Кот

— Должно быть, это довольно много воинов, раз ты удостоился приема во дворце дона Педро. Я прав?

— Нет, — разговор мне уже совершенно не нравился.

— Нуда, нуда. Опытный военачальник никогда не скажет перед битвой, будто бы у него довольно войск для победы... И все же? Какими силами ты располагаешь?

— Да к чему эти расспросы?! — вспыхнул я, чувствуя, как краснеют уши. И как они, предатели, явственно видны, не прикрываемые ни головным убором, ни длинными локонами. Среди фронтерос прически не в моде. Скажу прямо — чаще всего обитатели Пограничья вообще очень коротко стригутся.

— Да к тому, что моему сеньору было бы весьма интересно узнать, как много сил успел уже накопить в крепости дон Педро. А я готов такие сведения хорошо оплатить...

— Ты предложил мне деньги за то, чтоб я шпионил за своим сюзереном? — не поверил своим ушам я.

— С чего ты так решил? — деланно удивился дон Лопе. — Я готов поделиться десятком добрых кастильских добл с любезным кабальеро, выразившим свое мнение о числе воинов собравшихся в Альхесирасе. Ничего более.

На мой взгляд, его эта словесная шелуха только подтверждала мое предположение. Что само по себе было уже оскорбительно. Что-то я не слышал, чтоб ни на границе, ни в родной Кантабрии принято было торговать своей честью.

— Это просто слова, — хмыкнул я, придя к решению. — Как и то, что ты посланец нашего молодого короля.

Дону Педро шел семнадцатый год. И я, с высоты своих восемнадцати, имел полное право называть его молодым.

— Не довольно ли моего слова? Не боишься, что это может меня задеть? — с угрозой выговорил де Канисарес.

— Задеть? — старательно, в подражание его протяжному севильскому выговору, вальяжно, улыбаясь от уха до уха, сказал я. — Я уже начал было думать, будто чтоб тебя задеть нужно плюнуть в лицо!

— Славно сказано! — послышался из-за спины молодой восторженный голос. Там, как я думал еще секунду назад, не было никого кроме слуги. А уж голос того, кто в юности учил держать меч, я бы точно узнал.

Всему виной полированные каменные плиты, которыми были выстланы галереи патио. Ну и мягкие, войлочные подошвы обуви обитателей дворца. Потому как за спиной я обнаружил обоих незнакомых господ, в компании с Беатрис. Ее одной было достаточно, чтоб я подскочил со скамьи, как осой ужаленный.

— Прекрасная, — склонил я голову в поклоне, приветствуя дочь своего сюзерена.

— Это всего лишь слова. А их я уже слышала достаточно много, — поджала надменно губы девушка. И продолжила, явно копируя интонации своего отца. — Ах, этот дон Диего — мой самый удачливый предводитель фронтерос! Ах, дон Диего — лучший меч Андалусии...

— Дон Диего? — спросил второй мужчина — тот, чей голос прежде я еще не слышал. — Представьте же нас, несравненная Беатрис.

— Не раньше, чем наш несравненный альмогавар пронзит клинком сердце этого несносного, всюду сующего свой нос, де Канисареса, — закапризничала девушка.

— Ты ко мне не справедлива, роза Альхесираса! — взмахнул руками посланец короля.

— Сжалься же над кабальеро, о милосердная, — улыбнулся тот незнакомец, что был моложе. — Или, если желаешь — над нами. Позволь нам узнать имя этого достойного идальго.

— В долинах Сьерры-де-Ронды он известен, как Диего Эль-Гато, — хмыкнула жестокая красавица. И не удержалась чтоб опять меня уколоть. — Он горец с севера. Из тех, кто когда-то остановили на своих перевалах орды мавров...

— Диего Родригес де Кастро, — уточнил я, сделав вид, что не обратил внимание на ее сарказм. Уж мне ли не знать, как нам, астурийцам и кантабрийцам завидуют жители равнин, не в силах смириться с мыслью, что именно наши предки спасли христианство в Испании.

— Ну да. Конечно. Владетели каменных башен все не могут забыть деяний Сида Компеадора. Если у Родриго рождается сын, то он непременно будет зваться Диего!

