне безразлично хмыкнул я — Просто странно, что они там потеряли? Там же один хлам. Ну, с этим все ясно, что еще интересного поведаешь? — спросил я, сделав вид, что собираюсь забрать у плешивого информатора мясо.

— Еще? Битум, побойся Аллаха Милосердного! — возопил Саха, вцепившись в тарелку обеими руками — И так все как на духу рассказал!

— С чего бы мне это бояться гнева Аллаха? — с недоумением спросил я — Да я прямо как истинный правоверный живу — скармливаю с трудом заработанное мясо всяким обманщикам! Мясо отдай!

— Стой, Битум! Стой! Слушай! Пахан пообещал награду тому, кто отыщет пропавшего чужака — живого или мертвого. Солидный куш пообещал! Немного ни мало, огнестрел "Макаров" и пять патронов к нему! Или другим товаром — чего пожелаешь, того и получишь! Слово дал!

— Прям таки сам Пахан слово дал? — не поверил я.

— Клянусь! — торжественно зачавкал Саха, едва не подавившись плохо прожеванным мясом — Вот счастье кому-то подвалит! А?

— Это точно — поторопился я согласиться — Настоящий огнестрел! Да еще и с патронами!

"Тоже мне счастье!" — мысленно фыркнул я, вспоминая о содержимом пузатого рюкзака, что сейчас лежал в укромном месте моей берлоги — "Там один только камуфляж на огнестрел обменять можно!"

— Эх... я бы дурью взял! — признался плешивый, глубоко вздохнул и примерился цапнуть баклажку с вином — От бы закинулся дней на недельку!

— Э-э! Ты не балуй! Хватит с тебя и мяса! — буркнул я, отодвигая пластиковые бутыли подальше от загребущих ручонок Сахи.

— Битум! Братан, душа горит!

— Пожары водой и песком тушить надо! — остался я непреклонным — Это ж вино! Ты его что воду выхлебаешь и не заметишь! Слушай! Хочешь я тебе паханских грамм так на сто пятьдесят водочки отслюнявлю? А?

— На триста грамм! — поспешно выпалил Сяха и с подозрением спросил — А что делать надо?

— Да там и делать то ничего не надо — успокоил я рыночного бродяжку — Делов-то как раз на двести грамм.

— Двести пятьдесят водочки и сделаю все в лучшем виде, ты же меня знаешь! Давай бабки!

— Угу — согласился я — Знаю. Поэтому сперва работа, а потом уже бабки и водочка.

— Так чего делать-то надо?

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что нас никто не слышит, я наклонился поближе к немытому уху Сахи и вполголоса, начал его инструктировать. Заняло это не больше трех минут — благо, дело и правда было самым простым.

— Понял? — спросил я, доставая из кармана черный целлофановый пакет и пряча в него вино.

— А ежели он таки пальнет? — с опаской осведомился Саха, печальным взглядом провожая уплывающие от него баклажки — Ведь может, гнида такая! В ногу, аль в задницу как шмальнет из пистоля!

— Не шмальнет! У них каждый патрон на счету — отмахнулся я — Станет он на грязного бродягу патроны тратить! Самое главное — бежать не вздумай и все обойдется. Понял? Не беги!

— Да понял я, понял — пробурчал Саха — Может грамм сто сейчас опрокинуть, а? Для храбрости!

— Нет уж — фыркнул я, вставая из-за стола и поворачиваясь к торчащему в раздаточному окошке повару — Уважаемый! Ты говорил, что у тебя самогон есть?

— Есть, дорогой! Такой самогон не у каждого найдешь! Прозрачный как слеза моей мамы! Крепкий как кулак моего отца, жгучий как...

— Ладно, ладно, верю — поспешно замахал я руками и достал из внутреннего кармана несколько купюр — Вот, возьми, здесь на двести пятьдесят грамм. Нальешь вот ему — я указал на переминающегося Саху — Он прибежит минут так через десять и ты сразу ему налей. Лады?

— Сделаем! — кивнул хозяин, проворно пряча деньги — Двести пятьдесят самогончику.

— Лучше настоечки! Которая с грибами! — робко прошелестел у меня над ухом голосок Сахи — И дороже-то на копеечку, а такая душевная вещь! Такая душевная вещь!

— Черт с тобой — со скрипом согласился я и отдал чайханщику еще одну бумажку — Двести пятьдесят настойки с грибами. Ну, пошли, приманка! Готовь задницу к операции с кодовым названием "Пинок отвлеченья"!

План сработал на все сто.

Мающийся на солнцепеке охранник и так был на грани кипения — и в прямом и в переносном смыслах — а тут еще вонючий бродяга Саха вконец оборзел! Выбежал скотина из-за угла сарая и не глядя по сторонам, с оханьями и покряхтываниями стянул штаны, сверкнув голым задом, опустился на корточки у стены и в экстазе закатил глаза. Я наблюдал за этим театром со стороны, спрятавшись за уткнувшейся в землю ржавой кабиной КАМАЗа. Но и для меня — придумавшего все это действо сценариста — было полной неожиданностью ощутить появившийся в воздух неприятный запах.

Господи... вот же дебил, а!

— Ох! Что ж ты сожрал-то такое? — еле слышно прошептал, прикрывая нос — Идиот! Зачем по настоящему-то гадить? Сделал бы вид... Ой, дурак... смерти ищет...

Тут-то до опешившего от такой наглости охранника дошло, что это не привидевшийся ему глюк и что на самом деле, в трех шагах от него испражняются, пачкая чисто выметенный бетон...

— Ур-род! Че творишь? — раненым медведем взревел мужик, хлопая ладонью по торчащей из кобуры рукояти пистолета — Я тебя сейчас эту кучу сожрать заставлю!

Услышав окрик, Саха вздрогнул словно от неожиданности и мастерски состряпав на лице гримасу удивления, напряженным голосом выдавил:

— О-о-ох, привет начал-льника! О-ох! Слюшай, бумашка нету, а? Савсем немношко, а?

От ярости потеряв дар речи, охранник зашипел словно пробитая штыком автомобильная шина и с удвоенной силой задергал рукоять застрявшего в кобуре пистолета — с моей позиции мне было прекрасно видно, что удерживающий оружие ремешок не был расстегнут. И, похоже, только по этой причине вконец ополоумевший рыночный бродяга еще оставался в живых.

— Беги, дурак, беги! — занервничал я, смотря на искаженное лицо разъяренного мужика — Беги, Саха! Пристрелит же!

Словно услышав мои слова, Саха стер с лица заискивающую улыбочку и явно пытаясь выправить ситуацию, заблеял:

— Ай, дарагой! Зачем так нервничать, да? Я и без бумашка справлюсь!

— Молись, коз-зел! Щас я тебя убивать буду — зловеще пообещал охранник, к моему несказанному облегчению убирая ладонь с кобуры и сжимая ее в увесистый кулак.

По достоинству оценив внушительный размер кулака, Саха за долю секунды подтянул рваные штаны, вжал плешивую голову в плечи и, что есть сил рванул к выходу из внутреннего двора, под аккомпанемент заполошных криков охранника:

— С-стой! Стой гнида! Куда?! — уже куда менее агрессивным голосом вопил охранник, рискнувший удалиться от поста не больше чем на десяток шагов — Ладно! Не трону! Мамой клянусь! Только кучу свою убери! Са-а-аха! Я же найду тебя на базаре! На куски порву!

К тому времени, я благополучно оказался за спиной все еще надрывающего голос охранника и галопом мчался к заветной двери мастерской. К моему счастью, дверь оказалась не заперта. Влетев внутрь, я мгновенно метнулся в сторону от косяка и прижался спиной к стене. Все. Получилось.

Теперь, можно уже не дергаться — мастерские ТЦ были знамениты на весь город, равно как и главный мастер дядя Андрей, к мнению которого прислушивался сам Бессадулин. Впрочем, "дядей" называл его только я, да и то, когда рядом не было посторонних ушей, а на людях, величал как и положено, по имени отчеству — Андрей Палыч, со всем уважением так сказать. А иначе никак. Он главный мастер, а я охотник с окраин.

Переведя дыхание, я отлип от стены и не обращая на удивленно выпученные глаза мальчишки подметальщика, осведомился:

— Андрей Палыч у себя?

— У себя — несколько заторможено кивнул паренек — А...

— А я к нему — буркнул я, с досадой оглядывая порванную штанину джинсов — зацепился за моток колючей проволоки, что лежал у самой двери — Провожать не надо, я знаю дорогу.

Дядя Андрей и правда оказался у себя — в небольшом кабинете, часто служившем и спальней — в углу всегда стояла наготове накрытая серым верблюжьим одеялом раскладушка. Дверь была открыта нараспашку, но я остановился на пороге и пару раз стукнул костяшками пальцев по дверному косяку. Услышав стук, Палыч недовольно вскинул голову от бумагу и хотел уже было что-то рявкнуть, как увидел мое лицо и расплылся в улыбке.

— Битум! Давай, заходи бродяга! Чего в дверях стоишь как неродной?

— Здравствуйте, дядя Андрей — поздоровался я и шагнул вперед.

Мы не виделись месяца два, но Палыч совсем не изменился — уже сильно немолодой, но еще крепкий и широкоплечий мужик с изборожденным морщинами лицом и твердым подбородком.

Крепко пожав мне руку, Андрей Палыч хлопнул меня по плечу и прогудел:

— Рад тебя видеть! — и тут же попенял — А видимся нечасто! Совсем старика забыл!

— Дел невпроворот, дядя Андрей — сокрушенно развел я руками — Сами же знаете — весна. Я каждый день в пустыне пропадаю — грибы собираю, капусту заячью, луковицы тюльпанов и подснежников.

— Понимаю — кивнул Палыч — Да ты садись, в ногах правды нет. Сейчас чайник велю принести, чайку похлебаем.

— Я сегодня разбогател нежданно — скромно признался я, выкладывая на стол пакетик с порошковым кофе — Ушана завалил в трех шагах от города. Видать от весны ошалел, да и забрел куда не след. Вот, купил чуток кофе.

— Кофе! — словно ужаленный подскочил Палыч — Что ж ты молчишь! Мишка! Ми-ш-шка! Куда запропастился?!

Видя такой энтузиазм, я только хмыкнул — Палыч просто обожал кофе. Тащился и перся от него как тащится наркоман от порции дурман-травы. Кофе черный, кофе с молоком, кофе с солью и перцем,... дядя Андрей знал уйму рецептов и даже записывал их в отдельную тетрадку. Собирал разноцветные кофейные банки с этикетками где красовались названия давно канувших в лету компаний. Будь его воля, он пил бы кофе беспрестанно, да только стоило оно недешево и поэтому, применить рецепты на практике удавалось очень нечасто — как-никак, а у Палыча семья. Жена и две дочки на выданье. Тут уже не до кофе, хотя получал он как главный мастер немало, да и прочие льготы регулярно капали — бесплатная вода, бесплатная квартира в семиэтажке через дорогу от ТЦ в охраняемой зоне..., но все же денег не хватало.

— Здесь я, Андрей Палыч! — доложился уже виденный мною парнишка, поспешно залетая в кабинет.

— Тащи кипяток, сахар! И молока — ту баклажку, что Фируза Молочница сегодня утром принесла. Да живее! Одна нога здесь, другая тут!

— Уже лечу — кивнул Мишка и словно испарился, умчавшись выполнять поручения.

— Ну-ка, ну-ка — Палыч проворно подхватил пакетик и осторожно раскрыв, с наслаждением принюхался — М-м-м... Пеле.

— Что пеле? — не понял я — Плохой что ли?

— Да нет! — досадливо отмахнулся Палыч, — Марка такая довоенная была. В каждом магазине эти банки стояли шеренгами, пирамидами. Самое дешевое, дешевле чем тот же Нескафе классик или голд. Эх... были же времена! И что я дурак тогда не запасся кофейком? Эх...

— Так кто ж знал-то? — логично возразил я — Мне Тимофеич говорил, что вообще ни намека не было.

— Это точно — кивнул дядя Андрей — Никто ни сном ни духом. Аккурат в полтретьего дня сирены завыли, менты забегали как ошпаренные, а затем и зарево вспыхнуло — урановую шахту накрыло. Счастье, что ракета с курса сбилась и в стороне упала — шахту самым краем зацепило, а нас и не задело считай. Никто ничего не знает, все орут, бабки с иконами на улицы выползли, мужики по магазинам полезли — все с полок сметали. Мародерствовали... да... страшные времена были... за вшивый коробок спичек убивали...

— Принес, Андрей Палыч! — звонкий голосок прервал воспоминания старика и Палыч этому даже словно обрадовался.

— Вот и хорошо! Ставь сюда! Да! Если кто спрашивать будет — занят я! Ясно?

— Ясно! — бодро отрапортовал Мишка, немного замялся и все же решился спросить — А если дядька Мурат придет, который лепешками и пирожками на разнос торгует?

Заметив откровенно голодный взгляд малолетнего подмастерья, Палыч кивнул и открыв ящик стола, достал оттуда уже початый лист талонов — Держи!

— Что, прямо на все брать? — сглотнул Мишка — На весь лист?

— Бери на весь — махнул рукой мастер — Вы же те еще проглоты, сомнете и не заметите. И это... пару пирожков себе отдельно отложи, перекусишь по быстрому, а то до ужина еще долго ждать.

— Спасибо, Андрей Палыч! — подпрыгнул мальчишка — Спасибо!

— Беги уж... Хотя погодь-ка... ты уже подмел? Мусор вытащил?

— Все сделал!

— Смотри у меня — я проверю! Давай, беги — улыбаясь в усы, Палыч отпустил мальчишку и тут же принялся колдовать над укутанным рваным полотенцем чайником — А мы с тобой кофейком побалуемся. А?

— Да не, дядь Андрей, я лучше чаю попью — совершенно искренне ответил я — Зеленого.

— Зря! — авторитетно заявил Палыч, запуская в пакетик чайную ложку — Кофе это же дар богов! Как подумаю, что в той же Бразилии сейчас этого кофе завались просто, так веришь, чуть ли не плакать хочется! А заварку, в шкафчике возьми, что слева от двери. Ага, правильно. В банке жестяной. И чайник заварочный там же.

— Не знаю, дядь Андрей — пожал я плечами, насыпая в небольшой чайник пару щепоток заварки — По мне, так лучше чая ничего нет.

— Ну, каждому свое. Уговаривать не буду — мне же больше достанется — философски заметил Палыч — А чего это вид у тебя смурной такой? Случилось чего?

— Случилось — признался я — Дядь Андрей, тут такое дело... в общем наткнулся я на мертвеца — во втором микрорайоне в подвале пустующей пятиэтажки — ну и обобрал его. Шмот, оружие, рюкзак — все подчистую унес.

— И что? — удивленно приподнял бровь Палыч, тонкой струйкой наливая в стакан кипяток — Все так делают. Если ты не возьмешь, то другой уж точно мимо не пройдет. В чем проблема-то? Или это ты его в мертвецы определил? А?

— Да нет — поспешно открестился я — Он уже мертвый был, когда я на него набрел. Мертвее не бывает.

— Ну и все тогда — пожал плечами мастер — Найденные вещи осмотри хорошенько, если приметные или помеченные есть — в сторону их отложи, а остальное смело на толкучку неси. Что хоть нашел-то? Есть что стоящее?

Наморщив лоб, я прилежно принялся перечислять:

— Полный комплект камуфляжа песчаной расцветки — правда, есть пара дырок от пуль и кровью попачкан нехило. Но отстирать можно думаю. Потом еще ботинки новехонькие, рюкзак, огнестрел, пять запасных обойм, счетчик Гейгера, нож армейский, тушенка, несколько автоматных обойм...

С каждым следующим моим словом, брови Палыча ползли все выше, а когда я упомянул об автоматных обоймах, мастер, позабыв о кофе подхватился с места и кинулся к двери. Убедившись, что за дверью никого нет, он плотно прикрыл ее и уставившись на меня напряженным взглядом, просипел:

— Ты кого обобрал, сынок? Не того ли чужака, что прошлой ночью запропастился куда-то?

— Похоже на то — кивнул я — Я того мужика особо не разглядывал, но если судить по прикиду и оружию — он самый.

— Твою же так мать! — шепотом рявкнул Палыч — Ты даже не представляешь себе, в какое дерьмо вляпался! По самые ноздри! Его же все ищут! И наш Бессадулин и Пахан и приезжие чужаки! Так... ты кому-нибудь еще о своей находке говорил?

— Нет — твердо ответил я, глядя в глаза дядь Андрею — Ни единой душе.

— То, что с тела взял, спрятал надежно?

— Угу.

— Ты мне тут не угукай! Отвечай как следует! Надежно спрятал, спрашиваю?

— Надежно, дядь Андрей — отрапортовал я — Что я, вчера родился что ли? Сам не дурак, понимаю. Вещи никому не показывал, не предлагал купить, спрятал надежно, по дороге к схрону меня никто не видел... вроде как.

— Так вроде как, или точно никто не видел? — прицепился Палыч, почувствовав мою неуверенность в последних словах — А?

— Точно не знаю — признался я, виновато разведя руками — Если честно, то именно поэтому и дергаюсь. Я же как вещи его захапал, там словно сам не свой стал. Блин... даже и не знаю как объяснить! Руки трясутся, сердце колотится... надо было спокойно идти, не торопясь, а я рванул что есть силы... эх! — сплюнул я, злясь на самого себя — Сглупил! Не понимаю, что на меня нашло!

— Хе! — усмехнулся Палыч — Что нашло, что нашло... Мандраж на тебя нашел, Битум! Такое часто бывает — стоит человеку солидный куш захапать, так он будто ребенок малый становится, глупить начинает... Короче — дело дрянь! Остается только надеяться, что тебя никто не засек. Опять же, если кто и спросит — куда это ты мол намедни сломя голову бежал? — всегда отбрехаться можно. Скажешь...

— Да понятно — остановил я мастера на полуслове — Отмазаться сумею.

— Вот и ладно — удовлетворенно кивнул Палыч и отхлебнув глоток кофе, блаженно зажмурился — Ох... Лепота!

— А?

— Лепота, говорю, чурка ты необразованная! — буркнул старик — Вещи поглубже спрячь и забудь! Года так на два!

— На сколько? Дядь Андрей, а че так долго-то?

— Вещи больно приметные — досадливо прищурился Палыч — Меня слушай и не суетись. Сейчас все злые как черти, дерганные. Чужаки весь город взбаламутили. Теперь ждать надо, пока вся муть обратно на дно осядет. В общем, пока я тебе не скажу, вещи те даже и не трогай. Понял?

— Понял, дядь Андрей. Спрячу и забуду.

— То-то — удовлетворенно кивнул мастер и вновь зашебаршил ложкой в пакетике с кофе. Палыч он такой — теперь, пока все кофе не выпьет, не успокоится.

— Дядь Андрей, а что вообще происходит? — поинтересовался я, прихлебывая уже остывший чай — Кто они вообще такие? Откуда?

— О! Напомнил о самом главном — не расспрашивай никого о чужаках! Даже и нос свой любопытный не суй в эти дела — вмиг обрубят сопелку под самый корень! Живи как всегда — ходи на охоту, собирай луковицы, черепах.

Я лишь безмолвно кивнул, а Палыч понизил голос и заговорщическим голосом поведал:

— Русаки это.

— Что, прямо оттуда? — не поверил я.

— Ага. Оттуда. Прямиком из России матушки — многозначительно подняв палец, кивнул старик — Эх... Как меня отправили сюда в семьдесят девятом, так здесь и остался. Видать, в этих песках и помру, не повидав родину.

— Да ладно вам, дядя Андрей. Здесь тоже жить можно. А там что сейчас творится, одному Аллаху ведомо.

— Это да — вздохнул Палыч — Нас-то война считай стороной обошла, а вот Россия у многих поперек горла стояла. Боюсь и думать что там от моей родной деревни осталось — она от Москвы почитай в двухстах километрах всего была. Наверняка одно пепелище выжженное чернеет... и вот как после этого в судьбу не верить? А? Я же аккурат за год до начала всего этого кошмара на родину возвращаться собирался. По переселению. Уже и контейнер приготовили, и объявление о продаже квартиры напечатали... ан не судьба значит...

— А почему не уехали-то, дядь Андрей? — полюбопытствовал я, хотя уже давно знал эту историю наизусть. В первый раз я ее услышал еще когда был совсем пацаном и когда мы вместе с Тимофеевичем приходили сюда чаю попить. Вернее, чаи гоняли старики, а я, высунув язык обтачивал зажатую в тисках железяку, пытаясь превратить металлический брусок в свой первый метательный нож... Давно это было...

— Так из-за денег, будь они неладны! — всплеснул руками Палыч — Я как заявление об увольнении на стол начальника кадров положил, так тот ажно побурел. "Не пущу!" — кричит и кулаком об стол бьет. А я ему в ответ — еще как пустите! Право такое имею! И давай мы с ним бодаться! Он меня и так обхаживает, и эдак, а я все на своем стою — не останусь и все тут, хоть режь меня, значит! Но, таки уговорил меня, черт старый, пусть земля ему будет пухом. Деньги ведь они завсегда нужны, даже сейчас и то, без них никуда.

— Это да — поддакнул я, нащупывая во внутреннем кармане куртки изрядно похудевший сверток с талонами и паханскими.

— Да только полгода я новой зарплате радовался-то. Дачу достроил, в квартире ремонт по новой сделал и на тебе! Конец света пришел! Все прахом пошло. Эх! Лучше бы я на те самые деньги кофе накупил! — в сердцах сплюнул Палыч и высыпал в стакан остатки кофейного порошка — Ну да это дело прошлое. Живы остались и ладно. Правильно ведь говорю?

— Правильно — подтвердил я и поторопился сменить тему — Дядь Андрей, а зачем они приехали-то?

— А кто их знает — с безразличием пожал плечами Палыч — Об этом пусть у главного нашего голова болит. А мне машину их подшаманить велели. Общее ТО и ПР провести.

— Чего провести? — с недоумением переспросил я.

— Технический осмотр и профилактические работы — важно объяснил мастер — Они же сколько тысяч километров отмахали на этом грузовике, да по бездорожью и пескам. А машина знатная! Такой ни у кого из наших нет. Ни у Пахана, ни у Бессадулина. Сначала Ракитин и разговаривать об этом не хотел, сами мол все сделаем, а как со мной парой слов перекинулся, так и добро дал. Доверился, значит! Понял, что я в машинах получше многих разбираюсь.

— Ракитин?

— Главный их — небрежно пояснил Палыч — И самый старший по возрасту, не намного моложе меня. Так! Я тебе что сказал? Забудь о чужаках! Понял?

— Да понял я, дядь Андрей, понял — заверил я мастера, но добился лишь того, что он раздраженно грохнул кулаком по столу, да так, что зазвенели все чашки.

— Да нет, вижу, что прям чешется у тебя в одном месте! Неймется! Сказал же — забудь! Не расспрашивай, не интересуйся и вообще, ты же на охоту собирался? Вот и иди себе с богом. Топай давай, а мне работать надо.

— Интересно просто — примирительно пробубнил я и залпом допил оставшийся чай.

— Чревато это! — фыркнул немного успокоившийся мастер.

— Угу — кивнул я, вставая из-за стола — Ладно, пойду я. Спасибо за чай, дядь Андрей.

Глава третья

Разговор с Хозяином ТЦ.

Выйти из мастерских удалось без проблем. Давешний охранник по какой-то причине отсутствовал, нагло оставив свой пост. Не иначе побежал за совком, чтобы убрать наваленную Сахой кучу. Оно и понятно — старший по смене не обрадуется, когда обнаружит, что охранник позволил использовать вверенный ему участок в качестве отхожего места.

Проскользнув к выходу из внутреннего двора, я последний раз взглянул на монстроподобный грузовик и неспешным шагом отправился к прилавкам, намереваясь прошвырнуться вдоль рядов и приглядеться к товару.

Это оказалось ошибкой.

Я как раз приценивался к солидному куску брезента, когда за моей спиной выросли двое вооруженных охранника, а третий подошел со стороны, и с размаху хлопнул меня по плечу.

— Битум?

— Он самый — осторожно отозвался я, стараясь держать руки на виду. Здесь они хозяева и не стоит давать им повод воспользоваться дубинкой.

— Пойдем. Хозяин хочет тебя видеть.

"Хозяин хочет меня видеть..." — мысленно повторил я услышанную фразу и невольно скривился, досадуя сам на себя. Надо было сразу мотать отсюда подальше, а не обходить прилавки. Мог бы и перебиться без нового брезента.

