Мы не одни

Комнату поменьше — когда-то тут находилась спальня — целиком и полностью отвели под оружейную с развешанными на крючках арбалетами, спортивными луками, колчанами и охотничьими кинжалами. В углах высились "пирамиды" из кустарных копий, дубья и боевых топоров на длинных древках.

Залу же занимал здоровенный круглый стол, заваленный разномастными картами — от дорожных атласов до туристических путеводителей. Центр залило парафиновое пятно, откуда росли свечи всех форм и размеров, из-за чего штаб напоминал место собраний загадочного культа. Стены же украшали пришпиленные к пожелтевшим обоям рисунки, выполненные умелой и крайне талантливой рукой — с порога Иван и вовсе подумал, что это фотографии.

Все они изображали три мотива в тех или иных вариантах: робота в черной куртке, шарфе и клетчатых штанах, похожий на вороний череп челнок и девушку в сером костюме. Разнились только ракурсы: где-то в полный рост, где-то лицо в профиль или анфас. Одну из картинок приклеили к доске для дартса, и безразличную треугольную мордаху сплошь усеивали черные точки.

— Вика рисовала, — с теплотой и гордостью произнес Артур.

— Та девочка со двора? — удивился Иван.

— Нет, — хозяин усмехнулся. — На базе сейчас только дозорные и мелюзга, которой еще рано выбираться в город. Остальные на разведке: ищут хабар, следят за этой гадиной. — Артур не сдержался и смачно харкнул в портрет инопланетянки.

— Вы... — Иван замялся, подбирая правильные слова, — партизаны?

Спутник хмыкнул:

— Типа того. Мы — Сопротивление. Добровольческая ячейка. Ты же знаешь, что наши еще борются? Пусть их мало, пусть они несут потери, но Земля не сдалась. И чхать на все договоры и Соглашения. Ублюдки в пиджаках и галстуках подставляют брюхо при любом кипише, им по барабану простой народ. Мне — нет. А тебе?

— А? — Иван вздрогнул и замешкался от столь странного и неожиданного вопроса, слабо подходящего шестнадцатилетнему пацану.

— Ты хочешь выгнать белобрысых чертей обратно на их Альфу Центавра или откуда там они приперлись? — спросил Артур тоном строгого учителя, горой нависнув над стушевавшимся подростком. — Или уже смирился?

— Я... — Иван понятия не имел, что отвечать, поэтому решил сказать как есть, — не знаю.

Блондин долго сверлил чужака хмурым взглядом, а затем улыбнулся и хлопнул по плечу.

— Это нормально. Многие думают, что пришельцы — добрые. Мол, у них даже стволов нет, а чертовы манекены дерутся врукопашную и никого не убили, только обезоружили. Так вот — чушь это собачья. Их поле, или импульс, или какой там дрянью лунатики накрыли планету, прикончило больше народа, чем любая война.

Ваня вскинул брови — об этом ему размышлять не приходилось.

— Как?

— Представь скоростной поезд без тормозов. Или самолет без движков и штурвала. Или... — звенящий праведной сталью голос дрогнул, — человека с кардиостимулятором. Из-за них, — палец оставил на рисунке похожую на кратер вмятину, — погибли тысячи. Сотни тысяч. А может даже миллионы по всему свету. Из-за проклятых пришельцев умерла моя мама. И я поклялся жизнью, что найду хотя бы одного выродка и пущу ему кровь. Око за око, смерть за смерть. К этим тварям очень сложно подобраться, но теперь у нас есть шанс.

Глава 4. Мстители

Несмотря на воистину колоссальные размеры, сравнимые с площадью города-миллионника, корабли пришельцев населяли большей частью роботы. Ремонтники, уборщики, строители, стражники и прочий обслуживающий персонал в безмолвии сновали по пустым коридорам и техническим туннелям, и можно пересечь звездолет от края до края и не встретить ни одного живого существа.

