Мы не одни

Мы не одни

Глава 1. Район N8

Необходимость ходить в школу после инопланетного вторжения удивляла Ивана Перова едва ли не больше самого вторжения. Особенно странно зубрить физику со всеми ее постулатами и общими теориями, глядя на раскинувшую стокилометровые крылья стальную "бабочку" под облаками. Но мать сказала — надо, а спорить с ней себе дороже.

Людмила Витальевна, как и многие другие взрослые, звала сына исключительно полным именем — Иван, потому что мальчик рос серьезным и рассудительным, почти как дядя Федор, только ни разу не самостоятельным. С самого раннего детства он пристрастился к космической фантастике — давней любви отца — и пока сверстники осваивали буквари, Ваня катался верхом на пустынных червях, изучал живые океаны и открывал тайны третьей планеты. А став постарше загорелся идеей написать книгу в том же жанре — про далекие звезды, свехсветовые корабли и первый Контакт, вот только в его мечтах и думах пришельцы были добрыми, щедрыми и великодушными. Само собой, малец почитывал разные тексты и знал немало примеров интервенций, скрытных манипуляций и прочих войн миров, однако все они казались слишком жестокими и угрюмыми, чтобы походить на правду.

Но, как и водится в реальной жизни, правда оказалась гораздо страшнее вымыслов и фантазий.

Иван помнил тот День поминутно и вряд ли когда-либо забудет, как брел, уставившись в асфальт, еще ярким и теплым сентябрьским утром, и как в мгновение ока свет померк и все вокруг накрыли вечные сумерки. Сперва мальчик не понял, что вообще произошло — город жил привычный жизнью, машины чадили в пробках, люди шли по своим делам. А затем все больше и больше пальцев устремились в небеса, все громче и тревожнее звучали возгласы: "Смотри!". И шестнадцать миллиардов глаз по всей Земле уставились на причудливые черные громадины, похожие формой на бабочек-махаонов, явившиеся из ниоткуда без спроса и предупреждения.

Первое время с незваными гостями пытались наладить связь, и в новостях регулярно сообщали: переговоры идут и весьма успешно, бояться нечего, а Всемирный конгресс полон оптимизма и верит во взаимовыгодные отношения с нашими внеземными партнерами. Но затем... что-то случилось. Что-то, о чем простому населению, а уж тем более ребенку знать не положено. Телеэфир пошел с перебоями, мобильная связь барахлила, интернет наполнили безумные слухи о разграблениях, похищениях и готовящемся нападении. До самого вечера никто не знал, кому верить и как быть, а ближе к ночи началась война.

Хотя война — это слишком громко сказано. Можно ли назвать честным боем драку боксера и младенца? По кораблям запустили ракеты — Иван сам видел черные точки верхом на огненных столбах — ни одна не долетела до цели. Потом трое суток без перерыва бабахали пушки — звездолеты парили достаточно низко для прицельного огня, но сколько мальчик ни всматривался, как ни напрягал глаза до рези и слез, так и не заметил ни одной вспышки, ни единого всполоха на темно-серых днищах. Зато снаряды несколько раз рвались в черте города — первый фугас угодил в стройку (говорят, кто-то даже погиб), второй оставил на пустыре около третьей школы кратер по колено глубиной.

Тогда же пошли слухи, что это пришельцы бомбят в ответ, и началось то, чего власти всеми силами избегали с начала Контакта — паника. Люди валом повалили в окрестные деревни, кто на машинах, кто на своих двоих, навьюченные как верблюды. Около часа спустя дороги встали в пробках, и пешие караваны протянулись до самого горизонта.

Все это время Иван сидел дома, а новости ему сообщала мама. Часть рассказывали коллеги (Людмила работала кассиром в одном из немногих оставшихся продуктовом магазине), часть передавала по еще исправному проводному телефону подруга из соседнего района. Мама жутко нервничала из-за всей этой непонятной кутерьмы и больше всего боялась, что сына заберут в армию, где его непременно убьют. Пила смесь из пустырника и валерьянки и куталась в халат перед телевизором, по которому второй день шли помехи или противно гудела радужная заставка.

Несмотря на казалось бы предрешенную судьбу, Ивану строжайше запретили выходить из дома и заставляли учить уроки, а любое сопротивление подавлялось истериками и головомойками. Начиналось все с обвинения парня во всех смертных грехах, включая прилет инопланетян, а заканчивалось жалобами на плохое самочувствие и слабое сердце — опять же, из-за несносного поведения сына.

— Вот помру, — со смесью злости и отчаяния выкрикивала Людмила, — будут тебя лунатики воспитывать. Узнаешь тогда, как мать доводить.

Чтобы не вступать в бесполезные споры и не усугублять и без того шаткую ситуацию, мальчик уходил в свою комнату, но вместо уроков продолжал писать повесть про космического пса Грома — вольного наемника, исследователя древних руин, отчаянного звездолетчика и борца со злом во всех проявлениях.

— Ха! — рыкнул Гром, облокотившись на барную стойку и подмигнув красотке в белом платье. — Так и сказала? Да твою мамашу надо этим гадам первым же рейсом отправить. Улетят в страхе на следующий день!

Но Людмила не любила подолгу сидеть в компании гудящего телевизора. В ней накопилась критическая масса сомнений и тревог, излить которую можно лишь на живое существо. И этим громоотводом вот уже семь лет — с момента ухода папы — считался Иван. Мать без стука входила (хотя тут уместнее написать "вламывалась") в комнату и, видя в руках сына черный блокнот вместо учебников и тетрадок, взрывалась пострашнее атомной бомбы.

— Учишь? — приказным тоном спрашивала невысокая пухлая женщина с невыразительным одутловатым лицом и короткими волосами светло-русого оттенка, хотя прекрасно знала ответ. — Ну-ка дай сюда.

— Не лезь! — вскрикивал Иван и прятал рукопись под подушку, помня о незавидной участи предшественницы, разорванной и выброшенной в мусорное ведро. Хорошо успел написать всего две главы, а тут уже больше половины.

— На! — перед парнем падал школьный рюкзак. — Вечером проверю.

Убедившись, что сын вместо дурости взялся за настоящее дело — а именно за математику, необычайно нужную и полезную во время атаки инопланетян, — Людмила хлопала дверью и возвращалась к телевизору. В эфир пробивались обрывистые кадры репортажей со взрывами и летящими к кораблям земными истребителями. В эти моменты обычно звонила подруга и сообщала свежую порцию слухов — одни ужаснее других — после чего проверка резко смещалась с вечера на "прямо сейчас". Иван по вполне очевидной причине не успевал решить ни единого примера и головомойка вспыхивала с утроенной силой.

Так продолжалось неделю — взрывы на улице, бойня в квартире, а затем со звездолетов градом посыпались безликие механические куклы — быстрые как ветер и сильные как экскаваторы, способные впятером за считанные секунды разорвать бронемашину на запчасти. Стоит ли вообще что-то говорить, если "манекены" спускались на землю своим ходом, валясь из люков точно бомбы.

Корабли висели километрах в трех от поверхности, и падение с такой высоты не только не вредило, но и ни капельки не замедляло роботов. Ни пули, ни гранаты их не брали, но и космические десантники, как вскоре выяснилось, не причиняли людям особого вреда, хотя даже думать страшно, что такой терминатор способен сотворить с человеком.

Сосед маминой подруги вернулся домой через три дня после начала наземной операции и поведал любопытнейшую историю. Как оказалось, его отряд защищал подступы к городу, когда на солдат прыгнули эти чертовы марионетки и буквально за минуту разоружили всех до единого и уложили мордами в пол. После разломали оружие, рации и прочую технику и здоровенными скачками понеслись дальше. Командир, глядя на это, махнул рукой и заявил, что война для него закончена.

На самом же деле роботы бесчинствовали на планете еще три дня, а затем по неизвестной до сих пор причине пришельцы то ли включили какое-то поле, то ли послали некий импульс, но вся электроника выгорела дотла, а сложная механика проржавела насквозь, будто лет десять пролежала под дождем. Иным словом, на Земле не осталось ни одного работающего компьютера, телефона, автомобиля, танка или ракеты. И до сих пор никто не может ни починить старое, ни сделать новое — устройства попросту не работают, как ни старайся. Поговаривают, когда Всемирный конгресс понял, что "кукол" не остановить и враги вот-вот возьмут столицы, главы ядерных держав договорились использовать последний аргумент — атомные заряды. Но пришельцы как-то узнали об этом и во избежание гибели целого мира отбросили человечество в середину девятнадцатого века.

И когда у наших не осталось ни техники, ни боеприпасов, воцарился так называемый Порядок. Главный пришелец и представители Земли подписали некое соглашение, в котором девять пунктов из десяти засекречены. Формально власть оставалась за действующими президентами, председателями и премьер-министрами, а гости из далекой-далекой галактики обязались бороться с преступностью, паникой и всячески помогать новым "партнерам".

На деле же города заполонили манекены, в то время как похожие на вороньи черепа челноки носились от кораблей к поверхности словно пчелы на пасеке. И ежу понятно, не просто так катались, а что-то вывозили, но что (или кого) Иван не знал — по новостям не сказали, маминой подруге не передали, а сам парнишка всю неделю просидел дома, питаясь припасенной до войны гречкой и консервами. Когда же все более-менее устаканилось, юного литератора отправили в школу, и подросток трижды пожалел, что Вторжение не закончилось ядерным апокалипсисом.

К тому моменту все, кто мог, сбежали подальше от города — в деревни, к родственникам или просто на природу, поэтому из одиннадцати школ осталась одна — в соседнем восьмом районе. И ходили туда (вернее — пытались ходить) лишь те, кто по разным причинам (в основном финансовым) не имел возможности переехать. Одним словом — "сливки" маленького провинциального городка, для коих замкнутый тихий подросток как Земля для оккупантов.

Ивана Перова можно описать одним словом — средний. Средний рост, среднее телосложение, среднее, ничем не запоминающееся лицо, каштановые волосы средней длины и вполне себе обычные карие глаза. Несмотря на внешность, попадающую в ту самую золотую серединку, которую обычно не замечают сверстники, Ваня обладал выдающимся для своего возраста литературным талантом, любил читать, обладал достаточной эрудированностью и потому прослыл зазнавшимся книжным червем. Более того не пил, не курил, не шатался по ночам в сомнительных компаниях и не обладал даже зачатками авторитета среди "правильных" пацанов. Но самое страшное — не умел постоять за себя от слова совсем. Отец ушел к другой женщине, когда мальчику едва исполнилось семь. Мама же всякий раз, замечая на драгоценном чаде синяки, ссадины или порванную одежду, бонусом к избиению добавляла нравоучительную отповедь. Драться — нельзя. Все проблемы надо решать словами. Если задирают — значит в чем-то виноват, поговори и извинись.

Но говорить с дворовой шпаной — значит давать повод еще раз пустить в ход кулаки, поэтому Иван спасался тем единственным социальным навыком, которому научился за все это время — полностью погружался в свои выдуманные миры и никоим образом не реагировал на подначки и наезды. Пошпыняют — надоест — перестанут. Главное, с ним заветный блокнот, который парнишка всегда носил с собой и ценил выше всего на свете. В том блокноте красивой вязью лежала недописанная повесть о мальчике и крутом космическом псе Громе, явившемся из иной вселенной, чтобы спасти землян от злых пришельцев.

Который год Иван проводил все свободное время с Громом — прямоходящей немецкой овчаркой в крутой кожаной куртке. Гром всегда юморил, не лез за словом в карман и без лишних слов давал плохишам по мордам — будь то простые забияки или вражеские боевые роботы. Одним словом, космический пес был полной противоположностью создателя и по совместительству его единственным вымышленным другом, ибо реальных не водилось по уже указанной причине.

Все, кто не хотел стать новой мишенью шайки Конька, обходили Перова как прокаженного, и надеяться подросток мог только на свои ноги. И бегать ему, к слову, приходилось чаще, чем легкоатлету на тренировках. Иногда парню удавалось отделаться коликами в селезенке и пропотевшей насквозь одеждой. Обычно — нет.

* * *

Сегодня ни Витек, ни его прихвостни в школу не пришли, и Ваня до последнего надеялся, что троицу шакалят похитили пришельцы для особо жестоких опытов.

Занятия начались с ненавистной алгебры. Иван на полном серьезе считал квадратные уравнения разновидностью пытки и с непередаваемым нетерпением ждал того славного дня, когда в расписание наконец-то вернется литература, ныне отмененная из-за нехватки учителей.

Классы как таковые тоже упразднили: малышню младше четырнадцати объединили во вторую смену, всех остальных — в первую, со своими обучающими программами. И более унылого, изнуряющего и скучного расписания, чем у старшаков и представить сложно: алгебра, геометрия (зачем?), физика, химия, черчение (для чего?) и русский язык, который Иван и так знал на десять с плюсом. Но делать нечего — придется страдать, а потом еще и наверстывать упущенное, оставаясь на второй, а то и на третий год.