На толкучке слово "Хозяин" относится лишь к одному единственному человеку — к Бессадулину, полновластному владельцу ТЦ и прилегающих к нему территорий. Чтоб тебя... таки вляпался...

— Пойдем — пожав плечами, произнес я лениво ожидающим моего ответа охранниками и они довольно заухмылялись. Я ответил правильно и им не придется потеть и напрягаться, таща мое бессознательное тело. Я облегчил им работу.

С сожалением бросив взгляд в сторону недосягаемого сейчас выхода, я послушно направился за широкоплечим охранником, ведущим меня обратно во внутренний двор ТЦ. В офис и дом Бессадулина, расположенные в бывшем административном здании.

"Влип, влип, влип" — безостановочно крутилось у меня в голове, пока мы шагали по торговым рядам. Сделав над собой усилие, я сумел переключиться на более важные мысли.

Узнали, что это я обобрал труп чужака? Нет. Будь это так, меня не вели бы сейчас к самому Бессадулину — достаточно пары усердных охранников и одного молотка, чтобы выбить из меня местонахождение вещей. Тут что-то другое. Но что бы это ни было, дело плохо пахнет — для меня.

Едва мы добрались до входа в неприметное одноэтажное здание с наглухо забранными решетками окнами, старший из охранников остановился и коротко велел:

— Оружие, пояс и рюкзак оставь здесь. Куртку тоже снимай.

— Куртку то зачем? — удивился я, с неохотой стягивая с плеч рюкзак. Я не любил оставлять свои вещи где попало. Крайне не любил.

— Не тяни — беззлобно буркнул старший — уже седой, но еще крепкий мужик. Вздохнув, я покорился.

Аккуратно опустил на разбитый асфальт рюкзак, расстегнул пояс с лопаткой и флягой, примостил поверх рюкзака. Куртка прикрыла мое добро сверху. Я остался в штанах и рваной затасканной футболке. Вытащил из специально нашитых кармашков на штанах три метательных ножа и засунул их в рукав куртки — чтобы ни у кого не возникло соблазна прибрать их себе. Хотя все одно зря стараюсь — уверен, что стоит мне зайти в здание и охранники перетряхнут все вещи в поисках наживы.

— Может и ботинки снять? — буркнул я, ежась от легкого ветерка и лихорадочно вспоминая, что из ценного есть в рюкзаке.

— Еще раз попробуешь пошутить и останешься голый — пообещал старший. Стоявшая у меня за спиной парочка охранников с готовностью заржала.

Внимательно осмотрев меня, седой этим не удовлетворился и кивнул одному из охранников:

— Обыщи его.

— Мать... — скривился охранник, и принялся бесцеремонно меня охлопывать, недовольно бурча — А если болеет чем? Еще подцеплю себе хрень какую на одно место.

— Ну? Чист он?

Я промолчал, а охранник проверив мои щиколотки, буркнул:

— Оружия нет. Если только бактериологическое.

— Я здоров! — не выдержал все же я.

— Шагай — кивнул старший на дверь и я покорно зашел внутрь здания. Ощущение такое, словно заползаю в нору матерого варана — по спине ползут мурашки страха и не знаешь откуда придет опасность. Сразу за дверью был узкий коридор. По обе стороны идут запертые двери, на выложенном плитками полу чисто и еще видны следы влажной тряпки. На покрашенных стенах ни одного пятнышка. А в воздухе я отчетливо ощутил запах цветочного освежителя воздуха! Ну ни черта себе! Я словно оказался в далеком прошлом, о котором многое знал из рассказов Тимофеича.

— Чего застыл? Шагай, кому сказано! — и тут же последовал грубый толчок в спину, заставивший меня взмахнуть руками и просеменить пару шагов вперед, под злорадный смех обыскивающего меня охранника.

— Семен! Руки не распускай! — сердито рявкнул Седой и со значением добавил — Пока что.

"Пока что" — повторил я его фразу про себя — "Охренеть просто. Пугают? Или все будет зависеть от исхода разговора с хитрым татарином?"

У последней двери старший остановился, оправил сшитую из вараньей кожи куртку и едва слышно постучал о косяк три раза.

— Зайди! — прозвучал зычный и властный голос, который я сразу же узнал — Бессадулин. Встречался с ним и его сворой на толкучке, когда он неспешно обходил принадлежащие ему владения, самолично проверяя, все ли в порядке и расспрашивая торговцев о житье бытье... Правда тогда, я всегда поспешно уходил на соседний ряд, не стремясь попадаться на глаза "весомым" людям нашего города. Ни к чему это — говаривал Тимофеич, не жалующий ни Пахана ни Бессадулина. И вот, не уберегся...

Открыв дверь, седой прошел первым и лишь затем кивнул стоящим позади меня жлобам — заводите мол. Не дожидаясь очередного тычка, я шагнул в кабинет и остановился у порога, не решаясь наступать на лежащий на полу ковер. Чистенький, без единой пылинки. Сомневаюсь, что хозяин толкучки будет рад лицезреть как его ковер топчет грязный бродяга. Вот и не будем вызывать его недовольство. Убить не убьют, но пару оплеух отвесят запросто. Поэтому я не отрывал глаз от пола, старательно разглядывая грязные носки собственных ботинок.

Бессадулин меня удивил. Сильно удивил.

— Ну здравствуй, Битум — пророкотал он — Чего в дверях стоишь? Проходи, садись.

— Здравствуйте, Рашид Хасанович — в свою очередь поздоровался я — Ковер хороший... испачкаю.

— Грязь не кровь, отмывается легко — хмыкнул Бессадулин, почесывая заросший черной щетиной подбородок — Садись.

Это уже прозвучало как приказ. Повиновавшись, я прошел несколько шагов вперед и опустился в низенькое и узкое пластиковое кресло. Ноги уткнулись в подбородок, а лицо оказалось на уровне письменного стола и теперь я смотрел на Бессадулина снизу вверх. Жутко неудобно. Теперь если что и вскочить то не успею.

Широкоплечий, но уже оплывший, с наметившимся животом. Годы берут свое. Годы и сытая жизнь. Уж ему-то в поисках жратвы по пустыне шарахаться не приходиться — все на подносе небось приносят, да с придыханием приятного аппетита желают.

— Что молчишь? — поинтересовался хозяин кабинета, вальяжно откинувшись на спинку кожаного кресла.

— Не знаю что говорить — откровенно признался я, разведя руками в стороны.

Стоящий за спиной старший охранник, тут же опустил жесткую ладонь мне на плечо и велел:

— Не ерзай!

— Не знаешь? — будто бы удивился Бессадулин — Хм... Тогда вот тебе намекающий вопрос — может ты обижен на меня чем?

— А? Что вы, Рашид Хасанович! С чего бы мне на вас обижаться?

— Вот и говорю — с чего бы это? — кивнул татарин, с деланным недоумением пожимая плечами — Но сам посуди — хороший охотник, регулярно приносит в город свежее мясо... но сдает на стороне. Нет бы зайти в гости, поинтересоваться у меня: Рашид Хасанович, свежего мяса купить не желаете? А я бы и купил, да в цене бы не обидел!... да только не приходит тот охотник, все к другим тащит. Вот и интересно мне стало, почему он со мной дел вести не хочет. Может не доверяет? Иль обиду какую затаил?

Услышав эти слова, я был настолько ошарашен, что первое мгновение у меня в голове была каша. Чтобы Бессадулин сетовал на отсутствие свежего мяса ящериц? Да он его не ест! Весь город знает, что хозяин ТЦ предпочитает видеть в своей тарелке баснословно дорогую говядину, на худой конец баранину, но уж точно не жесткое мясо рептилий! А если бы и захотел отведать того, чем питаются простые люди, то у него и своих охотников хватает.

Чушь! Чтобы столь большой человек велел привести к нему простого охотника и тратил на него свое время? Как говаривал Тимофеич — фуфло гонит.

Но не говорить же ему об этом... я человек простой, недалекий и даже глуповатый. Обычный охотник не способный заглядывать дальше завтрашнего дня.

— Я человек простой — постарался я улыбнуться как можно искренней и при этом не убирать с лица испуганного выражения — А вы человек большой. Меня к вам не пропустят, Рашид Хасанович. А так я бы с радостью! Самых жирных ящериц!

— Сейчас пропустил — напомнил мне Бессадулин, с интересом наблюдая, как я пытаюсь вывернуться.

— Сейчас привели, потому что вы меня видеть хотели — вежливо поправил я — И вели почему-то с охранниками. С тремя.

— Чтобы не убег по дороге — ответил за хозяин Седой.

— Услышь я, что Рашид Хасанович хочет меня видеть, то пришел бы сам — все так же вежливо ответил я.

И искренне. Потому что правда пришел бы — мне неприятности не нужны. Уж если хозяин ТЦ захотел меня видеть, то он от своего решения не отступится. А прятаться вечно не получится.

И Бессадулин мою искренность почувствовал — своим хитрым нутром, помогшим ему выжить и занять важное положение в новой послевоенной реальности. Неопределенно хмыкнув, татарин выдвинул ящик стола и достал пачку сигарет. Настоящих. Довоенных. Небрежно чиркнул бензиновой зажигалкой, подкурил и выпустив в мою сторону струю дыма, обманчиво мягким голосом произнес:

— Простой человек говоришь? А что ж ты тогда с Саидом из Шашлычной ручкаешься и чаи гоняешь? Он ведь человек не простой, а?

"Твою мать так-перетак! Откуда он знает?!"

— Саид Юрьевич? — удивленно переспросил я, делая вид, что собираюсь привстать. Седой тотчас придавил мою попытку в зародыше, но на это я и рассчитывал. Удалось сыграть удивление.

— Как его по батеньке, я не в курсе. Но да — тот самый Саид из Шашлычной. Что в десяти шагах отсюда.

— Так ведь он хозяин Шашлычной. Ему свежак всегда нужен, да и в цене не обижает. Но если вам надо — вы только намекните, только глазом моргните и я вам лучшую тушу приволоку!

— Ай, молодец, ай красавец — неожиданно рассмеялся Бессадулин, затрясшись всем телом — Горбатого лепишь так, что я чуть было не поверил. Этакий мелкий простодушный охотник. Тихоня трусливый...

— Но я и есть... — начало было я.

— Замолкни! — рявкнул татарин и я понял: все, шутки закончились.

— Я таких как ты навидался. Еще по той, довоенной работе, когда "золотым" батальоном командовал , что ГМЗ-2 охранял — жестко произнеся хозяин толкучки, с силой вдавливая окурок в кристально чистую пепельницу — С виду мышка серая, а внутри хитрая крыса скрывается! Не пытайся казаться глупее чем ты есть, Битум! Со мной не прокатит! Не прокатит!

— Рашид Хас...

— Тихо! — подавшийся вперед Бессадулин походил на разъяренного кабана — Я говорю!

Я безмолвно кивнул и замолк.

— Молодец — тяжело дыша кивнул Хозяин и закурил следующую сигарету — Умеешь вовремя заткнуться. Значит еще не совсем пропащий. Ну так вот, Битум, у меня есть для тебя работа и я щедро за нее заплачу. Более чем щедро. А мое слово крепко. Вот теперь говори, да только подумай сначала, прежде чем рот открывать.

— Почему я? Я простой охотник. Таких много.

— Охотников много — согласился Бессадулин — Но не таких как ты. Понимаешь, дружок, по городу давно уже идет слушок о твоей невероятной везучести и чутье на опасность. Если идешь с бригадой сборщиков на Свалку — возвращаются все. Если едешь с охотниками за джейранами — опять же, возвращаются все живыми и здоровыми. Год назад ты напросился в идущую по новому маршруту машину разведчиков Пахана — и только благодаря тебе, они не вляпались в радиационное пятно. Люди начали говорить о тебе, а я заинтересовался и начал копать. И знаешь, что выкопал? Такой спец по пустыне как ты живет сам по себе, не примыкает ни ко мне, ни к Пахану. Никто даже не знает в какой норе ты обитаешь! Кстати, а где твоя нора? — татарин вперил в меня пронизывающий взгляд требующий ответа.

— Я не ночую на одном месте дважды — мрачно ответил я — В городе хватает пустых домов. А все мои вещи в рюкзаке.

Выдать местонахождение своей берлоги я бы не согласился даже под пытками. Лучше сдохнуть. А если и прижмут, то назову пару мест в разных микрорайонах, где я заблаговременно побывал и оставил следы своего пребывания — мелкие схроны с ненужными мне вещами. Тут он не подкопается.

— Похвально — усмехнулся татарин — Живешь налегке... непростой ты человек, Битум. С чего бы это "простому" охотнику как ты, столь серьезные предосторожности? Ведь я проверил не только слухи. Мои люди поговорили со многими. Знаешь, что они узнали?

— Что? — принял я правила предложенной игры. Всесильный татарин решил поиграть в "вопросы и ответы"?

— На тебя никто не точит зуб. У тебя нет врагов, Битум. Но нет и друзей. Только знакомые. Нет рычага чтобы надавить. Вернее, был один человек, за которого ты любому был готов глотку порвать, да умер.

Я молча пожал плечами, а в душе у меня был хаос. Какого черта? Зачем Бессадулину проверять меня?

— Я уже говорил — я просто охотник — повторил я уже порядком набившую оскомину фразу, чтобы нарушить повисшую в кабинете тишину.

— Это так — кивнул Бессадулин, сменяя тон с угрожающего на покровительственный — Хороший охотник. Поэтому ты мне нужен и я готов заплатить. Чем хочешь — вещами, бумажками или даже оружием. Выполни для меня работу и мы станем хорошими друзьями.

— Я всего лишь...

— Да! Ты всего лишь простой охотник! — взорвался татарин, грохая кулаком по столу — Сто раз уже слышал! Слушай, по-хорошему же с тобой говорят! Хочешь, чтобы было по-плохому?

— Не хочу — признался я — Но и подписываться на тухлое дело тоже не хочу! Какая разница где сдохнуть — в пустыне или у вас в подвале?! Я вам зла не делал, Рашид Хасанович! И людям вашим поперек дороги не становился! Живу себе потихоньку и стараюсь никому не мешать. Почему обидеть хотите? Так дела не делаются!

— Не делал... — чуть подумав согласился Бессадулин — Ты мне нужен, Битум. Нужен позарез. Со своими людьми я уже говорил и все как один указали на тебя. Был бы кто другой равноценный тебе — ты бы здесь не сидел сейчас. Я понять не могу — чего ты кочевряжишься? Чего рогом упираешься? Прокатишься по пустыне, поможешь обойти гиблые места, укажешь на верную тропку — и все! Как вернешься, будет тебе от меня хороший взгрев и большое уважение. А мое уважение дорогого стоит!

— Знаю, Рашид Хасанович — обессиленно вздохнул я — Знаю...

— Ну так что? Договорились?

— А если я откажусь?

— Пойдешь куда шел — пожал плечами Бессадулин — Я еще не настолько дурак, чтобы проводника силой принуждать. Мне Сусанин не нужен, если знаешь о ком речь.

Кто такой Сусанин я не имел ни малейшего понятия. Да и плевать.

Если Бессадулин сказал, что я могу уйти — значит, так и есть.

Вот только как далеко я уйду? До первого глухого угла?

С татарина станется приказать своим людям от меня избавиться, не привлекая ненужного внимания. Просто так, на всякий случай. Чтобы знающий опасности пустыни проводник не решил поработать на Пахана. С другой стороны, а зачем ему это? Насколько я знаю, Бессадулин никогда не отличался кровожадностью, скорее практичностью.

— Ну? — поторопил меня Бессадулин.

Выждав пару мгновений, я обреченно кивнул:

— Договорились. Если в цене сойдемся.

— Вот и молодец! А за ценой дело не станет! Луну с неба не подарю, но и не обижу! — довольно усмехнулся Бессадулин, вновь чиркая зажигалкой — Сигарету?

Неуверенно кивнув, я протянул руку, но Седой сам подошел к боссу и кончиками пальцев подцепив из пачки одну сигарету, протянул мне вместе с зажигалкой. Сигарету я взял и сунул за ухо, а от зажигалки отказался, пояснив:

— Не курю. Кстати о цене...

Хмыкнув, татарин оглядел меня уже совсем другим, неспешным взглядом, задумчиво почесал щеку и не торопясь переходить к делу, задумчиво сказал:

— Ишь как заговорил... Ну давай, озвучивай свою цену. Огнестрел наверно попросишь? Учти, на "калаш" губы можешь не раскатывать. Самое большее — макаров или тэтэшник получишь. Еще десяток патронов и одну обойму. И только по возвращению.

— Нет, спасибо, Рашид Хасанович — мотнул я головой — Огнестрел мне не нужен.

— Ну надо же — приподнял брови Бессадулин — Удивил. В первый раз вижу, чтобы охотник от пушки отказался. Что так?

— Не пользуюсь — пожал я плечами — Да и обращаться с огнестрелами не обучен. Мне с ножами сподручней.

— Не сходится что-то — не поверил моим словам татарин — Товар горячий. Мог бы продать. Или на вещи какие выменять.

— Зачем, если я нужные мне вещи у вас возьму? И возьму сейчас, в уплату за будущую работу.

— Еще чего! — недовольно буркнул Седой из-за моей спины — Как все сделаешь, так и расчет получишь. Понял?

— Не понял! — уже совсем другим голосом ответил я — И ты мне тут не командуй! Я с Рашидом Хасановичем разговор веду, а не с тобой. Ему и решать.

— Ах ты...

— Тихо! — рыкнул татарин и в кабинете мгновенно воцарилась тишина — Что ты хочешь за работу?

— Из вещей — штаны и куртку из вараньей кожи. Их на толкучке не найти, а если и попадутся, то рваные все и в крови изгвазданные — озвучил я свое требование — Еще пару сотен "паханскими". Это мне нужно прямо сейчас, чтобы подготовиться к дороге. Как вернемся, то там уже вам решать, будет ли доплата.

— А если я решу не доплачивать? — мягко поинтересовался Бессадулин.

— Воля ваша — развел я руками — Мне с вами не тягаться. Но в городе про вас плохого не слышал.

— Ладно, тогда по-другому спрошу — почему не торгуешься, а? Как-никак в Азии живем, здесь без этого никуда.

— Вы не купец, а я не покупатель. И пусть мы в Азии, но жить я стараюсь по старой русской поговорке — не дели шкуру неубитого медведя. Кто знает, с чем мы вернемся, да и вернемся ли вообще. Здесь вы хозяин, а там, за городом, хозяйка одна — пустыня. Как она решит, так и будет — постарался объяснить я как можно подробней, чтобы у настырного татарина не появилось еще больше вопросов.

— Добро — после минутной паузы кивнул Рашид — Седой, выдай ему штаны и куртку из моих запасов, деньги отсчитай.

— Хорошо, Рашид Хасанович — коротко ответил телохранитель, не сводя с меня глаза.

Кивнув, Бессадулин вновь обратился ко мне:

— Договор?

— Договор, Рашид Хасанович — согласился я — Мне когда подойти?

— Тебе скажут — туманно ответил хозяин толкучки — Пока готовься. В путь выйдете не раньше чем через пару дней. И еще — из города надолго не пропадай и не рискуй своей башкой. И самое главное — рот на замок. Никому ни единого словечка. Если узнаю что растрепал кому наш разговор, то потом не обижайся. Отрежу голову и буду в своем праве. Понял?

— Понял.

— Вот и топай тогда — буркнул Бессадулин, раскуривая очередную сигарету.

Седой положил руку мне на плечо, но с места я не тронулся, подчеркнуто уставившись в столешницу.

— Чего расселся? Поднимай задницу — рыкнул охранник, но я вновь не пошевельнулся.

— Мы вроде как все уже обговорили, Битум?

— Обговорили, Рашид Хасанович. Осталась только одна мелочь — ответил я, отрывая взгляд от стола и переводя его на хозяина кабинета.

— Ну?

— Когда мы сюда шли, то мне велели оставить рюкзак у входной двери. Без проблем — я оставил. Ваш дом — ваши правила. Все правильно. Но если я сейчас вернусь туда, к двери, и пойму, что в рюкзаке не хватает хотя бы одной вещи, то наш договор не состоится. Потому что так дела не делаются.

— Да кому твои грязные шмотки нужны... — глухо пробормотал Седой, но в его голосе убедительности не чувствовалось.

— Из твоего рюкзака не пропало даже спички, Битум — веско произнес Бессадулин и я понял, что смотря на меня, обращался он к своему старшему охраннику — Я тебе гарантирую.

— Спасибо, Рашид Хасанович — вежливо ответил я и нарочито медленно поднялся на ноги — До свидания.

— И тебе не болеть — хмыкнул татарин и опустив голову, зашелестел разложенными на столе бумагами, показывая, что разговор окончательно закончен.

Уже в коридоре, едва мы удалились от двери Бессадулина на пять шагов, Седой ухватил меня за плечо и зло прошипел:

— Ну ты урод! Не мог только мне сказать, про свой сраный рюкзак? Хочешь мне проблем нарожать? Я же тебя с говном сожру! Усек?!

Не пытаясь освободиться из железной хватки, я спокойно взглянул в лицо охранника, неспешно потянулся рукой к воротнику, привычно шевельнул ладонью и у меня в пальцах оказался небольшой метательный нож без рукояти.

— Хотел бы нарожать проблем, то показал бы Рашиду Хасановичу вот это. Усек?

Увидев столь неожиданный сюрприз, Седой с шипением выпустил заготовленный для следующего ругательства воздух, вновь вдохнул полной грудью и столь же тихо, испустил витиеватую матерную фразу, полностью относящуюся к недотепам охранникам, не умеющим как следует обыскать доходягу охотника.

Убирая нож обратно в нашитый кармашек, я примирительно произнес:

— Я проблем никому не хочу. Ни к чему это. Но дарить кровью и потом нажитые вещи твоим охранникам тоже не собираюсь.

— А ну пошли — уже совсем другим тоном произнес старший охранник и потащил меня по коридору к выходу.

Сопротивляться я не стал и послушно переставлял ноги, сохраняя безразличное выражение лица. Хотя внутри меня полыхало вовсю — злость на самого себя вперемешку с нарастающей тревогой. Вляпался по самые уши. Словно угодил в зыбучий песок и сейчас медленно погружаюсь, а ухватиться не за что.

И ведь виноват только я сам. Шайтан меня дернул пройтись по толкучке, не иначе. Сразу после разговора с хозяином шашлычной следовало рвать когти и забившись в берлогу, затаиться на пару-тройку дней, а то и неделю, пока приезжие русские не уберутся из города и всколыхнутое ими дерьмо не уляжется. Твою мать!

Тут мы вылетели из темного коридора на солнечный свет. Найдя взглядом обыскивавшего меня охранника, Седой в один шаг оказался рядом и с размаху впечатал кулак ему в живот. Утробно всхлипнув, бедолага согнулся в три погибели и тут же получил сокрушительный удар коленом в лицо, сбивший его с ног. Зажав ладонями разбитый нот, охранник прогундел:

— О-ох... мать... шеф, да ты чего? Че я сделал-то?

— Я чего?! — прорычал Седой и наградил валяющегося в пыли Семена еще одним пинком, метя в пах — С-сучара! Гребаный удод! Так ты значит пришлых обыскиваешь?! Заточку проглядел! Н-на! И еще н-на!

— А-а! Борис Евгеньевич! Ай! О-о-о... — от особенно сильного удара в живот охранник всхлипнул и его тут же скрутило в рвотной судороге. На чисто подметенный бетон выплеснулось зловонное содержимое желудка. Прекратив жестокую экзекуцию, Седой брезгливо отступил в сторону, не желая пачкать обувь.

Второй охранник боязливо отшагнул назад, переводя ничего не понимающий взгляд с избитого напарника на Седого и предусмотрительно держа рот на замке.

С безразличием взглянув на стонущего и неверной рукой утирающего залитый потеками рвоты подбородок Семена, я шагнул к своему рюкзаку, сиротливо валяющемуся шагах в пяти от входа — совсем не там, где я его оставлял. Клапан отстегнут и откинут, шнуровка расплетена. На выцветших боках отчетливо виднелись пыльные следы ботинок. Не иначе парочка заскучавших на посту уродов решила сыграть им в футбол. Но сначала основательно покопались внутри, присвоив все что им понравилось.

— Сучий потрох — тяжело дыша, выплюнул Седой, он же Борис Евгеньевич и переключил внимание на меня — Ну? Что там с твоими шмотками?