Это люди не представляют себя без встреч, общения, посиделок в кафе и прогулок на свежем воздухе, меланхи же всю жизнь проводят в тесных кельях, окруженные всевозможными пультами, мониторами и датабанками. Единственное, что объединяет аборигенов и гостей из далекой-далекой галактики — это потребность в полноценном восьмичасовом сне, поэтому драгоценное место в каютах приходится тратить на ниши с выдвижными кроватями, похожими на ящики комода.

На подлете к шлюзовому отсеку система автоматического контроля сверила сигнатуру челнока, запросила позывной пилота и серийный номер телохранителя, после чего распахнула тысячетонные створки и взяла управление. Разведывательный аппарат устремился по бесконечному лабиринту серых восьмиугольных труб и пятнадцать минут спустя коснулся "клювом" стапелей жилища Тессы.

Согласно установленному распорядку, девушка положила форму в капсулу дегазации, приняла обеззараживающие таблетки и прошла через очищающее поле, выполняющее примерно ту же функцию, что и душ у землян, только на семьдесят девять процентов эффективнее. После переоделась в спальный комбинезон и прожевала питательную пастилку с необходимым минимумом калорий, витаминов, микроэлементов и влаги. Следующие три часа двадцать две минуты ушли на детальный отчет командиру Корпуса наземной разведки с обязательной копией старшему капитану. В документе кадет не только во всех подробностях описала свою работу на земле, но и приложила записи сенсоров Марка, и лишь затем улеглась в терморегулируемый мешок. Верный робот встал на контактную платформу для подзарядки, похожую на сияющие отпечатки подошв в углу.

Однако сон, несмотря на усталость и долгие поиски, никак не шел. Тесса раз за разом прокручивала в памяти описанную на рваных листках сцену в попытке повторить испытанные эмоции, но в груди не ныло, горло не сдавливало колючим комом, а широко распахнутые глаза не влажнели от слез.

"Мальчик возвращался домой из школы в страшный ливень. У баков напротив дома он заметил что-то темное и сначала принял это за пакет мусора. Подойдя ближе, мальчик понял, что никакой это не пакет, а лежащая на боку огромная немецкая овчарка. Мальчик видел много всякого хлама в этих баках, но чтобы выбрасывали собак? Вдруг пес слабо махнул хвостом и приподнял облезлую морду, до самых ушей измазанную кровью, которую не смыл даже долгий проливной дождь".

Из отчетов других разведчиков Тесса прекрасно знала, что это за порода такая — немецкая овчарка, и об отношениях людей к четвероногим питомцам. И чувство от прочтения по всем признакам совпадало с определением "жалости" из центральной цифровой библиотеки, вот только составили это определение медтехники и вместо эмоций описали изменения сердечного ритма, дыхания, выработку тех или иных гормонов и все в таком духе.

Как бы то ни было, текст этого Ивана Перова вне всяких сомнений работает и представляет огромную ценность для меланхов. Если Тесса добудет законченную версию, девушку не только повысят в звании, но и перестанут наконец сомневаться в компетенции и соответствии занимаемой должности. Но вот вопрос: неужели все земные книги — одноразовые? Если так, то у экспедиционного корпуса большие проблемы, потому что проект "Вдохновение" до сих пор не увенчался успехом.

— Кадет Тул, — прогудел из динамика на потолке мертвый голос корабельного искина, следящего за всем на борту, включая состояние экипажа, — вы легли в кровать, но не спите уже семнадцать минут сорок три секунды. Запросить в лазарете усыпляющую пилюлю?

— Нет, — тем же механическим тоном прозвучало в ответ.

Стоящий истуканом Марк издал звук, который любой человек посчитал бы печальным вздохом.

* * *

Ночь на новом месте прошла на удивление спокойно — быть может потому, что квартира тети Нади не была такой уж незнакомой. Многое в ней осталось таким же, как и годы назад — бордовые обои в зале, украшенная под старину кухня с обшарпанной мебелью, медными кранами и газовой плитой; поеденный молью палас, на котором сыновья подруг играли в солдатиков и собирали всякую всячину из конструкторов.