Ольга Григорьевна — пожилая чопорная дама с курчавыми волосами и толстенными очками кислым тоном озвучила задание на последний урок — десять квадратных уравнений, будь они неладны. Иван тяжело вздыхал, подпирал потный лоб ладонью и до скрипа стискивал карандаш, как вдруг иксы и игреки засияли призрачным светом, пожелтевшие листы превратились в голографическую панель, а измазанная меловыми разводами доска — в лобовое стекло, отсекающее кабину звездолета от усеянной бледными точками черноты.

"— Выше нос, напарник! — прорычал Гром и плюхнулся в кресло пилота. — Мы только что получили отличный заказ из Альфы Центавра. Нужно спасти тамошнюю принцессу из плена космических киборгов-людоедов. Плевое дело, за сутки справимся. Только будь другом — проложи курс до цели, а то я в этой астронавигации вообще не гав-гав.

Пес сцепил мохнатые пальцы на затылке и грохнул сапоги на приборную панель.

— Справишься — получишь приятный бонус. Ходят слухи, принцесса та еще милашка, и я уговорю ее сходить на свидание с моим храбрым и незаменимым первым помощником. Договорились?".

— Договорились, — чуть слышный шепот, каким обычно Иван проговаривал фразы перед записью в блокнот, громом прозвучал в тишине классной комнаты.

— Перов, все нормально? — зевнув, спросила учительница.

— У него крыша поехала! — крикнул один из сочувствующих нелегкому делу Конька, и пятнадцать глоток вразнобой загоготали.

Иван втянул голову в плечи, чувствуя растекающийся под скулами жар и уколы презрительных взглядов со всех сторон. Женская половина смотрела снисходительно, с усмешками, как на больного или юродивого, в глазах же парней кипела неприкрытая жажда размазать эту тварь по стенке, раздавить, растоптать, уничтожить.

В одной из книг, научность которой нынче поставлена под сомнение, подросток прочитал, что ненависть к отклонению от нормы — естественный эволюционный механизм сохранения вида. Мол, сотни тысяч лет назад крошечные племена предков людей таким образом избавлялись от носителей дефектных генов, способных передавать заболевания и патологии по наследству и тем самым привести к вымиранию всей группы.

Минули века, а в неокрепшем юном сознании эти дикие представления о чистоте и здоровье генофонда все еще остались, играя далеко не последнюю роль. Впрочем, как и многие другие дошедшие до наших дней животные инстинкты, вроде стремления к иерархии (этот — крутой, а тот — лох), защиты территории (ты с какого района?) и доминирования (пошли раз на раз). И любой сдвиг от среднего значения заочно воспринимается как угроза, а от угроз и у древних предков, и у дремучих современников принято избавляться любым доступным способом. Но так как изгнать "не такого как все" из общины или безнаказанно дать дубиной по башке уже не получится, над ним по старой памяти всячески издеваются, выживая "гнилое семя" из племени.

Низкий — коротышка. Высокий — каланча. Худой — дрищ. Лишний вес — жиробас. Хорошо учится — ботаник. Плохо — тупица. И так далее, и далее, и далее. А если жертва еще и немного не от мира сего и в ответ на оскорбления не может дать по шее — все, пиши пропало. Съедят и не подавятся.

— Тишина! — Ольга Григорьевна трижды хлопнула по столу и вновь погрузилась в угрюмое бдение за подопечными. — Решаем уравнения. Пока не решите — домой не пойдете.

А вот и мотив поскорее расправиться с ненавистными иксами. На такой объем у Ивана обычно уходило минут сорок, но теперь он справился за вдвое меньшее время и без намека на гордость предъявил тетрадь учительнице. Та пробежалась снулым взглядом по страницам, проверила ответы, не нашла к чему прицепиться в способах их получения и с пресным подобием улыбки прогудела:

— В точных науках ты тоже силен, только скромничаешь. Подождешь своих, чтобы одному домой не идти?

— Нет, — парень отрывисто кивнул головой и спрятал школьные принадлежности в брезентовую сумку от противогаза, притащенную с работы матерью взамен старого рюкзака, "случайно" облитого краской. "Своих" в классе у Перова не было, поэтому и ждать никого не стал.

Кивок Ольге Григорьевне на прощание, лямка через плечо, тихое эхо шагов в пустом пыльном коридоре и здравствуй тенистый сентябрьский полдень, заливший все вокруг медовой сепией. За минувший год двор пришел в страшный упадок — асфальт вспух от рвущейся на волю зелени, ее свободные собратья вымахали чуть ли не по колено, газон порос бойным разнотравьем, и все попытки привести территорию в порядок не увенчались успехом. На субботники приходил только Иван, да и то лишь потому, что мать чуть ли не каждый день навещала классную руководительницу и осведомлялась о расписании, домашних заданиях и успехах сына.

Остальные же товарищи по несчастью кое-как терпели прозябание за партами — но вовсе не ради знаний, а для веселых бесед, приставаний к девчонкам и измывательств над изгоем — столь же неотъемлемым атрибутом любого класса, как и мел с доской. Повезло еще, что Конек куда-то запропастился, и Ване не придется полдороги слушать колкости в свой адрес, а то и получать лещей и затрещин. В полную силу Витька почти никогда не бил. Кулак, говаривал он, для нормальных пацанов. А тебе ладошкой, как бабе.

Миновав забор с проржавевшими прутьями, Иван оказался в заросшем бурьяном частном секторе с двумя рядами старых одноэтажных домиков в самом сердце города. Это — кратчайшая дорога домой, но вечером, а уж тем более после захода солнца здесь лучше не появляться. И дело даже не в шайках хулиганья, облюбовавших заброшенные избушки для своих забав, а в стаях бродячих собак, особенно ретивых с наступлением темноты.

При свете дня Ивану ничто не угрожало, и парень достал из сумки заветный блокнот, чтобы во всей красе описать окружающий бардак, как нельзя кстати подходящий для планеты киборгов-людоедов. Грифель коснулся листа, и скрипящий звук подобно заклинанию перенес творца в иное измерение, где время шло по своим законам. Неизвестно, как долго простоял подросток посреди улицы — может пять минут, может полчаса — но из мира грез и фантазий его вырвал протяжный молодецкий посвист, от которого на спине выступил холодный пот, а язык присох к небу.

— Здорово, Пушкин! — издали окликнул Конек, разухабистой походкой приближаясь к цели.

Главный задира держал руки в карманах заплатанного спортивного костюма, за ухом-лопухом белела самокрутка, желтые зубы без клыка и резца скалились в самодовольной ухмылке. Иван дернулся, будто собрался взять разбег из верхнего старта, но подошвы намертво приклеились к пыльному асфальту, мышцы свело, и только колени продолжали мелко дрожать.

— Че там в школе? — мучитель обдал Ивана ядреной вонью давно не мытого тела и легонько ткнул в солнечное сплетение — таким образом Витька приветствовал тех, над кем замыслил всласть поиздеваться.

Он был невысок, тощ и откровенно уродлив, с одутловатым конопатым лицом, свернутым набок мясистым носом и крохотными глазками, в чьей черной глубине поблескивало концентрированное зло. Одним словом — гоблин, и Ваня легко бы с ним справился, вот только подростка с детства учили избегать драк, споров и прочих конфликтов. Отец же Витьки отсидел два срока за разбой и воровство, а матерью ему стала улица, поэтому крохотные, почти детские кулачки с нарисованными перстнями и заходящим солнцем из раза в раз без каких-либо препятствий пачкались в чужой крови.

Иван до оцепенения и тошноты боялся одной только мысли о схватке, но не потому, что переживал из-за сломанного носа или выбитого зуба, а потому, что богатейшее воображение во всей красе представляло мамину истерику. Я же говорила, я предупреждала, а ты такой-сякой опять не слушаешься. Ну ничего, пойду поговорю с родителями этого Витьки, раз сам ничего не можешь.

Надо ли уточнять, чем обернется подобный разговор? Коньков-старший и до Вторжения боялся только прокурора, а теперь ему сам черт не страшен, и Людмилу в лучшем случае ждет трехэтажный посыл куда подальше. И на следующей же день ко всем прочим "регалиям" Иван получит клеймо стукача, и если нынче над ним просто лениво издеваются, то после маминых разборок придется бежать куда глаза глядят — да хоть прямиком к пришельцам, потому что житья ему не дадут в прямом смысле.

— Че молчишь? — Витек хлопнул одноклассника по плечу. — Оглох или онемел?

— Все... как обычно, — дрогнувшим голосом ответил Иван.

— Я тут подумал, — хулиган с клекотом втянул воздух и харкнул под ноги. — Шпыняю тебя шпыняю, а ты что бревно. Может, тебе в кайф, когда лупят и унижают? Может, ты у нас из этих, особенных?

— Нет, — Иван мутным взглядом уставился на носки стоптанных кроссовок.

— Тогда фигли сдачи не даешь? Не умеешь? По харе никого не бил? Так я научу. На, — "гоблин" свел руки за спиной и наклонился, приподняв подбородок, — бей. В ответку не ударю — отвечаю.

Несмотря на столь щедрое и донельзя заманчивое предложение Иван боязливо заозирался по сторонам и пробормотал:

— Мне... домой пора.

После попытался спрятать блокнот в сумку, но Витек выбил его из рук. Когда же подросток потянулся к валяющейся на земле драгоценности, дал под дых и опрокинул на пятую точку. Задыхаясь и жмурясь от проступивших слез, Иван почти вслепую шарил перед собой в тщетной попытке отыскать рукопись. Ничто иное в тот миг страдальца не заботило.

— Это ищешь? — Конек хлопнул блокнотом по макушке жертвы. — Че ты носишься с этой штукой? Ну-ка, заценим. — Послышался шелест листов. — В послед-ний мо-мент Гром прыг-нул из-за угла и зас-ло-нил со-бой на-пар-ни-ка. Шай-ка ки-бор-гов в стра-хе отсту-пи-ла. Блин, ну и чепуха.

В неполные шестнадцать Конек читал по слогам и слыл тем еще знатоком литературы. Но вот в чем действительно был признанным экспертом — так это в умении бить по больным точкам, и речь не о драках и потасовках. Хулиган достал из кармана зажигалку и поднес дрожащий язычок к уголку блокнота. Но прежде чем бумага успела обуглиться, Иван вскочил как разжатая пружина, выхватил рукопись и со всех ног рванул прочь.

— Стоять! — рявкнули вслед, подстегнув беглеца словно кнутом.

Витька гнал добычу пару кварталов, но быстро выдохся — как говорится, или бег, или самокрутки — но Ваня этого не заметил и несся на всех парах до самого подъезда, перепрыгивая через изгороди, задевая кусты и топча палисадники.

— За тобой что, черти гнались? — проворчала мать с порога. — Носишься все как угорелый. Дневник давай.

— Что? — парень малость потерялся из-за бешеного стука в ушах и танца радужных пятен перед глазами.

— Дневник! — Людмила протянула дряблую пухлую ручку. — Или у вас сегодня весь день физкультура?

Сын достал из сумки что просили, то и дело с опаской вертя головой, будто Конек мог внезапно выскочить из туалета или материализоваться прямо за спиной. Убедившись, что с отметками все в порядке, Людмила недовольно бросила:

— Мой руки и иди ешь.

— Пока не хочу, — спокойно ответил Иван, у которого после гонки требуха сжалась в тугой ком.

— Не "не хочу", а иди! Пока есть, что есть!

На полосатой клеенчатой скатерти исходила паром гречка с тушенкой — правительство исправно завозило консервы с крупами, но свежих фруктов и овощей в городе не видели с самого Вторжения. Готовить приходилось или на горке таблеток сухого спирта или в дровяной печи на балконе. Спокойно перекусить Ивану не дали — мать села напротив, уставилась на отпрыска хмурым взглядом и учинила очередной допрос с пристрастием:

— Когда уже за голову возьмешься? Все дуркуешь, в облаках витаешь, сказки свои пишешь. Кому нужны твои басни, а? Пришельцам? Сейчас инженеры в цене, строители, а не вот это вот все.

Подросток молча стучал ложкой, стараясь не обращать внимания на ругань. К подобным разговорам, как и к боли, привыкнуть невозможно, и вместо приятного тепла от каши он чувствовал в животе склизкий холод, ползающий по нутру точно спрут.

— Что молчишь? Говорю-говорю, а все как об стенку горох. За какие ж грехи ты мне такой достался?

Едва заметный гул, сперва принятый за шум в ушах, внезапно начал нарастать. Стекла задрожали, разваренные гречишные зернышки воспарили в сантиметре над тарелкой, а вскоре к ним присоединились вилка, кружка и сахарница с солонкой. Причина подобной гравитационной аномалии могла быть лишь одна. Чуть отодвинув штору, Ваня увидел опускающийся на песочницу инопланетный челнок.

Глава 2. Чужие среди нас

Часом ранее

По главной улице небольшого провинциального городка шагал боевой робот, то и дело огибая поеденные ржой остовы, лежащие на грязных замусоренных тротуарах подобно тушам выбросившихся на берег дельфинов. Дорога же представляла собой сплошную ржавую реку из авто, чьи владельцы спешили как можно скорее покинуть тень стальных исполинов. И не зря.