— Хреново с моими шмотками — мрачно отозвался я, поднимая рюкзак с бетона и взвешивая его в руке — Пока не проверял, но что внутри покопались так это точно, а потом еще и ногами от души попинали. Своих ножей вообще не вижу, как и лопатки.

— Понятно — кивнул Седой и круто развернулся ко второму, еще небитому охраннику — Я разве говорил, что в его вещах рыться можно? Я разрешал? Разрешал, спрашиваю?! Че ты мне рожу строишь, верблюд херов! Отвечай!

— Н-нет, Борис Евгеньевич, не разрешали — опустив голову промямлил тот — Шайтан попутал.

— Так какого хрена?! — зло процедил старший охранник — Ладно... я с вами чуть погодя побеседую. Вещи вернуть.

Оставшийся для меня безымянным охранник оказался настоящим живчиком. Не успел я открыть рот, чтобы поблагодарить Седого, как рядом со мной буквально из воздуха материализовался небольшой брезентовый сверток. Брезент кстати был мой собственный, все еще покрытый пятнами крови ушана.

Молча подхватив свои пожитки, я под пристальным взглядом Седого запихнул их в рюкзак и подцепив его за лямки, выпрямился.

— Что, проверять не будешь?

— Вашего слова, Борис Евгеньевич мне будет достаточно — включил я уважительный тон.

Честно говоря, руки так и чесались досконально проверить имущество, но заставлять ждать и так уже исходившего паром старшего охранника мне не хотелось, равно как и ссориться с ним. Ни к чему это...

Пожевав губами, Седой искоса взглянул на своих людей и те лихорадочно закивали, подтверждая что отдали все до последней мелочи.

— Все на месте — буркнул старший — Вы два тупых ишака, стойте здесь и ждите моего возвращения. К хозяину никого не пускать, пока не вернусь. А ты... Битум, топай за мной на склад. Выберешь шмотки, заодно и деньги отсчитаю.

Склад оказался во внутреннем дворе, всего в двух десятках шагов от нас, за неприметной металлической дверью с облупившейся белой краской. Над косяком виднелись следы некогда большой вывески, повествующей что-то о ремонте бытовых приборов.

Заметив мой интерес к жалким остаткам букв, Седой поинтересовался:

— Умеешь читать?

— Немного — пожал я плечами — Буквы разобрать сумею.

Хорошо смазанная дверь бесшумно отворилась, на нас пахнуло запахом лежалой кожи, железа, краски и чем-то еще, не поддающемся опознанию.

— До войны здесь мастерская была — пояснил охранник, заходя внутрь и маня меня за собой — Телики чинили, компьютеры, кондеры, музыкальные центры... да все подряд короче. А теперь вот под склад приспособили. Так... тебе ведь готовые шмотки нужны, правильно?

— Ага — кивнул я, с жадным любопытством оглядываясь по сторонам.

Тут было на что посмотреть. Относительно небольшое пространство склада было заставлено грубо сваренными из арматуры полками, в стены вбиты крючья, увешанные мотками проводов, веревок и проволоки. Засмотревшись, я едва не споткнулся о толстенный моток троса, небрежно лежащий на бетонном полу, рядом притулился здоровенный крюк — не иначе с крана сняли.

— Сюда иди — окликнул меня Седой, подходя к одному из стеллажей — Подберем тебе одежку.

— Ага — зачарованно отозвался я, с трудом отрывая взгляд от разложенных повсюду богатств. Помимо воли, мозг уже успел подсчитать примерную стоимость увиденных вещей и даже предположить, кому именно их можно загнать. Такая уж у меня натура.

— Сюда иди, говорю! — раздраженно буркнул старший и очнувшись от радужных грез, я поспешил на зов.

— У вас тут много чего...

— А? На складе-то? Да, наш хозяин мужик хозяйственный — хохотнул Седой и посерьезнев добавил — И порядок любит. Я тебе вот что скажу, Битум — раз хозяин велел тебе одежку дать, то я дам и денег сколько положено отслюнявлю, но если ты вздумаешь нас кинуть...

— Не вздумаю, Борис Евгеньевич — качнул я головой, нетерпеливо поглядывая на прикрытую мешковиной полку — Я себе не враг.

— ... то я тебя найду, возьму лом и перебью руки-ноги, чтобы больше бегать не мог, а потом велю засыпать в твою глотку пару трехлитровых банок пустынного песка — жестко закончил Седой, вперив в меня холодный взгляд — Ты меня хорошо понял, Битум?

— Более чем — со вздохом кивнул я.

— Вот и лады — буркнул охранник и вытащив из-под мешковины плотный сверток, всунул его мне в руки — Держи. Штаны, куртка, а от меня в подарок еще и безрукавка. Все, пошли.

— Посмотреть бы.

— Чего на них смотреть? — удивился Седой, подталкивая меня к выходу — Все новое, ненадеванное, а размеры все одинаковые. Правда на пару размеров больше чем нужно, но тут уж поделать нечего — самому под себя подгонять придется.

Пока старший из охраны запирал дверь на замок, я торопливо утрамбовал сверток в рюкзак. На пару размеров больше — это даже хорошо. Одежда должна быть свободной.

Спрятав ключ, Седой покопался в висящей на поясе сумке и достав толстую пачку "паханских", небрежно отсчитал две сотни и протянул мне. Приняв деньги я молниеносно спрятал их во внутреннем кармане куртки, продел руки в лямки рюкзак и вопросительно взглянул на Седого. Правильно поняв мой взгляд, тот лениво махнул рукой:

— Все, свободен. Чтобы мне не пришлось тебя по всему городу искать, с послезавтрашнего дня, раз в сутки отмечайся на воротах ТЦ у охранников.

Молча кивнув, я зашагал к выходу из внутреннего двора, под злыми взглядами охранников. С трудом поднявшийся на ноги Семен так и вовсе волком смотрел. Плевать. Тоже мне охранник уважаемого человека — не погнушался в вещах простого охотника покопаться. В этом смысле я и сам конечно не промах, случись наткнуться на бесхозный мешок, нагнуться не погнушаюсь. Но я — сам по себе. Опять же, одно дело обобрать чей-то труп и совсем другое, залезть в чужой рюкзак, пока гость беседует с хозяином. Крыса одним словом.

Первым делом я вновь завернул к крытым рядам и оказался у давешней кафешки, где еще совсем недавно смаковал жареное мясо. На этот раз меня сюда привел не голод, а желание срочно выпить. Для успокоения нервов. В рюкзаке было вино, но сейчас его градус меня совершенно не устраивал.

Завидев мое приближение, хозяин заведения высунулся из раздаточного окошка, покрутил головой по сторонам и убедившись, что я один, буркнул:

— Только не говори мне, дорогой, что мясо не понравилось и деньги обратно хочешь.

— На мясо пока не жалуюсь, дорогой — мрачно отозвался я — Помнится ты что-то говорил о самогоне, что чистый как слеза твоего отца и крепкий как кулак твоей мамы.

— Понял — с облегчением закивал хозяин закусочной, вернув на лицо улыбку. Окинул меня оценивающим взглядом и предположил — Грамм полтораста, а?

— Сто грамм хватит — не согласился я — И немного дешевого закусона, зажевать по быстрому. Дерябну и дальше двину.

Через минуту передом мной возник помощник, держа в каждой руке по тарелке. На одной стояло два наполненных до краев пластиковых стаканчика с мутной жидкостью неопределенного цвета, на другой лежал растопырив лапы лежал средних размеров жареный скорпион с обрубленным жалом и торчащей из спины вилкой. Для разнообразия вилка была алюминиевая, с почерневшим от времени черенком.

Видя появившееся на моем лице скептическое выражение при виде закуски, повар наклонился и доверительным полушепотом заверил:

— Свежак. Сегодня утром под кровать ко мне заполз, гнида. Едва не наступил когда вставал. Жало отсобачил гаду, в жирку агамы обжарил, чуток укропа с солью сыпанул и вот тебе самый лучший закусон! Вах, да что я объясняю? Для себя готовил, да! Пальчики оближешь, дорогой!

Неопределенно покрутив головой, я все же решился и махнув рукой, взял в каждую руку по стаканчику, выдохнул и двумя большими глотками покончил с самогоном. По горлу словно облитого бензином и подожженного ежа протащили. С трудом удерживая рвущийся наружу кашель, ухватился за вилку и вгрызся в хрустящего скорпиона, с треском перемалывая зубам хитиновый панцирь. Горьковато-пряный вкус насекомого великолепно притупил отвратительный привкус теплого самогона и несколько унял пылающий огонь внутри пищевода. Я с облегчением вдохнул, утирая выступившие на глазах слезы. С хлюпаньем обсосал клешни и выплюнул их на опустевшую тарелку.

— Вай, молодец! — одобрительно хмыкнул повар и заговорщически подмигнул — Скорп хорошая еда для мужчины. И для желудка и для... вай-вай, сегодня ночью настоящий батыр будешь!

— Да что ты? — сипло отозвался я, чувствуя как по телу прокатывается приятная теплая волна — На, держи деньги.

Отсчитав нужное количество потрепанных купюр, я прощально махнул рукой и зашагал дальше.

— Да, совсем забыл! — крикнул мне в след повар — Саха уже забегал. Налили ему как договаривались. Морда у него какая-то испуганная была.

— Хоп майле — не оборачиваясь отозвался я, ускоряя шаг и крутя головой по сторонам, выискивая приметные жилеты охранников из вараньей кожи.

Вот что за люди такие? Надо было ему орать на всю толкучку!

Добравшись до ворот толкучки, я наскоро кивнул охранникам и потопал дальше, держа курс на виднеющийся стадион, кругом обойдя Шашлычную и тем более Красное здание, вотчину Пахана.

Шел и глухо матерился себе под нос — я был в самом центре города, месте, где не было жилых домов, могущих прикрыть меня от посторонних взглядов. Раньше, еще до войны, центр города был густо засажен деревьями, промеж которых вились асфальтовые дорожки. Деревья давно были срублены и пошли на дрова, а окружающая Торговый Центр, стадион и Красное Здание местность превратилась в огромный пустырь, проглядываемый от края до края.

Добравшись до стадиона я резко свернул направо и спустя три минуты оказался в узком проходе. С одной стороны стена стадиона, чаще всего называемого Сад. По другую сторону притулилось приземистое и длинное одноэтажное кирпичное здание, со всех сторон огороженное высокой железной оградой с витками колючей проволоки по верху. Над входом висела старательно подкрашенная вывеска с надписью "НЕПТУН", по обеим ее сторонам находились фигуры какого-то бородатого мужика с хвостом вместо ног и такой же хвостатой девки. Чуть ниже не особо понятной вывески, кто-то старательной рукой вывел синей краской "Баня, душ, кафе, девушка!" на двух языках сразу — узбекском и русском. В принципе все правильно — в бывшем спортивно-плавательном центре находились городские бани с горячей водой и прочие недешевые удовольствия. Сам я там никогда не был — не по моим средствам в такие места хаживать. Да и зачем? Мылся я регулярно и чтобы очистить тело от пота и налипшей грязи, мне хватало пяти горстей чистого песка и двух кружек воды. Как говаривал Тимофеич — дешево и сердито.

Отвернувшись от стоящих у входа в "Нептун" четырех мордоворотов я направил стопы в сторону покосившихся четырехэтажек, стоящих на самом краю второго микрорайона. Забежал в воняющий прокисшей мочой подъезд, резко ускорился и перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на самый верхний этаж, благо здание было пустыми и мертвым. Люди предпочитали селиться в панельных пятиэтажках с несколькими подъездами, где можно было блокировать вход и организовать подъездную коммуну и поставить посменную охрану. А четырехэтажки с их длинными галереями словно проходной двор. Нет, в них тоже иногда селились, но только на первых этажах, где был отдельный вход в квартиру. Но этот дом пустовал, что было мне только на руку.

Не снижая хода я заскочил в крайнюю квартиру и проскакав через коридор и зал, прилип к стене около окна выходящего прямиком на только что пройденный мною узкий проход между стадионом и "Нептуном". Обзор просто великолепный. С высоты четвертого этажа я даже углядел внутри стадиона перекопанное и разбитое на длиннющие грядки футбольное поле, где уже проклюнулись первые зеленые ростки. По периметру поля росли тонкие плодовые деревца, на чьих ветвях уже распустились белоснежные цветы. Возвышающиеся с одной стороны стадиона бетонные трибуны неплохо прикрывали поле от ветра и песка, а с другой стороны высился забор из металлических прутьев густо переплетенных все той же колючей проволокой. Вдоль забора стояло четыре сторожевые вышки, откуда одетые в халаты смуглые охранники лениво поглядывали на трудолюбиво суетящихся дехкан, таскающих ведрами воду для полива. На заключенной в овал бывшей беговой дорожке в длинный ряд выстроились цветастые юрты. Бегают детишки, галопом носятся громадные кудлатые псы, из поставленных на каменные очаги котлов вырываются первые струйки пара. Скоро ужин.

В Сад мне можно и не соваться — не пустят. Люди там мирные, добрые и... крайне правоверные. Внутри стадиона живут только мусульмане. Чужаков на своей территории не привечают, хотя и торгуют со всем городом выращенными на своих возделанных грядках овощами, фруктами и молоком от нескольких коров.

Еще в детстве, когда я был тощим и большеголовым пацаном, я часто забирался на крыши таких вот четырехэтажек и сглатывая голодную слюну таращился на зеленеющие за забором Сада деревья, представляя как впиваясь зубами в истекающую сладким соком мякоть яблока или урюка. Прошли годы, а яблок я так и не попробовал.

Но сейчас я оказался в пустой и давным-давно заброшенной квартире не ради любования зеленью. Я не отводил взгляд от узкого прохода — единственного пути через небольшую асфальтовую площадку и дорогу перед вторым микрорайоном. Ну не верил я, что хитрый татарин просто так от нечего делать спрашивал где я обитаю. Такие люди просто так ничем интересоваться не будут и уж тем более столь никчемным фактом, как местонахождение грязной норы простого охотника. Получается, причина была. И раз Бессадулин не стал на меня давить после моего крайне уклончивого ответа, значит, решил узнать правду другим путем. На тот случай если я вдруг решу уклониться от навязанного договора.

Искомый человечек появился через несколько минут. Этакий приземистый смуглый мужичок неопределенной национальности в перепоясанном веревкой полосатом халате, из под которого выглядывали голые ноги облаченные в нечто подобное калошам. На заросшем щетиной лице благодушное выражение, большие пальцы рук заткнуты за импровизированный пояс, ленивая походка никуда не торопящегося человека.

Вот только стоило ему выйти из-за угла "Нептуна" и понять, что перед собой он не видит никого кроме четверых громил у входа в бани, благодушная улыбка пропала без следа и он растерянно заозирался по сторонам. Твою так мать. Так и есть — Бессадулин по мою голову топтуна послал.

Отлипнув от стены я в несколько бесшумных шагов вернулся на галерею, столь же тихо спустился по лестнице и уже не таясь зашагал в прежнем направлении, привычно крутя головой по сторонам.

В берлогу возвращаться нельзя. Следующего по моим пятам топтуна обмануть несложно, но что это даст? Возможно сейчас за мной наблюдает еще один человек Бессадулина, а я и не подозреваю об этом. А мужичок в халате просто для отвлечения внимания. Может я излишне дерганный, но рисковать своим главным секретом не собираюсь. Тем паче когда в моей берлоге лежит рюкзак и шмот с погибшего русского, чье тело ищет весь город.

Если сперва я хотел поскорее добраться домой и заняться осмотром и подгонкой одежды из вараньей кожи, то теперь решил в корне изменить свои планы. День клонился к вечеру и это играло мне на руку. В темноте куда сподручней добраться до берлоги незаметно. А оставшееся до заката время можно использовать с пользой для себя. Битком набитый рюкзак заметно оттягивает плечи, но тут поделать уже нечего, придется потерпеть.

Услышав доносящиеся из-за разрушенного магазина знакомые гортанные возгласы я слегка подкорректировал движение и через минуту оказался рядом с источником звука — Фируза Молочница обходила свою территорию толкая перед собой вместительную детскую коляску с алюминиевыми бидонами и пластиковыми баклажками. Следом шел широкоплечий парень, демонстративно держа в руке утыканную ржавыми гвоздями дубину. Насколько я знал, это был старший сын Фирузы. Охранник, блин.

— Ай, Битум! Напугал, шайтан! — ругнулась Фируза, когда я внезапно вырулил из-за угла и очутился в двух шагах от них — Нормально ходить не можешь?

— Так нормально и хожу — пожал я плечами, снимая с пояса пустую флягу — Фируза, вода на продажу осталась?

— Когда-нибудь вынырнешь вот так и получишь по голове своей дурной. Твое счастье, Битум. Осталось всего-то полтора литра — буркнула Молочница, забирая у меня флягу и проворно скручивая крышку.

— Тогда литр во флягу, а остальное прямо щас выдую — принял я решение и Фируза довольно кивнула.

— С тебя шесть талонов или пять паханскими.

— Фируза, да ты что? — изумился я — Откуда такие цены?

— Ладно — махнула та рукой — Устала, лень торговаться. Давай пять талонов и катись.

— Вот это дело — обрадовался я, принимая потяжелевшую флягу и на половину полную литровую баклажку с мутной водой.

— Вода что-то мутновата — для порядка усомнился я.

— Нормальная — не приняла моих возражений Фируза — Из скважины, фильтрованная и отстоянная.

Покрутив головой, я приложил горлышко ко рту и одним махом выхлебал теплую воду, окончательно смывая с языка привкус самогона и вернул бутылку. Рассчитавшись, я прощально махнул рукой и отправился дальше. А детская коляска вновь загромыхала скрипящими колесами по кирпичным обломкам — Фируза с сыном спешили домой, в Сад, под защиту толстых стен и дюжих охранников. Днем у нас относительно спокойно, а вот ночью лучше не шататься, если не хочешь проблем огрести. Опять же темно, а если нет луны, то и вовсе темень непроглядная. Я еще помнил, как подзадержавшись у Палыча в гостях, спешил домой — решил срезать напрямик и обеими ногами ухнул в открытый канализационный люк. Спасибо ничего не сломал, но урок запомнил на всю жизнь — как оказалось, местные обитатели использовали дыру в качестве туалета. Теперь если и передвигаюсь ночью, то иду по многократно хоженым путям.

Вот и сейчас, я на автомате шагал вперед по извилистой кривой, сворачивая в нужных местах, перепрыгивая через кучи щебня и песка, огибая ржавые остовы машин и посматривая под ноги. При этом я старался не повторяться. Если вчера я обошел обгорелую четырехэтажку справа, то сегодня решительно свернул налево — этому меня тоже научил Тимофеич. Не повторяться. Не ходить по одной и той же дороге, не возвращаться в одно и то же время, не заходить в одни и те же дома и даже не справлять нужду в привычных местах. Не быть предсказуемым. Битый жизнью волчара многому научил меня, щедро делясь приобретенным опытом. Разница между нами лишь в том, что в свое время он старался осложнить жизнь милиции, тогда как я не желал облегчать задачу мародерам и грабителям, решившим поживиться моими вещами. Были уже подобные случаи и нарваться на засаду не было ни малейшего желания.

А шагал я прямиком к окраине города и дальше, в пустыню. Назад я не оборачивался, но был уверен, что меня по-прежнему пасут. Вот и проверим его или их упорство. Пусть побегают за мной по сыпучим барханам и попрыгают по каменистым склонам гор. А я заберусь на "двадцатку" и с высоты горы хорошенько осмотрюсь по сторонам. Пустыня не город. В песках спрятаться от чужого взгляда очень просто, но надо знать КАК это сделать. В городе можно спрятаться за углом или за машиной, схорониться в подъезде или просто сделать вид что идешь по своим делам и ни на кого не обращаешь внимания. В пустыне такой номер не прокатит.

Преодолев последние несколько десятков места, я уперся в кольцевую дорогу, опоясывающую весь город вдоль окраин, впрочем, от дороги не осталось и следа. Прямо у моих ног начиналась пустыня и лишь углубившись в песок почти на метр, можно было наткнуться на остатки старого потрескавшегося асфальта. Не останавливаясь я ровным шагом двинулся дальше, направляясь к виднеющемуся на вершине горе памятнику геологам, где в небо тянулась тоненькая струйка дыма.

Ходить просто так, из желания размять ноги я не любил и поэтому двигался зигзагами, не ленясь переворачивать ногой встречающиеся по дороге камни, обломки почерневших от старости кирпичей, бетонные осколки и прочий строительный мусор. Один короткий наметанный взгляд и я двигался дальше, убедившись, что под очередным укрытием не скрывается ничего интересного. Оно и понятно — отсюда до города рукой подать и сюда постоянно наведываются местные обитатели. Небось каждый камень уже раз по пять перевернули и облизали. А сунуться чуть дальше — скажем на километр или два — не решались. Вот и жили впроголодь, питаясь большей частью насекомыми, не брезгуя даже жуками вонючками. Ладно еще кисловатые на вкус муравьи, но невероятно горькие и противные жуки вонючки... Чего я не мог понять, так того, как эти доходяги умудрялись находить достаточно денег или обменного товара на покупку воды. Зимой все понятно, снега хватает, а вот летом... летом вода есть только в артезианских скважинах, откуда бесплатно нельзя получить даже жалкой капли.

Удача подарила мне слабую улыбку на втором километре пути, когда я местность медленно но верно пошла в гору. По склону невысокого бархана тянулась тонкая извилистая линия, уходящая за гребень и пропадающая из виду. На бархан я лезть не стал и шустро обежал по краю, не сводя глаз с сыпучих песчаных склонов и нащупывая на поясе рукоять лопатки. Правда, когда я наконец узрел искомую гадину, радость моя заметно подувяла — "стрелка", совсем небольшая темно-серая змея, не больше метра в длину и с мой большой палец толщиной. В два прыжка оказавшись рядом с замершей змеей, я резко опустил лезвие лопатки, отрубая ей голову. Подхватил дергающееся в агонии обезглавленное тело и подставил рот под бьющие из обрубка тонкие струйки змеиной крови. Не дело это позволять столь драгоценной питательной жидкости в песок утекать. Расточительство. Съеденный кусок жареного мяса до сих пор наполнял желудок, но лишняя порция еды никогда не помешает, тем более что сегодня ужина не намечается. Дождавшись пока на язык стекут последние капли крови, я достал из кармана куртки свернутый целлофановый пакет и, перегрузив добычу туда, с трудом запихал в итак битком набитый рюкзак и тяжело зашагал дальше. Слепо таращащаяся в никуда змеиная голова осталась лежать на песке и трогать ее я не собирался. "Стрелка" хоть и не ядовита, но гадости на ее зубах хватает, уж не знаю что она такое жрет. Однажды зацепил ладонью за клык такой вот чешуйчатой твари и небольшая ранка превратилась в гнойный нарыв, не проходящий пару недель.

На оставшемся отрезке пути до Двадцатки не попалось больше ничего особо ценного. Я остановился лишь трижды: срезал под корень разросшийся куст заячьей капусты и выкопал еще две тюльпанные луковицы. Впрочем, может это и к лучшему — с каждым шагом рюкзак казалось становился все тяжелее, а ровная местность постепенно начала переходить в пологий склон. Я приближался к горе увенчанной памятником и невооруженным взглядом уже различал темные фигурки дозорных. Четыре человека. Трое сидят рядом с небольшим костерком на бетонном возвышении у основания памятника, а четвертый сидит на самой вершине буровой вышки, осматривая окрестности через бинокль.

Казавшегося невесомым и жидким одновременно песка здесь было куда меньше чем в оставшейся за спиной долине — возвышающиеся подобно огромным горным великанам горы надежно защищали город с этой стороны, принимая удар пустынных ветров на себя. Сохранилась даже протоптанная в незапамятные времена дорожка, отмеченная по краям рядами булыжников. На нее я и сошел, покинув крутые склоны холмов и с облегчением ощутив под ногами твердую поверхность.

Перед тем как подниматься к уже увидевшим меня дозорным, снял с пояса флягу и сделал несколько больших глотков. Пить я еще не хотел, да и не вспотел толком, но выбора не было — наверняка попросят угостить водичкой и опустошат мою невеликую флягу.

И точно — едва я приблизился к памятнику, один из дозорных, перегнувшись через гнутые металлические перила крикнул:

— Битум, ты?

— Угадал — отозвался я, опознав стража — довольно старый, но еще крепкий мужик из своры Пахана, отзывающийся на прозвище Брюхо, хотя сам был худощавым и жилистым.

— Вода есть?