Ох и злой же язычок у прекрасной Беатрис Понсе де Леон. В одной фразе сразу три шипа. Кастро — на старом диалекте кастильского — романсеро — это и есть каменная башня. И — да. Мой отец действительно дал мне имя в честь сына знаменитого героя реконкисты Родриго Диаса де Вивара, больше известного под именем Эль Сида Компеадора...

— Де Кастро? — непонятно чему обрадовался второй незнакомец. — И к какой же ветви этого славного рода ты принадлежишь?

— К той, что владеет замком Святой Анны в Кастро-Урдиалесе.

— О! Так это, в какой-то мере мой подданный, — улыбнулся молодой. — Кастро-Урдиалес это самая граница моих владений.

— Позволь представить тебе, дон Диего, моего друга и господина, Энрике Альфонсо, графа Трастамара, князя Астурийского.

— Ваша светлость, — склонил я голову, судорожно пытаясь припомнить откуда могу знать это имя. Где мог его слышать. Пять лет назад, когда уезжал из дома, чтоб стать пажом владетельного сеньора де ла Серда, мне было, по малости лет, совершенно все равно — кто именно правит на побережье Кантабрийского моря. Последним князем Астурии, о котором слышал, был крестный отец моего отца, славный Родриго Альварес. Но на сколько мне известно, он умер давным-давно.

— А этот достойный кабальеро, — подхватил граф Трастамара. — Как ты уже должно быть понял, мой друг и верный соратник, граф Руис Гонсалес де Кастанеда.

— Ваша светлость, — поприветствовал я и второго. Это имя я точно слышал впервые.

— Эль-Гато, я полагаю, это псевдоним, даваемый в вольных отрядах отличившимся воинам? — полюбопытствовал дон Руис, не ведая, что вступает на зыбкую почву. Уж кто, как не любимая дочь алькаида пограничной крепости прекрасно осведомлена о том, каким именно образом я получил свое прозвище. О сколько раз я слышал шутки по этому поводу из алых губок прекрасной девушки!

— А я о тебе слышал, — невольно спас положение де Канисарес. — Это ты одним из первых ворвался на башню Касба? В тот день дон Эджидио Альборнос вручил рыцарские шпоры всем смельчакам, что остались живы после того, как мавры скинули лестницы. Не помню только, сколько вас осталось?

— Двое, — сквозь зубы процедил я. — Нас осталось двое. Но второй — кабальеро Пабло Ангарве не дожил до следующего утра.

— Зато наш кот... в сапогах, — хихикнула Беатрис. — Оказался совершенно невредимым.

— Тогда он действительно счастливчик, — воскликнул дон Энрике. — Я тоже припоминаю этот случай. Ты тогда очень удачно свалился...

— Как кот, — теперь девушка откровенно забавлялась моей красной от смущения физиономией. А я вдруг прямо-таки увидел нарисованного, вроде того слона в святой Библии, здоровенного рыжего котяру в странной широкополой шляпе с перьями, в сапогах и с мечом на боку.

Откуда это во мне? Всплывают иногда странные образы или фразы. Однажды еще удивил наставников, когда на уроке арифметики, задумавшись о чем-то отвлеченном, себя не помня решил каким-то странным способом данный урок. Мелодии в голове вдруг сами собой возникают, или даже целые песенки, которые я, бывает, по полдня мурлыкаю себе под нос пока не забуду. И ведь надо бы к доминиканцам сходить, признаться. А ну как поселился во мне какой-нибудь бес, и искушает, соблазняет наветами адскими...

— Но мы кажется отвлекаем тебя, дон Диего от важного дела? — многозначительно улыбнулся молодой, с виду — лет шестнадцати, князь. — Вы с де Канисаресом вроде бы о чем-то спорили? Можешь не думать будто вызовешь недовольство хозяина этого дома. Мы беремся тебя защитить от гнева алькаида...

— Перережь ему глотку, Диего, — каким-то иным, грудным голосом выдохнула томно Беатрис. — Пусть он захлебнется собственной кровью, и клянусь гребнем святой девы Марии, в награду будет тебе мой поцелуй.