Дайте угадаю: вы наверняка представили огромную лязгающую и гудящую сервоприводами машину, страшную как саму смерть, в тяжелой броне и с пулеметами вместо рук, однако по историческому центру шел робот, мало отличимый от обычных земных манекенов. Высокий, тощий, белый и слегка поблескивающий, как и любой пластиковый манекен в любой витрине абсолютно любого бутика уже не нашей планеты. И как у любой другой человекоподобной вешалки, у прогуливающегося по улице боевого робота не было лица — от слова совсем. Просто чуть вогнутая защитная пластина без каких-либо сенсоров, лампочек, псевдоглаз и прочих индикаторов.

Но одна деталь все же отличала этот механизм от миллионов подобных, захвативших Землю чуть меньше года назад. Впрочем, деталь эту обычный человек не заметит даже вооруженным взглядом, дай ему хоть подзорную трубу, хоть самый точный электронный микроскоп. Но все остальные боевые роботы, прилетевшие за миллионы триллионов световых лет, прекрасно это отличие видели, однако особого внимания не придавали, ибо в их задачи входили поддержание Порядка и поиск недобитых повстанцев, а не разглядывание сослуживцев.

Отличие же заключалось в малозаметном оттенке — левая половина черепа была чуть темнее стандартного цвета, а причина крылась в прямом попадании бронебойного снаряда из "Арматы". Робот, как и любая другая машина своего класса, без особого труда от этого снаряда бы уклонился, пусть даже болванка с урановым сердечником уже покинула пушку и набрала пиковую скорость. Но если бы десантник не предпринял столь безрассудный и во многом самоубийственный маневр, снаряд угодил бы в маму с пятилетней дочкой, прячущихся на втором этаже панельного дома в двух километрах трехстах семи метрах от того самого места, где клин "Армат" тщетно пытался сдержать натиск ударной пятерки "манекенов".

Командование же дало наземным группам четкую установку — свести количество жертв среди населения (не деля его на мирное и не очень) к минимуму. Поэтому квадроквантовый гравинейтронный процессор, просчитав траекторию полета болванки за тысячную долю секунды, приказал предотвратить непреднамеренный огонь по своим. Что наш боевой робот и сделал, подставив голову под удар и тем самым отклонив смертоносный снаряд на безопасное расстояние.

Несмотря на особую прочность, подобного безрассудного обращения голова (правильнее — блок оперативной навигации, управления и связи, сокращенно БОНУС) не выдержала и раскололась на сотню обломков (сто два — если быть совсем точным, а хозяева роботов возводят точность в абсолют, сравнимый с самыми истовыми человеческими религиями). При этом квадроквантовый гравинейтроный процессор пострадал лишь на сорок девять процентов, и нашего электромеханического киберсинтетического героя спасли от переработки какие-то два процента.

Так или иначе, после возвращения в строй робот с кодовым номером Марк-577-0234/9856 (или просто — Марк) начал чувствовать себя... странно. Так он описывал свое состояние на плановых техосмотрах, вынуждая техников нервно пикать диагностами и мигать красными лампами. Никаких внешних и внутренних поломок и повреждений спецы не находили, а значит необъяснимые странные ощущения не являлись причиной отлынивать от службы. И вскоре после установления Порядка (так хозяева называют подавление основных очагов сопротивления) Марка перевели в телохранители Тессы — кадета разведки, занятой поиском ценнейшего земного ресурса, ради которого меланхи и проделали путь в миллион триллионов световых лет.

Бредя следом за невысокой щуплой девушкой, Марк поглядывал на витрины магазинов, занимавших первые этажи невысоких старинных зданий небольшого, как уже упомянуто выше, провинциального городка, куда юную разведчицу отослали подальше от какой бы то ни было угрозы — настоящей, мнимой или гипотетической. Марк полагал, что дело не только в возрасте — в пятнадцать лет меланхи считаются полноправными гражданами и могут занимать любую должность или пост, если знания и навыки соответствуют оным. Причина, как думал робот, сканируя безликих кукол в поисках подходящей для себя одежды, заключалась в фамилии. И у кадета-разведчика Тессы, и у старшего капитана экспедиционного флота Бэй'рона она одна и та же — Тул.

Земляне назвали бы этих вне всякого сомнения выдающихся личностей отцом и дочерью, но у хозяев все иначе. Тесса — ногем, то есть носитель генетического материала, а Бэй'рон, соответственно, догем — донор генетического материала. Впрочем, хозяева не придавали родственным узам особого значения и вспоминали лишь при установления наследства, передаче прав и привилегий. В любой обстановке, официальной или неформальной, Тесса всегда звала отца старком, а он ее — просто кадетом.

Марка же стали заботить подобные темы вскоре после выписки из технической лаборатории, где ему в прямом смысле по крупицам восстановили голову. И этот интерес — одно из проявлением тех самых посттравматических странностей, о которых робот раз за разом твердил техникам и раз за разом получал один и тот же ответ — поломок и ошибок не обнаружено.

— Классная куртка, — гортанно прогудел Марк, заметив паренька в кожаной косухе, спешно вырулившего из-за угла и столь же быстро юркнувшего обратно. Сказать, что местные боялись пришельцев, в частности их безликих спутников, — значит промолчать.

— Что? — Тесса опустила руку с браслетом-терминалом, над которым парил шарик голографической карты.

— Классная куртка, — повторил телохранитель, следуя приказу из уцелевшей части блока, надежно хранившей все предписания, правила и нормы, хором требовавшие беспрекословного подчинения временному владельцу, коим и числилась юная госпожа Тул.

— Не отвлекайся, — безразлично ответила девушка. — Почти пришли.

Безразличие — так одним словом можно описать меланхов. Тотальная апатия, полное отсутствие чувств — только приорат логики и разума. Иногда роботу казалось, что он более человечен, чем эти очень похожие на людей существа. Но в отличие от местных жителей, у хозяев пепельно-серые волосы, серо-стальные глаза и землисто-серая кожа, а выглядят они, будто находятся на пике долгой изнурительной болезни. Одеваются тоже во все серое, строгое и однотипное — двубортные пиджаки, водолазки с высоким горлом, брюки и ботинки. Выглядят же гости из иной галактики осунувшимися, изнуренными и усталыми, будто на пике долгой болезни, потому что вместо еды употребляют жевательные пастилки с минимально-необходимым запасом калорий и питательных веществ.

А зачем менять образ жизни, если ни яркие, ни мрачные, ни какие-либо вообще иные цвета не вызывают ровным счетом никаких эмоций, как и самая вкусная изысканная еда. Пожалуй, если бы не разнообразные опасности, будь то повышенный радиационный фон Земли, холод или жара, хозяева вообще ходили бы голышом, как верные слуги-роботы. Марк же был искренне рад, что его новое задание попадает под статус боевого, и роботу как телохранителю положен полимерный бронекомбинезон — пусть такой же серый и унылый, как и все у меланхов.

Радость. Счастье. Хорошее настроение. Марк постоянно натыкался на упоминания подобных чувств в терабайтах земных текстов, оцифрованных и загруженных в центральный датабанк, и мог без труда проводить причинно-следственные связи самого чувства и какого-либо катализатора, оное чувство вызывающего.

Мне интересна одежда. Сегодня мы по делам в городе. Я смогу осмотреть много одежды и, быть может, даже взять себе что-нибудь. Поэтому мне хорошо. Наверное. Странное чувство. Неудивительно, что техники ничего не замечают.

— Что ты бормочешь? — спросила Тесса, безразличным взглядом следя за навигатором.

— Я хочу одежду, — тут же ответил спутник.

— Зачем?

Никакого удивления, ошеломления, подозрения, тревоги или восторга — ну ничего себе, боевая машина хочет прибарахлиться — с ума сойти! Кому рассказать — не поверят! Может, исследовать ее? Или созвать техников — пусть разбираются, вдруг это новый виток в развитии искусственного интеллекта, способный перевернуть наше представление о электромеханических киберсинтетических созданиях? Нет, просто уточнение. Программа будет закрыта — да/нет? Вы действительно хотите закрыть программу?

— Мне нравится одежда.

— У тебя есть комбинезон.

— Да. Но я хочу еще.

— Зачем?

Правый плечевой шарнир дернулся как от перепада напряжения. Хотя, по заверения приснопамятных диагностов, с энергоцепями все в полном порядке.

— Просто так.

— Нецелесообразно, — отчеканила Тесса.

Сокрытый в бронированной каморе кристалл квадрокванта, вращающийся одновременно в двух направлениях и существующий сразу в двух измерениях за две секунды перебрал четырнадцать тысяч вариантов ответа и выбрал тот, что удовлетворит обе стороны:

— В земной одежде я буду меньше пугать аборигенов. Меньше страха — меньше агрессии. Меньше агрессии — меньше угрозы кадету Тул.

Девушка остановилась. Сторонний наблюдатель из числа людей, окажись он рядом, принял бы разведчицу за механическую куклу, у которой закончился завод. Вот она шла — а вот встала как вкопанная, не шевеля ни единой частью тела. Оцепенение, какое обычно охватывало меланхов во время важных раздумий, длилось около десяти секунд (девять целых пять десятых) — по меркам роботов целая вечность, и все это время Марк пребывал в повышенной боеготовности, по неизведанной и совершенно иррациональной причине ожидая нападения со всех сторон разом. Возможно, таким образом проявлялся некий аналог волнения. Возможно, ошибка таилась так глубоко, что техники просто не сумели ее разглядеть. И вот наконец прозвучал ответ — тихо, угрюмо и вполне в духе меланха:

— Целесообразно. Даю тебе минуту.

Марк справился бы и за половину отведенного времени. Сканеры давно подобрали и необходимый покрой, и размер, и фасон, оставалось лишь открыть дверь и взять нужное. Но у самого входа робот почему-то остановился, поглаживая коленчатыми пальцами обшарпанную ручку. Табличка на двери гласила: "Закрыто". Такие же таблички висели на девяносто девяти процентах магазинов, кафе и прочих подобных заведений — после установления Порядка города практически опустели. И с точки зрения меланхов все бесхозное полагалось безвозмездно использовать в случае необходимости. С точки зрения людей это называлось мародерством.

Так как местных денег у робота не водилось и водиться не могло, Марк снова ощутил странное чувство — но в этот раз не боевое, а наоборот — схожее с погружением в энергосберегающее бездействие. Но тут на выручку пришла уцелевшая часть квардрокванта, выудившая из оперативной памяти новую порцию инструкций и уставов, переведя слова Тессы в приказ, сопротивляться которому строжайше запрещено.

Напряжение в цепях восстановилось, и Марк без зазрения совести (совести?) взял с полки пестрые клетчатые штаны, черную кожаную куртку и красные туфли с острыми носами. Все это налезло впритык — робот по неизвестной и в какой-то мере аномальной причине забыл внести в расчеты поправку на бронекомбинезон, расставаться с коим также строжайше запрещено — ни одна технология не должна достаться аборигенам.

Странно. Все очень странно. Я вроде бы рад, а вроде и нет. Вроде все хорошо, а вроде что-то пошло наперекосяк. Иногда я жалею, что не меланх. Уж их-то ничто не волнует.

* * *

Посреди замусоренного двора в окружении бетонных высоток притаилось обнесенное забором рыжее здание.

Школа.

Занятий здесь не велось около года — с самого момента Контакта (земляне до сих пор упорно называют его Вторжением), когда меланхам пришлось применить пусть и очень аккуратную, сдержанную, но все же силу. Однако города больше пострадали от действий самих людей — их танки, самолеты, пушки крушили и взрывали все подряд, в то время как отряды роботов действовали с точностью и осторожностью лазерного скальпеля, один за другим нейтрализуя вооруженные формирования аборигенов — от групп настырных повстанцев до объединенных армий.

Само собой разумеется, мирные жители бежали как можно дальше от городов, где гремело и полыхало целую неделю — что ни говори, а в агрессии и упорстве местным не откажешь. Но оно и к лучшему — маленькие человечки попадали бы в обморок, заявись к ним в класс безликое чудовище, способное в одиночку принудить к сдаче эсминец, а при особом старании — и целый крейсер.

— Убийцы! — донеслось с высоты. — Вон отсюда!

Тут же хлопнула форточка, но по направлению звуковой волны и отражению эха Марк вычислил крикуна: третий подъезд, седьмой этаж, мужчина, плюс-минус сорок лет, злоупотребляет этанолом и табачными ингаляциями.

Миг спустя скрипнуло окно тремя этажами ниже, и дряблая старушечья рука запустила в Тессу яблоком. Снаряд прошел бы в метре и двенадцати сантиметрах левее цели, но робот, повинуясь не то вшитым директивам, не то внезапному всплеску тревоги, вынудившего вздрогнуть каждый проводок, быстрее звука махнул рукой и поймал темно-красный плод двумя пальцами.

— Нас тут не любят, — заметил робот.

— Любовь — это просто чувство, — резонно отметила девушка и зашагала к ступеням с холодной выправкой типичного меланха.