— Кропаль остался — кивнул я, подходя вплотную и поднимаясь по бетонным ступеням — Здорово, Брюхо. Ну что там, муты еще не нападают?

— Тьфу-тьфу-тьфу — поплевал Брюхо, выхватывая у меня из рук флягу — Накличешь еще!

— Да ладно тебе, Брюхо! — вмешался в разговор сидящий у костра мужик с обширной лысиной на пол головы — Только грязных "дачников" еще бояться не хватало. Если и рискнут свои гнойные жопы из Оазиса вытащить, то мы им живо мозги вправим. Муты они и есть муты — вонючки побирушки. И воды оставь, чего присосался?

— Захлопни пасть — лениво посоветовал Брюхо, отрываясь от горлышка фляги — На, хлебни. И на других оставь. Битум, ты же не против?

— Пейте — великодушно махнул я рукой — Вы что, на таком солнцепеке без воды сидите?

Спросил я для проформы, можно сказать из вежливости. Вода у сидящих на Двадцатке была всегда, но это не мешало им "обирать" всех проходящих мимо или заглянувших на огонек. Да и от солнца прикрытие имелось — на вбитых в камень трубах была натянута выгоревшая тряпка с многочисленными заплатами.

— Была вода, но эти выхлебали все без остатка — Брюхо презрительно кивнул на остальную тройку дозорных — Весь двадцатилитровый бидон опорожнили.

— Ладно тебе, Брюхо! — буркнул лысый — Суп же сварили из черепах, вот вода и вышла вся. А до смены немного осталось, еще час, не больше. Опять же Битуму спасибо — взгрел водичкой, не зажал как некоторые...

— Ага, и еще до города пешком пылить — миролюбиво фыркнул Брюхо, поглаживая живот — Ты флягу-то передавай, передавай дальше.

— С Бессадулинскими делиться что-ли? Перебьются. Супу им отлили, мяса не пожалели. Чего еще? Может еще до города их на своем горбу дотащим, чтобы у них ножки не устали?

— Ты Рашид мне бучу тут не поднимай — ласково протянул Брюхо — Вода общая была, черепашье гнездо мы надыбали, но и они в общий котел тюльпанных луковиц от души сыпанули, да еще и полкоробка соли на общак вытащили. Так что заткни свою пасть и передавай флягу дальше, понял?

— Ладно тебе, не заводись — пробурчал Рашид и с кряхтением поднявшись на ноги, направился ко второй паре дозорных, не сводящих глаз с Оазиса и тускло виднеющейся внизу ленты асфальтной дороги, наполовину засыпанной песком.

Еще один пример вынужденной "дружбы" между Паханом и Бессадулиным: оба отсылали каждый день по паре своих людей в разные концы города, где те несли службу. Сообща обеспечивали безопасность и пригляд за окрестностями. Дело делом, но это не мешало им грызться между собой из-за всякой мелочи. Правда пока лидеры двух группировок не враждовали в открытую, потому и до поножовщины дело еще не дошло. Но все до последнего нарка понимали, что бывший вояка Бессадулин и бывший зек Пахан не найдут общего языка и когда-нибудь да схлестнутся.

Выражать свои мысли вслух я благоразумно не стал и терпеливо дождавшись пока мне вернут флягу, распрощался с уставшими за день дозорными, вскинул на плечи надоевший до чертиков рюкзак и зашагал дальше, возвращаясь в город по пологой дуге и стараясь не сходить с гребня горы. Этот путь позволял мне видеть расположенную ниже долину как на ладони до самого первого ряда покосившихся серых домов. И чернеющую точку преследователя я обнаружил сразу же — он как раз добрался до подножия гористого склона и начал подниматься. Глядя как он медленно тащится вверх, я не удержался от злорадной усмешки — а пустынный ходок-то из мужика никакой. Еле ноги переставляет, да еще поминутно останавливается и упершись ладонями в колени, сгибается пополам в попытке отдышаться. Сбил дыхание, устал, взопрел на солнце, а при такой загребающей пыль походке, наверняка набрал себе полные галоши мелкого песка и камешков. Через час сотрет ноги до крови и не сможет сделать и шага без мучительной боли. И что самое интересное — сунувшийся за мной в пустыню топтун настолько вымотался, что смотрел лишь в одну точку — на Двадцатку, не замечая моей отчетливо выделяющейся на гребне горы фигуры. Правда я не двигался, а неподвижную цель взгляд цепляет не сразу, присматриваться надо. Да и одежда у меня не броская, цветом с песком сливается.

— Лопух — пробормотал я себе под нос, провожая еле бредущего мужика взглядом.

Ползи, ползи, карабкайся на вершину на последнем издыхании. Вот только водички тебе там не обломится, это точняк. Придется тебе насухую назад возвращаться, да еще и хромая на обе ноги. Будет тебе урок, гнида, что нельзя охотника в пустыне выслеживать — только хуже будет. Это тебе не по асфальту шлепать.

Дождавшись пока топтун скроется за пологим склоном здоровенной каменюки, я тронулся с места и размеренно зашагал дальше. На оставшегося за спиной выдохшегося преследователя я больше не обращал внимания. Даже если он меня вновь засечет, то догнать ни в жизнь не сможет. Меня больше беспокоил еще один, пока существующий только в моем воображение топтун — освещенная светом заходящего солнца долина была пуста и безжизненна. Если он и есть, то проявил смекалку и остался в городе, затаившись на верхнем этаже в любом из пустующих зданий идущих по краю города. Он меня увидит, а я его нет. Вывод простой и грустный.

Придется изгаляться и финтить — еще пара словечек полученных от Тимофеича применяемых мною где надо и не надо.

Когда я наконец добрался до окраин и пересек кольцевую дорогу уже окончательно стемнело. И это было мне только на руку.

Пустые дома зияли угрюмыми провалами окон и дверей, слепо таращась в непроглядную ночь. В центре города виднелось тусклое свечение костров и крайне редких электрических ламп вокруг ТЦ, работающих на энергии от установленных на крыше ветряков.

В город я вошел через самый край второго микрорайона, почти с противоположной стороны от моей берлоги. Дорога до дома заняла еще час, большая часть которого ушла на проскакивание сквозь подвалы и галереи четырехэтажек. На последнем отрезке я проскользнул уже знакомым путем через детский садик, собрался с силами и совершил последний рывок, финишировав у песчаной подушки скрывающей железный люк.

Опустившаяся крышка глухо лязгнула, отрезая меня от внешнего мира. Железная пластина обрушила сверху целую груду песка и обессиленно прислонившись к шероховатой бетонной стене я облегченно выдохнул. Все. Добрался таки. До жилой комнаты рюкзак я тащил уже волоком.

Не зажигая свечи наощупь нашел свою кровать и рухнул поверх одеяла как был — в грязной пропыленной одежде. Стянул лишь обувь, на остальное сил не хватило. Еще через мгновение я уже засыпал, успев еще подумать о бедолаге топтуне, что сейчас тащится по ночной пустыне хромая на обе стертые до крови ноги и с испугом озираясь по сторонам.

Да уж... ему можно только посочувствовать. Ночью пустыня живет по совсем другим законам. Просыпаются ночные хищники и выползают из глубоких нор в поисках добычи...

Глава четвертая.

Встреча с чужаками.

Следующие два дня я практически безвылазно просидел в своей берлоге, занимаясь мелкими и крайне нужными делами. Вышел только один раз, купив у Фирузы пятилитровую баклажку с водой. А еде у меня была — почти килограмм змеиного мяса и уже набившие оскомину тюльпанные луковицы. Этого для меня более чем достаточно на два дня.

Вычистил дом от проникающего казалось отовсюду песка, нашел в стенах несколько щелей и наглухо забил их обрывками ткани. Привел в порядок себя, тщательно отскребя песком наросшую корку грязи и соленого пота, как можно короче обрезал ножом отросшие волосы и обтерся мокрой тряпкой.

Исколол себе все пальцы сделанным из тонкого напильника шилом, но таки подогнал полученную от Бессадулина одежку из вараньей кожи под свою фигуру. Да еще и обшил ее поверху лоскутами от своей безжалостно разрезанной брезентовой куртки и прочими кусками разнородной ткани серого оттенка. Старательно очистил от грязи и заново заточил ножи и лезвие верной лопатки. Особое внимание уделил обуви. Зачастую именно сохранность ног определяет исход дальнего путешествия и выживания.

Творение получилось с виду крайне неказистым и уродливым — этакое латанное-перелатанное одеяние нищего охотника. Чего я и добивался. Светить всему городу новехонький комплект из крайне дорогой вараньей кожи я не собирался. В последнюю очередь нашил в нужных местах петли для метательных ножей и несколько карманов.

Рюкзак погибшего русского больше трогать не стал — спрятал его вместе с камуфляжем в выдолбленный в стене тайник. Тут Палыч прав на все сто процентов — про эти вещички следует очень-очень надолго забыть. Хватит с меня уже нажитых проблем. С ними бы расхлебаться.

Со всеми делами я управился за день и следующие сутки посвятил ничегонеделанию — лежал на кровати и читал толстенный том Александра Дюма Граф Монте-Кристо. Седому я солгал — читать я мог очень хорошо, равно как и писать. В свое время длинными зимними днями Тимоефич терпеливо учил меня разбирать и писать буквы. Он же пристрастил меня к чтению, притаскивая домой найденные в завалах чудом уцелевшие книги, журнал и разрозненные клочки бумаги. И я с жадностью приник к этому окну в совсем другой захватывающий мир поглотивший меня с головой.

К полудню второго дня безделья, я с крайней неохотой собрался, привычно вдел руки в лямки давно собранного рюкзака с самым необходимым и покинул свою уютную нору. Пора было навестить ТЦ и отметиться перед охранниками. Тщательно замаскировав вход в убежище, я извилистыми загогулинами отошел на полкилометра в сторону и уже оттуда, напрямую отправился к толкучке.

Новая одежда была больше чем в два раза толще и тяжелее старой, но я не жаловался. Приобретенная солидная защита от клыков и ножа стоила того что потерпеть пару лишних килограмм давящих на плечи. На воротах меня ждали. Стоило мне появиться, как один из охранников отпихнул со своего пути скрюченную бабку с туго набитой сумкой и быстро зашагал ко мне.

— Битум? Правильно?

— Ага — несколько даже опешил я от такого напора. Терять время на приветствия охранник явно не собирался.

— Топай во внутренний двор да поживее — велел тот — Тебя уже заждались.

— Понял — покладисто кивнул я — Считай, что я уже там.

— Я сейчас до трех посчитаю, и если за это время ты не испаришься в сторону внутреннего двора, то не обижайся браток — мрачно пообещал охранник — Мы тебя здесь с самого утра выглядываем. Пожрать отойти и то не сумел. Про отлить уже молчу.

— Все — примирительно поднял я ладонь и перебирая ногами по направлению к входу в здание ТЦ — Уже ушел.

У входа в резиденцию Бессадулина стояла другая пара незнакомых мужиков и мне сразу полегчало. Встречаться с избитым Семеном и его вороватым напарником желания не было. В принципе этой встречи не избежать — городок у нас маленький — но чем позже, тем лучше. Может до того времени их уже схарчат пустынные твари или загнутся от какой болячки...

— Я Битум — представился я — Рашид Хасанович меня ждет.

— Битум?! — просветлел в лице один из охранников и махнул рукой вглубь темного коридора — Бегом давай!

— А обыскивать не будете? — против воли вырвалось у меня изо рта — И рюкзак не оставлять что ли?

— Бегом! — рыкнул охранник с хлопком ударив ладонью себя по бедру и пожав плечами я покорился.

Причину столь явного пренебрежения охранниками своих обязанностей я понял сразу же когда дождавшись разрешения переступил через порог кабинета Бессадулина и уткнулся взглядом на направленные мне в живот автоматные дула. Просторный кабинет сейчас казался не больше собачьей конуры из-за едва вместившегося сюда десятка человек. Стоящие вдоль стен пятеро охранников с ТЦ, стоящий в углу Седой, сам Бессадулин сидящий за столом и расположившихся перед ним троих чужаков. То, что это те самые русские, понятно было сразу — хотя бы отсутствию черного загара прочно въевшегося в шкуры местных обитателей и естественному цвету не выгоревших на солнце волос. Плюс уже знакомый мне камуфляж песчаной расцветки. В центре восседал воистину огромный кряжистый мужик, по правую руку от него сидела темноволосая девушка, по левую — хлюпик с торчащей из воротника пятнистой футболки тощей шеей и очками на переносице.

— Наконец-то! — недовольно рыкнул при виде меня татарин — Чего встал на пороге? Проходи и садись.

— Это и есть тот самый проводник? — гулко пророкотал похожий на скалу мужик, окидывая меня цепким взглядом.

— Он самый, Борис — отозвался хозяин Бессадулин и от удивления я моргнул: уж очень вежливым был голос у всесильного хозяина ТЦ. Можно сказать предупредительным — Лучше него опасности пустыни не знает никто.

— Ясно — проворчал русский и с хрустом передернув плечами, обратился напрямую ко мне — Имечко то какое... Национальность? Русский?

— Понятия не имею — безразлично ответил я, опускаясь на стоящий у стены деревянный стул — А это важно?

— Пожалуй, нет — ответил Борис, которому навскидку я дал лет пятьдесят или чуть больше. Остальные были куда моложе. Парень в очках тянул самое больше лет на тридцать пять, девчонке чуть меньше — Важно лишь то, насколько хорошо на самом деле ты знаешь пустыню.

— Говорю же — самого лучшего отобрали — вставил свое слово Рашид Хасанович.

— А вот сейчас и проверим — буркнул чужак и поманив меня пальцем, кивнул на расстеленную поверх стола карту — Давай, проводник, проложи путь отсюда и до самого Ташкента. Проведи пальцем линию.

— Я в картах не разбираюсь — отозвался я все тем же безразличным тоном — Сроду в руках не держал. И я не проводник.

— Так какого тогда лешего его сюда притащили? — раздраженно громыхнул русский, потеряв ко мне всякий интерес — Рашид, мы с тобой о чем договаривались?

— Битум, ты че несешь? А?! Что значит ты не проводник?

— Рашид Хасанович, проводник здесь и не нужен — ответил я, тщательно подыскивая верные слова — Направление по компасу любой дурак определить сможет и по карте линию пальцем провести сумеет. Вот только проехать напрямик не получится — пустыня каждый день меняется. Там где вчера был ровный участок пути — сегодня уже непроходимая гряда сыпучих барханов или глубокая трещина. Я не знаю откуда приехали эти уважаемые люди, но готов спорить на что угодно, что ехали они сюда не по прямой, а петляли из стороны в сторону, выискивая места где может пройти тяжелый грузовик и не завязнуть. И что ехали они далеко не проложенным по карте маршруту тоже уверен.

— Хм... — задумчиво протянул русский, переглянувшись со своими спутниками — Тут ты угадал. Шаг вперед, два назад и столько же в сторону. От дороги почти ничего не осталась, вся под песок ушла. Лишь кое-где на возвышенности целые участки остались.

— Я не угадывал — качнул я головой — Я просто знаю. И знаю всех местных тварей, знаю на что они способны и когда выходят на охоту. Могу заметить зыбучие пески и могу сказать когда начнется следующая песчаная буря. И еще знаю, что если вы сумели сюда добраться, то с вами был проводник из наших, местных.

— Был да сплыл — мрачно усмехнулся Борис, как-то зло покосившись на сжавшегося очкарика — Помер он. Ладно, считай, что ты меня убедил.

— Я же тебе говорил, Борис! — с облегчением воскликнул татарин и с бульканьем разлил в граненые стаканчики темно-коричневую жидкость — Давай, дерябнем еще по одной.

Мне выпить не предложили, чему я сильно огорчился, хоть и не подал виду. Очень уж приятно запахло когда Бессадулин откупорил бутылку. И пахло явно не самогоном местного разлива. Борис отказываться не стал и, уцепив казавшийся в его лапище крохотным стаканчик, одним махом опрокинул его в глотку.

Скромно сидя у стены я лишь завистливо сглотнул и перевел взгляд на вооружение. Такое количество огнестрелов в одном месте я не видел никогда. Охранники Бессадулина сжимают в руках автоматы Калашникова, на поясах кобуры с пистолетами. У продолжавшей молчать девчонки открытая кобура из которой торчит ребристая рукоять пистолета. У очкарика автомат за спиной болтается неизвестной мне модели и с виду совершенно новый. Но Борис переплюнул их всех: он был буквально увешан оружием с ног до головы. Автомат небрежно прислоненный к колену, две подмышечные кобуры, еще одна на поясе. На груди перекрещиваются патронные ленты солидного калибра. Ходячий арсенал.

— Ладно, Рашид, раз такие дела, то завтра с утра выдвигаемся — пророкотал Борис — И так завязли в этом болоте на несколько дней. Наш грузовик в порядке — твой старшой мастер изрядно поработал, мое ему уважение. Что насчет твоей машины? Что с людьми?

— Все в норме — в тон ему ответил хозяин ТЦ — Не переживай, Борис, это и в моих интересах. Парни готовы, машина забита всем необходимым и горючкой. Проводника ты уже видел. Кстати... Битум, сегодня ты ночуешь здесь. За пределы внутреннего двора ни на шаг! Приказ понятен?

— Понятен, Рашид Хасанович. Сегодня ночую здесь, за внутренний двор не выхожу — бесстрастно ответил я — Я только одного не понял: касательно завтрашнего отправления.

— А тебе и не надо — недовольно рыкнул Бессадулин — Твое дело маленькое.

— Погоди, Рашид, не кипяши — остановил его русский и вперил в меня тяжелый взгляд — Чего тебе не понятно, малой?

Прежде чем ответить я взглянул на Бессадулина и лишь дождавшись его кивка, открыл рот:

— Где второй проводник?

— А на хрена? — рявкнул татарин — Тебя одного не хватит что ли?

— Хватит — кивнул я — Если не сдохну. Мне лично без разницы, но пустыня это пустыня, Рашид Хасанович. Ваши люди за город не выходят, если со мной что случится — никто верную тропку не укажет. В общем, решать вам. Как вы сами сказали — мое дело маленькое.

— Да что с тобой случится... — уже совсем другим тоном протянул Бессадулин, взглянув на задумчиво молчащего русского.

— С одним проводником уже что-то случилось — пожал я плечами — А случиться может всякое. Например — сердечко у меня прихватит едва от города отъедем и я копыта откину. И что тогда? Возвращаться за другим охотником?

— Малой дело говорит — пожевав губами отозвался русский — Как-то мы прохлопали этот момент... Рашид, еще один проводник не помешает. Есть кто на примете?

— Можно взять любого опытного охотника — поспешно вставил я словечко — Такие у вас есть, Рашид Хасанович.

— Есть — согласился со мной татарин, подкуривая сигарету — Ладно. Отправлю с вами Косого Ильяса.

— Косого? — с сомнение переспросил Борис.

— Кликуха у него такая, а видит нормально — пояснил молчащий до этого Седой — Битум, ты топай давай уже. Не мешай серьезным людям беседовать.

Кивнув, я встал и зашагал к двери. Когда уже взялся за дверную ручку, меня остановил голос Бориса:

— Битум, погоди-ка...

Развернувшись я вопросительно уставился на русского.

— Имеешь еще что сказать? — глядя мне в глаза поинтересовался Борис — По теме подготовки к дороге. Если да — то не молчи.

— Нет — качнул я головой — Не имею.

— И тебя совсем не волнует куда, в какую сторону и для чего мы пойдем?

— А вы расскажете? — поинтересовался я — Если я спрошу?

— Нет — после секундной паузы ответил русский — Не расскажу. Просто меня удивляет твоя немногословность и какая-то... отстраненность что ли? Безразличность... Когда в Черняевке, что у бывшей границы между Казахстаном и Узбекистаном, мы договаривались с проводником, он задавал куда больше вопросов. Мне в отряде самоубийца не нужен, мне нужен человек цепляющийся за свою жизнь руками и ногами. Усекаешь? Чтобы сам не сдох и нас не подставил. Ты даже вознаграждением за свои труды не поинтересовался.

— Он задавал, я не задаю — коротко ответил я — Умирать не собираюсь. Позавчера я уже все обсудил с Рашидом Хасановичем о плате за мои труды. Вы мне ничего должны не будете.

— Я же тебе говорил, Борис — ухмыльнулся Бессадулин — Парень четкий, лишнего не говорит, свое дело знает. Другого такого в городе нет. Можно сказать — козырной туз среди проводников.

— Что ж он тогда не в твоей колоде? — буркнул Борис — Раз такой особенный? Ладно... Свободен, Битум. Отдохни перед завтрашней дорогой.

Дверь мягко затворилась, а передо мной возник охранник и кивнул в противоположную от выхода сторону:

— Тебе туда, браток.

— Туда значит туда — согласился я, шагая следом за конвоиром.

Привели меня в небольшую комнату с забранным решеткой окном. Внутри — аккуратно застеленная кровать, небольшой стол и табурет.

— Сегодня здесь ночуешь — повторил слова Бессадулина охранник указывая на кровать — Хавчик принесут. Будет тебе и обед и ужин. Туалет — слева по коридору вторая дверь. Вопросы?

— Вопросов не имею, герр комендант — буркнул я и зашел внутрь, оставив крепыша недоуменно хлопать глазами.

Дверь охранник прикрыл, но замок не щелкнул. И то хорошо.

Сбросив рюкзак на пол, я достал из него книгу и, развалившись на кровати, вновь погрузился в мир дуэлей на шпагах, интриг и роскошных красавиц с глубоким декольте и туго затянутыми корсетами.

Остаток дня пролетел для меня незаметно и ознаменовался лишь двумя событиями: густой суп со специями на обед и кусок жареного мяса с — куском лепешки! — на ужин. Голодом морить меня явно не собирались. После столь сытного ужина накатила дрема и я провалился в сон. Надо отдохнуть перед завтрашним днем...

Глава пятая:

Дорога среди песков.

В пулеметном гнезде установленном поверх крытого кузова грузовика с трудом помещался и один-то человек, а сейчас нас здесь было двое. Я и мрачного вида светловолосый парень примерно моего возраста, мерно оглядывающий проплывающие мимо окрестности. В одной руке он держал планшет с крупномасштабной картой, на которой время от времени делал понятные только ему отметки.

Бронированный грузовик несмотря на свою огромную массу ходко шел посреди единственной автомобильной дороги ведущей в город. Остальные, так и оставшиеся для меня чужаками русские сидели внутри машины, на установленных по бортам кузова лавках. Когда я оказался внутри похожего на злобную тварь грузовика, я успел мельком оглядеться и разглядеть наполняющие салон многочисленные ящики, приваренный к полу железный стол и кабину водителя — перегородка между кузовом и задняя стены кабины отсутствовали. Борис уселся рядом с водителем и предложил мне сесть рядом, но я отказался — из-за установленных поверх лобового стекла бронированных пластин обзор был никакой. Так я и оказался в пулеметном гнезде, прижатый к его краю широкоплечим крепышом Виктором. Оставшиеся внутри салона члены отряда сейчас могли в подробностях разглядеть нижние половины наших туловищ. Правда меня это не волновало — я больше интересовался происходящим вокруг, как-то незаметно для самого себя приступив к своим обязанностям проводника.

В десяти метрах позади нашего грузовика пылила еще одна машина — капитально переделанный умельцами Бессадулина школьный американский автобус с остатками облезшей белой краски. Как мне пояснил мастер Палыч, автобус появился в городе еще до войны, в двухтысячных годах купленный по дешевке и использовался для перевозки рабочих на фосфоритный завод. Над машиной хорошенько поработали, полностью сменив ходовую часть, поставив толстые колеса от неизвестной мне техники и наварив защитные бронепластины. Автобус выглядел солидно, но я глубоко сомневался в его проходимости через пески. Одно дело по накатанной дороге в Теплицы и обратно людей возить и совсем другое переть через пустыню. Теперь в нем сидело двадцать вооруженных рыл — бойцы хозяина ТЦ, сопровождающие нас в пути. Там же ехал второй проводник Косой Ильяс, не последовавший моему совету и оставшийся внутри автобуса.

По левую сторону от нас остался город, отделенный от дороги двухкилометровой полосой пустыни. Но сейчас мое внимание было обращено прямо в противоположном направлении — совсем рядом с нами, буквально в двадцати метрах, тянулись полузасыпанные песком дома. Дачный комплекс "Оазис", место населенное изгоями — больными, калеками и уродами. Впрочем, проще назвать местных жителей одним коротким, но очень емким словом — мутанты.