Вместе с новичком здесь обитали пятеро повстанцев, но Иван ни с кем не успел познакомиться — заснул прежде, чем соседи вернулись из города. Слышал только, как в разжижаемом свечами полумраке хлопала дверь и гудели приглушенные голоса. Когда же подросток проснулся по привычке на восходе, все еще отсыпались после долгой и опасной смены.

Оставив припасы на кухне, Иван сунул в сумку блокнот, карандаш и вышел во двор. По дороге один из привратников потребовал пароль, но напарник напомнил ретивому стражу, что перед ним "тот пришлый лоботряс". Несмотря на ранний час, Артур и квартет малолетних подопечных не спали — ребятишки упражнялись в борьбе на огороженном колышками квадрате взрыхленного песка. Наставник наблюдал за более чем ожесточенными поединками, скрестив руки на груди и время от времени помогая советами.

— Ты куда? — спросил парень, не отводя взгляда от извивающихся и сопящих клубков под ногами.

— В школу... — без задней мысли ответил Иван.

— Прикалываешься?

— Ну... я же должен. Мама велела...

— Мамы здесь нет, — с напускным спокойствием произнес блондин. — И если будешь тупить — больше ее не увидишь.

Сказанное прозвучало слишком двояко, но Ваня побоялся попросить объяснений. Впрочем, они и не требовались — Артур все сказал сам:

— Школа — второе место, где тебя будут искать, — он вздохнул и покачал головой. — Похоже, ты не совсем понимаешь, во что вляпался. Прозвучит глупо, но тебе придется забыть о прошлой жизни. По крайней мере, до тех пор, пока белобрысые мрази не свалят восвояси.

Иван с огромным трудом сдержал обжегшую веки влагу и сел на край скамейки.

— Зачем я им нужен? Чего они от меня хотят?

— Не знаю, — Артур дернул плечом. — И спросить не у кого.

— Чушь какая-то... Все время сидел тише воды ниже травы — и на тебе.

— Не ной, — голос товарища лязгнул сталью. — Думаешь, им легко? — Артур кивнул на чумазых борцов, сплошь облепленных мокрым от пота песком. — А они не ноют. Потому что верят в будущее без уродов над головами. Будущее без вечных сумерек. Будущее, где править будут достойные люди, а не трусливые пузаны.

Иван догадывался, почему именно Артур стал вожаком дворовых партизан, но теперь последние сомнения растаяли как воск в костре. Он и в детстве за словом в карман не лез, а теперь четкие — без запинок и придыханий — речи скальпелем пронзали душу и тонкими щупальцами укоренялись в мозгу. Артур говорил так, как умел не каждый опытный в риторике взрослый, и это вкупе с пробивным характером, горящими идеей глазами и подлинным бесстрашием превращало его в кумира для всех, кто слабее телом и духом. И Ваня, глядя на долговязую фигуру в камуфляжной куртке, понял, что школа — просто чепуха на фоне происходящего хаоса, сколько бы мать не твердила обратное.

— И вот еще что, — добавил товарищ, все так же стоя к гостю спиной. — Здесь дармоедов не держат. За кровать и хавку придется заплатить. Денег не берем, но труд всегда в цене. Горы свернуть не заставлю, но наколоть дров для печки — запросто. Ребята на днях приволокли сушину — дуй к завхозу за топором и пилой. Четвертый этаж, крайняя квартира справа. Скажешь, главный послал. Пароль... — вожак на миг задумался, — кукуруза. Все запомнил?

— А? — Иван вздрогнул и поднял голову.

— Боже... — с усмешкой протянул Артур.

* * *

На первый взгляд напротив стоял обычный пацан — худощавый, короткостриженый, в мешковатой одежде. Сомнения рассеялись лишь после высокого мелодичного голоса, произнесшего короткие три слова, заставившие новичка почувствовать себя так, будто у него свалились штаны на глазах у всей школы.