Спутник собрался выбросить яблоко в мусорный бак и уже произвел расчет траектории (дальность, угол, силу броска, поправку на гравитацию и вращение планеты), но по странной и совершенно нелогичной причине остановился и протянул его Тессе.

— Хочешь? Микроорганизмы в пределах нормы, следов яда не обнаружено.

Кадет перевела отрешенный взгляд с подношения на блестящую лицевую панель и бесстрастным тоном произнесла:

— Нет.

Яблоко шлепнулось аккурат по центру мусорки. Робот, обогнав хозяйку, первым вошел в опустевшее здание, хотя еще до прилета знал, что внутри нет никого, кроме мелкой живности. Бьющие сквозь пыльные витражи лучи роняли на пол пестрые калейдоскопы, и боевая машина на мгновение замерла, наблюдая за буйством красок под ногами. В понимании робота мгновение — это тысячные доли секунды, абсолютно незаметные для любого некибернетического существа, однако в этот раз задержка оказалась столь долгой, что не укрылась от глаз начальницы.

— Ты подвисаешь в последнее время. Переустановить систему?

— Нет, — громче обычного прогудело под маской.

И вновь этот странный электрический всплеск, похожий на переход в режим повышенной боеготовности или аварийное восстановление энергоцепей. Да только от кого тут обороняться — от мышей? Или же до конца починенный искусственный интеллект посчитал за угрозу слова хозяйки, ведь переустановка если не полностью сотрет, то критически повлияет на те настройки, которые и вызывали странные всплески, странные ощущения и странное отношение к окружающему миру.

— Тогда не отставай. Мы почти на месте.

На всякий случай Тесса сверилась с расписанием на стене, хотя потратила на составление плана два дня и знала все шаги наперед. Но тяга к точности у меланхов в крови, а повторение — мать всего сущего. Кабинет литературы находился на первом этаже, табличка на посеревшей от грязи двери почему-то носила номер сто три, хотя во всем здании не набралось бы и сотни комнат, с учетом туалетов и подсобок. Марк знал, что так удобнее — первая цифра в трехзначном коде означала этаж, поэтому сотня — первый, двести — второй и триста — третий.

Тессе же было все равно. Несмотря на близость заветной цели, отделявшей кадета либо от почета, либо от позорного изгнания из Корпуса наземной разведки, девушка проявляла не больше эмоций, чем механическая кукла. Робот же, войдя в помещение, на ходу зачем-то провел пальцами по парте и поднес к лицевой пластине грязные подушечки. После ранения он все чаще делал то или иное зачем-то или почему-то, выбиваясь из общепринятой для боевых машин поведенческой матрицы. Но раз техники говорят, что все в норме, значит и переживать не о чем.

Переживание.

Интересно, волнуется ли госпожа Тул в решающий для себя момент? Глупый вопрос — разумеется, нет. Но глупые вопросы — еще один побочный эффект сродни тяге к обновкам, и Марк старался не тратить мощности на то, чего не мог объяснить.

Все книги, даже не представляющие никакой ценности вроде учебников по точным наукам, давно из школы вывезли. Или как сказали бы меланхи — эвакуировали. Да и не страшно — все эти земные физики и химии такая примитивщина, что просто курам на смех. Жаль, никто из пришельцев — ни хозяева, ни слуги не оценит иронию в силу неумения смеяться, а Марк лишь осознавал суть этой реакции и катализатор, ее вызывающий. Самому реагировать на юмор еще не приходилось, хотя поводы встречались чуть ли не на каждом шагу — взять то же брошенное яблоко. Чего пыталась добиться старуха, швыряя плод массой двести пятнадцать грамм в механизм, выживший после прямого попадания из танка? В этом же нет ни разума, ни логики, но аборигены так часто занимались бессмысленной ерундой, что, казалось, иной жизни просто не представляли.

­— Есть, — спокойно произнесла Тесса, вытащив из учительского стола стопку тетрадей. Спокойствие, спокойствие, еще раз спокойствие, хотя ценность пожелтевших бумажек для меланхов столь велика, что вполне может сравниться с открытием еще одной заселенной планеты.

— Будешь читать все подряд? — спросил робот, присев на край парты.

— Нет. — Стопку тетрадей припечатал синий журнал с тиснеными золотыми буквами, выбив из листов бурые облачка. — Только самое лучшее.

Тонкий палец с коротким ногтем скользнул по желтой бумаге, шурша вдоль строчек с длинными рядами цифр — от двойки до пятерки. Единица не встретилась ни разу, хотя робот знал, что оная используется в принятой системе мер. Оценивать знания и умения детей по пятибалльной шкале — что может быть глупее и бестолковее? Когда Тесса поступала в Корпус, ее навыки судили по сорока девяти параметрам и каждый уточняли до тысячной доли процента. Да и то ходят слухи, что совет капитанов смотрел сквозь пальцы на потуги отпрыска Бэй'рона. Да, кадет в пятнадцать лет — не исключение, а данность, вот только КНР впервые изучал развитую разумную цивилизацию, а не очередной мертвый камень, поэтому и спрос с кандидата и ответственность оного возрастали в миллион крат.

А если быть точным — в десять с половиной, но Марку захотелось преувеличить. Почему-то.

— Иван Перов, — сказала Тесса, изучив оценки. — Одни пятерки и по русскому языку, и по литературе. Начнем с него.

— Восьмой класс, — отозвался робот, потерев костяшками пластину. — Твой ровесник. Может, чуть младше. Думаешь, его писанина сгодится?

— Проверим, — равнодушно отозвалась хозяйка, выбирая из стопки нужную тетрадь. — А у него красивый почерк. Взгляни.

Почерк и правда красивый — чем-то похожий на аккуратную вязь из старинных рукописных книг. Вот только спутница произнесла эту фразу таким тоном, будто отыскала щебень в куче щебенки. А затем... затем перелистнула страницу, и ее лицо — треугольное, осунувшееся, с острыми скулами — начало терять болезненную серость, а радужки, точно вырезанные из листа стали, прояснились, изошли льдистыми жилками. Зрачки расширились, хотя в классе было достаточно светло, дыхание участилось, а пульс из полукоматозного прыгнул до вполне обыденного для человека ритма. Марк — тот еще специалист в медицине (особенно местной), но по своим ощущениям и данным сканеров мог бы заявить, что изменения, произошедшие с юной подопечной после первых строк, больше всего напоминали пробуждение от долгого беспокойного сна.

Прочитав все до последней строчки, Тесса отложила тетрадь в сторону и медленно стекленеющим взглядом уставилась на робота.

— У меня получилось. Я нашла его.

Глава 3. Война миров

Стальной "вороний череп" завис в полуметре от площадки, и вихри вспыхнувших точно расплавленное золото песчинок воспарили к сияющему нейтронной звездой брюху. Когда корабль улетит, в песочнице застынут стеклянные полупрозрачные сталагмиты, похожие на спирали ДНК — заветный сувенир для каждого городского ребенка.

Передний бронелист с обзорными стеклами плавно, как по рельсам, съехал на макушку, открыв взору кабину с двумя стоящими бок-о-бок глубокими анатомически-изогнутыми креслами. Марк первым спрыгнул на землю, в который раз удостоверился в отсутствии каких-либо угроз и протянул спутнице ладонь. Тесса заправила за ухо локон пепельно-серого каре, дождалась, пока увенчанный голосферой цилиндр пульта управления втянется в днище, и элегантным шагом, будто принцесса на главной дворцовой лестнице, покинула челнок.

— Мрачноватое местечко, — заметил робот, сканируя присыпанный жухлой листвой двор.

У подъездов чернели мангалы, кострища и небольшие кирпичные печи — в нескольких тлели угли, а подгорающая на сковородах тушенка насыщала затхлый воздух гарью. Даже боевая машина чувствовала себя здесь неуютно, однако разведчица без намека на сомнения и тревогу направилась к искомой двери, держась по струнке как перед Советом капитанов.

Подъезд оказался на удивление чистым — ни надписей на стенах, ни грязи и мусора на ступенях, только разжиревшие пауки заплели все углы мохнатыми от пыли сетями. Девушка постучалась в обитую дерматином дверь и отчетливо произнесла:

— Наземная разведка. Откройте.

В ответ ни звука, но сенсоры Марка куда острее живого уха, и робот безапелляционно заявил:

— Внутри кто-то есть. Может, мне постучать?

— Разрешаю, — отчеканила девушка и отошла в сторону.

"Манекен" несколько раз хлопнул открытой ладонью — и только это уберегло преграду от вмятин, а то и от пробоин. Грохот поднялся на все девять этажей, даже пауки в ужасе поспешили покинуть опасное место, а от дальнейшего разгрома дверь спас возглас из квартиры:

— Иду, иду! Не ломитесь!

Людмила щелкнула замком и отошла на шаг, нервно вытирая руки кухонным полотенцем. Вид у женщины, стоит отдать должное ее выдержке, ничуть не напоминал испуганный — держалась она гордо и с неким подобием вызова, не стесняясь смотреть пришельцу прямо в блеклые глаза.

— Кадет Тесса Тул, — представилась гостья и согласно протоколу повторила: — Наземная разведка.

— Да уж поняла, что не соседка за солью зашла, — продолжила ворчать хозяйка. — Вам кого?

— Иван Перов дома?

Женщина с презрением фыркнула:

— Вы бы еще раньше заявились. Нету его, шляется где-то со своей шпаной. Совсем от рук отбился. Неудивительно, что за ним ваша братия пожаловала.

Тесса не уделила ни толики внимания очевидной агрессии в свой адрес и равнодушно поинтересовалась:

— Когда вернется?

— Да леший знает. Может и до утра шастать. А что он опять натворил?

— Ничего. Но я хотела бы осмотреть квартиру. Согласно договору...

— Да-да-да, — Людмила закинула истерзанное полотенце на плечо и потопала на кухню. — Смотрите сколько влезет, нам скрывать нечего.

В комнате Вани книги лежали повсюду — на столе, шкафу, кровати, полу. Художественная литература вперемешку с учебниками, фантастика рядышком с классикой, но ничего оригинального Тесса не обнаружила. Сканер Марка подтвердил — все тексты уже числились в датабанке флагмана и никакой ценности не представляли. Однако девушка не остановилась на поверхностном осмотре и проверила все рукописи, отлично помня каллиграфический почерк искомого землянина.

В ящике стола среди старых тетрадок обнаружились спрятанные в почтовый конверт обрывки листов в клетку, исписанные красивыми и хорошо знакомыми буквами. Каждый клочок был пронумерован, и на восстановление текста ушло меньше минуты. Называлось произведение "Космический пес Гром", и Тесса, позабыв о правилах, протоколах и предписаниях, погрузилась в чтение прямо на незаправленной кровати.

На таганке закипела вода в жестяной кружке. Людмила заварила пакетик черного чая без сахара и села у окна, всем своим видом давая понять, что ничего необычного не происходит. Вскоре послышался скрип пружин и тихие крадущиеся шаги — белобрысая девчонка в компании странно одетого механизма остановились у порога. Женщина успела заметить, как бледнеют едва заметные розовые пятна на острых скулах, а симпатичное, пусть и чересчур худощавое личико превращается в алебастровую маску.

— Мне нужен этот документ, — Тесса показала обрывки, запаянные в полипластовую папку. — Сейчас составим акт изъятия и...

— Это просто мусор, — проворчала хозяйка. — Берите даром, у Ваньки всякой макулатуры вагон.

— Когда Иван Перов вернется, передайте, что я хотела бы с ним поговорить.

— Конечно, товарищ разведчик, — Людмила хлебнула чаю, не сводя взгляда с дома напротив. — Обязательно передам.

— Благодарю за содействие.

— Всегда пожалуйста. Мы люди законопослушные и чтим Соглашение.

* * *

Минувшие сорок минут стали самыми страшными в жизни Ивана. Все это время он провел в гостях у соседки сверху — старушки за девяносто, которая слыхом не слыхивала ни о каких инопланетянах, постоянно жаловалась на сломанный телевизор и донимала подростка расспросами о том, что нынче в мире творится. Иван большей частью чуть слышно бормотал всякую околесицу, боясь, как бы проклятая "кукла" не услышала его сквозь тонюсенький пол. Когда же челнок наконец скрылся из виду, малец с отмершим сердцем спустился домой, но мать с порога протянула ему брезентовую сумку с запасом сухарей и тушенки.

— Значит так, — с привычной строгостью буркнула Людмила. — Ноги в руки — и к Надежде Петровне. Помнишь, где живет?

Иван кивнул — в детстве мать постоянно таскала его в соседний район к своей лучшей подруге.

— Скажешь, дома трубы прорвало — надо пару дней переждать. Или что-нибудь наплетешь — в этом деле ты у нас мастер. А я пока подумаю, как тебя из города вывезти. Все, давай.

— Но...

— Давай! — рявкнули в ответ. — Игрульки кончились, понял? Сам знаешь, что бывает с теми, кого забирают эти твари. Никто не возвращается, если вдруг забыл. И сюда — ни ногой, я сама тебя найду, как только все устрою.