— Это и есть "Оазис", правильно? — не отрывая глаз от карты, поинтересовался Виктор, когда дачи остались позади.

— Ага — отозвался я, поглядывая на последний ряд домов, где несколько мужчин размеренно махали лопатами, отбрасывая подступившие вплотную к редким огородным грядкам пески назад — Он самый.

— Небольшой населенный пункт — пробормотал парень, ставя очередную пометку — Количество населения известно?

— Про "Оазис" никому и ничего не известно кроме тех кто там живет — буркнул я, устремляя взгляд на уходящую под колеса грузовика дорогу — И отметку что это "населенный пункт" ты зря поставил.

— Это еще почему?

— Потому что скоро его не станет. Вот почему. С каждым годом песка становится все больше. Скоро лопаты уже не смогут помочь и вот тогда, мутанты оттуда уйдут навсегда.

— В город? — предположил Виктор и я согласно кивнул.

— Точно. В город. Под прикрытие больших домов. Если их пустят.

— А если не пустят?

Я молча пожал плечами и черканул пальцем поперек горла, одним движением поясняя что именно произойдет если городские обитатели не пожелают принять оставшихся бездомными уродов. Впрочем, гадать не приходится — не примут.

— Больше рабочих рук — больше шансов выжить, разве не так? А уродов сейчас везде полно. Я слышал что и у вас в городе есть община мутантов.

— Есть — машинально ответил я, провожая глазами уходящую назад вершину горы, увенчанную памятником геологам. Уверен, что сейчас все дозорные провожают нас внимательным взглядом.

— Ну и о чем тогда разговор? Мутом больше, мутом меньше.

— Те кто живут в городе, они просто уроды и калеки — пояснил я, вспоминая виденных мною мутов-мусорщиков — У кого пальцы на руке вместе слиплись, у кого лицо набок сползло, у кого глаз нет, у кого еще чего недостает. Местные их не любят, но мирятся с их присутствием, так как вреда от них нет, да и угрозы не представляют — бойцы из них никакие. А в "Оазисе" есть такие... их и людьми то назвать нельзя. Ну и самое главное — там очень много больных странными и похоже заразными болезнями. У вас нет таких вот "населенных пунктов" где живут только мутанты?

— Может где и есть — пожал плечами Виктор — Россия большая. Но там где мы живем, мутанты редкость. Уроды встречаются конечно, не без этого. Но долго они не живут, обычно до двадцати годков не дотягивают. А у вас как?

— Так же наверное — с безразличием ответил я, думая совсем о другом.

Неожиданная разговорчивость мрачного крепыша меня несколько насторожила — уж слишком не вязалось это с его обликом молчуна. Не иначе Борис велел ему поболтать со мной, составить мнение и доложить. Может и так. В любом случае — мне глубоко плевать. Да и поздновато как-то для этого — лежащий посреди равнины город остался далеко позади. Впрочем, я могу и ошибаться — если учесть тот многонедельный путь что им пришлось проделать в чреве громыхающей машины в компании одних и тех же собеседников... тут будешь рад любому новому лицу и возможности поболтать на еще не изъезженные темы.

— Да... — вздохнул Виктор, стягивая со лба солнцезащитные очки и опуская их на переносицу — Россия большая... и зелени там куда как больше, не то что здесь. Поверишь, видеть этот песок уже не могу, не укладывается в голове как вы тут живете. Куда не глянь — везде только барханы.

— Привыкли наверное.

— Тоже верно. Ты же здесь родился? — дождавшись моего кивка, парень подытожил — Значит и дерева настоящего не видел — например дуб, высокий, с листьями зелеными. Не то что саксаул ваш кривой и непонятно на что похожий.

Не выдержав, я рассмеялся и покачал головой:

— Тут ты ошибся. Деревья и у нас в городе есть, просто в глаза не бросаются. Посреди улиц они не растут — их за стенами прячут. И просто деревьев нет — только те, что пользу приносят. Плодовые. На обычные деревья воду тратить не будут. В Саду несколько десятков разных плодовых, в коммуне Стариков тоже с пять яблонь и несколько вишен растут, только еще не плодоносят пока — совсем маленькие. Еще виноград есть. А что во внутреннем дворе Красного Здания и в Теплицах я сам не видел, но рассказы слышал что там вообще деревьев полно. А весной, вот как сейчас, и в пустыни зелени достаточно. Есть даже цветы.

— Это для тебя зелень — отмахнулся Виктор, с тоской оглядывая окружающую нас местность с редкими островками уже потускневшей растительности. Еще месяц — и пустыня вновь превратиться в выжженную солнцем пустошь. А сейчас даже пыли настоящей не было — песок еще хранил влагу последнего дождя.

Относительно свободный от песка участок дороги закончился и машина резко замедлила ход. А я сосредоточился на окружающей нас местности, пристально смотря вперед и щурясь от бьющего в лицо ветра. Виктор дернулся, посмотрел вниз и, кивнув невидимому мне человеку, спустился внутрь салона грузовика. А его место занял Борис, с превеликим трудом втиснувшись на сиденье пулеметчика.

— Здорово, проводник. Ну, как у нас дела?

— Нормально — осторожно кивнул я — Здесь местность хоженая, сюрпризов быть не должно.

— Мы здесь проезжали — буркнул Борис, одевая солнцезащитные очки — Уже без проводника ехали. Минут через двадцать отворот на основную трассу будет, но мы поедем прямо — к заводу и дальше.

— Дальше? — дернулся я — Куда дальше?

— На карте что-то вроде поселка указано небольшого — отозвался русский — Там небольшую остановку сделаем и с дальнейшим маршрутом определимся.

— К поселку подъезжать не стоит — встрепенулся я.

— Что так?

— Там люди не особо приветливые живут. Чужаков не жалуют и чуть что сразу за оружие хватаются.

— Даже так? Из оружия серьезное что есть?

— Сам я тут ни разу не был — признался я — Но пару лет назад, Пахан своих людей на завод посылал — за золотом и когда они за забор сунулись...

— Погоди-ка, малой. За золотом? Да на хрена оно ему? Бесполезный металл.

— Пахан помешан на золоте — поведал я русскому известный всему нашему городу факт — Ни одной золотой безделушки мимо себя не пропустит. Кольца, сережки, браслеты, цепочки — ему все годится. Даже зубы золотые собирает...

— Шутишь?

— Неа — ухмыльнулся я и пожал плечами — Любит золото просто до безумия. Что он с ним делает можешь не спрашивать — я понятия не имею.

— Ладно... — задумчиво пробормотал Борис, и я скорее прочел по губам чем услышал — ветер усилился и вкупе с рокотом двигателя слышимость заметно упала — Так что там насчет завода?

— Похоже, там кто-то живет. Во всяком случае когда бойцы Пахана прошли через проходную, их ждал очень теплый прием. Половина полегла сразу, остальные едва унесли ноги. В город вернулось от силы человек пять. Те, кто не побежал обратно к машине, а кинулся куда глаза глядят. Им пришлось пройти больше сорока километров пешком, чтобы добраться до города и рассказать о случившемся. По пути потеряли еще пару человек — одного укусила змея, другого сожрал варан. Такие вот дела...

— Кто напал? Что за оружие использовали? Причина нападения? — цепко взглянул на меня Борис — Знаешь?

— Напали люди — пожал я плечами — Вроде как и несколько мутов среди них затесалось. Огнестрелов не было. Топоры, копья, цепи и прочий подручный материал. У людей Пахана были с собой огнестрелы, но нападавших было слишком много. Человек сто, не меньше — если верить рассказам уцелевших. Зачем напали тоже ясно — ради мяса. Тех, кто полег первым, начали рвать на куски уже в первые секунды боя. Оголодали видать сильно, вот и лопухнулись. Если бы дождались пока весь отряд пройдет внутрь, да не стали бы сразу жрать, то не упустили бы ни единого человека.

— Каннибалы?

— Ага — кивнул я — Людоеды. Жрут все подряд. Потому и говорю — опасно туда соваться. Тем более что дорога там одна и идет аккурат вдоль стены завода.

— Выбора нет — бесстрастно произнес Борис — Сам же говоришь — дорога одна. Или есть путь в объезд?

— Не знаю — качнул я головой и едва не прикусил язык, когда грузовик подпрыгнул на ухабе — Но сомнительно.

— Значит придется прорываться. Но за рассказ спасибо, Битум... черт, ну и имечко же у тебя! Сам выбирал?

— Нет. Меня так назвал...

— Отец?

Секунду помолчав, я почти неслышно произнес:

— Да... отец...

Уловив передернувшую мое лицо судорогу, Борис открыл было рот для следующего вопроса, но тут я пронзительно завопил и он осекся на полуслове.

— Тормози! Тормози!

Водитель не услышал и грузовик продолжал ходко бежать вперед, переваливаясь на песчаных наносах.

— Тормози! — вновь заорал я, не сводя глаз с черного пятна посреди дороги.

Поняв по моему перекошенному лицу что дело серьезное, Борис не стал тратить время на ненужные уточнения и просто провалился вниз, рухнув на пол салона. Оттуда послышался его рев и машина резко затормозила, вздымая вокруг себя тучи мелкого песка. Сидящий вдоль бортов люди наверняка слетели с сидений и попадали друг на дружку, но на это мне было плевать — самого страшного удалось избежать. Я с облегчением выдохнул и выполз из пулеметного гнезда на крышу кузова, по-прежнему не отрывая взгляда от возникшего посреди дороги препятствия.

Дверь кабины открылась и на песок спрыгнул держащийся обеими руками за разбитый лоб дюжий водитель. Нашел меня взглядом и зло заорал:

— Але, проводник! Какого хрена?! Че за паника?!

— Олег, рот прикрыл бы — мягко посоветовал Борис вываливаясь через уже открытую дверь и водитель тут же заткнулся, но главный русский этим не удовлетворился и все тем же мягким тоном поинтересовался — Почему покинул грузовик без оружия?

Замолчавший Олег полез обратно в кабину, вытащил из-за спинки водительского сиденья автомат, повесил его на грудь и привалился к машине, осторожно ощупывая кровоточащий лоб. Тем временем я уже вовсю размахивал руками, подавая сигналы едущему позади автобусу, благо поднятое нами облако пыли уже отнесло в сторону. Убедившись, что меня поняли и что автобус начал тормозить, я развернулся к Борису и сказал:

— Здесь нам не проехать. Придется отъехать на километр назад и затем объехать это место по самому краю. Вон там — я ткнул рукой в возвышающуюся в паре километров отсюда невысокую горную гряду — Там грузовик пройдет. Вдоль подножия проедем с пару километров и вернемся на дорогу.

— Причина? — русский говорил предельно сжато, скупо выплевывая односложные вопросы и всматриваясь в возвышающееся на дороге черное пятно, с уже достаточно четкими очертаниями — Это проблема?

На краю полузасыпанной асфальтовой дороги стояла черная юрта, до нас доносился звук хлопающей на ветру материи — входной полог не был завязан и полоскался от порывов воздуха.

— Ага, она самая — кивнул я, крутя головой по сторонам и уделяя особое внимание тихо шуршащему песку под ногами.

— Че? Вот из-за этой долбанной палатки ты заставил нас тормознуть? — вскинулся Олег, отлипая от грузовика и вскидывая на меня злой взгляд.

— Это не палатка — просипел подоспевший к нам от второй машины Косой Ильяс — Это Черная Юрта. Молоток, Битум, вовремя углядел.

Развернувшись, Ильяс замахал руками, загоняя вышедших из автобуса людей Татарина обратно.

— Да хоть Черный Фиг Вам и Черный Хрен Нам! — взорвался водитель, утирая ползущую по переносице струйку крови — Проехали бы аккуратно мимо — я и сам видел эту хрень! Она же на самом краю дороги!

— Не кричи — тихо попросил я, чувствуя, что крикливый водитель начинает меня серьезно напрягать — Борис, надо разворачиваться и отъезжать. Прямо сейчас. Не стоит их злить.

— Да я...

— Заткнуться, сержант! — рявкнул Борис и Олег на самом деле моментально заткнулся — Битум, Ильяс, поясните.

— Слушай, шеф — вибрирующим от напряжения голосом произнес Ильяс — Давай мы тебе потом все поясним, а? Сейчас валить надо, пока они не рассердились.

— Ильяс верно говорит — подтвердил я — Отъедем на километр назад, потом уже языками чесать будем.

Несколько секунд висела напряженная тишина, пока Борис принимал решение и наконец послышался долгожданный приказ:

— По машинам. Виктор, займи место за баранкой. Сдать назад метров на триста, затем разворачиваемся. Выполнять!

Едва грузовик рыкнув двигателем начал сдавать назад, в пулеметном гнезде как чертик из коробочки появился Борис и тут же потребовал объяснений:

— Ну и что это еще за Черная Юрта?

— Это знак держаться подальше — коротко ответил я — Предупреждение.

— Подробней! Кто этот шатер поставил?

— Хозяева пустыни.

— Битум, может хватит загадками говорить? — с раздражением буркнул Борис и ухватился за сиденье, так как машина начала разворачиваться.

— Я и сам толком ничего не знаю — развел я руками — Ну, почти ничего. Это кочевое племя, надолго нигде не останавливаются, живут только в пустыне и никого не боятся. Мы их называем по разному: Хозяева пустыни, Племя Черной Юрты или Песчаные люди.

— Песчаные люди? — уцепился за последние слова русский.

— Они живут в песке.

— Да вы все тут в песке живете!

— Нет, Борис, ты не понял. Мы живем в пустыне и ходим по песку. А они ходят под песком. Понимаешь? Смотри!

Я ткнул пальцем в проплывающий мимо бархан, в чьем склоне на мгновение мелькнула черная бугристая рука и часть плеча.

— Мать твою! — пораженно выдохнул русский, хватаясь за висящий на шее автомат.

— Не дергайся и улыбайся — процедил я, напряженно скалясь в пространство — Они со всех сторон. Слава Аллаху мы едем по асфальту, а то они были бы и под нами.

— Негры?!

— Нет — качнул я головой — Даже не люди. Это мутанты. Целое племя мутантов живущих в барханах. И они смертельно опасны, если их обидеть или просто влезть на их территорию.

Под скрип тормозов мощный грузовик свернул с трассы и, переваливаясь через мелкие песчаные наносы направился к виднеющейся на расстоянии километра горной гряде. Следом за нами по склону сполз надсадно воющий двигателем школьный автобус. Стоящая на обочине дороги юрта отдалилась и вновь превратилось в черное пятно дрожащее в жарком мареве. Просто очередная точка на безграничных просторах Красных Песков.

Не дожидаясь неизбежных вопросов, я принялся рассказывать все, что знаю о племени Песчаных людей.

Впервые Черная Юрта внезапно появилась на окраине нашего города несколько десятков лет тому назад. Именно что внезапно — на закате не было ничего, а с первыми лучами солнца стоящие на страже часовые с оторопью обнаружили стоящую на вершине одного из барханов черную юрту. Стоящую у самой городской черты, в десятке шагов от остатков кольцевой дороги. И никто не видел как и кто ее ставил. Что первое бросилось в глаза — вокруг шатра никаких следов. Ни единого отпечатка, сплошная песчаная гладь, хотя стояла середина лета — время, когда на короткий период утихают суховеи, несущие с собой пыль и сглаживающие любые следы.

Первое убийство случилось еще до того как Пахан или Бессадулин вообще узнали о возникновении на их территории загадочного шатра. Просто никто не посчитал это достаточно важным событием, чтобы беспокоить важных людей — ну стоит и стоит, мало ли кому из окончательно сбрендивших местных шизиков вздумалось поставить палатку.

На этом месте рассказа о давно минувших событиях Борис меня перебил:

— На подконтрольной вам территории появился посторонний объект и никто не сообщил кому следует? Это же бардак!

Пожав плечами, я продолжил.

Один из живущих на окраине бродяг успел быстрее всех. Натянув на лицо жалостное выражение он сунулся к юрте. Видать рассчитывал пообщаться с хозяевами — вдруг да обломится от их щедрот глоток воды или кусок мяса. Сунулся и умер, не дойдя до Черной Юрты пяти шагов. Умер быстро, но страшно и непонятно. На очередном шаге вдруг задергался как сумасшедший, с диким воем схватился за внезапно увязшие в песке ноги. Затем крик перешел в хриплое бульканье, фонтан взметнувшейся пыли и бродяга провалился в бархан с головой. Даже зыбучие пески не забирают свою жертву с такой молниеносностью.

— В этот момент часовые наконец осознали уровень опасности и приказав остальным не приближаться, дали знать ответственным за безопасность города лицам — предположил русский.

— Нет — качнул я головой — Все было совсем не так. Пара дружков провалившегося в песок бродяги кинулись его вытаскивать... и тоже погибли. Вот тогда начался настоящий переполох...

Испуганные люди побежали прочь от страшного места сожравшего троих человек за минуту. И они остались живы. А одиннадцать прибежавших на шум бойцов, среди которых были люди как Бессадулина так и Пахана, открыли по Черной Юрте огонь на поражение. В ход пошло все, что было под рукой: стрелы, дротики из арматуры, метательные ножи, обломки кирпичей и, конечно же, пули. Они успели наделать в шатре дырок и начали погибать один за другим. Из одиннадцати опытных бойцов выжило только два человека. Фонтан песка, брызги крови, почти неуловимые взгляду смутные движения и дикие крики боли жестоко убиваемых людей — вот и все, что им запомнилось.

— Как удалось выжить тем двоим? — вновь не удержался от вопроса завороженно слушающий Борис — Убежали?

— Асфальт — коротко пояснил я и недовольно скривился, сплевывая попавший в рот мелкий песок принесенный ветром. Пустыня не любит слишком говорливых, так и норовит заткнуть болтунам рот — Они успели отбежать шагов на тридцать и оказались на зажатой между двумя домами асфальтовой площадке. Песок на ней был, но совсем немного — на глубину пальца, не больше.

— И эти самые Песчаные люди на асфальт не вышли — подытожил русский, прикладывая к глазам окуляры бинокля и всматриваясь в вершину нависающей над нами горы.

— Не вышли — подтвердил я — И все затихло. Взрытый во время боя песок словно сам собой разровнялся, ни малейших следов крови или тел... Один из тех двоих уцелевших жив до сих пор, хотя немного не в себе. От него я все и узнал — за пару стаканов самогона и кусок черепашьего мяса.

— Да погоди со своим самогоном — отмахнулся Борис — Дальше то, что было?

— Дальше? Дальше ничего не было. Пока Пахан с Татарином разобрались в ситуации, пока договорились и подтянули бойцов, день прошел. Ночью нападать не решились, а с утра никакой Черной Юрты на том месте не оказалось, словно и не было никогда. Несколько человек покопались в том бархане и на метровой глубине нашли остатки тринадцати скелетов — обглоданные начисто. Такие вот дела. С тех пор Черная Юрта появлялась рядом с городом еще несколько раз, видели ее и охотники в самых разных местах пустыни, но больше их не тревожили.

— Ни хрена себе...

— Вот и я про тоже. После этого было еще много слухов о столкновении с Песчаными людьми. И всегда это кончалось печально для нападающих — ответил я и, покрутив головой по сторонам, добавил — Все, можно обратно на трассу выезжать.

Коротко кивнув, Борис исчез внутри грузовика. Через минуту массивная машина начала забирать в сторону, с хрустом подламывая под себя жидкие заросли саксаула. Из-под колес бросились бежать несколько суетливых и совсем крохотных ящериц, суматошно перебирая лапками. Следом за нами свернул автобус и я с тревогой заметил, что в отличие от капитально переработанного армейского грузовика, автобус с куда большим трудом преодолел изломанные кусты и песчаные наносы. Долго эта машинка не протянет, факт. Лучше бы Бессадулин вместо длиннющего автобуса отправил пару уазиков, имеющихся в его распоряжении.

Под рев движка грузовик взобрался на невысокую насыпь и, прогрохотав колесами, съехал вниз, чтобы начать штурм следующего склона по чьему гребню бежала единственная трасса. Оглянувшись назад, я заметил ржавые рельсы поверх почерневших от времени и масла шпал. Железнодорожная узколейка, по которой некогда ходил поезд Мотани, возивший работяг на завод. Если верить побывавшим на заводе бойцам Пахана и редким охотникам забравшихся столь далеко, сам поезд с прицепленными вагонами встал на последний прикол где-то рядом с заводом, где и ржавеет потихоньку.

Следующие пятнадцать километров пролетели довольно быстро и незаметно. Мое внимание привлекла только многочисленная живность и зелень. Я лишь сокрушенно вздыхал, провожая взглядом медлительно шествующих черепах и целые цветочные поля из уже начавших вянуть желтых и красных тюльпанов. Здесь за час можно было собрать столько добычи, сколько я собирал за месяц в окрестностях города. Судя по торчащей из окна автобуса грустной физиономии второго проводника Ильяса, его обуревали те же самые мысли. Еще бы. Мы в буквальном смысле ехали по наваленным штабелями бабкам, попирали их колесами и безжалостно отшвыривали в сторону...

Правда, мой восторг несколько подувял, когда за следующим барханом оказался молодой серый варан, пытающийся выковырять из панциря черепаху исполинских размеров. Услышав шум двигателя, варан поднял узкую морду увенчанную высоким гребнем и проводил нас внимательным и казалось разумным взглядом своих холодно поблескивающих глазок. В приоткрытой пасти мелькал черный раздвоенный язык, снимая пробы запаха с воздуха. При этом он не забывал придавливать черепаху когтистой лапой, на чьем панцире виднелись глубокие царапины и шрамы, как новые, так и совсем старые, уже заросшие костью. Нет, не обломится молодому варану черепашьего мясца — старуха опытная и вытаскивать голову явно не собирается. Равно как и я, больше не хотел покидать защиту бронированного грузовика. Варан хоть молодой и еще дурной, но здоровенному четырехметровому ящеру хватит трех секунд и одного укуса, чтобы превратить меня в кусок окровавленного мяса. Так что жадность придется обуздать, все проблемы от нее...

Усмехнувшись возникшей в голове поистине философской мысли, я хмыкнул и потянулся к висящей на поясе фляге и чуть не выронил ее, вздрогнув от раздавшегося позади резкого звука выстрела. Едва не вывернув шею, я крутанулся назад и увидел по пояс высунувшегося из окна автобуса человека, целящегося в замершего на месте варана из охотничьего ружья. Грохнуло и на этот раз боец попал куда целился — варана качнуло от резкого удара, из чешуйчатого бока выплеснулся фонтанчик крови.

Попал-таки, твою так мать гребаный дебил!

В следующий миг ящер уже мчался к медленно ползущему в песках автобусу. И мчался с огромной скоростью.

— Идиоты! На хрена...! Стреляйте еще! — завопил я, вцепившись пальцами в железный край кузова — Стреляйте, мать вашу!

Куда там... хохот веселящихся и чувствующих себя в полной безопасности бойцов мгновенно сменился испуганными криками и матерными воплями, когда разъяренное чудовище с размаху ударило в бок автобуса все свой массой, заставив машину заметно пошатнуться. От толчка водитель влепился головой в ветровое стекло и рефлекторно вывернул баранку. Под визг застонавших от резкого поворота колес, машина метнулась в сторону и едва не слетела с дорожной насыпи в кювет. Опомнившийся от удара водитель судорожно крутил руль и автобус начал было выправляться, когда его настиг еще один таранный удар варана. Содрогнувшаяся от мощного тычка машина под крутым углом начала сползать с дороги. В салоне все полетело вверх тормашками — люди, вещи, бочки с запасенной соляркой и водой.

— Стреляйте! — надсаживаясь, закричал я и тут же завопил вниз, в пулеметное гнездо — Тормозите!

Впрочем, уже без нужды — русские чужаки и сами разобрались с происходящим. Вопреки моим ожиданиям, грузовик не остановился, а начал круто разворачиваться, сметая наметенный на асфальт песок и пронзительно визжа покрышками. Ощутив резкий рывок за штанину, я поджал ноги и, рискуя свалиться, выбрался на крышку кузова. Из пулеметного гнезда показалась та самая девчонка, что была в кабинете Бессадулина. Вот только в прошлый раз у нее не было огромной винтовки со здоровенным оптическим прицелом. Да и лицо было другое — не безразличное и отстраненное как тогда, а крайне собранное, губы плотно сжаты, глаза не отрываются от хвостатой твари по-прежнему долбающей несчастный автобус под аккомпанемент криков и грохота выстрелов.