— Вынужден тебя разочаровать, несравненная, — скривился королевский посланник. — Боюсь, мой господин не одобрит, если я, позабыв о данном мне поручении, примусь сражаться с... с котом в сапогах.

— Ха! — вскинулся граф Трастамара. — Это ты о короле Педро что ли? Да он в детстве сбегал с уроков латинского в казармы королевских арбалетчиков. Сколько раз я говорил отцу...

— Не надо, — остановил друга дон Руис. — Знали бы мы тогда, что так все обернется...

— Знал бы, где упаду, соломку бы подстелил, — проговорил я себе под нос. Ну вот, опять. Откуда в голове появилась эта странная фраза?!

— Точнее не скажешь, приятель, — воскликнул дон Энрике, и, стянув с пальца один из перстней, протянул его мне. — Твой язык столь же острый, как и меч! По мне, так это достойно награды! Держи, кабальеро Эль-Гато... А ты, де Канисарес!

Молодой князь быстро сунул мне в руку подарок и повернулся к королевскому посланнику.

— Сдается мне, ты просто трусишь.

— А! Вот ты где, храбрейший из моих кабальеро! — голос у дона Педро Понсе де Леон ни с каким больше не спутаешь. Глядя на этого невысокого, полноватого человека и подумать нельзя, что от его возгласов голуби шарахаются в небо и долго кружат, боясь вернуться. Что команды отдаваемые им на поле сражения легко перекрывают грохот битвы и их слышат даже во вражеских шатрах. — Вижу-вижу, ты таки доставил мне то, о чем я тебя просил.

Расступились, давая дорогу пожилому военачальнику, все, а склонил голову в приветствии только я. Чудно было ощущать себя в окружении двух графов, владетельной синьорины и личного посланца короля. Сказать по правде, я о таком даже и мечтать не мог год назад, когда только прибыл в Ла-Линеа, старательно прикрывая полами длинного перпунта дыры на коленях.

Микаель просунул руку с кожаным тубусом, где хранилось добытое у бербера письмо, и я тут же передал его сюзерену. А тот немедленно извлек пергамент и принялся изучать замысловатую вязь арабских букв.

— Судя по всему, нашему молодому королю можно не держать больше войска под стенами Скалы. Гранада не станет помогать берберам, — наконец выговорил алькаид.

— Добрая весть для моего господина, — слегка поклонился дон Лопе, сохраняя, впрочем, невозмутимое лицо. — Надеюсь, это действительно следует из доставленных нашим доблестным Котом сведений, а не попытка удалить верных королю людей из окрестностей Альхеираса?

— Смотри сам, мальчишка, — скривил губы в презрительной гримасе дон Педро, протягивая свиток.

— К сожалению Господь не дал мне умения разбирать эти варварские закорючки. Но я легко сыщу того, кто сможет это сделать, — начал было де Канисарес, и вдруг обнаружил, что сеньор Понсе де Леон уже его не слушает, повернувшись спиной.

— Благодарю, кабальеро, — хлопнул седой алькаид меня по плечу. — Сейчас дай отдых своим отчаянным парням. А после...

— Прошу меня простить, дон Педро, — решился перебить я своего пока еще сюзерена. — Тут такое дело...

— Говори, — на счастье моя выходка была принята благосклонно.

— Прошел ровно год и один день с того момента.., — я опустился на одно колено и взял руку вельможи в свои. — Теперь же, по древнему испанскому обычаю и закону Кастилии, я ухожу от вас и целую вам руку в том, что отныне не являюсь более вашим вассалом.

— Жаль, — неожиданно искренне опечалился дон Педро. — Особенно теперь. У меня были на тебя планы...

— Его можно понять, — засмеялся граф де Кастанеда. — Теперь нашего Кота ничто не может отвлечь от общения с сеньором Лопе де Канисаресом.

— О чем же вы... гм... общаетесь? — вскинул брови и слегка ободряюще улыбнулся алькаид.