И не сказав больше ни слова, Людмила заперла перед носом сына дверь. Вот так нежданно-негаданно Иван лишился единственного места, где чувствовал себя в безопасности, и, не сделав никому ничего дурного, нажил врага в лице самой могущественной силы на планете.

Парень оказался на развилке, словно былинный богатырь. Идти улицей — значит нарваться на патрульного. А все "куклы" подключены к общей базе данных, откуда и черпают всю необходимую информацию, и любой из роботов за километр опознает беглеца. Пробираясь же закоулками и подворотнями можно встретить товарищей вроде Конька, а то и кого похуже. Проще говоря, как ни крути, как ни петляй, а меньшего зла не отыщешь.

Набившиеся ватой ноги потеряли опору, и парень в бессилье опустился на лавочку, прижимая сумку к ноющему животу. Накативший страх холодным прибоем вымывал из реальности, напускал в глаза туман, притуплял чувства и ощущения. Происходящее казалось предрассветным кошмаром, а травля в школе и склоки дома превратились в несущественные мелочи на фоне свалившейся на голову проблемы.

Да какой там проблемы — самой настоящей беды. Хорошо еще, известно куда идти и что делать, иначе совсем труба.

— Плевать, — Иван скинул с кроссовка прилипший листок и подбодрился древним рыцарским девизом, встречающимся чуть ли не в каждой второй приключенческой книге. — Делай, что должен. И будь что будет.

Тень от корабля сливалась с тенями нависающих панельных многоэтажек, крепостными стенами окруживших узкие дворики с похожими на пещеры арками. Ни люди, ни животные по дороге не встретились — лишь раз подросток заметил в окне первого этажа тощего мужичка, проводившего путника голодным и определенно нездоровым взглядом. Тишина и запустение давили стотонным прессом, и Ваня от всей искалеченной души обрадовался бы школьному задире как родному брату, но город продолжал угрюмо спать и вряд ли собирался пробуждаться в ближайшие годы. А если каким-то чудом и сбросит оковы беспокойной дремы, все равно не будет таким как прежде. Никогда.

Нужный двор встречал все той же безмолвностью — лишь ветер подвывал в распахнутых тут да там окнах и шелестел желтеющими кронами каштанов. Только добравшись до места, Иван поймал себя на мысли, что по большому счету все это время брел прямиком в неизвестность — мать не общалась с подругой после порчи электроники и понятия не имела, осталась ли тетя Надя в городе или уехала. Но когда к тебе с обыском заявляются пришельцы, голова работает чуть иначе, и о многих важных нюансах впопыхах попросту не успеваешь задуматься.

В нужном дворе определенно кто-то жил, о чем свидетельствовали странности, какие прежде еще не доводилось встречать. И речь не о вездесущих мангалах и самодельных печках, а о висящих на ветках манекенах — настоящих куклах, позаимствованных из бутика или магазина одежды. Безликие пластиковые истуканы покачивались в петлях бельевых веревок точно всамделишные висельники, и судя по трещинам и проколам на туловищах и порубленных конечностям, одной экзекуцией бедолаги не отделались.

В нерешительности Иван замер посреди дороги, и каждый скрип качелей, каждый посвист ветра в раскуроченных автомобилях, каждый шелест диких трав в палисадниках разрядами тока били по коленям и неистово сигналили затуманенному страхом разуму: беги, убирайся прочь, спасайся, пока можешь!.. Ну правда — кто и зачем сотворил эти зловещие гирлянды? Дети баловались? А может в доме завелись сектанты или иные опасные психопаты, только и ждущие повода утолить агрессию не мертвым пластиком, а живой плотью?

И пока беглец размышлял о таинственной судьбе развешанных на сучьях фигур, из-за куста сирени с гиканьем и воем выпрыгнула троица чумазых оборванных малолеток с копьями. Ни разу, к слову, не игрушечными — на увесистых черенках от лопат поблескивали наточенные клинки кухонных ножей, надежно закрепленные в пропилах болтами и гайками. Удар такой штуковиной — хоть колющий, хоть рубящий — не оставил бы подростку ни шанса на выживание, особенно в нынешних условиях, когда за врачами надо бегать на своих двоих.

— Стоять! — грозно пискнул самый старший из юных чингачгуков — перемазанный сажей мальчуган лет десяти.

Несмотря на тонкий голосок, не по возрасту серьезное лицо и злобный взгляд отмели малейшее желание спорить и сопротивляться. Иван сглотнул и поднял руки, чувствуя на спине и висках липкий пот, а в затылке — покалывание ледяных иголок.

— Ты кто? — спросила девочка вдвое младше главаря, и тяжеленное древко в тонких ручонках ни разу не дрогнуло.

— Понятно кто, — буркнул третий налетчик — конопатый и с ежиком рыжих волос. — Инопланетный шпион!

— Ребят, — собравшись с духом, пробормотал Иван. — Я в ваши игры не играю. Я к Надежде Петровне из третьего подъезда. Знаете такую?

— Знаем, — раздался сзади низкий хриплый голос.

Обернувшись, подросток заметил вдали парня лет шестнадцати в камуфляжной фуражке, из-под которой свисал хвост светлых волос. Незнакомец носил джинсовый комбинезон, черную футболку и дутую куртку в лесной "цифре" и каждой клеточкой, каждой молекулой являл полную противоположность чужаку. Высокий, жилистый, с широким слегка опушенным подбородком и пронзительно-голубыми глазами. Решительный взгляд из-под навеса хмурых бровей, презрительно искривленные тонкие губы, ползающие на широких скулах желваки. При ходьбе он держал руки в карманах и раздвигал полы так, чтобы во всей красе показать покачивающуюся на поясе полицейскую дубинку.

Прищурившись, Иван с трудом узнал в долговязом парне сына маминой подруги, с которым играл в те далекие редкие дни, когда Людмила брала его с собой в гости.

— Артур? — с удивлением пробормотал подросток.

— Отставить! — рявкнул тот, и малолетки отошли от добычи, встав навытяжку точно миниатюрные солдатики. — Ванька...

Старые товарищи пожали руки, и местный заправила кивнул на лавочку подле изуродованных висельников. Присев, ребята помолчали с полминуты — Артур явно собирался с мыслями, Иван не смел первым открыть рта.

— Как у теть Люды дела? — наконец спросил блондин.

— Да потихоньку. А у Надежды Петровны?

— Год назад похоронил.

Несмотря на внешнее спокойствие, сравнимое с апатией меланхов, в голосе знакомца отчетливо слышались и боль, и гнев, и обида и едва уловимая нотка зависти — твоя-то мамка, мол, жива, а моя...

— Соболезную, — с огромным трудом выдавил Иван, произнося это слово впервые в жизни.

— Ага, — Артур погрузился в полугипнотическое наблюдение за повешенными, под усыпляющее поскрипывание веревок.

— Слушай, — начал Иван, сидя как на иголках в столь странной и вне всякого сомнения опасной компании. — Я... это самое.

— Ну, говори.

— В общем... хотел пожить у вас. Пару дней. А то в квартире... э-э-э...

— Они пришли за тобой, — тем же тоном произнес товарищ, и от услышанного у гостя буквально отвисла челюсть. — Белобрысые выродки. Так?

Малец глубоко вздохнул и свесил голову. Если его раскусили за пару минут, то отпираться и выдумывать басни бессмысленно — еще боком выйдет.

— Так.

Артур угукнул будто филин и побарабанил пальцами по колену. Снова замолчал ненадолго и подытожил:

— М-да, ситуация.

— Я, наверное, пойду...

Иван встал, но товарищ не глядя схватил за плечо медвежьей хваткой и усадил на лавку.

— Не суетись, — сказал он тем спокойным голосом, от которого бежали мурашки и хотелось задать стрекача куда глаза глядят. — Спрячем, ноль вопросов. Потому что пришелец нам кто?

— Враг! — хором выпалили детишки.

— А с врагами мы делаем что?

В ответ дворовые индейцы накинулись на манекены и принялись колоть с таким остервенением, что невольный зритель оцепенел как змея перед факиром и, казалось, примерз пятой точкой к обшарпанным доскам.

— На! На! На! — верещали малолетки, раз за разом втыкая ножи в хрустящий пластик, и не было в их движениях ни поспешности, ни безрассудства, а лишь заметная невооруженным глазом выучка. Теперь-то стало ясно, что Артур натаскивал ребятню не первый месяц, а вполне вероятно муштровал с самого Вторжения. Вот только для чего?

— Пошли, — произнес парень не терпящим отказа тоном и направился к подъезду. — Покажу наше маленькое, но гордое убежище.

Он выстучал хитрую комбинацию по железной двери, и миг спустя заскрежетал засов из тонкого бревна. Гостя встретила пара копьеносцев постарше — уже без боевой раскраски и одетых в обычные для города вещи — джинсы, футболки и кофты с капюшонами.

Все стены подъезда изрисовали разноцветными мелками — художества в основном представляли батальные сцены: распластанный на земле робот, пылающий в облаках корабль-бабочка, изрешеченный стрелами челнок и все в таком духе. Лестничную площадку перегородила баррикада из мешков с песком высотою по грудь, за ней терпеливо нес вахту мальчишка с дешевым спортивным арбалетом. Но вид юного воина был столь суров, что не оставалось никаких сомнений — если стрела не поразит цель, он кинется в бой с голыми руками и пустит в ход и зубы, и ногти.

Второй рубеж обороны отгораживал площадку с четырьмя квартирами. Артур отпер крайнюю левую и привел спутника в помещение, больше всего напоминающее командный центр или штаб операций. Здесь никто не жил: на кухне хранился немалый запас самой разной снеди — от консервов и круп до лапши быстрого приготовления. В достатке водились сахар, сгущенное молоко и мед, который, как известно, хранится тысячи лет.

Комнату поменьше — когда-то тут находилась спальня — целиком и полностью отвели под оружейную с развешанными на крючках арбалетами, спортивными луками, колчанами и охотничьими кинжалами. В углах высились "пирамиды" из кустарных копий, дубья и боевых топоров на длинных древках.

Залу же занимал здоровенный круглый стол, заваленный разномастными картами — от дорожных атласов до туристических путеводителей. Центр залило парафиновое пятно, откуда росли свечи всех форм и размеров, из-за чего штаб напоминал место собраний загадочного культа. Стены же украшали пришпиленные к пожелтевшим обоям рисунки, выполненные умелой и крайне талантливой рукой — с порога Иван и вовсе подумал, что это фотографии.

Все они изображали три мотива в тех или иных вариантах: робота в черной куртке, шарфе и клетчатых штанах, похожий на вороний череп челнок и девушку в сером костюме. Разнились только ракурсы: где-то в полный рост, где-то лицо в профиль или анфас. Одну из картинок приклеили к доске для дартса, и безразличную треугольную мордаху сплошь усеивали черные точки.

— Вика рисовала, — с теплотой и гордостью произнес Артур.

— Та девочка со двора? — удивился Иван.

— Нет, — хозяин усмехнулся. — На базе сейчас только дозорные и мелюзга, которой еще рано выбираться в город. Остальные на разведке: ищут хабар, следят за этой гадиной. — Артур не сдержался и смачно харкнул в портрет инопланетянки.

— Вы... — Иван замялся, подбирая правильные слова, — партизаны?

Спутник хмыкнул:

— Типа того. Мы — Сопротивление. Добровольческая ячейка. Ты же знаешь, что наши еще борются? Пусть их мало, пусть они несут потери, но Земля не сдалась. И чхать на все договоры и Соглашения. Ублюдки в пиджаках и галстуках подставляют брюхо при любом кипише, им по барабану простой народ. Мне — нет. А тебе?

— А? — Иван вздрогнул и замешкался от столь странного и неожиданного вопроса, слабо подходящего шестнадцатилетнему пацану.

— Ты хочешь выгнать белобрысых чертей обратно на их Альфу Центавра или откуда там они приперлись? — спросил Артур тоном строгого учителя, горой нависнув над стушевавшимся подростком. — Или уже смирился?

— Я... — Иван понятия не имел, что отвечать, поэтому решил сказать как есть, — не знаю.

Блондин долго сверлил чужака хмурым взглядом, а затем улыбнулся и хлопнул по плечу.

— Это нормально. Многие думают, что пришельцы — добрые. Мол, у них даже стволов нет, а чертовы манекены дерутся врукопашную и никого не убили, только обезоружили. Так вот — чушь это собачья. Их поле, или импульс, или какой там дрянью лунатики накрыли планету, прикончило больше народа, чем любая война.

Ваня вскинул брови — об этом ему размышлять не приходилось.

— Как?

— Представь скоростной поезд без тормозов. Или самолет без движков и штурвала. Или... — звенящий праведной сталью голос дрогнул, — человека с кардиостимулятором. Из-за них, — палец оставил на рисунке похожую на кратер вмятину, — погибли тысячи. Сотни тысяч. А может даже миллионы по всему свету. Из-за проклятых пришельцев умерла моя мама. И я поклялся жизнью, что найду хотя бы одного выродка и пущу ему кровь. Око за око, смерть за смерть. К этим тварям очень сложно подобраться, но теперь у нас есть шанс.

Глава 4. Мстители

Несмотря на воистину колоссальные размеры, сравнимые с площадью города-миллионника, корабли пришельцев населяли большей частью роботы. Ремонтники, уборщики, строители, стражники и прочий обслуживающий персонал в безмолвии сновали по пустым коридорам и техническим туннелям, и можно пересечь звездолет от края до края и не встретить ни одного живого существа.

Это люди не представляют себя без встреч, общения, посиделок в кафе и прогулок на свежем воздухе, меланхи же всю жизнь проводят в тесных кельях, окруженные всевозможными пультами, мониторами и датабанками. Единственное, что объединяет аборигенов и гостей из далекой-далекой галактики — это потребность в полноценном восьмичасовом сне, поэтому драгоценное место в каютах приходится тратить на ниши с выдвижными кроватями, похожими на ящики комода.

На подлете к шлюзовому отсеку система автоматического контроля сверила сигнатуру челнока, запросила позывной пилота и серийный номер телохранителя, после чего распахнула тысячетонные створки и взяла управление. Разведывательный аппарат устремился по бесконечному лабиринту серых восьмиугольных труб и пятнадцать минут спустя коснулся "клювом" стапелей жилища Тессы.

Согласно установленному распорядку, девушка положила форму в капсулу дегазации, приняла обеззараживающие таблетки и прошла через очищающее поле, выполняющее примерно ту же функцию, что и душ у землян, только на семьдесят девять процентов эффективнее. После переоделась в спальный комбинезон и прожевала питательную пастилку с необходимым минимумом калорий, витаминов, микроэлементов и влаги. Следующие три часа двадцать две минуты ушли на детальный отчет командиру Корпуса наземной разведки с обязательной копией старшему капитану. В документе кадет не только во всех подробностях описала свою работу на земле, но и приложила записи сенсоров Марка, и лишь затем улеглась в терморегулируемый мешок. Верный робот встал на контактную платформу для подзарядки, похожую на сияющие отпечатки подошв в углу.

Однако сон, несмотря на усталость и долгие поиски, никак не шел. Тесса раз за разом прокручивала в памяти описанную на рваных листках сцену в попытке повторить испытанные эмоции, но в груди не ныло, горло не сдавливало колючим комом, а широко распахнутые глаза не влажнели от слез.

"Мальчик возвращался домой из школы в страшный ливень. У баков напротив дома он заметил что-то темное и сначала принял это за пакет мусора. Подойдя ближе, мальчик понял, что никакой это не пакет, а лежащая на боку огромная немецкая овчарка. Мальчик видел много всякого хлама в этих баках, но чтобы выбрасывали собак? Вдруг пес слабо махнул хвостом и приподнял облезлую морду, до самых ушей измазанную кровью, которую не смыл даже долгий проливной дождь".

Из отчетов других разведчиков Тесса прекрасно знала, что это за порода такая — немецкая овчарка, и об отношениях людей к четвероногим питомцам. И чувство от прочтения по всем признакам совпадало с определением "жалости" из центральной цифровой библиотеки, вот только составили это определение медтехники и вместо эмоций описали изменения сердечного ритма, дыхания, выработку тех или иных гормонов и все в таком духе.

Как бы то ни было, текст этого Ивана Перова вне всяких сомнений работает и представляет огромную ценность для меланхов. Если Тесса добудет законченную версию, девушку не только повысят в звании, но и перестанут наконец сомневаться в компетенции и соответствии занимаемой должности. Но вот вопрос: неужели все земные книги — одноразовые? Если так, то у экспедиционного корпуса большие проблемы, потому что проект "Вдохновение" до сих пор не увенчался успехом.

— Кадет Тул, — прогудел из динамика на потолке мертвый голос корабельного искина, следящего за всем на борту, включая состояние экипажа, — вы легли в кровать, но не спите уже семнадцать минут сорок три секунды. Запросить в лазарете усыпляющую пилюлю?

— Нет, — тем же механическим тоном прозвучало в ответ.

Стоящий истуканом Марк издал звук, который любой человек посчитал бы печальным вздохом.

* * *

Ночь на новом месте прошла на удивление спокойно — быть может потому, что квартира тети Нади не была такой уж незнакомой. Многое в ней осталось таким же, как и годы назад — бордовые обои в зале, украшенная под старину кухня с обшарпанной мебелью, медными кранами и газовой плитой; поеденный молью палас, на котором сыновья подруг играли в солдатиков и собирали всякую всячину из конструкторов.

Вместе с новичком здесь обитали пятеро повстанцев, но Иван ни с кем не успел познакомиться — заснул прежде, чем соседи вернулись из города. Слышал только, как в разжижаемом свечами полумраке хлопала дверь и гудели приглушенные голоса. Когда же подросток проснулся по привычке на восходе, все еще отсыпались после долгой и опасной смены.

Оставив припасы на кухне, Иван сунул в сумку блокнот, карандаш и вышел во двор. По дороге один из привратников потребовал пароль, но напарник напомнил ретивому стражу, что перед ним "тот пришлый лоботряс". Несмотря на ранний час, Артур и квартет малолетних подопечных не спали — ребятишки упражнялись в борьбе на огороженном колышками квадрате взрыхленного песка. Наставник наблюдал за более чем ожесточенными поединками, скрестив руки на груди и время от времени помогая советами.

— Ты куда? — спросил парень, не отводя взгляда от извивающихся и сопящих клубков под ногами.

— В школу... — без задней мысли ответил Иван.

— Прикалываешься?

— Ну... я же должен. Мама велела...

— Мамы здесь нет, — с напускным спокойствием произнес блондин. — И если будешь тупить — больше ее не увидишь.

Сказанное прозвучало слишком двояко, но Ваня побоялся попросить объяснений. Впрочем, они и не требовались — Артур все сказал сам:

— Школа — второе место, где тебя будут искать, — он вздохнул и покачал головой. — Похоже, ты не совсем понимаешь, во что вляпался. Прозвучит глупо, но тебе придется забыть о прошлой жизни. По крайней мере, до тех пор, пока белобрысые мрази не свалят восвояси.

Иван с огромным трудом сдержал обжегшую веки влагу и сел на край скамейки.

— Зачем я им нужен? Чего они от меня хотят?

— Не знаю, — Артур дернул плечом. — И спросить не у кого.

— Чушь какая-то... Все время сидел тише воды ниже травы — и на тебе.

— Не ной, — голос товарища лязгнул сталью. — Думаешь, им легко? — Артур кивнул на чумазых борцов, сплошь облепленных мокрым от пота песком. — А они не ноют. Потому что верят в будущее без уродов над головами. Будущее без вечных сумерек. Будущее, где править будут достойные люди, а не трусливые пузаны.

Иван догадывался, почему именно Артур стал вожаком дворовых партизан, но теперь последние сомнения растаяли как воск в костре. Он и в детстве за словом в карман не лез, а теперь четкие — без запинок и придыханий — речи скальпелем пронзали душу и тонкими щупальцами укоренялись в мозгу. Артур говорил так, как умел не каждый опытный в риторике взрослый, и это вкупе с пробивным характером, горящими идеей глазами и подлинным бесстрашием превращало его в кумира для всех, кто слабее телом и духом. И Ваня, глядя на долговязую фигуру в камуфляжной куртке, понял, что школа — просто чепуха на фоне происходящего хаоса, сколько бы мать не твердила обратное.

— И вот еще что, — добавил товарищ, все так же стоя к гостю спиной. — Здесь дармоедов не держат. За кровать и хавку придется заплатить. Денег не берем, но труд всегда в цене. Горы свернуть не заставлю, но наколоть дров для печки — запросто. Ребята на днях приволокли сушину — дуй к завхозу за топором и пилой. Четвертый этаж, крайняя квартира справа. Скажешь, главный послал. Пароль... — вожак на миг задумался, — кукуруза. Все запомнил?

— А? — Иван вздрогнул и поднял голову.

— Боже... — с усмешкой протянул Артур.

* * *

На первый взгляд напротив стоял обычный пацан — худощавый, короткостриженый, в мешковатой одежде. Сомнения рассеялись лишь после высокого мелодичного голоса, произнесшего короткие три слова, заставившие новичка почувствовать себя так, будто у него свалились штаны на глазах у всей школы.

— Привет. Я Вика.

— Ваня... — заикаясь и втягивая голову в плечи, пробормотали в ответ.

Повелительница тяпок, лопат и прочих инструментов тепло улыбнулась и протянула ладонь в обрезанной кожаной перчатке. Пальцы завхоза сжались крепко, уверенно, пальцы же Ивана напоминали вспотевший холодец.

— Да ты не бойся, — Вика подмигнула. — Здесь все свои.

Парнишка сглотнул и оттащил от кадыка впившийся в шею воротник. Никогда прежде представительницы прекрасного пола не подмигивали и уж тем более не улыбались изгою — только хихикали, бросая косые взгляды и обсуждая очередной провал главного отщепенца класса. И от волнения Ваня ляпнул первое, что пришло в голову:

— Кукуруза.

— Десять зерен, — заговорщицки прошептала девушка.

— Что?

— Пароль принят — вот что, — она смахнула упавшую на глаз челку. — Зачем пожаловал?

— Артур попросил нарубить дров...

— Это правильно. Без дров нынче — труба. Ни чаю выпить, ни помыться.

— Да... — юнец как бы невзначай перевел взгляд на стеллажи с разномастными железяками, лишь бы Вика не заметила залившую все лицо краску. — Мы вот чай на сухом спирту завариваем.

— На такую ораву таблеток не напасешься. Нас тут знаешь сколько... Так что хватит болтать, скоро народ проснется, а еды нет. Вот пила, вот топор. Дуешь в верхнюю арку — сушина у колонки. Будет время — захвати по дороге ведро воды. Не в службу, а в дружбу.

— Д-да... конечно.

Засохшая береза в руку толщиной отыскалась сразу. Прежде Иван упражнялся в плотницком ремесле лишь в далеком полузабытом детстве, когда на пару дней в году приезжал в деревню. Мать с бабушкой уживались хуже кошки с собакой, с каждым визитом отношения становились все хуже, и освоить что-либо толковое мальчик не успел. Дома же от него требовалось ходить в школу и делать домашку, а после Вторжения добавился третий пункт — сидеть как сыч в квартире, а по вечерам не соваться даже на балкон — вот и весь труд.

Поэтому сходу забороть полено не получилось. Береза из последних сил сопротивлялась, шла вкривь, вкось, шаталась, выскальзывала из рук — хоть пили ее, хоть руби, а ни козел, ни плахи поблизости не было. Иван старался изо всех сил, не желая прослыть неудачником и в новой компании, где к нему относились так, как еще не относился никто и не думали шпынять и подначивать. Вот новобранец и увлекся, стараясь не ударить в грязь лицом, и не сразу заметил надвигающиеся фигуры в черных спортивных костюмах. А когда услышал знакомый сиплый голос, деваться было некуда — троица шакалят втихаря окружила ягненка.

— Какие люди, — хмыкнул Конек, сунув сбитые кулаки в карманы и широко расставив ноги. — Чем это ты маешься в чужом районе? Дрова что ли свистнуть решил?

Внезапное появление мучителя всколыхнуло все внутри и словно окатило талым льдом. Иван дернулся, но подошвы вплавились в асфальт, а от поясницы до затылка пронесся усеянный холодными спицами каток. Под рванувшим в галоп сердцем вновь заворочался склизкий спрут, в горле пересохло, а веки обожгло теплой влагой. Парень, казалось, забыл свое имя, и топор в дрожащей ладони внушал не больше угрозы, чем гнилая ветка.

Шакалята, как и любые другие хищные звери, прекрасно чуяли охватившие добычу ужас и нерешительность, что вкупе с ощущением собственной безнаказанности распаляли злобу до предела. Но просто так бить не интересно, правильному пацану нужен повод — самый незначительный, от неверного слова до косого взгляда. Конек и так знал, чем закончится эта случайная (случайная ли?) встреча и не спешил нападать, растягивая удовольствие пока еще словесными унижениями.

— М-мне... р-разрешили... — пробормотал подросток, заикаясь и опустив голову.

— В натуре? — рявкнул Витька и вскинул брови в напускном удивлении, отчего и без того тупая гоблинская рожа растеряла последние признаки разумности. — Кто?

— Я.

Артур выплыл из полумрака арки подобно фантому. Ивану показалось странным, что вожак пришел один, а увесистая дубинка как и раньше покачивалась на поясе. Быть может, мелькнула мысль, ребята знакомы и все обойдется миром, однако троица шантрапы тут же забыла о мальчишке, набычилась и встала напротив повстанца плечом к плечу. Ваня не мог видеть их лиц, но чувствовал напряжение в расправленных плечах и сжатых добела пальцах, какое обычно бывает перед неминуемой дракой.

— Слышь, патлатый, — Конек харкнул под ноги, — а ты кто такой вообще?

— Близкий друг твоей мамаши, — с усмешкой бросил Артур.

После такого наезда ни о каком мире и речи идти не могло, поэтому Витька, дабы не упасть в авторитете при своей стайке, тут же кинулся с кулаками, несмотря на разницу в возрасте и габаритах. И прежде чем дружки успели вмешаться — да что там вмешаться, рты открыть — раздался сухой хруст, и недоделанный бандит развалился в позе звезды с закатившимися зенками и свернутой набок челюстью.

Гопник постарше и покрупнее набросился следом, ведомый скорее рефлексом, нежели умом, но получил коленом под дых, локтем в бороду и прилег отдохнуть бок-о-бок с главарем. Над третьим же возобладал инстинкт самосохранения, ведь вместе с подельниками драчун мигом растерял всю борзость и предпочел ретироваться. Артур догнал его в два прыжка и сбил с ног, после чего поднял за шиворот, тряхнул как пыльный тюфяк и по слогам процедил в покрасневшее ухо:

— Еще раз увижу — убью.

И по ледяному тону и ярости в прищуренных глазах Иван понял — это не пустая угроза и не фигура речи.

— Скоты, — повстанец навис над распластанными телами и тряхнул хвостом. — Нам чаще приходится сражаться с этой плесенью, а не с настоящим врагом. Поэтому-то до сих пор под пришельцами.

— С-спасибо, — буркнул Иван, все еще дрожа от увиденного.

— Не благодари, — вожак хмыкнул и взглянул на подопечного искоса, с залихватской улыбкой. — Мы не одни.

* * *

"Перед штурмом планеты киборгов-людоедов Гром заскочил на свою базу в недрах астероида — неприметной глыбы среди миллионов камней в поясе Гаммы Кассиопеи. Кто только не зализывал раны в местном баре — наемники, рейнджеры и звездолетчики со всей галактики, самых разных рас, полов и возрастов. Сперва мальчик очень боялся этой встречи, потому что не мог похвастать ратными подвигами, рассказать героическую историю или дать задире по пятаку. Однако никто из собравшихся не ухмылялся, не бросал презрительные взгляды и не пытался глумиться над новичком, ведь он, несмотря на юные годы и чистый послужной список, был одним из них".

* * *

— Ты что, и костер разводить не умеешь? — проворчал рыжий чингачгук по имени Наиль.

— Нет, — чуть слышно ответил Иван.

Юлить и придумывать отмазки не имело смысла — с пятой попытки шалаш из сухих веток так и не загорелся. Малец с копьем закатил глаза и совсем по-взрослому покачал головой.

— А еду тебе кто готовил?

— Мама, — признался новичок, посчитав, что лучше прослыть маменькиным сынком, чем лжецом, с которым, как известно, в разведку не ходят. А разругаться с этой странной, но сплоченной ватагой не хотелось от слова совсем.

Несмотря на прямой ответ, Наиль не стал смеяться, тыкать пальцем и отпускать шутки да колкости. Лишь неожиданно горько для своих лет вздохнул и сказал:

— Повезло тебе.

Иван не стал спорить и жаловаться, что порой живые родители — далеко не так здорово, как может показаться. И правильно, в общем-то, сделал, наблюдая, как быстро и ловко мальчуган поджигает скомканную газету.

— Дальше справишься? Я так-то будущий оперативник, а не кашевар. — Заметив растерянный взгляд, Наиль упер руки в бока и буркнул: — Готовить, как я понял, тоже не умеешь?

Иван понурил плечи, размышляя о том, как скоро обузу и неумеху погонят прочь из единственного места, где никто не хочет размазать его по стенке и смешать с грязью.

— М-да... дела. Кипяти воду, а я сейчас вернусь.

Скрипнула дверь, прогрохотали ботинки по бетонным ступеням и раздался недовольный, но беззлобный возглас:

— Вика! Вика!! Иди Ваньке помоги, пока он гречку не запорол!

— А сам? — донеслось из открытого окна.

— А мне тренироваться надо!

— Господи... Семен, последи за подсобкой!

Прежде чем девушка спустилась, подросток повесил котел на чугунный треножник и подбросил в огонь черно-белое поленце. Народ потихоньку просыпался и выходил на крыльцо, кивая и маша руками новоиспеченному повару. Всего повстанцев насчиталось пятнадцать — шесть младших, восемь старших, мальчики и девочки в той же пропорции. При взгляде на них вспоминался школьный класс, вот только на чумазых лицах партизан не читалось ни намека на злобу, лишь усталость и наигранная веселость.

Ребята рассаживались на стащенные со всего двора лавочки будто воробьи на провод, прижимаясь друг к другу, чирикая о своем и не деля соратников по силе, статусу и боевым заслугам. Наблюдая за ними, Иван не чувствовал острого, почти неодолимого желания уставиться в пол, сгорбиться и как можно скорее убраться с глаз долой. Да, ему все еще было не по себе, от переизбытка ощущений слегка кружилась голова, но впервые за долгие годы, а быть может и за всю жизнь он хотел что-то делать и быть полезным кому-то, кроме своей матери.

Да, парень дважды обжегся об чугун и один раз ошпарился, переливая кипяток в помятый жестяной чайник, но у него и мысли не возникло все бросить или свалить задание на чужие плечи. Даже когда Вика предложила закончить готовку сама, Ваня отказался с несвойственным характеру и воспитанию упорством.

Когда же ребята начерпали полные миски ароматной каши и вернулись на места, Артур встал, с благодарностью кивнул новичку и сказал:

— Как вы заметили, у нас пополнение.

Собравшиеся притихли и мельком посматривали на Ивана, сидящего посреди скамейки бок-о-бок с Викой и оттого выглядящего так, словно из досок торчали ржавые гвозди.

— Мы часто теряем, — продолжил вожак, подняв жестяную кружку с чаем как заздравный кубок, — и редко находим. Мы забыли покой и сон, чтобы жить, а не выживать. Чтобы корабли не заслоняли солнце — наше солнце. Чтобы бездушные машины не топтали нашу землю. Не убивали. И не похищали.

Повстанцы, казалось, забыли как дышать, уставившись на Артура точно на пророка и напряженно ловя каждое слово.

— Когда враг захватывает города и целые страны, большинство смиряется и гнет спину перед новыми хозяевами. И с этим ничего не поделаешь, — Артур обвел соратников хмурым взглядом и продолжил с едва удерживаемым спокойствием. — Восстает всегда меньшинство. Те, кто не хотят подстраиваться и приспосабливаться. Те, у кого болит сердце и горит душа. Те, для кого свобода хоть что-то да значит. Но чем меньше побед, тем слабее боль и холоднее пламя. Череда поражений может сломить самую крепкую волю. Поэтому вот уже целый год каждое утро я задаю вам один и тот же вопрос: мы сдадимся?

— Нет! — ребята гаркнули так, что Иван подпрыгнул и чуть не выронил миску.

— Не сомневаетесь?

— Нет!

— А может к черту эту войну и заживем как все?

— Нет! Нет!! Нет!!!

Вожак улыбнулся, и полтора десятка кружек стукнулись, открыв тайну странных вмятин и царапин.

— Сегодня вами горжусь я. Завтра нами будет гордиться весь мир. И пусть мы погибнем, но история нас не забудет. Чем бы все ни завершилось, я уверен в вас и в правоте нашей борьбы. И хочу выпить за человека, с помощью которого мы наконец-то убьем пришельца. Иван — за тебя!

Глава 5. Близкие контакты третьей степени

Впервые с прибытия на Землю Тессу разбудил не бортовой хронометр, а тихое попискивание интеркома. Несмотря на ранний час, девушка выглядела свежо и опрятно, точно вынутая из коробки кукла, и даже пепельное каре ничуть не растрепалось, только лицо было бледнее обычного. Сев за терминал, разведчица включила связь, и на голографической панели вспыхнуло изображение статного широкоплечего мужчины средних лет. Аборигены, скорее всего, нашли бы его облик задумчивым, отрешенным и больше подходящим университетскому профессору, нежели командиру армады боевых звездолетов.

— Кадет, — поприветствовал Бэй'рон, чуть качнув головой с зачесанными назад волосами.

— Старк Тул, — тем же тоном ответила дочь, ведь в бесстрастной культуре меланхов любые пожелания, будь то "здравствуйте" или "доброе утро" имеют не больше смысла, чем книксен для современных землян.

­— Совет капитанов настаивает на закрытии "Вдохновения". Проект до сих пор не дал результатов, а наши ресурсы не бесконечны. Это — первый шаг предложенной программы оптимизации. Второй этап — отзыв разведчиков, не подтвердивших свою эффективность. Ты в их числе.

— Понимаю, — без намека на тревогу или злость произнесла Тесса, хоть и потратила запредельное количество сил и времени на сдачу экзаменов в КНР. — Разумные меры.

Отец кивнул, будто бы благодаря собеседницу за понимание, и сухо продолжил:

— Теперь к твоему отчету. Совет изучил предъявленные материалы и присвоил им пятый уровень полезности. Но текст не закончен, и в зависимости от итога возможен как подъем на строку выше, так и удаление из датабанка. Как бы то ни было, в твоем распоряжении пять дней и семнадцать часов, чтобы добыть полноценный качественный экземпляр. В случае отсутствия такового в указанный срок — аннулирование лицензии и возвращение на флагман. Конец связи, кадет.

— Конец связи, капитан.

Тесса отключила переговорное устройство и уставилась на серую стену. Пятый уровень — это нижняя строчка, граница перед текстами, не представляющими ни малейшей ценности. В этот своеобразный отстойник отправлялась самая низкопробная литература, хуже которой лишь однотипные безыдейные конвейерные поделки. Сплошная неэффективность, а тут еще и автор как назло куда-то подевался — сканер челнока не засек никого во дворе ни вечером, ни утром, и где искать Ивана разведчица не представляла. Его регем (реципиент генетического материала, на местном диалекте — мать) наверняка знала больше, чем рассказала, но какое-либо давление на аборигенов строжайше запрещено тремя пунктами Соглашения.

Погрузившись в глубины памяти, Тесса вновь очутилась в узкой, похожей на цилиндр комнате. Голограмма напротив показывала облик старка — догем в сером костюме сидел за центральным пультом и наблюдал, как девушка отвечала на бесчисленные вопросы других капитанов. Сколько их всего Тесса не знала — не тот уровень допуска — но таблички с задачами сменялись порой быстрее, чем испытуемая успевала закончить речь.

И чем больше правильных ответов давала, тем каверзнее и сложнее становились задания. Как вы оцените полезность текста? Как поступите в случае внезапной агрессии? Процитируйте последнее предложение третьего параграфа Устава КНР. Есть ли противоречия в договоре с землянами? Какие эмоции испытывают местные в отношении меланхов? И так далее и тому подобное. Под конец семичасового теста глаза резало ножами, челюсть опухла и едва двигалась, а каждый вдох наполнял легкие огнем.

Но это далеко не самое страшное, ведь до экзамена Тессе приходилось учиться в подобном темпе каждый день без перерывов, выходных и каникул. Из ее группы девять загремело в лазарет с нервным истощением и еще пятеро — с физическим, а ведь эти кандидаты гораздо старше и опытнее. Все время учебы Тессу поддерживала мысль доказать всем — особенно капитанам — свою важность для экспедиции, и что девушка заняла место на борту благодаря трудолюбию, гибкому разуму и таланту, а не из-за фамилии Тул.

И вот теперь она в одном шаге от разжалования. Был второй по важности член экипажа, а будет потенциальный регем для какого-нибудь неизвестного, но высокопоставленного меланха.

— Все в порядке? — спросил Марк из угла.

— Нет, — Тесса подняла голову. — Но я это исправлю.

* * *

"Атаман наемников предложил помощь в поиске секретной базы киборгов-людоедов, где злодеи держали похищенную принцессу. План был столь же прост, сколь и опасен — мальчик должен стать приманкой, в то время как ударный отряд спрячется в засаде и нападет в решающий момент. Гром заверил, что напарнику ничто не угрожает — уж он-то с парнями не даст в обиду, однако с самой посадки на астероид мальчик пребывал в тревожном ожидании".

* * *

Не зря говорят, что переезд положительно сказывается на творчестве. Едва выбравшись из дома, где с утра до ночи заставляли делать уроки, Иван написал целую главу и очень гордился результатом. Впрочем, что еще делать, когда сна ни в одном глазу, а матрас будто посыпали песком вперемешку с металлической стружкой.

Да, Артур не приказывал, не настаивал и не брал на слабо, а лишь посвятил в детали планируемой операции и заверил, что окончательное решение не принято. И старшие и младшие целый день ломали головы, как бы провернуть все с минимальным риском, и украшенный портретами инопланетянки штаб на долгие часы превратился в зал оживленных дискуссий — этакий парламент в миниатюре, где каждый представлял отдельную партию и всем своим существом ненавидел конкурентов.

Однако командир особого участия в споре не принимал — стоял себе тихонько, скрестив руки на груди и поглядывая в пыльное окно. Сложилось четкое впечатление, что решение давным-давно принято, а вся кутерьма с планами и обсуждением просто для успокоения новичка, которому прямо предлагали дернуть бешеного быка за хвост.

— Не спится? — спросил Артур.

Иван смерил виноватым взглядом застывшие лужицы парафина на подоконнике и вздохнул. Вика по доброте душевной подарила новичку отрезок толстенной свечи — на случай, если понадобится сходить в туалет. Водопровод вот уж год как не работал, и ребята построили деревенский нужник в дальнем палисаднике, поэтому ночная нужда могла превратиться в незабываемое приключение. Обычно такого отреза хватало на неделю, но подросток сжег его за пару часов в приступе предрассветного вдохновения. Но ругать и отчитывать парнишку никто не стал.

— Потом добудешь, — спокойно произнес вожак. — Идем.

В мглистых сумерках спутники добрались до песочного ринга, на котором лежали две пары боксерских перчаток, чьи трещины и протертая краска выдавали немалый боевой опыт.

— Надевай, — прозвучало тоном, не терпящим возражений, однако Иван по-прежнему прижимал к груди блокнот и боязливо поглядывал на товарища.

— Зачем? — наконец выдавил он.

— Потренируемся немного. Я не могу ходить за тобой как наседка за цыпленком и отвешивать лещей всей окрестной гопоте. Не научишься стоять за себя — погибнешь.

— Но мама говорила...

К еще большему удивлению Ивана, вожак не стал смеяться, корить или оскорблять. Но вдумчиво и с присущей талантливому оратору доходчивостью объяснил:

— Представь, что ты и тетя Люда куда-то идете вдвоем. Допустим, на раздачу консервов. Или в больницу. И тут навстречу из подворотни выруливают вон те ребята в спортивках. Но они не хотят стрельнуть сигаретку, — Артур шагнул к стушевавшемуся подростку. — Им не нужны ваши вещи. Эти ребята хотят вас сожрать.

От услышанного Иван встрепенулся, вытаращил глаза и пролепетал:

— В смысле?

— В прямом, — повстанец подошел на расстояние удара. — Схавать. Схомячить. Заточить. Потому что им не досталось тушенки, а мяса ой как хочется. Думаешь, это страшная сказка? Думаешь, я нагнетаю, чтобы напугать? В конце декабря пропал один из наших по прозвищу Килька. Маленький такой, а дерзкий — меры нет. Ушел в город, отстал от группы и заблудился. Нашли по весне с обглоданными до костей ногами. И знаешь что...

Иван сглотнул и покачал головой, чувствуя колючие волны от затылка до складок на лбу.

— Зубы с клыками я не спутаю — вот что. Поэтому если хочешь выжить и защитить близких — придется переступить через внутреннего труса. Давай, — он свел локти и закрыл перчатками нос и подбородок, — больно никому не будет, не трясись.

— Но мама...

— Мамы не вечные, — умиротворенности парня позавидовал бы и меланх. — Рано или поздно ты назовешь мамой другую женщину. Мамой твоих детей.

— Да я... как-то не думал...

— А придется — жизнь сейчас не та, что раньше. Если все будут строить карьеры и тянуть до тридцати, человечество тупо вымрет. А кому как не нам заботиться о продолжении рода? Мы с Викой решили — как только бледных собак выгоним, так и начнем восстанавливать популяцию. Это будет не завтра и уж точно не сегодня. Ты подрастешь и как раз озаботишься потомством. И ладно трусишь защищать себя, но как можно не вступиться за собственных детей? Поэтому учись, пока я жив.

Драгоценный блокнот отправился в сумку, а обшарпанные перчатки красного цвета — на дрожащие и потные руки. Возясь с застежками-липучками, Иван не мог избавиться от мысли, что Артур все больше напоминает главного героя его повести, только меньше шутит, ну и выглядит не как двуногая овчарка. А в остальном... в остальном Гром целиком и полностью воплощал авторскую мечту стать крутым и популярным, и теперь до мечты в буквальном смысле рукой подать. А точнее — кулаком. И упускать такой шанс — преступление, ведь монетка может встать разок на ребро, но никогда — дважды.

Первый удар по чужой физиономии вышел настолько слабым и неуверенным, что Артур с трудом удержался от хохота. Так обычно бьют маленькие дети — занеся кулак и отправив в цель по широкой дуге. А тут еще и соратники вышли на завтрак и с любопытством наблюдали за поединком века. Иван хотел было бросить все и сбежать куда подальше, но Артур с несвойственной возрасту строгостью сказал:

— Оплошность — не приговор. Никто не рождается с черным поясом или медалями на шее. Не бойся ошибаться — здесь нет идеальных. Падай сколько влезет — пока поднимаешься, ни один пес на тебя не гавкнет. Но если бросишь, если уйдешь... если даже не попытаешься чего-то добиться — ты пропал. Изгои и одиночки не выживали и раньше, а теперь и подавно. Так что смотри внимательно и повторяй.

Иван старался изо всех сил, но бой с тенью окончился полными кроссовками песка, надсадным дыханием и литрами пота — сказалось вечное освобождение от физкультуры, которое правдами и неправдами добывала мать, ведь "ребеночек слабенький и ему нельзя перетруждаться". Парнишка копировал движения Артура во всем, но то и дело шатался, терял равновесие, а один раз чуть не плюхнулся на пятую точку. Но несмотря на неудачи и комичные движения набитой ватой куклы, никто из зрителей не смеялся и не перешептывался, молча наблюдая за тренировкой под гречневую кашу.

Это помогло избавиться от постоянного ощущения пресса со всех сторон, что сдавливал мышцы, мешал дышать и не давал раскрыться в полную силу. Стыд и страх — неразлучные спутники Ивана во всех начинаниях — куда-то подевались, и с каждым разом удары по воздуху становились пусть и не правильнее, но определенно уверенней.

— Двигай корпусом, — подсказал Артур. — Запомни — ты бьешь не рукой, а всем телом. Но самое главное — это не техника, не скорость, не точность и не сила. Знаешь, что самое главное в ударе?

— Нет, — шумно выдохнул ученик.

— Ну-ка, врежь как показал.

Вожак широко расставил ноги, чуть присел и закрылся перчатками. Кивнул — мол, давай, и подросток без задней мысли продемонстрировал все, что успел почерпнуть за полчаса усердных упражнений. Кулак мелькнул к цели, но за секунду до столкновения Артур неожиданно опустил руки и принял тычок открытым лицом. Иван побледнел, распахнутыми глазами глядя на рухнувшего в песок наставника, ойкнул и бросился на помощь. Другие повстанцы вскочили с лавок, детвора загомонила, Вика инстинктивно шагнула к рингу, но замерла на полпути.

— Главное в ударе, — блондин смахнул алую струйку с верхней губы, — это сам удар.

Он встал и по-дружески стукнул окаменевшего от ужаса новичка в плечо.

— Ну как, терпимо? Ничего, со временем привыкнешь. Страшно только в первый раз.

— Д-да... — Иван таращился на свои руки так, словно те по локоть испачкались в крови. — Наверное.

— Идем. Пора обсудить план.

* * *

На круглом столе в штабе поверх карт лежал здоровенный охотничий лук с четырьмя композитными плечами, блоками и хитрым переплетением тетивы. Рядом ждала своего часа стрела с самодельным наконечником, выточенным таким образом, чтобы снаряд вращался в полете и вгрызался в цель подобно сверлу.

— Орудие возмездия, — Артур с любовью провел пальцами по луку и плюхнулся в кресло. — Один выстрел — один труп.

Ивану показалось, что в животе вспыхнуло облако раскаленного газа, поднялось по пищеводу, обжигая все на своем пути, и каплями ледяного пота выстрелило из затылка. Да, меланхи — не люди, но очень похожи и более чем разумны, а значит как ни крути, но вожак повстанцев предлагал поучаствовать в самом настоящем убийстве. И пусть нажимать на крючок (вернее, спускать тетиву) придется кому-то другому, парнишка уже чувствовал себя виноватым во всем, чему еще только суждено приключиться.

— Я... я... — залепетал новичок, не зная, куда деть взгляд.

— Присядь, — спокойным голосом с нотками приказного тона произнес старший товарищ. — Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Как же так — это все равно что лишить жизни человека. Но есть одна большая разница. Эти твари, — палец с громким стуком коснулся столешницы, — не люди. У них нет ни чувств, ни эмоций — равно как и у их чертовых роботов. А это значит, что лунатики не станут страдать от мук совести, если прикончат кого-нибудь из нас. Кроме того, они — враги. Агрессоры, поставившие целую планету на колени и прикончившие сотни тысяч землян. И это не просто цифры, Ванька. Это чьи-то мамы, папы, братья, сестры, мужья и жены. Пришла пора отомстить. Второго шанса не будет.

Артур рассказывал это в весьма необычной манере. Как правило, первое предложение произносилось вкрадчиво, полушепотом, вгоняя в сонное, похожее на гипноз состояние. Второе же ревущим пламенем вырывалось из глубин истерзанной души, и волнообразная череда тихих и яростных фраз ввергало уставшее от тревоги и страха сознание в некое подобие транса, и подросток далеко не сразу понял, что все чаще кивает в такт жгущего глаголом речитатива.

— Но самое главное, — оратор подался вперед и обрушил на старые карты кулак, — это не просто смерть ради смерти. Никому прежде не удавалось уничтожить меланха. "Кукол" — да, бывало били, но хозяина — ни разу. И только представь, какие горизонты нам откроются, если тело попадет в нужные руки. Мы наконец узнаем, из чего эти твари сделаны и что у них внутри, а вместе с этими знаниями придет и понимание, как их уничтожить. Да, у нас больше нет пушек и танков, но что если удастся создать оружие иного толка?.. Читал "Войну миров"?

— Да, — чуть более уверенно отозвался прилипший к стулу подросток.

Артур кивнул и откинулся на спинку.

— Тогда понимаешь, куда я клоню. Возможно, задумка с треском провалится. Возможно, мы станем первой ступенькой к спасению нашей общей родины. Не попробуешь — не узнаешь. Не спорю, сейчас у тебя тяжело на душе. Но разве будет легче, когда поймешь, что нашел ключ к спасению человечества и просто прошел мимо?

Иван сглотнул и уставился на лук, все еще боясь посмотреть на собеседника. Тот, видя замешательство новобранца, поднял руки и примирительно сказал:

— Я не стану давить. Не выгоню прочь. Не назову предателем и трусом. Просто попрошу. Ради тех, кто жив, тех, кто умер и тех, кто еще не родился. Выбор за тобой.

* * *

Четверо бойцов во главе с командиром заняли позиции в старинном двухэтажном здании напротив площади. Три усиленных спортивных арбалета, один охотничий лук и отличный прострел со всех сторон — даже если проклятущий "манекен" поднимет тревогу, с нескольких попыток снять цель все же удастся. А если и нет, то даже самый навороченный робот не угонится за всеми сразу.

Иван битый час топтался на пыльной плитке в ожидании патрульного, но в полдень на площади не было ни людей, ни механических слуг пришельцев. За это время подросток успел пропотеть насквозь и несколько раз едва не покинул пост — Артур объяснил, что для отмены операции достаточно поднять левую руку, вот плечо и дергалось как от нервного тика, а мышцы сводило судорогой.

Иван долго думал над предложением, но в итоге пришел к выводу, что это то самое, от которого нельзя отказаться. Он до одури боялся последствий — как положительных, так и отрицательных — но еще больше боялся прослыть изгоем среди ребят, принявших его с открытыми объятиями. И пусть Артур клятвенно заверял в неизменности их отношения к новичку, Ваня не был дураком и прекрасно понимал, чем все закончится, если он струсит. А идти ему больше некуда — дома опасно, слоняться по городу не вариант, особенно после того, как Витька опозорился на глазах у подельников. Как говорится, два зла — бери поменьше.

Когда же вдалеке замаячила высокая тощая фигура, Иван всерьез подумал, что вот-вот потеряет сознание, а то и вовсе умрет от разрыва сердца. Безликий надзиратель приближался быстрым шагом, и его движения казались настолько неестественными, что одним своим видом внушали первобытный ужас. Ноги шевелятся — слишком плавно, тихо, одинаково — а все остальное будто окоченело. Пожалуй, если бы меланхи смастерили слуг пострашнее — с железными масками в виде черепов или сияющими красными глазами — никакой войны и вовсе не случилось бы, а люди разбежались кто куда, едва заметив этих чудищ.

Иван обернулся, словно ища поддержки у темных окон, набрал полную грудь терпкого воздуха и поднял руку.

Правую.

— Извините... э-э-э... пожалуйста, — пролепетал подросток, не имея не малейшего представления, как правильно обращаться к роботу.

Тот остановился и прогудел:

— Приветствую, гражданин. Какие-то проблемы?

— Эм... тут такое дело... В общем, меня разыскивают.

— Кто? Вам угрожает опасность?

Из-за волнения парнишка глупо хихикнул:

— Вроде того. В общем, ваши... э-э-э... создатели хотели со мной поговорить.

— Как вас зовут?

— Иван Перов.

Патрульный завис на пару секунд, а после тем же механическим голосом произнес:

— Все верно. Я подал запрос в Корпус наземной разведки. Челнок прибудет через три минуты сорок две секунды. Вам нужно сопровождение, Иван Перов?

— Н-нет... сам подожду.

— Доброго дня. