Теперь это надо последовательно и внятно донести до Тиса..."
* * *
29 октября 1827, Санкт-Петербург
Трое гусар сопровождали великого князя и Юрьевича к Карамзиным. Неспешно прогуливаясь по набережной Фонтанки, Саша думал о том насколько в столице всё близко расположено по меркам двадцатого века. Сворачивая к Карамзиным на Моховую, он отрешился от мира так сильно, что голос Юрьевича заставил вздрогнуть:
— Пришли.
— Задумался, — пояснил удивлённому наставнику великий князь.
— Н-н, да, — пожав плечами, заключил Юрьевич и направился к входной двери.
Лакей объявил хозяйке о прибытии гостей, и она выплыла из комнат навстречу.
— Ваше Императорское Высочество, Я так рада видеть вас в этом доме, — приветливая улыбка осветила пухлое лицо вдовы историографа, — Семён Алексеевич, благодарю, что вы нашли возможным посетить наш дом. Василий Андреевич столь лестно рекомендовал вас, что я сразу прониклась к вам дружеским чувством. Прошу вас, господа следовать за мной. Вы пришли одними из первых. Карл Карлович опередил вас буквально на несколько минут, остальные гости ещё не собрались. Впрочем, я привыкла, что в любой момент может пожаловать один из наших друзей без всякого на то приглашения. И Вас я впредь прошу быть у нас без всякого стеснения в любое приличное время.
— Любезная Екатерина Андреевна, я так желал посетить ваш гостеприимный дом, что не мог заставить себя находится в Аничковом ни одной минуты сверх необходимого, — разразился ответной речью великий князь.
Карамзина прикрыв улыбку веером и поманив гостей за собой, поплыла в комнаты. Не смотря на свои довольно пышные формы, она двигалась весьма грациозно, создавая лёгкую иллюзию парения над паркетными полами.
В большой, но весьма скромной, по дворцовым меркам, комнате помещались два круглых стола, около двух метров в диаметре, и штук двадцать стульев. За одним столом Карл Карлович вёл беседу со старшими дочерьми Николая Михайловича, Софьей и Екатериной. Другой стол, судя по всему, был предназначен для ребятни. Самым старшим за ним был Андрей Карамзин, которому четыре дня назад исполнилось тринадцать. Карамзины неоднократно бывали при дворе. Детей из этой семьи наследник встречал на каждом достаточно большом празднике, потому знакомиться было не с кем и, наскоро поздоровавшись, великий князь сел возле Андрея.
— Вам недавно исполнилось тринадцать, — начал беседу великий князь, — вы уже определили, кем намерены нести службу?
— Маменька, полагает направить меня в Дерпт на юридический факультет. Сам же я пока не определился в своих желаниях.
— Что ж, знание законов поможет вам в любом деле. Екатерина Андреевна весьма мудро определила. Однако, ничто не может отменить для дворянина военного поприща, вы уже думали в каком полку служить?
— Нет. Хотелось бы пойти по артиллерии и желательно возле столицы, но маменька пока ни с кем не договорилась.
Стали подходить гости. Не сильно удивившись, великий князь отметил, что среди приглашённых нет ни одного незнакомого лица. Складывалось ощущение, что в салоне Карамзиных собирался педагогический совет по воспитанию наследника престола. Зачем-то сюда притащили Паткуля. Надо признать, что в своих постоянных поездках великий князь стал забывать о своём юном компаньоне, оставленном в Гатчине. Внезапная идея пришла Саше в голову. Дождавшись пока Паткуль усядется за столом, великий князь спросил:
— А что, мой друг, Алекс, не желаешь ли ты стать агрономом? Достойное дело.
— Ваше высочество, моим отцом для меня определено воинское поприще.
— Да, родители в заботе своей для многих из нас уже определили будущее, — улыбнувшись, отметил наследник престола.
Никто не стал поддерживать беседу на эту тему. Дети чувствовали какое-то напряжение и сидели за столом молча, явно ожидая указания старших. Сашу постепенно начала раздражать сложившаяся обстановка. Разговаривать с детьми ему не хотелось. В то время взрослые вели непринуждённые беседы ни о чём. Все ждали. Когда в комнату вошёл Жуковский, началось неуловимое движение. Кто-то пересел, хозяйка направилась отдавать распоряжения прислуге, Мердер прервал беседу, вопросительно взглянув на Василия Андреевича. Саше тут же подумалось:
"Дирижер подошёл. Счас грянут..."
Однако, его ожидания не сбылись. Ещё кого-то ждали. Буквально минут через пять прибыла Луиза Карловна Виельгорская с сыном. Этого мальчика великий князь впервые встретил в прошлом году на своих именинах. Иосиф Виельгорский тогда ничем не запомнился ему. Из трёх десятков детей, приглашённых на именины, прежде всего в знак благорасположенности к их родителям, великий князь не мог выделить в своих воспоминаниях никого. И если нахождение здесь Карамзиных было вполне естественно, то приглашение Иосифа явно имело потаённый смысл, учитывая, что из приглашённых детей на настоящее время были только наследник престола, его компаньон Паткуль и Виельгорский.