За несколько секунд девушка сделала гораздо больше чем орава засевших в автобусе бойцов, палящих в никуда — держа винтовку на весу, приложила глаз к окуляру и практически мгновенно раздался единственный выстрел. Варан дернув пробитой головой рухнул на песок, забившись в конвульсиях и взрывая песок когтистыми лапами. В воздух взлетели ошметки чешуи и плоти. А я с искренним уважением взглянул на чудовищно убойную винтовку и на щуплую девчонку.

Заскрипев тормозами грузовик резко остановился чтобы не налететь на автобус. Не совладав с инерцией, я кубарем скатился вниз, едва успев сгруппироваться и приземлиться на полусогнутые. Приземлился и тут же нырнул под кабину грузовика, спасаясь от непрекращающегося ливня выстрелов из окон автобуса. Эти придурки до сих пор палили почем зря, нашпиговывая уже мертвого ящера свинцом.

В этом и заключается самая большая разница между охотником и рядовым быком, никогда не покидавшем пределы города — опыт и знание когда надо остановиться. По кабине простучало несколько шальных пуль и тут же пронзительно взревел автомобильный гудок, перекрывая весь шум и отрезвляя палящих людей. Взревел и затих. Но этого оказалось достаточно, чтобы перепуганные мужики опомнились и прекратили стрелять.

Для гарантии выждав несколько секунд, я перекатом выбрался из-под многотонной туши грузовика и поднялся на ноги. Первым делом убедился, что во время падения ничего не растерял из своих многочисленных карманов и лишь затем перевел взгляд на торчащий над дорогой зад автобуса, сползшего в кювет. Хорошо еще, что не перевернулся. И что варан не додумался вцепиться своей неимоверно зубастой пастью в покрышки. Какие же они все таки дебилы...

Я непроизвольно покачал головой в такт своим мыслям и это оказалось ошибкой.

— Че ты своей башкой качаешь, а?! — несмотря на окровавленное лицо кричавшего, идущего ко мне бугая я узнал сразу — именно он несколько минут назад сделал первые выстрелы по варану — Че говорю башкой качаешь?! Что-то не нравится, урод?!

Похоже, здоровенный и тупой на всю голову детина решил найти козла отпущения и отвлечь праведную злость остальных от своей персоны, переключив ее на меня. Тупой то он тупой, но рассудил верно — изрядно потрепанные и покрытые ушибами бойцы Хозяина ТЦ просто жаждут кому-нибудь начистить рыло и пусть это будет тощий проводник Битум чем он сам... Железная логика.

— Не надо было стрелять — спокойно ответил я, мягко отступая назад — Варан нас не трогал. Погорячился ты.

— Тебя забыли спросить! — грязная пятерня метнулась к моей шее, но я отпрянул еще на шаг и пальцы схватили только воздух — Иди сюда, с-сука! Ща я тебя отучу башкой мотать!

— Джамшид, не кипятись! — попытался вмешаться Ильяс, прижимая к разбитому лбу кусок тряпки — Битум то здесь при чем? Он вообще не при делах!

— Завали пасть, Косой! — не оборачиваясь бросил громила и попытался еще раз схватить меня за куртку и подтащить к себе. И опять я ушел от захвата, отступив на шаг в сторону.

— Отставить! — отрывистый приказ выбравшегося из грузовика Бориса пропал втуне.

Взбешенный боец ничего не желал слышать. Поняв, что ему не тягаться со мной в юркости, он дернул за ремень висящей на плече винтовки. Дернул, и нелепо взбрыкнув ногами, плашмя рухнул на песок под отрывистый треск одиночного выстрела. Из пробитого черепа плеснуло кровью смешанной с белесыми комками чего-то студенистого. Борис убрал еще дымящийся пистолет обратно в кобуру и развернулся к ошарашенно застывшим людям Бессадулина.

— Если я сказал отставить — значит отставить. Всем понятно?

Ответом было гробовое молчание, нарушаемое лишь редкими криками птиц и шипением нагретых радиаторов. А я на всякий случай потянул руку за спину, где в специальном кармашке ждал своего часа небольшой, но очень хорошо сбалансированный метательный нож. Очень уж угрюмые лица были у дружков убитого громилы. Угрюмые и злые.

— Я спросил! Меня все поняли?! — зло рявкнул Борис, без страха шагнув к вооруженным людям.

На этот раз ему ответил нестройный хор голосов. Ответили утвердительно, но радости в голосах не слышалось.

— Хорошо. Но я все же поясню для самых тупых. Битум — мой проводник. Равно как и Ильяс. Жизни этих двоих для меня куда важнее сохранности ваших шкур. Это раз. Второе — здесь главный я! И только я! Ну и последнее — открывать огонь только по моему приказу, за исключением необходимости защищать свою жизнь. Понятно?

— Понятно, шеф, чего уж — пробубнил сутулый и скуластый азиат, одетый в длинный ватный халат, крест накрест перепоясанный патронташами — Битум здесь и правда не при делах. Да и Джамшид, пусть песок ему будет пухом, зря начал палить в варана... Но разве стоило за это убивать его? Ну дали бы ему в рыло...

— За это — не стоило. А вот за невыполнение моего приказа я пристрелю любого — ответил русский и круто сменил тему — Даю полчаса. Тело похоронить, оружие привести в порядок и перезарядить, проверить средства передвижения и позаботиться об ушибах и ранениях. Выполнять! Битум, а ты за мной!

Я едва поспевал за размашисто шагающим русским и потому едва не врезался в его спину, когда Борис внезапно остановился у задних дверей грузовика.

Смерив меня пристальным взглядом, он задумчиво цыкнул зубом и неожиданно похвалил:

— А ты молодец. Не растерялся, не испугался напора, не стал прежде времени хвататься за свои ножи. В общем, повел себя абсолютно правильно.

— Э-э-э... спасибо.

— А ведь ты мог легко ушатать его и без моей помощи. Да, Битум?

— В смысле?

— В смысле очень уж специфическое выражение лица у тебя было когда на тебя буром пер тот здоровяк.

— Я охотник. На меня часто прут буром самые разные пустынные твари. Дело ведь не в размере тела, а...

— А в размерах угрожающей опасности. Огромная и медлительная черепаха безобидна, а вот крохотный и стремительный скорпион может доставить неприятностей — подхватил Борис — Вот и я про тоже самое. Ты не боялся Джамшида. Ты знал, что легко сумеешь справиться с этим дылдой. Знаешь, у меня к тебе есть вопрос. И я очень хочу получить на него ответ начистоту. Ты случаем не подсадная утка от уважаемого Бессадулина? Или скажем от незнакомого мне Пахана?

— Не понял вопроса.

— А что тут понимать, Битум? Ты слишком умен для проводника. Прислушайся к тому как общаются твои городские соседи — болтают почем зря, но не используют сложных слов. Они их просто не знают этих самых сложных слов. А если и услышат где, то не поймут значения. А вот ты стараешься отделываться короткими фразами, но легко вникаешь в смысл самых сложных слов. Кто ты, Битум?

— Я простой охотник — развел я руками — И я не подставная утка. И я не рвался в этот поход за неизвестно чем и неизвестно куда. А насчет слов — зимой заняться особо нечего, поэтому читаю все, что попадется под руку. Оттуда и нахватался.

— Прямо как в сказке, да? Сходи незнамо куда и принеси незнамо что. Ладно, будем считать, что ты меня убедил — неожиданно улыбнулся Борис и с силой хлопнул меня по плечу. Вернее, попытался это сделать — инстинктивно я скользнул в сторону и рука русского прошла мимо.

— Вот и я про тоже самое. Крохотный и стремительный скорпион — вновь усмехнулся здоровяк — Ладно. Пора заняться делами. Инга, принеси ка сюда карту.

Молчаливая девушка снайпер появились через несколько секунд и протянула Борису нечто, никак не похожую на обычную карту. Я недоуменно вытаращился на плоский черный прямоугольник, но тут одна из его сторон замерцала и на ней появилось четкое и цветное изображение. Электронная карта. Круто. Более чем.

— Это последняя версия карты Кызылкумов — пояснил Борис, сноровисто щелкая утопленными в корпусе кнопками, увеличивая масштаб — Еще довоенная, но тут уж поделать нечего. Обновлений больше не будет.

— Я не умею обращаться с картами.

— Это я уже слышал. Но мне нужно другое. Ты знаешь местные окрестности и можешь что-нибудь посоветовать и предостеречь от известных тебе опасностей. Понимаешь? Я не хочу лишних проблем и уж тем более боестолкновений.

— Понимаю — кивнул я — Вы покажете мне наш маршрут на следующие несколько десятков километров, а я скажу, что знаю о тех местах, где будет пролегать наш путь. Это просто.

— Да. А затем сделаем еще одну остановку и я покажу тебе следующий отрезок пути.

— Не потребуется — с сожалением качнул я головой — Я видел, знаю или хотя бы слышал об окружающей город местности как раз на три, максимум четыре десятка километров. Дальше никто и никогда не забирался, если не считать тех, кто решил попытаться добраться до Казахстана или России в поисках лучшей жизни.

— И как, успешно? — оторвавшись на мгновение от экрана карты, поинтересовался Борис.

— Не знаю. Больше мы о них никогда не слышали. Но уходили они не пешком — на машинах. Значит, шансы были.

— По пути сюда мы видели много сгоревших и брошенных машин... и много человеческих костей. Но ты прав — шансы были. Так, смотри сюда — вот эта мигающая точка обозначает наше местонахождение. Плюс минус два километра. Вот здесь основная трасса резко поворачивает в сторону, к Навои и дальше. По пути сюда мы придерживались именно этой дороги. От поворота поедем прямо, к золотодобывающему заводу и мимо карьера. Что знаешь о тех местах?

— Только то, что уже рассказал — места обитаемые. Община людоедов. Огнестрелов у них вроде как нет.

— А после визита бойцов Пахана за золотом? — прищурился Борис — На трупах оружие осталось при любом раскладе.

— Если и есть огнестрелы, то к ним нет патронов — развел я руками — Опять же — я всего лишь предполагаю.

— Ладно, тогда спрошу по-другому — чего бы ты больше всего опасался в тех местах?

— Больше всего? Шипов или скрытых ям посреди дороги — признался я — Если пропорем покрышки, то всем хана — толпой возьмут.

— Ну, нашим покрышкам шипы положим не страшны — хмыкнул русский — А вот ямы... Ясно, пойдем самым малым ходом...

— Позади автобуса — продолжил я, не дожидаясь окончания фразы — Метрах в пятнадцати от них.

Борис пристально взглянул на меня, но я спокойно выдержал его взгляд и пояснил:

— Так у всех шансов больше. Если они вляпаются — нам проще будет их вытащить. Грузовик мощнее и в нем установлен пулемет. К тому же, я видел, на что способна ваша девушка со своей огромной винтовкой. Но ей надо расстояние. Ну и самое главное — я видел, на что способны бойцы Татарина. Мясо. Если мы серьезно встрянем, то шансов пятьдесят, что они попросту развернутся и сделают ноги.

— Невысокого ты мнения о своих... — неопределенно качнул головой Борис.

— Они не мои — отрубил я, невольно дернув щекой — Я сам по себе. Решать не мне, я лишь советую.

— А я склонен прислушиваться к хорошим советом — по волчьему оскалился Борис, выключая карту — Так и сделаем. Еще вопросы, боец?

— Я не боец. Да, вопросы есть — если ответите, конечно. Почему вас так мало? Двенадцать человек, одна машина, пусть даже бронированная — не слишком ли мало, чтобы пускаться в дорогу через две страны.

Несколько секунд Борис молчал, покачиваясь с пятки на носок, затем, словно приняв какое-то решение, произнес:

— В первый день пути нас было шестьдесят человек и семь машин, из которых два БТР с полным боекомплектом. До того как пересечь границу Казахстана, мы потеряли одну машину и нескольких человек — хороших и надежных бойцов, каждый из которых был другом. В Соляных Пустошах Казахстана мы потеряли еще четыре машины и большую часть личного состава — когда наткнулись на кочевое племя казахов, использующих пустынные колесные парусники. Местность там плоская как стол, ни единого пригорка... и постоянный ветер. Ушли только благодаря темноте. Я удовлетворил твой вопрос, Битум?

— Ага — кивнул я, несколько ошарашенный столь лаконичным и одновременно столь полным ответом.

— Тогда приведи себя в порядок и полезай обратно в свое орлиное гнездо — русский кивнул на крышу грузовика — И смотри в оба. Да, кстати — тебе солнце глаза не жжет? У нас есть запасные солнцезащитные очки. Еще не хватало, чтобы проводник ослеп.

— Нет, спасибо — отказался я — Все нормально.

— А Ильяс очки носит.

— Он носит. Я нет — коротко ответил я, снимая с пояса флягу с водой.

— Ну-ну — прогудел Борис и круто развернувшись, пошагал к кабине машины.

А я сделал экономный глоток, прошелся безразличным взглядом по высыпавшим из грузовика русским чужакам в песчаном камуфляже и пошел к ближайшим кустикам саксаула.

— Битум — крикнул мне Виктор, мочась в песок прямо из кузова грузовика — Не стесняйся, здесь все свои. Если что, мы отвернемся.

Дождавшись пока стихнет дружный хохот, я посмотрел на шутника и спокойно произнес:

— Нет смысла выливать влагу на бесплодный песок. Саксаулу вода нужнее.

И пошел себе дальше, расстегивая пряжку солдатского ремня.

Уже в спину донесся несколько озадаченный голос крепыша Виктора:

— Да, мужики... восток дело тонкое.

Глава шестая.

Мертвый исполин.

Со своего насеста на железной крыше грузовика, завод я увидел сразу, едва мы объехали невысокую, но крайне широкую гору. Дорога шла по ее склону, впритык с засыпанной песком и заросшей колючкой железной дорогой. Впереди нас ехал школьный автобус, почти скрытый облаками пыли, закрывающими большую часть обзора. Поэтому я посматривал больше по сторонам, чем вперед и когда мельком бросил взгляд вперед, то был ошарашен представшей передо мной картиной мертвого золотодобывающего завода. Настоящего исполина, выглядящего невероятно чужеродно на фоне окружающей его пустыни. Огромные и длинные цеха, чьи стены сложены из гигантских бетонных блоков, толстенные металлические колонны рядами вздымающиеся к небу и поддерживающие на себе крышу еще одного гигантского сооружения.

Вдоль покрытого колючей проволокой бетонного забора тянулась лента дороги — единственное относительно ровное и проходимое для машин место среди изрытой какими-то ямами и утыканное изломанными конструкциями, вышками электропередач и холмами из отработанной горной породы. Нет, проехать, конечно возможно и там, но пришлось бы изрядно попетлять, останавливаясь на каждом шагу и постоянно проверяя дорогу. Шипы и колючка шинам грузовика может и не страшны, но вот если он наедет на торчащий из песка излом металлической балки или трубы, резину изорвет в клочья... а такого железного хлама здесь было в избытке. Чтобы убедиться в этом факте достаточно было окинуть окрестности вокруг заводы придирчивым взглядом. Как-никак завод проработал полвека, исправно снабжая сначала СССР, а потом только Узбекистан свежим притоком золота и вокруг него успело скопиться немало отработавших свой ресурс железяк.

На несколько секунд я отвлекся, чтобы оглядеться по сторонам и не заметив ничего подозрительного, вновь завороженно уставился вперед, на неуклонно приближавшийся завод. На этот раз я сосредоточил внимание на пыльной и ржавой одновременно металлической ленте, приткнувшейся впритык к автомобильной трассе — это был поезд, вернее, его жалкие проржавевшие останки. До этого момента я видел поезд только на цветных книжных картинках и фотографиях в изорванных журналах. Зато много раз слышал истории о тех несчастных, кто оказался во время начала апокалипсиса за сорок километров от города.

Когда начался весь этот бардак и паника, поезд Мотани как раз подошел к заводу, чтобы забрать уставших работяг и отвезти их в город — это я знал из слов Тимофеича и Палыча. Но поезд с места так больше и не тронулся — охранявший государственный объект Золотой батальон получил какой-то приказ из столицы и не дал разрешение на отправку. Дело дошло до стрельбы на поражение прямо рядом с Мотани и куча народу полегла ни за что. Выжившие разбежались кто куда, а затем направились к городу пешком — в то время пустыня была безопасна и практически всем удалось благополучно добраться. За исключением сердечников, диабетиков, беременных и пожилых, падавших прямо на асфальт, чтобы больше никогда с него не подняться — сорок пять градусов жары как-никак. Это была Первая Волна — вернувшиеся в охваченный анархией город, к своим родным и близким.

Вторая Волна заводских и карьерных рабочих достигла границ города на следующий день. Ведь с теми, кто оставался внутри завода на ночную смену, военные поступили еще хуже — их наглухо заперли внутри бетонных коробок цехов или внутри шахты и велели продолжать работу, словно ничего не случилось. Предприятие режимное, всего несколько выходов из каждого цеха и везде стальные двери. Выбраться не так просто, а за дверями озлобленные военные с автоматами наперевес. Повсюду шла ядерная война, весь мир трясся в судорогах агонии, а золотодобывающий завод продолжал работать на полную мощность еще целые сутки, добывая золото для уже несуществующей страны.

Работяги прождали в заключении целый день, пока окончательно не озверели от неизвестности и страха — мобильники к тому времени сдохли, да и не у всех они были. При помощи сварных аппаратов вырезали замки и выбрались на свободу. К их удивлению еще работающий завод был безжизненен — ни единого охранника в поле зрения не наблюдалось и никто не мешал людям вернуться домой. Опять же на своих двоих — сорок километров по палящему зною. А ГМЗ-2 продолжал работать вовсю уже без присмотра специалистов — до тех пор, пока окончательно не вырубило электричество.

С тех пор пролетело много времени, но как не старалась пустыня, ей так и не удалось похоронить огромные цеха под слоем сыпучего песка. Пока не удалось, но Она не оставляла своих усилий.

Школьный автобус надсадно взрыкивая двигателем перевалил через очередной песчаный бугор и начал было замедлять ход, но неотступно следующий позади грузовик протестующе загудел и коротенькая колонна направилась дальше, выезжая на прямой участок дороги. До завода осталось не более полукилометра. А я неотступно смотрел на вздымающийся над одной из гигантских построек столб черного густого дыма, которого не было еще минуту назад.

Если поглядеть с одной стороны, дымный сигнал пугал до чертиков, а если с другой — радовал. Будь обитающие на территории аборигены чуток поумней, то не дали бы о себе знать до тех пор, пока наш куцый караван не подойдет поближе. Видать от поедания себе подобных, у них окончательно мозги отсохли.

Из люка на крыше автобуса высунулся Ильяс и, стараясь перекричать ветер, что-то завопил, машущими руками указывая на черный столб дыма. Я закивал — видим мол и развел руками, дескать поделать ничего не могу, я тут не главный и ехать во главе отряда им придется и дальше.

Меня знакомо дернули за штанину и я потеснился, пропуская в люк тащащую свою винтовку девчонку. Инга крутнула головой по сторонам, хлестнув меня по лицу собранными в пучок волосами и наклонившись к моему уху, крикнула:

— Чего он руками машет?

— На дым показывает — пояснил я, вдыхая непривычный запах ее волос — пахло явно чем-то фруктовым.

— Ясно — кивнула девушка и покосившись на меня, поинтересовалась — Может на крышу выберешься? А то здесь и так места нет.

— Выберусь — кивнул я, подтягивая ноги и чувствуя себя как черепаха, которую вытаскивают из защитного панциря. Прочный кузов хотя бы наполовину прикрывал мою тушку от возможного протыкания стрелами и прочими метательными снарядами — Хотя, лучше бы пулеметом воспользоваться — грохоту и страха от него побольше будет.

— После Казахстана, пулеметных патронов мало осталось. Экономить надо.

— Ясно — помрачнев, буркнул я, цепляясь за край люка.

А вот это уже совсем плохая новость. Я рассчитывал что случись заварушка, пулемет будет палить безостановочно. А оно вон как выходит... Для нас, городских, хватит и одного вида грозного оружия, чтобы понять, что к грузовику лезть не стоит. А людоеды и муты... они тупые, им пока не докажешь наглядно, что железная штуковина на крыше кузова может сделать очень бо-бо, то нипочем не поверят.

— Не бойся — крикнула Инга, на миг, оторвавшись от прицела — Прорвемся!

— Я не боюсь — крикнул я в ответ — Я нервничаю! Мне умирать никак нельзя!

— Ты такой особенный?

— Ага! — закивал я, нащупывая заткнутую за пояс лопатку.

Почему-то я был абсолютно точно уверен, что просто так мы завод не минуем. И дело было даже не в мрачном столбе дыма — я просто был уверен и все тут. А своей интуиции я привык доверять.

Первые местные обитатели показались как только мы вписались в последний поворот и не сбавляя ходу вынеслись на длинную прямую, идущую аккурат между поднятой на насыпь железной дорогой и забором. И показались они к моему искреннему удивлению со стороны пустыни — четверо загорелых дочерна и практически голых мужика стремглав мчались в нашем направлении, потрясая над головой импровизированными копьями и улюлюкая столь пронзительно, что перекрикивали свистящий ветер и рокот моторов. Но они безнадежно отставали. Похоже, аккурат перед нашим прибытием аборигены совсем оголодали и решили поохотиться, а тут такой облом — добыча показалась совсем с другой стороны.

В следующий момент мы влетели в узкий коридор, блокируемый с одной стороны непрошибаемым бетонным забором, а с другой мертвой махиной железнодорожного состава. Теперь выбора у нас оставалось немного — либо продолжать двигаться вперед, либо разворачиваться. Внутри проносящихся мимо нас вагонов замелькали тени. Из-за скорости я не успел различить детали, но определенно это были люди. А еще через двести метров я в этом окончательно убедился — на дорогу высыпало с полсотни человек, перегораживая нам дорогу. Там были как мужчины, так и женщины. Неимоверно худые, обряженные в лохмотья или полностью нагие, покрытые коростой грязи — они представляли собой страшное зрелище. И, похоже, что они были настолько голодны, что не побоялись встать на пути мчащихся вперед тяжелых машин.

Едва дорога оказалась перекрыта живым барьером, случилось то, чего я боялся больше всего — ехавший впереди автобус начал резко сбавлять скорость и рыскать из стороны в стороны под визг покрышек. Через секунду автобус все-таки выправился и поехал прямо, но скорости не прибавил, плетясь как беременная черепаха.

Правая дверь водительской кабины распахнулась, оттуда высунулся Борис и что-то яростно заорал, прижимая к грудям рацию и глотая поднятую колесами пыль. Но услышан не был — школьный автобус так и ехал. Водитель и не думал прибавлять вдавливать педаль газа. Из-за них замедлился и грузовик, едва не тыкаясь носом в толстый зад автобуса.

А еще через секунду, по кузову грузовика загрохотали первые горячие приветствия местных — в десяти сантиметрах от меня ударила арматурина и, бешено кувыркаясь отскочила. Градом посыпались камни и железяки. Одним из камней я получил промеж лопаток и взвыл от боли.

— Быстрее! — заорал я, съеживаясь в комок и вжимая голову в плечи.

Грохнул резкий выстрел винтовки и уже приготовившегося метнуть копье местного, словно ударом тарана снесло с крыши вагона. Едва он рухнул на песок, как к нему кинулась гурьба народа и яростно отпихивая друг друга в сторону, принялись рвать еще живого человека в клочья. Звери. Озверелая стая травящая добычу и не обращающая внимания на потери.

Борис нырнул обратно в кабину и спустя секунду грузовик взревел двигателем и резко рванулся вперед.

Я едва успел завопить нечто нечленораздельное и что есть силы вцепиться в край люка, как наша машина боднула автобус. Грузовик тряхнуло и я приложился подбородком о кузов. Ингу от удара мотнуло назад и я едва успел подставить ладонь между ее шеей и узкой кромкой люка. И зашипел от пронзительной боли пронизавшей руку. Судя по ощущениям не сломал, но боль сильная.

— Лезь обратно в машину! — не раздумывая рявкнул я, перекрикивая гул двигателя и лязг металла. К моему удивлению девчонка послушалась и провалилась в пулеметное гнездо. Выждав секунду я рыбкой нырнул следом под прикрытие прочных металлических стен. И едва приземлившись на ребристое покрытие пола, полетел вверх тормашками, когда грузовик вновь наподдал автобусу под зад. По кузову и кабине грохало не переставая — местные аборигены метали все, что попадется под руку.