— Привет. Я Вика.

— Ваня... — заикаясь и втягивая голову в плечи, пробормотали в ответ.

Повелительница тяпок, лопат и прочих инструментов тепло улыбнулась и протянула ладонь в обрезанной кожаной перчатке. Пальцы завхоза сжались крепко, уверенно, пальцы же Ивана напоминали вспотевший холодец.

— Да ты не бойся, — Вика подмигнула. — Здесь все свои.

Парнишка сглотнул и оттащил от кадыка впившийся в шею воротник. Никогда прежде представительницы прекрасного пола не подмигивали и уж тем более не улыбались изгою — только хихикали, бросая косые взгляды и обсуждая очередной провал главного отщепенца класса. И от волнения Ваня ляпнул первое, что пришло в голову:

— Кукуруза.

— Десять зерен, — заговорщицки прошептала девушка.

— Что?

— Пароль принят — вот что, — она смахнула упавшую на глаз челку. — Зачем пожаловал?

— Артур попросил нарубить дров...

— Это правильно. Без дров нынче — труба. Ни чаю выпить, ни помыться.

— Да... — юнец как бы невзначай перевел взгляд на стеллажи с разномастными железяками, лишь бы Вика не заметила залившую все лицо краску. — Мы вот чай на сухом спирту завариваем.

— На такую ораву таблеток не напасешься. Нас тут знаешь сколько... Так что хватит болтать, скоро народ проснется, а еды нет. Вот пила, вот топор. Дуешь в верхнюю арку — сушина у колонки. Будет время — захвати по дороге ведро воды. Не в службу, а в дружбу.

— Д-да... конечно.

Засохшая береза в руку толщиной отыскалась сразу. Прежде Иван упражнялся в плотницком ремесле лишь в далеком полузабытом детстве, когда на пару дней в году приезжал в деревню. Мать с бабушкой уживались хуже кошки с собакой, с каждым визитом отношения становились все хуже, и освоить что-либо толковое мальчик не успел. Дома же от него требовалось ходить в школу и делать домашку, а после Вторжения добавился третий пункт — сидеть как сыч в квартире, а по вечерам не соваться даже на балкон — вот и весь труд.

Поэтому сходу забороть полено не получилось. Береза из последних сил сопротивлялась, шла вкривь, вкось, шаталась, выскальзывала из рук — хоть пили ее, хоть руби, а ни козел, ни плахи поблизости не было. Иван старался изо всех сил, не желая прослыть неудачником и в новой компании, где к нему относились так, как еще не относился никто и не думали шпынять и подначивать. Вот новобранец и увлекся, стараясь не ударить в грязь лицом, и не сразу заметил надвигающиеся фигуры в черных спортивных костюмах. А когда услышал знакомый сиплый голос, деваться было некуда — троица шакалят втихаря окружила ягненка.

— Какие люди, — хмыкнул Конек, сунув сбитые кулаки в карманы и широко расставив ноги. — Чем это ты маешься в чужом районе? Дрова что ли свистнуть решил?

Внезапное появление мучителя всколыхнуло все внутри и словно окатило талым льдом. Иван дернулся, но подошвы вплавились в асфальт, а от поясницы до затылка пронесся усеянный холодными спицами каток. Под рванувшим в галоп сердцем вновь заворочался склизкий спрут, в горле пересохло, а веки обожгло теплой влагой. Парень, казалось, забыл свое имя, и топор в дрожащей ладони внушал не больше угрозы, чем гнилая ветка.

Шакалята, как и любые другие хищные звери, прекрасно чуяли охватившие добычу ужас и нерешительность, что вкупе с ощущением собственной безнаказанности распаляли злобу до предела. Но просто так бить не интересно, правильному пацану нужен повод — самый незначительный, от неверного слова до косого взгляда. Конек и так знал, чем закончится эта случайная (случайная ли?) встреча и не спешил нападать, растягивая удовольствие пока еще словесными унижениями.