— Здравствуйте, Иосиф Михайлович, — улыбаясь, приветствовал нового гостя великий князь, — присаживайтесь ко мне поближе.
— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество, благодарю, — Виельгорский изобразил лёгкий поклон и сел.
— Как вам давешняя погода? — начал светскую беседу великий князь. — Могу поздравить с началом зимы. В четверг первый снег попытался укрыть столицу белым одеялом.
Виельгорский растеряно обвёл глазами сидящих за столом детей и нерешительно ответил:
— Кхм, э-э-э, это да. Однако полагаю, что в Финляндии зима уж и вовсе наступила, и тамошние дети уже могут кататься на санях. В то время как у нас ждать полного воцарения зимы ещё слишком долго.
— Не думаю, что погода на юге Финляндии чем-то существенным отлична от нашей. На севере вполне возможно уже настоящая зима, но наибольшее число финнов живёт именно на юге, — великий князь внутренне расслабился, чувствуя, что появился партнёр для бессмысленной болтовни и не придётся более сидеть молча.
— Пожалуй, вы правы, — легко согласился Виельгорский и сделал очередную подачу: — я слышал, этим летом вы много путешествовали по тому краю.
— Да, заботы моих воспитателей вынудили меня следовать за генералом Ратьковым по финским деревням. Надеюсь, вам этим летом довелось побывать в более интересных местах.
— Увы, до последнего времени я жил в имении отца в Курской губернии. В сравнении с этим финские деревни значительно интереснее.
— Не согласен с вами. Возможно, жизнь финских крестьян и менее обычна для нас, однако быт русского поместья разнообразнее, сложнее и поучительнее для наблюдателя.
— Вы находите? — удивлённо вскинув брови, поинтересовался Иосиф.
— Я имел возможность в этом убедиться. Наблюдателю стоит лишь проявить интерес к мелочам ведения хозяйства и ему отроется весьма сложный в своём многообразии мир. Если вам доводилось наблюдать за севом хлеба, вы не могли не обратить внимания, какое значение русские крестьяне придают этому действу и какими ритуалами сопровождают это бросание зерна в землю. Наблюдателю стоит лишь внимательно присмотреться и тогда даже дойка коровы откроет множество тайн.
Иосиф, молча, смотрел на поверхность стола. Возможно, его охватывало желание задать вопрос великому князю, но слуги, поставившие на стол угощения, переключили внимание на еду. Тем временем, хозяйка предложила детям после еды пройти в отдельную комнату, где для них подготовлены развлечения. Спустя минут пятнадцать дети стали покидать комнату.
Не видя для себя ничего интересного в детских играх, великий князь поднялся из-за стола последним и, не желая идти со всеми, медленно направился к дверям. Василий Андреевич остановил воспитанника, вызвав у него одновременно и радость и беспокойство. Вернувшись к детскому столу, великий князь замер в ожидании продолжения действа. Жуковский не стал тянуть. Как только двери за детьми закрылись, воспитатель спросил:
— Расскажите нам, Александр Николаевич, как же вы решились лишить последнего беззащитных, целиком зависящих от вашей милости людей?
— Рассказ мой будет долгим, позвольте я присяду, — великий князь, не дожидаясь позволения, с удобством устроился за детским столом. Непроизвольно скрестив ноги, руки он заставил себя положить на стол, направив их к воспитателям повёрнутыми вверх ладонями. Затем слегка облокотился на спинку стула. — Вам известно, что заботами вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны мне было пожаловано поместье Батово. Сделано это было с целью научения, дабы я понял заботы мелкого помещика. Ровно потому управление им не было передано в департамент уделов, а предоставлено мне как обычному помещику. Понимая те мотивы, которые побудили Её Императорское Величество так поступить, я определил своей целью в пять-десять лет достичь процветания моего поместья. Для этого я объединил под своей рукой все земли поместья и подрядил людей для работы в нём. Сейчас я намерен вступить в вольное экономическое общество и использовать в моём хозяйстве самые передовые методы ведения дел. К сожалению, как и во всяком новом деле, не обошлось без моих ошибок, непонимания моих помощников и прямого противодействия людей желающих жить дедовским укладом. Ошибки предстоит исправить, помощников просветить, а сопротивляющихся понудить жить по-новому.
Речь великого князя вызвала у воспитателей разную реакцию. Ратьков заулыбался, хитро прищурившись, посматривая на Сперанского. Михаил Михайлович явно нервничал, лицо его не выражало беспокойства, но руки поправляли платье, предательски подрагивая пальцами. Василий Андреевич покраснел. Однако большинство осталось внешне невозмутимыми.
— Кх-м, ваше желание ознакомиться с делами вольного экономического общества весьма похвально. Полагаю, Михаил Михайлович, имеющий дружеские отношения с председателем этого общества, станет вам хорошим помощником в этом, но... — Жуковский сделал длительную паузу и изучающее рассматривал великого князя, — вы превратно поняли суть урока. В процветающем поместье люди должны жить счастливо, а потому насилие над ними не может считаться надлежащим выполнением урока.
— Не понимаю, о каком счастье вы говорите. О счастье всех людей живущих на моей земле? Это фантазия не исполнимая даже в сказках. Всегда будут люди не счастливые. Всё что в моих силах, это дать всем возможность безбедно жить и приносить пользу государству. Именно этим я занят.
— Это ради безбедного житья вы отняли у крестьян последнее?
— Чтобы жить безбедно, нужно не просто работать, а делать это по-новому. Нужно с одного посаженного мешка собирать не три как раньше, а двадцать три. Тогда и только тогда зерна хватит, чтобы накормить всех. А что значит работать по-новому? Отбирать зерно на посев, для чего надобно завести опытные поля. Закупать машины. Высаживать кормовую траву. Ставить молотилки и мельницы... Я, на своей земле, намерен так вести дела. И для этого мне нужна моя земля и рабочие руки. Крестьяне же мою землю поделили на лоскуты. Они выращивают столько, что зачастую не могут прокормить себя. При этом, всё свое время они тратят на этот малополезный труд, лишая меня возможности использовать их руки в своём хозяйстве. И я не о барщине говорю. Я готов им платить, но им некогда работать на меня, они заняты своим хозяйством. Пришлось лишить их этого бремени, чтобы они могли предоставить свои руки для нового труда, который накормит всех.
Жуковский оглядел собравшихся за столом взрослых.
— А если не накормит? — спросил Мердер.
— Если нововведения не позволят накормить людей, значит вольное экономическое общество увлечено глупостью, а я ошибаюсь, веря в новые способы ведения хозяйства.
— Кх-м, не в этом я вижу трудность, — пояснил Мердер. — Вашему Императорскому Высочеству не следует забывать о своём назначении. Вы не можете, как обычный помещик посвятить себя Батово. Вам затруднительно будет навещать своё хозяйство достаточно часто, а следовательно самим вести дело.
— А это, я мыслю, и есть самый главный урок, который я должен выучить. Умение находить и ставить на дело правильных помощников. Именно этому должен научиться наследник престола, и Батово для сего урока весьма подходит.
Заметив улыбку на лице Ратькова, Жуковский обратился к нему:
— А что вы, Авраам Петрович, скажете?
-Ах, господа, я генерал, а не воспитатель. Если солдат не выполняет приказы, его бьют, — Ратьков улыбнулся ещё шире. — Слова же Александра Николаевича о машинах, его стремление применить новейшее, объясняется молодостью. Только опыт, появляющийся в преодолении жизненных тягот, способен изменить это. Пока же мечтательная юность стремится построить дома из серебра, как в повести Булгарина.
— Вы вспоминаете "Правдоподобные небылицы", — Жуковский скривил лицо в гримасу отвращения — вот право, творение не стоящее времени, потраченного на его чтение...
— Отчего же, я нахожу его весьма забавным, — возразил Ратьков.
— Оставим литературные споры, — постановил Жуковский.
— Я полагаю, — неторопливо растягивая слова, вступил в беседу Сперанский, — что порицать цели, поставленные его высочеством, совершенно невозможно, но путь избранный им мне представляется не верным. И наш долг, господа, не только указать на его ошибочность, но и помочь найти правильный.
— Кхе, и что вы предлагаете сделать с поместьем? — поинтересовался Ратьков.
Однако вместо Сперанского, нахмурившись и раздражённо махнув рукой в сторону стены, ответил Жуковский:
— Я вообще считаю, что Александр Николаевич слишком юн и неспособен управлять поместьем. Ему необходимо освоить азы... Вся эта затея... — Жуковский махнул рукой сверху вниз, неосторожно ударив по столу.
— Кхм, — Юрьевич позволил себе перебить поэта, — это выход для нас всех. Если Василий Андреевич объяснит Её Императорскому Величеству Вдовствующей Императрице Марии Фёдоровне всю несвоевременность её затеи, то...
Все заулыбались. Жуковский покраснел и обречённо вздохнув, ответил:
— Ах, Семён Алексеевич, вы, как всегда, правы...
— Кхм, — привлёк к себе внимание Ратьков. Сложившаяся ситуация явно веселила его. Улыбка не покидала лица. Он пристально смотрел на великого князя. — Говорят, перед сражением, Александр Васильевич Суворов, обыкновенно собирал офицеров и обсуждал предстоящую баталию. "Каждый должен знать свой манёвр" — говаривал он. При этом, он всегда старался, дабы враг не узнал о его планах прежде времени...
— К чему всё это... — вскинув брови, ответил Жуковский и посмотрел на Мердера.
— Сейчас важнее полнее понять, на что настроен Александр Николаевич, — пожав плечами, ответил Мердер. — Ведь именно ради этого вы задали ему свой первый вопрос.
— Позвольте мне закончить, — остановил всех Сперанский и обратился к великому князю: — Считаете ли вы достойным, труд господина Смита о причинах богатства народов, с коим вы ознакомились заботами Егора Францевича?
Вспомнив как в действительности осуществлялась эта забота, великий князь не смог сдержать улыбки.
— Мне представляется, вы знаете о тех рассуждениях, что мне довелось вести о нём. Сей труд, безусловно, заслуживает внимательного изучения.