Сплевывая кровь из разбитых губ, я поднялся на ноги, с трудом удерживая равновесие. Помимо меня, внутри салона находилось еще десять человек, сидящих вдоль стены и держащих автоматы наготове. Один из них — худощавый и светловолосый парень — крикнул:

— Битум, пристегнись! — и указал подбородком на прикрепленные к стене ремни.

Рухнув на скамейку, я вцепился в ремни и облечено выдохнул — теперь, по крайней мере, не рискую переломать себе кости и нахожусь в относительной безопасности.

Долбанный водитель автобуса! Какого черта он вообще начал тормозить?! Если бы не он, то давно уже проскочили бы завод, а в пустыне, на открытом месте где можно маневрировать, нам людоеды не страшны.

— Почему затормозил автобус? — не выдержал я из-за переполняющей меня злости и нарушил напряженное молчание в салоне.

— Пробило покрышки — отозвался сидящий в самом краю Виктор — По ходу все четыре штуки продырявило. По рации так передали.

Вот так. А я грешил на перепугавшегося водителя. Получается, автобус на полном ходу наскочил на шипы и пропорол колеса. Потому его так и кидало из стороны в сторону. Впрочем, удивляться нечему — аборигены хоть и те еще придурки, но когда дело касается дела, действуют умело. Будь у них огнестрельное оружие, хлебнули бы мы сейчас лиха.

— Толкай его! — донесся из кабины рев Бориса — Не отпускай газа!

— Движок сгорит! — заорал в ответ водитель, умудрившись сдобрить два коротких слова тремя ругательствами — Это же не легковуха, мать ее! Автобус! Да еще загруженный всякой хренью!

— А выбор есть?! Тут и свернуть то некуда! Толкай, кому сказано!

— Я могу обойти его слева — там места хватает!

— Нет, толкай! Вытаскивай нас из этого дерьма, вытаскивай!

Выругавшись еще замысловатей, водитель утопил педаль газа и рванувшийся вперед грузовик резко сократил расстояние между машинами и долбанул отчаянно дымящий рваными покрышками автобус в приплюснутый зад. Долбанул и потащил на себе вперед, увеличивая его скорость.

Снаружи донеслись разъяренные вопли и на кузов грузовика обрушился очередной шквал камней. На этот раз, среди лязганья металла и глухих стуков каменных обломков, я услышал звон бьющегося стекла. А затем почуял запах вонючего дыма.

Не успел я раскрыть рот для предупреждающего крика, как в люк пулеметного гнезда крутясь влетела бутылка с зажженным куском тряпки в горлышке. Выпустив из рук ремни, я метнулся вперед и ухватил бутылку в нескольких сантиметрах от пола, не дав ей разбиться. Подхватил и, не замедляясь ни на секунду, метнулся к ведущему на крышу люку и метнул бутылку обратно, молясь, чтобы она не задела железного края и не разбилась, орошая нас огненным дождем. Пронесло. Бутылка под крутым углом усвистела вверх в небо, а я поспешно захлопнул металлический люк и шлепнулся обратно в салон. Лишь тогда я позволил себе сделать первый вздох, с того момента как увидел падающий мне на голову коктейль Молотова. Обвел взглядом сидящих вдоль стен салона и напряженно пялящихся на меня русских и неохотно крикнул, перекрикивая какофонию окружающего нас шума:

— Извините. Я последний заходил, забыл люк закрыть. Моя вина, не подумал.

— А... ага — наконец кивнул Виктор — Б... бывает...

Остальные промолчали, а затем стало не до разговоров — грузовик наконец вытолкнул автобус на относительно чистый от песка участок дороги и резко увеличил скорость, подпрыгивая на ухабах и натужно ревя двигателем. А сзади донесся разочарованный вой людоедов, не сумевших выковырять наше вкусное мясо из железной скорлупы. Хотя, им все равно есть чем поживиться — из окон автобуса стреляли вовсю, даже не думая экономить патроны. В кого-нибудь да попали.

По кузову грузовика перестали стучать камни и я начал растягивать губы в довольной усмешке — ушли. И в этот самый момент раздался чудовищный грохот, грузовик подпрыгнул от мощного пинка под зад и с утроенной скоростью устремился вперед, мощным бампером напирая на автобус. Не успел я понять, что произошло, как на нас налетел шквальный ветер вперемешку с облаком пыли. Видимость упала до нуля и вовсю матерящийся водитель начал сбавлять скорость.

— Что это было? — завопил Виктор, потирая макушку, которой он приложился о стенку кузова.

— Похоже, что-то рвануло! — несколько заторможено отозвался Борис.

Медленно-медленно облако начало рассеиваться, сквозь пыль проступили очертания никуда не девшегося автобуса. А я прислушался к шуму за бортом и не уловив ничего кроме все удаляющихся криков, полез к захлопнутому люку пулеметного гнезда. Надо понять что произошло. Хотя с Борисом я был согласен на все сто — это определенно был взрыв и взрыв очень мощный.

Помимо меня обнаружился еще один любопытный — сам Борис, который шатаясь подобно оглушенному медведю зашагал следом, перешагивая через ноги сидевших вдоль стен бойцов. И эти самые бойцы с каждым часом поражали меня все сильнее и сильнее — своей флегматичностью и спокойствием даже в самых пиковых ситуациях. Их словно вообще ничего не волновало.

Откинув тяжелую крышку люка, я впустил в грузовик облако взвихренной мелкой пыли вперемешку с верблюжьей колючкой и мелким щебнем. Выругавшись, я вновь захлопнул люк и, уставившись на стоящего под короткой лесенкой Бориса, качнул головой и коротко пояснил:

— Пылюга страшная. Ничего не видно ни спереди, ни сзади. Как бы в яму какую не рухнуть.

— Так... — буркнул Борис и круто развернувшись к кабине, рявкнул — Тормози! Только аккуратней! Оружие к бою! Занять позиции! Стрелять только по команде. Передать тем долбанам в автобусе приказ остановиться и приготовиться к отражению возможной атаки.

Заскрипев тормозами грузовик остановился, еще через мгновение водитель заглушил двигатель. В повисшей тишине слышался лишь шелестящий шорох оседающих песчинок и потрескивание остывающего двигателя. Поднявшиеся бойцы застыли около пока закрытых бойниц, держа автоматы на изготовку.

А я лично глубоко сомневался, что обитающие на заводе людоеды пойдут в атаку. Слишком уж сильно рвануло. И вряд тли эти окосевшие от пожирания человеческого мяса дебилы рассчитывали на такой эффект — а взрыв точно их рук дело.

— Слушай, Битум, ты же вроде как говорил, что у них кроме арматур и камней из оружия и нет ничего — внешне безразличным тоном произнес Борис, приникнув к расположенной в задней части грузовика амбразуре.

— Говорил — столь же безразлично признал я — Значит, ошибался. Такого я не ожидал.

— Не только ты — уже примирительно буркнул русский — Я еще предполагал, что у них может оказаться пара калашей, ну или винтовки какие, но взрывчатка! Взрывчатка! Откуда эти аборигены откопали динамит?!

— Если только с карьера — отозвался я и, не выдержав, мягко оттер русского от амбразуры, сгорая от желания взглянуть на происходящее своими глазами.

— С карьера?

— Тимофеич мне рассказывал, что на карьере постоянно проводили взрывные работы — пояснил я, приникая к вырезанному в металле отверстию и до рези в глазах вглядываясь в медленно светлеющее марево — Там же сплошная скала.

— Скала... — недовольно буркнул Борис — А пользоваться, как научились?

— Не научились — я с трудом растянул губы в ухмылке — Иначе мы бы сейчас не разговаривали. Я выйду, осмотрюсь по сторонам.

— Через люк — после секундного размышления кивнул Борис.

— Само собой — кивнул я, цепляясь за металлическую лесенку.

Когда я выбрался из грузовика через люк пулеметного гнезда, пыльное марево почти рассеялось, остатки медленно сползали в сторону, уносимые едва заметным ветерком. Следом за мной выбрался Борис в сопровождении вооруженной винтовкой Инги. Вместе мы быстро огляделись по сторонам, а затем с крайне задумчивым видом уставились на еще недавно совсем по-другому выглядевший проезд между поездом и стеной завода. Теперь на том месте зияла чудовищных размеров воронка, изрытый каменной шрапнелью песок усыпан кусками асфальта, причудливо перекрученными кусками металл и кровавыми ошметками мяса густо присыпанных пылью. Большую часть вагонов сорвало с рельс, искорежило и отбросило в сторону. Устоял лишь локомотив, стоящий дальше всего от эпицентра взрыва. От бетонного забора остались торчащие из земли жалкие огрызки. Сложенные из толстенных бетонных блоков цеха вроде как не пострадали, но в окнах не осталось даже намека на стекла или стеклоблоки. Ударная волна снесла все, до чего смогла дотянуться. А нас спасло самое настоящее чудо. Будь мы в момент взрыва метров на триста поближе...

— Мама родная — процедил Борис, выпрямившись во весь свой внушительный рост — Сами себя гробанули придурки! Подорвали к чертям!

— Вижу движение — спокойно произнесла Инга, не отрываясь от прицела винтовки.

— Опасность?

— Нулевая — качнула головой девушка — На ногах не стоит никто. Парочка вроде вот-вот загнется, остальные контужены. Всего около десяти человек. Вооружение отсутствует.

— Придурки — вынес окончательный приговор Борис — Битум, ты что скажешь?

— Не нападут — уверенно ответил я — У тех кто уцелел жратвы теперь навалом. Да и не скоро оклемаются.

— Ясно — подытожил Борис и потеряв интерес к курящейся едким дымом воронке, принялся спускаться, цепляясь за приваренные скобы — Инга, посматривай по сторонам. Битум, тебя это тоже касается. Остальных на время ремонтных работ на периметр поставлю.

— Так точно! — отрапортовала девушка, я лишь молча кивнул и покосился на валяющуюся на крыше кузова оторванную по локоть руку.

Одним небрежным ударом ноги скинув оторванную руку на землю, я покрутил головой по сторонам и недовольно процедил, ни к кому не обращаясь:

— Надо поскорее отсюда убираться.

— Причина? — коротко спросила Инга.

— Запах — столько же коротко ответил я и посчитав тему исчерпанной, направился к краю кузова, намереваясь спрыгнуть на землю и заняться делами — например, проверить сохранность своего рюкзака и немного послоняться вокруг грузовика. Вдруг да найду что-нибудь интересное или вкусное — живот уже начинал урчать, требуя запихнуть в него что либо съестное.

Но девушка моего ответа не приняла и, ухватив меня за плечо, потребовала более развернутых объяснений:

— Поясни. Что за запах?

— Мясной — буркнул я, стряхивая ее ладонь с плеча — Ты что, запахов не различаешь? Не чуешь, чем воздух пахнет?

Демонстративно принюхавшись, Инга утвердительно кивнула:

— Чувствую. Пылью и отработанной солярой. Еще от автобуса горелыми покрышками пахнет. Кажется, еще тухлятиной откуда-то попахивает.

Я лишь покачал головой. Помимо перечисленных Ингой запахов, я ощущал еще множество более слабо выраженных запахов. Начиная от принесенного ветром аромата цветущих тюльпанов и кончая кислым запахом рвоты — похоже, одного из сидящих в автобусе охотников вырвало от тряски. Или распороло желудок одним из залетевших в окно копий. Но сейчас, все эти запахи были едва заметны, на общем фоне забивающей мне нос вони растерзанного мяса, крови и смрадного духа из растерзанных взрывом кишечников. Пахло мертвой плотью. И для нас это очень плохо — не стоит находиться рядом с источником столь соблазнительного для пустынных падальщиков и хищников запаха. Это крайне чревато плохими последствиями. Но как это объяснить чужаку, не знающему об опасностях пустыни ничего?

— Здесь умерло много человек — предпринял я попытку разъяснить — Умерло от разорвавшего их на клочки взрыва. Этот же взрыв разнес по сторонам запах мяса, крови и бывшего в кишечниках дерь... э-э-э...

— Дерьма — закончила за меня девушка — Будь проще, Битум.

— Да — кивнул я — Запах дерьма. А все вместе — покрытое запекшейся кровью дерьмо и начавшее подгнивать на солнце мясо, это словно... словно приглашение на обед для целой кучи голодного зверья. И скоро они будут здесь. Еще до заката явится куча дневных падальщиков, а ночью... ночью их станет еще больше. Понимаешь?

Вместо ответа Инга похлопала ладонью по прикладу снайперской винтовки, но я лишь пренебрежительно фыркнул и имел на то полное право.

— Да, я видел, как ты убила здорового варана, пробив ему башку одной единственной пулей. Но это варан, он большой. А ты сможешь попасть из своей винтовки по крохотной песчаной осе падальщику, жало которой смертельно ядовито? Сможешь? Или вовремя увидеть заглота, передвигающегося под песком? Если эта тварь схватит тебя за ногу, то тут же начнет переваривать живьем. А стряхнуть его или быстро убить не получится — толстый костяной панцирь и зубы не дадут этого сделать. А заглот совсем небольшой и сливается с песком. Он конечно трупоед, но если на него невзначай наступить... был у нас в городе такой случай. Заглота тогда быстро убили и распотрошили на куски, но от проглоченной ступни и лодыжки остался кусок почти переваренного мяса и несколько изъеденных желудочным соком костей. Ногу девочке пришлось отрезать по самое колено. И это в городе, куда заглот забрел случайно, а сюда, на такой сильный запах падали их сбежится побольше десятка. А вараны? А местные волки с их гнилой заразой на клыках? А...

— Все! Хватит — Инга поспешно выставила перед собой ладонь — Ты меня убедил. Пойду предупрежу Бориса, чтобы поторопились. А ты поглядывай по сторонам.

Перед тем как спуститься на землю по приваренной к борту грузовика лесенке, Инга бросила на меня быстрый взгляд.

— А... а как выглядит этот самый заглот?

— М-м-м... — помедлил я, вспоминая увиденных мною этих страшных тварей — Как большой серый и волосатый ползучий носок с лапками. Шерсть растет пучками между бляшками костяной брони, хвост плоский, кожистый, стелется по земле. Глазки маленькие, почти слепые, но нос очень хороший, чует малейший запах. И еще здоровенная зубастая пасть. Сам он обычно маленький, но может заглотить кусок мяса вдвое больше себя — раздувается как мешок.

— Как носок?! Ползучий? — фыркнула девушка — Ну ты сравнил! Как червь скорее.

— Не — не согласился я — На червя не похож. И на змею не похож. Говорю же — выглядит точь в точь как грязный носок. И пахнет так же. Да! Он крайне тупой, нападает, только если на него наступить, ну или если чувствует запах старого пота, грязи, гангрены и прочей вкуснятины, которую он так любит.

— Ну-ну — неопределенно протянула Инга и невольно повела носом, принюхиваясь к своему обтянутому песчаным камуфляжем плечу — Буду знать. Посматривай по сторонам.

Я проторчал на раскаленной от солнечных лучей крыше грузовика почти час, добросовестно неся стражу. За этот промежуток времени не случилось ровно ничего, о чем стоило бы упомянуть. В стороне завода, в некотором отдалении от гигантской воронки, началось едва заметное шевеление — чудом уцелевшие после взрыва и наконец, пришедшие в себя людоеды с трудом выползали из-под искореженного металла и куч песка. Окровавленные, обожженные, лишившиеся различных частей тела — жалкое зрелище. Угрозы ноль. Гораздо больше меня беспокоило местное зверье, которое словно услышало мои пророческие слова и со всех лап спешило на пиршество. Но пока я еще не сильно беспокоился — около уткнувшегося брюхом в песок автобуса вовсю суетились матерящиеся люди Бессадулина, торопясь заменить рваные покрышки. Стоящий за их спинами Борис только что кнутом не махал, зло поторапливая обливающихся потом людей. Но несмотря на все его усилия, дело едва-едва двигалось.

Через час меня наконец сменил один из русских и я с облегчением скатился по лесенке на землю и поспешил в сторону пологого бархана, за которым я приметил кое-что интересное — не зря же маялся на кузове, таращась во все стороны.

Тюльпаны. Никак не меньше десятка здоровых красных тюльпанов лениво покачивающихся от легкого ветерка. И скрытые под тонким слоем песка мясистые сочные луковицы с легкой горчинкой, столь хорошо утоляющие жажду. Там я и просидел остаток времени, счищая темную шелуху, флегматично пережевывая луковицы и равнодушно посматривая по сторонам. Любимый мой образ жизни — ничего не делать. За этим занятием меня и застал Борис, видимо решивший отвлечься руководства починкой автобуса. Скривив лицо в неопределенной гримасе, он несколько минут наблюдал за методичным уничтожением тюльпанных луковиц и наконец не выдержал:

— Слушай, ну нахрена ты это жрешь? Загнешься к чертям и что нам тогда без проводника делать? Если голодный — есть тушенка, есть лепешки, есть десяток пучков зелени. Или слишком гордый, чтобы просить? Другие от тушенки не откзазывались.

— Это хорошая еда — чуть подумав, ответил я, закидывая в рот следующую луковицу — От нее не отравишься.

— Да что ты? — буркнул русский — А про накопление в клубнях радиации ты что-нибудь слышал?

— Не-а — пожал я плечами и со смиренным вздохом спросил — Борис, тебе же на самом деле плевать, что я жру, правильно? И ты знаешь, что я не отравлюсь. Просто нервы шалят, да? Выговориться хочется?

— Шалят. Хочется — признался Борис, зло передернув огромными плечами — Только не выговориться, а выматериться и кому-нибудь что-нибудь сломать, да так, чтобы ажно с хрустом и напополам! Бешусь от бессилия на что либо повлиять! Понимаешь?

— Поясни — попросил я и чуть подумав, радушным жестом протянул Борису последнюю луковицу — На. Освежает.

— Не — отмахнулся русский, снимая с пояса флягу — Я лучше водички. Что тут пояснять? Вообще не знаю, почему я это тебе говорю.

— Потому что я чужой и нелюдимый — фыркнул я — Потому что мне плевать на ваши проблемы. Потому что мне от вас ничего не надо.

— Хорошо сказано — чуть помедлив, произнес Борис — И прямо. Я тебе так скажу, Битум — долгие годы, меня дрессировали действовать в экстремальной обстановке и сохранять контроль над ситуацией. И дрессировали хорошо. Вот только нельзя контролировать тупость! Как можно просчитать, что один из этих долбанутых на всю голову людоедов решит взорвать целую кучу гребанной взрывчатки прямо у себя под ногами?! Как?! Ведь этот дебил, что соединил клеммы детонатора... млять! Он ведь даже не соображал что делает!

В ярости пнув песок, Борис развернулся и зашагал обратно к автобусу. Поглядев ему в след, я пожал плечами и занялся последней тюльпанной луковицей.

— Нервничает шеф — мрачно хохотнул подошедший следом Виктор, утирая залитое потом лицо рукавом камуфляжа — Даже его наконец проняло. А мы уж думали, что он из гранита сделан, непрошибаем. Даже когда нас те кочевники на парусниках обложили со всех сторон, он и то спокойным оставался, а тут... Эй, да тебе похоже неинтересно...

— Ты прав — меланхолично кивнул я, старательно работая челюстями — Неинтересно.

— Ну и черт с тобой! — буркнул Виктор, глядя на меня сквозь непроницаемые стекла солнцезащитных очков, чуть помедлил и все же добавил — Но за то, что поймал бутылку с коктейлем Молотова — спасибо! За нами должок.

— Из вас мне никто и ничего не должен — качнул я головой — Я сам забыл захлопнуть крышку люка. Просто исправил ошибку. Когда мы уже отправляемся?

— Меньше чем через час — коротко ответил Виктор и зашагал прочь.

Через час, значит через час. Отряхнув ладони от налипшего песка, я сложил руки на груди и откинулся на склон бархана. Отдохну пожалуй. Можно конечно помочь мужикам с ремонтом автобуса... но как-то не тянет, не тянет.

Прогнозы Виктора не оправдались и около завода мы проторчали больше трех часов. Сначала люди Татарина неумело пытались заменить покрышки, а затем, когда автобус наконец уверенно встал на все четыре колеса, то к ярости Бориса он попросту отказался заводиться. В итоге, когда мы наконец смогли продолжить путь, в нашем распоряжении осталось не больше часа и по превратившейся в один песчаный нанос дороге удалось преодолеть не больше восьми километров, а затем начали подступать сумерки и пришлось остановиться на ночлег.

Получив короткий приказ по рации, первым затормозил едущий впереди автобус, затем заглушил двигатель и грузовик. Ночлег.

Покинувшие машины усталые люди разминали ноги, потягивали затекшие спины, а я, забрался на вершину крутого бархана и оттуда осмотрелся по сторонам. Впервые за свою жизнь я буду ночевать так далеко от города и впервые я оказался в абсолютно незнакомой мне местности. Нет, ориентиры я не потерял, но ощущение было достаточно неуютным. Кто его знает, что за опасности могут скрываться в этих местах... Мне было бы куда спокойней, будь я здесь один или на худой конец с опытным охотником, но в компании не затыкающихся ни на минуту людей Бессадулина...

— Что там, Битум?

— Вроде тихо, Ильяс — не оборачиваясь отозвался я, вглядываясь в бесконечные вершины барханов — Тихо...

— Я уже и не рад, что ты меня на эту работенку сосватал — довольно зло буркнул второй проводник, вставая рядом со мной — Че творится... никак не ожидал, что тот придурок начнет по нему из винтаря мочить. Не успел остановить.

— Не меня, а ту девчонку благодари — хмыкнул я, почесывая заросшую щетиной щеку — Если бы не она, то кто знает, чем бы дело обернулось.

— И не говори — рассмеялся Косой Ильяс, сняв солнцезащитные очки и взявшись их протирать выуженной из кармана грязной тряпочкой — Млять... вроде уже темнеет, а глаза режет немилосердно. Как ты без очков обходишься?

Коротко взглянув на немилосердно прищуренные глаза Ильяса, я безразлично пожал плечами:

— Привык. Лет двести назад обходились же как-то люди без очков, вот и я так же.

— Двести лет назад такого не было — не согласился со мной проводник, напяливая очки обратно на переносицу — Пустыня как пустыня была. А сейчас не пойми что. Битум... я тут с русским парой слов перекинулся... короче, сворачивать с дороги они не собираются. Завтра по любому мимо Ямы проезжать будем. Аккурат по самому краю. Может, ты с ним поговоришь?

— Неа — отказался я — Смысла ноль. Не свернут.

— Мимо Ямы, Битум! — упрямо повторил Ильяс, ухватив меня за рукав куртки и развернув к себе — Мимо Ямы! Слышишь?

— Слышу. Говорю же тебе — не свернут они. Упертые. И в наши сказки не верят.

— Яма не сказка! — понизил голос Ильяс — Сам знаешь! Битум... поговори с русскими, ради Аллаха. Не надо туда соваться, все пропадем. Народ уже нервничать начинает, хотя толком ничего не знает! А завтра что будет? Поговори, Битум! Чего тебе стоит? Ты же с ними в одной машине едешь, скорешился поди уже. Поговори!

— Они! Меня! Не! Послушают! — чеканя каждое слово, повторил я — Не свернут! Угомонись, Ильяс. И не мандражируй. Все, разговор окончен.

Отвернувшись, я шустро перебирая ногами сверзился с бархана и едва успел затормозить, чтобы не воткнуться во вставшего на пути русского. Борис собственной персоной, в расстегнутой на груди камуфляжной куртке из-под которой виднелась мокрая от пота тельняшка. Вот ведь вездесущий мужик!

— Что мы не послушаем? — лениво поинтересовался Борис, не сводя с меня испытующего взгляда.

— Не что, а кого — буркнул я — Меня.

— На тему? — не отставал русский — Я чего-то не знаю? Ты же вроде как говорил, что здешней местности не знаешь. И никогда здесь не бывал.

— Раз сказал, то значит так и есть — пожал я плечами — Не бывал. Борис, если хочешь послушать сказки, то поговори с Ильясом. Он тебе много чего расскажет. А я пойду пожую чего-нибудь и спать завалюсь. Устал.

Не давая возможности возразить, я зашагал в противоположную сторону, с трудом подавляя рвущуюся наружу злость. Достали уже. Специально же отошел подальше, поднялся на бархан и все ради одного — побыть одному, отдохнуть от навязчивого внимания посторонних мне людей, так нет же! Мать их...