— О деньгах, мой господин, — поспешил сказать я. Не очень-то мне нравилось как меня толкали к схватке с человеком молодого короля. Но и от... общения отказываться не собирался. Вдруг у дона Лопе окажется подходящий для моих длинных рук меч. Мой-то совсем плох...

— Ах, да. О деньгах. Я ведь должен вознаградить тебя за верную службу. Тебя устроит моя долговая расписка к Толедским евреям?

Я отчаянно нуждался в золоте. А еще лучше — в серебре. Предстояло выдать уходящим в Лангедок братьям их долю в добыче, а мулов — основное наше богатство решили продавать в каком-нибудь городе, а не здесь. Но не мог же я отказать владетельному сеньору. Это могло быть воспринято, как недоверие к его долговым распискам. Оставалось только кивнуть.

— Эй, кто там?! — гаркнул дон Педро так, что у меня в ушах зазвенело, а успокоившиеся было голуби снова взвились в небо. — Несите сюда пергаменты и перья. Закончим дело теперь же!

И уже нормальным тоном:

— Ты верно уже счел, сколько я должен тебе отписать?

— Конечно, мой господин. Две тысячи четыреста мараведи...

— Все верно.

— И еще, сколько вам будет угодно за троих погибших моих людей.

— Значит еще триста. Они были славными христовыми воинами.

— Благодарю, мой господин.

— Не благодари, Диего. Ты верно служил и достоин куда большего. Жаль, что уходишь теперь, но и удерживать альмогаваров насильно я не стану. Сейчас бумаги будут готовы и мы с тобой простимся...

Алькаид как-то неожиданно стремительно для своей комплекции отошел от к порталу во внутреннею часть дворца. Остановился, словно только что вспомнил о чем важном, обернулся и жестом подозвал меня к себе.

— Я больше не могу тебе приказать, кабальеро де Кастро. Могу лишь надеяться, что ты из добрых ко мне чувств исполнишь две мои просьбы.

— Все, что в моих силах, — любезно согласился я.

— Этот де Канисарес... Прежде, в дни моей молодости, я не подал бы ему руки. Но теперь... Он человек нашего молодого короля, а у меня не особенно хорошие отношения с Марией Португальской. Убийство, пусть оно и свершится в справедливом поединке, в Севилье могут счесть за вызов королевской власти. Ты меня понимаешь?

— Я воин, мой господин. И далек от политики.

— Мне бы не хотелось, чтоб Канисарес погиб в моей крепости. Но и его присутствие я терпеть более не в силах. Вот если бы он получил серьезную рану, ввергшую этого человека в руки Господни...

— Я вас понял, дон Педро. Если мне доведется продолжить общение с этим идальго, он будет серьезно ранен.

— Я всегда знал, что у тебя на плечах светлая голова. И что тебе не нужно объяснять дважды. На вот. Держи, от меня, — у меня в руке оказался второй за сегодня тяжелый золотой перстень.

— И вот еще что, Диего, — продолжил мой бывший сюзерен. — В порту парочка мурсийских евреев уже несколько дней ждут какого-то корабля. Галера, по их словам должна придти не сегодня, так завтра, а потом иудеи намерены отправиться в Севилью посуху, и просили выделить им несколько воинов в сопровождение. При прежнем короле иудеям благоволили, при новом же, да еще после чудесного исцеления дона Педро, при дворе их и вовсе превозносят. Я конечно тоже веду некоторые дела с ними, но...

Алькаид тяжело вздохнул и тоскливо взглянул на донью Беатрис.

— Если по пути, не согласишься ли ты сопроводить этих... людей до предместий Севильи? Они наверняка заплатят тебе и твоим людям за безопасное путешествие.

— Я предложу им свои услуги, мой господин, — снова согласился. Почему бы и не подзаработать по дороге?!

Дон Педро Понсе де Леон долго, будто пытаясь рассмотреть душу, вглядывался мне в глаза. Потом кивнул чуть глубже обычного, зачем-то провел рукой мне по плечу и не сказав больше ни слова скрылся в глубине дворца. Летру — оформленное и украшенное шнуром с печатью — поручение к евреям в Толедо на выдачу двух тысячи семисот мараведи спустя несколько минут вынес мажордом.