На этот раз я отошел шагов на десять в сторону, до засыпанного песком основания каменистого холма явно рукотворной работы и сбросив с плеча рюкзак, опустился на землю. Проводивший меня взглядом Борис задумчиво цыкнул зубом и ухватив за плечо спустившегося Ильяса, принялся его о чем-то рьяно расспрашивать. Тем лучше.

Расшнуровав горловину рюкзака, я достал оттуда баклажку с купленным на толкучке молодым вином, присовокупил к нему кусок вяленного мяса и принялся за ужин. По моим меркам — более чем шикарный. Вино и правда оказалось выше всяких похвал, хотя и кислило немилосердно, а мясо было в меру жестким и без малейших признаков подтухлости. Еще бы — я его самолично вялил. Если бы еще не бьющие в нос запахи сгоревшего топлива, отработанного масла и гари, то вообще было бы идеально. И запаха прокисшего пота, исходящего от расположившихся рядом с автобусом людей Татарина, уже успевших развести небольшой костерок и соорудить большой брезентовый навес. Русские тоже покинули грузовик и быстрыми темпами сооружали две просторные палатки — судя по песчаной расцветке, тоже военных. Я лишь мысленно вздохнул. Ну не понимаю я этого — ведь русским же языком сказал, что местность незнакомая. Лучше бы переночевали внутри машин и плевать на тесноту. Главное безопасность.

Доносящиеся от костра голоса отвлекли меня от мыслей и я невольно прислушался, отделяя звуки слов от шелеста песка и потрескивания горящего саксаула.

— ... я тебе говорю — Пахан так это дело не оставит! — сидящий ко мне спиной мужик ткнул кулаком в песок в подтверждение своих слов — Тем более сейчас! То, что мы из города выехали, для него секретом не стало.

— Ты глотку-то не дери, не дери — степенно ответил смуглолицый узбек, размеренно орудуя ножом и шинкуя разложенный поверх кошмы шмат копченного мяса — И без тебя знаем, что Пахан в курсе. Он всегда в курсе, брат. И что с того?

— А то, что когда возвращаться будем, надо по сторонам поглядывать — буркнул мужик, подтаскивая к себе кусок черствой лепешки.

— Ты лепешку на место поставь — не поднимая глаз буркнул узбек — Вместе кушать будем. Не видишь — все ждут. А Пахан... что тут говорить, раз никто не в курсе о его делах.

— Только Аллах в курсе всего, да нам намек не кинет — вякнул подсевший к огню тощий паренек явно смешанных кровей и тут же сдавленно охнул, схлопотав от узбека оплеуху.

— Ты слова выбирай, Фахри — не меняя тона посоветовал узбек, под молчаливое одобрение остальных людей — Особенно когда Аллаха поминаешь. А у Бессадулина с Паханом договор есть. В дела друг-дружки не лезут.

На несколько минут повисла тишина, узбек, которому я сразу же дал прозвище Старший, дорезал мясо и закинул его в исходящий паром котел. Заправка для будущего варева.

— У Пахана в последнее время совсем башню сорвало — наконец не выдержал молчания говорливый мужик — Думаю, теперь плевать ему на договор. Да вообще на все плевать. Он крови хочет. Сами знаете — сначала Урод с бригадой своей пропал с концами, а затем недели не прошло как дочь копыта отбросила. А на кого он стрелки косит? А? Вот вы сами скажите? Ну?

— Ясно на кого — мрачно отозвался узбек — На нас, на кого еще. Но еще доказать надо, что Татарин к этому делу руку приложил. Мало в городе шпаны? Или мутов? Не верю, что хозяин наш договор нарушил. Да и не наше это дело.

— Верно — отозвался до этого молчащий крепыш, занятый ремонтом разбитого приклада на винтовке — Наше дело маленькое.

— Может и маленькое, да только случись заваруха, мы первые поляжем — буркнул Говорливый.

— До заварухи еще дожить надо — с намеком произнес Старший, помешивая закипевшее варево — Шайтан его знает когда мы вернемся с этой вылазки и вернемся ли вообще — помолчав, узбек стряхнул с черпака густые капли и добавил — Не верю я, что Татарин наш на дочку Пахана замахнулся. Крови никто не хочет. Ладно если бы Урода кончить велел — тот сам нарывался, гоношился безмерно, чуть что стволом кому ни попадя в нос тыкал, одни проблемы от него были... но Лику? Все знают, как Пахан за дочку свою трясся.

— Да ладно вам — не утерпел и влез в разговор тощий Фахри — Разобрались же с этим делом давно. И тела нашли — почти все. Сами же знаете, что произошло. Все проверили — Урода придавило, а Лику зверье порвало. Че мандражируете-то?

— Ты в разговор поперек старших не лезь — отрезал узбек — Зелен еще. А тела... тела нашли. Все правильно — Урод с подельниками под завал попал, а Лику и еще пару ее подружек оторв зверье порвало. Лику по кускам собирали. Это мы и без тебя знаем. Татарин тут не при делах и на все воля Аллаха. Вот только Пахану этого не объяснить... мне тут шепнули, что могилку дочери Пахан прямо во внутреннем дворе Красного Здания обустроил и каждый день туда ходит. Стоит над холмиком и шепчет что-то... мд-а-а...

— А ты откуда знаешь? — заинтересовался Говорливый — Или тебе паханские людишки сами докладывают?

— Сказал же — шепнули мне — процедил Старший — Мир слухами полнится. Ладно, доставайте миски — кушать будем. Готово уже все. А затем на боковую — чую я, что русак пришлый нас с рассветом поднимет.

Едва густое варево разложили по моментально подставленным разнокалиберным тарелкам и мискам, разговор закончился сам собой, сменившись торопливым хлюпаньем и взрыкиванием проголодавшихся за день людей.

А я повернул голову чуть влево и взглянул на сидевшего в шести шагах от меня Бориса, что не отрывал взгляда от разложенного на коленях пистолета и методично орудовал промасленной ветошью. Русского я подметил уже давно — как только он неслышно подошел поближе. И судя по всему, занимался он тем же самым что и я — внимательно прислушивался к разговору собравшихся под навесом людей. Ишь, любопытный какой.

Почувствовав мой взгляд, Борис все так же не поднимая взгляда, коротко дернул головой. Приглашает на разговор... чтоб вам всем... как вы меня все задолбали со своими разговорами, беседами и расспросами. Словами не передать просто...

Вздохнув, я подхватил рюкзак, сделал несколько шагов и опустился на песок рядом с Борисом. Начинать очередной разговор желания не было абсолютно и я занялся тем же делом что и русский — чисткой и проверкой оружия. Вытащил на свет несколько метательных ножей, снял с пояса ножны с самолично выточенным тесаком и саперскую лопатку. Достал из внешнего кармана рюкзака аккуратно сложенный сверток с точилом и полиэтиленовый пакет с набухшей от солидола тряпкой.

Когда Борис произнес первое слово, я уже успел проверить и подточить пару ножей, вернуть их в особые кармашки и начал заниматься лопаткой.

Правда, я ожидал, что русский начнет расспрашивать о Яме, но ему удалось меня удивить.

— Битум, а кто такой Урод? Кликуха?

— Кликуха — кивнул я — Паханская шестерка. Настоящее имя Вадим. Уродом его только за глаза называли.

— Мутант?

— Почему мутант? — удивился я.

— А почему тогда Урод? — вопросом на вопрос ответил русский.

— Кличку ему не за внешность дали — хмыкнул я — За дела его. Он моральный урод. Обезбашенный нахрен... был.

Борис помолчал с намеком поглядывая на меня и наконец не выдержав, с хрустом загнал вычищенный пистолет в поясную кобуру и рыкнул:

— Битум! Слушай, почему из тебя каждое слово клещами вытягивать приходится? А? Какой уж раз эту тему поднимаем! Ладно бы если о чем-нибудь личном спрашивал или скажем о захоронках твоих выпытывал! Но ведь вопросы на "левые" темы не задаю, спрашиваю с уважением! Че ты вечно в молчанку играешь? Трудно ответить?

— Да я вообще не люблю разговаривать — буркнул я, сосредоточив внимание на небольшой выщерблине на лезвие лопатки.

Тут я душой немного покривил. С "чужими" я и правда старался особо не болтать и не сближаться. Как Тимофеич заповедовал.

— Но все таки ты уж сделай милость! — фыркнул Борис, доставая из чехла какой-то невероятно навороченный и хищно выглядевший нож — Так что там с Уродом этим вашим? И про Лику уж расскажи, не жмись. Да, знаю, что ты сейчас скажешь — расспроси мол людей Бессадулина, они тебе много чего расскажут. Но я тебя послушать хочу.

Сдавшись, я кивнул и начал вываливать на русского все, что знал или слышал об этой парочке местных отморозков. Хотя и не мог понять, зачем русскому чужаку вникать в ненужные ему проблемы нашего городка. Все одно скоро свалит отсюда.

— В общем, кроме Пахана, никто особо и не плакал, когда эта парочка наконец получила свое. Вадик Урод и Лика Маска. Оба служили Пахану. Ах да, у Лики еще одно прозвище было — Сука. Если Вадик просто приближенная шестерка, которому поручалось улаживать особо грязные дела, то Лика любила это дело — доставлять невыносимые страдания другим. К тому же она его родная дочь — ну, не Вадима, а Пахана.

— Почему Вадим урод я уже понял, а почему Лика Маска?

— Потому что она летом в маске ходила — пояснил я — Не совсем маска — просто на лицо и голову шарф наворачивала, плюс зеркальные солнцезащитные очки. Говорили, что она яркий солнечный свет и жару не переносит. Сразу мол волдырями покрывается. Потому постоянно в закрытом костюме, кроссовках и в маске. А зимой нормально ходила, красоту свою показывала, правда, очки почти никогда не снимала.

— Красивая девка была? — поинтересовался русский, заговорчищески подмигивая.

Мысленно я лишь хмыкнул — если он рассчитывает, что я сейчас рассыплюсь в восторженных эпитетах этой Лике Суке, то он сильно заблуждается. Да и разговорчивей я от этого не стану.

— Красивая — бесстрастно кивнул я — Блондинка, фигурка неплохая, кожа чистая. Сама вся из себя ухоженная — папуля специально для ненаглядной дочурки шампуни, мыло, лосьоны и кремы тоннами скупал. Короче, если какой доходяга в завалах непочатый кусок мыла с фруктовым запахом находил, то мог считать, что ему улыбнулась удача. Вокруг Лики постоянно крутились еще две девки — тоже не уродины и примерно такого же возраста. Подпевалы. Всегда вместе по городу шатались. И дошатались. Но я сначала с Урода начну. Хотя, особо тут рассказывать нечего — был да сплыл Урод. И как ни обидно, умер он можно сказать своей смертью — попал под завал, идиот.

— Старое здание обрушилось?

— Хуже — хмыкнул я, стряхивая с колен налетевший песок — Подъездный козырек им на головы рухнул.

— В каком смысле козырек?

— В буквальном. Козырек это цельная бетонная плита. Вес с тонну будет, не меньше. Как именно случилось не знаю, только то что люди рассказывали слышал. Если у Пахана для них работы не было, то Урод с друганами своими мог на день или на два зависнуть где-нибудь — с девками там, или в бани Нептуна забуриться надолго. Поэтому первое время никто особое не беспокоился. Но когда они и на четвертый день о себе дать не дали, их начали искать по всему городу. Нашли можно сказать случайно. Один из местных доходяг в центре крутился, за ТЦ, и там, рядом с полуразрушенной пятиэтажкой увидел вытекшую из-под рухнувшего козырька лужу крови. Запекшейся уже. Он на карачки упал и под плиту заглянул. А там люди мертвые. В общем, добежал он до первого патруля и все им рассказал. Людей нагнали, плиту подняли, а там вся компания лежит. Вадик Урод и люди его. Кругом лежат. А посреди зола потухшего костра, бутылки пустые из-под самогона, рюкзаки, оружие. Ничего не тронуто. Вообще ничего — даже огнестрелы на месте оказались. Такие вот дела.

— Интересно — задумчиво протянул Борис — Странно как-то... чтобы козырек рухнул и сразу всех похоронил? Так бывает?

— Всякое бывает — пожал я плечами — Дома старые. Да и суть не в этом. У Пахана людей хватает. Просто он повод ищет, чтобы Бессадулину предъяву кинуть. Но не вышло — весь шмот у погибших на месте, даже иголка не пропала. Тела осмотрели, все чисто. Нет ни ножевых, ни пулевых ранений. А Пахан все свое гнет — бессадулинские мол моих ребятишек положили. И упирает на то, что случилось это на территории Татарина, аккурат рядом с ТЦ.

— А ты что думаешь? — неожиданно спросил русский.

— А я ничего не думаю — ответил я абсолютную правду — Все в городе и так знают, что скоро Пахан с Татарином схлестнется. Не сегодня так завтра. Вопрос времени.

— Ладно... а с дочкой его как вышло?

— Про это вообще не в курсе. Только слухи один другого страшнее ползут — то ли девчонки на стаю заглотов нарвались, то ли варан в город забрел, то ли еще какая тварь их порвала. Только не спрашивай, что я об этом думаю — попросил я, выставив перед собой ладонь — Если бы я их тела видел, то сразу бы сказал, какой зверь поработал. А так... одни страшилки.

— А ты не видел?

— Куда там! Как остатки тел нашли, Пахан то место полностью оцепить велел. Лично каждый угол обшарил, под каждый камень заглянул. Потом все что от девчонок осталось в мешки собрали и увезли. Я только кровь и видел, больше ничего. В общем, сейчас счет 3:0 в пользу Бессадулина. У Пахана сплошная череда неудач.

— Вадим Урод это раз. Лика это два... а три?

— Вы — коротко ответил я.

— Мы договорились о помощи с Бессадулиным... — понял меня русский — Хм... интересный расклад получается.

— Ага. Фитиль был уже готов, а вы можно сказать огонек поднесли — скупо улыбнулся я — Вообще люди говорят, что у города должен быть только один хозяин.

— И к которому из двух больше склоняются?

— Сложно сказать. Мне вообще без разницы. Я простой охотник и в чужие дела не лезу. Борис, если хочешь услышать все мыслимые и немыслимые расклады и предположения, то иди вон у того костерка посиди с полчаса — я ткнул зажатым в руке ножом в сторону автобуса — Такого наслушаешься...

— Может, и схожу — прогудел Борис, даже не взглянув в указанном направлении — А теперь о Яме поговорим. Ильяса я послушал, теперь твоя очередь. Не егози, Битум! Ты наш проводник, вот и говори все что знаешь. Если Ильясу верить, то там сам черт сидит, в этой вашей Яме! И по глазам его видно — напуган мужик не на шутку!

— Я не егожу! Просто не люблю говорить о вещах, в которых не ухом не рылом! Я не знаю ничего о Яме кроме сказок и ночных страшилок, Борис. Ты знаешь, когда наши местные о Яме вспоминают? За ужином! Во время посиделок около костра от скуки языками чешут. Говорят много, но суть в том, что никто из них здесь никогда не бывал и своими глазами ничего не видел. Разве что кроме стариков, которые еще до войны здесь работали. А это сколько лет тому назад было!

— Яма это карьер, верно?

— Угу. Но по сути все верно — невероятно здоровенная дыра в земле. Я в старых книгах и журналах фотографии видел. Глубина метров шестьсот, в ширину с километр будет, не меньше. Но стены не отвесные... словно ступеньками вниз спускаются.

— Уступами — добавил Борис и я согласно кивнул:

— Да, уступами. Как гигантская лестница. До войны там руду добывали и к заводу отвозили на переработку. Но это раньше было, про то разговору нет. Люди про нынешнюю Яму сказки рассказывают. Вот ты про завод меня спрашивал — это совсем другое дело. Потому что люди там бывали! Все своими глазами видели. И людоедов и поезд на ржавых рельсах. А около Ямы никто не бывал. Ни охотники в ту сторону не суются, ни поселений там нет. Вернее был один поселок, но кто знает, что с ним сейчас случилось. А я верю только в то, что видел либо сам, либо слышал от проверенных людей, которые зря болтать не станут.

— Ты все же расскажи — неожиданно мягко попросил Борис — Я ценю тот факт, что стараешься отделять зерна от плевел, так сказать. Ну, что даешь только проверенную информацию, в которой сам уверен. Ты просто говори, а я послушаю.

— И я послушаю, можно? — попросила подошедшая Инга, опускаясь на песок рядом с командиром.

Борис неопределенно хмыкнул, но возражать не стал.

— Ладно — сдался я — Ильяс тебе это все уже наверняка рассказал, но мне повторить не сложно. Начну с самой правдивой и совсем не страшной истории. Похоже, с нее все и началось. Короче, в Яме и на заводе осталось очень много брошенной техники и запчастей. Некоторую часть вывезли в город, но далеко не все. Поэтому, по городу ходят слухи, что на этой территории настоящий рай обетованный. И техники здесь мол завались, один раз пнешь и она заработает. Еды типа навалом — консервы там, крупы. Взрывчатка тоннами на складах лежит, арсенал армейский с тысячами Калашниковых и прочего оружия. И что стоит только сюда добраться, как можно мешками добычу грести. Только добраться легко, а вот уйти не удастся.

— Почему?

— Говорят, что Яма к себе притягивает, тянет. Если рядом с ней оказаться, то уже не уйдешь. Сам к обрыву подойдешь и вниз кинешься.

— Что за чушь? — скривился Борис.

— Вот и я говорю — чушь полная.

— Но ты все же продолжай.

— А что продолжать? Такие вот истории и ходят по городу. Кто говорит, что в Яме чудовище обитает страшное, радиацией порожденное. Как знаменитый Трубный Монстр. Кто болтает про какие-то волны магнетические и гипнотические. А где правда не поймешь. Я повторю Борис — я не знаю такого человека, который бы здесь побывал. Хотя...

— Хотя?

— Некоторые все же уходили к карьеру — неохотно признался я — Вот только никто из них не вернулся. Но они могли и по пути погибнуть. Особенно если через Завод шли. Ну и тварей вокруг полно. Слушай, Борис, я тебе одно скажу — не знаю я, что нас там может ждать. Если нужен совет, то вот он — держи ушки на макушки и жди любой подлянки. И я тоже самое буду делать. А если хочешь второй совет, более дельный, то за него уже придется заплатить.

— Не понял?

— А чего тут непонятного? — удивился я, разведя руками — Я же проводником по местности нанимался. Свою работу делаю. Про Яму и вообще, про все что знаю, я рассказал. О встреченных опасностях предупредил. А второй совет местности не касается. Скорее людей.

— Хм... — задумчиво протянул Борис, глядя мне в глаза.

Инга не удержалась и фыркнула, что-то пробормотав себе под нос.

— И чего ты хочешь за свой совет? — тоже со смешком поинтересовался Борис.

— Твой нож — коротко ответил я, кивнув на зажатое в ручищах русского оружие — Очень уж он мне приглянулся.

— И только?

— Не, еще и ножны к нему — добавил я.

— Этот нож не отдам — отрезал Борис — Он мой. Но другой, точно такой же, отдам. Пойдет?

— Конечно — солидно кивнул я.

— Я так и так хотел тебе небольшой подарок сделать. Как у вас на востоке принято. Заслужил. Это же твоя идея была пустить автобус перед нами, когда завод проезжали. По сути, ты сегодня им всем жизнь спас. Ну, где совет?

— А где нож?

— Ах ты ж... Инга, принеси ему нож. В моем вещмешке, левый боковой карман. Вместе с ножнами. А ты давай в купца не играй, а рассказывай!

— Совет прост — буркнул я, искоса наблюдая за недовольно вставшей девушкой снайпером — Ильяс Косой. Он очень сильно испугался. Очень сильно.

— И что?

— А ты вон туда погляди — я едва заметно кивнул в сторону автобуса, где усевшийся на кошму Ильяс с жаром размахивал руками, что-то втолковывая собравшимся вокруг него людям Татарина — Сейчас он один испуган, завтра к утру, если ему рот немедленно рот не заткнуть, они все будут похожи на перепуганное овечье стадо. И посмотрю я тогда, как ты будешь уговаривать их проехать мимо страшной и ужасной Ямы.

— Та-а-к — протянул Борис, мягким движением поднимаясь на ноги — А вот тут ты угадал, Битум. Упустил я этот момент. Видать совсем плохой стал. Ильяс!

— Слушаю, Борис-ака! — подскочил второй проводник.

— Сюда подойди-ка — коротко велел русский, возвышаясь надо мной как скала в камуфляже.

Глоссарий: (рабочий вариант, созданный больше для самого автора — дабы не запутаться)

— "Еж" — примитивная ловушка, состоящая из обрезка доски, густо утыканного гвоздями. Такие приспособления, пользуются большим уважением для защиты жилища или схрона. Иногда, на острия гвоздей наносят растительный или животный яд.

— Муты-мусорщики — люди мутанты, выживающие за счет обмена найденных вещей на съестное. Обычно, муты-мусорщики представляют собой крайне жалкое зрелище и фактически являются недееспособными — рожденные без рук, ног или других не менее важных частей тела. Чаще всего, муты могут предложить лишь никому не нужное барахло, но изредка, к ним в руки попадают достаточно ценные вещи.

— Огнестрел — жаргонное обозначение любого ручного огнестрельного оружия. От пистолетов до ручных пулеметов.

— Варан — рептилия огромных размеров. Хищник одиночка. Прародитель — среднеазиатский серый варан, который являлся крупнейшей ящерицей среднеазиатской фауны.

— Заброшенная урановая шахта — такая шахта и в самом деле существует на территории Узбекистана. И не одна...

— ТЦ — бывший торговый центр, построенный в советские времена. Представляет собой двухэтажный прямоугольник с пустой сердцевиной внутреннего двора, где и расположена толкучка. В самом центре двора стоит длинная одноэтажная постройка, где расположен "офис" хозяина толкучки Бессадулина. Окна и витрины внешней стороны заложены кирпичом. ТЦ постоянно патрулируется вооруженными охранниками, обеспечивающих защиту как торговцев, так и покупателей. На территорию толкучки, муты не допускаются.

— Дурман-трава — дурман обыкновенный. Ядовитое растение с галлюциногенными свойствами.

— Ушан — мощная ящерица, достигающая до двух метров длиной. Хищник. Для места обитания предпочитает песчаные барханы — но зарыться в них уже не может, из-за резко увеличившегося размера. Прародитель — ушастая круглоголовка. http://ru.wikipedia.org/wiki/Файл:Phrynocephalus_mystaceus.jpg

— Красное здание — здоровенное, пятиэтажное административное здание, отделанное красным кирпичом. Находится в самом центре города. До войны там находились офисы высших чиновников и отдел ЦРУ — центрального рудо-управления. (С американским ЦРУ не имеет ничего общего)

— Летний кинотеатр — овальное кольцо стен без крыши и с небольшой закрытой пристройкой для кинопроекторов. Примечателен тем, что в 1979 году там выступал Владимир Семенович Высоцкий (имеется мраморная доска с указанием сего факта).

— Мут-недоносок — рожденный задолго до срока ребенок с сильными генетическими отклонениями. Чаще всего рождаются уже мертвыми, если нет — умерщвляют сразу после рождения. Но иногда, родители прячут таких детей от глаз любопытных и стараются выкормить. У единиц таких детей, проявляются необычные способности, в отличии от обычных мутантов.

— Паханские — жаргонное название отпечатанных Паханом денежных купюр. Печатаются в самом городе и пользуются довольно большой популярностью у жителей. За пределами города, хождения практически не имеют. Изготовление довольно кустарное, но подделывать решаются только единицы — за подделку продовольственных талонов или дензнаков отрубают руки без разговоров.

— Оазис — до войны это был обширный дачный комплекс, в двух-двух с половиной километрах от границы города. Сейчас, дачи являются постоянным местом проживания для коммуны мутантов. С городом отношения прохладные, но до открытых стычек пока не дошло.

— Трилистник — девятиэтажный жилой дом, галерейного типа состоящий из трех соединенных торцами частей. По сути представляет собой три отдельных дома, с общей лифтовой системой и общим центральным подъездом. Позиционируется как стоящий на специальных воздушных подушках сейсмоустойчивый дом.

— ГМЗ-2 — Гидрометаллургический завод. Золотодобывающий комплекс, состоящий из более чем километровой глубины карьера, шахты, перерабатывающего руду завода и прочих дополнительных построек. Все вместе занимает огромную территорию. Находится на сорокакилометровом удалении от города.

— Золотой батальон - военизированная охрана золотодобывающего завода.

Буду благодарен за Ваши комментарии.

Михайлов Руслан. 2011 Узбекистан, Зарафшан.

dem_279@mail.ru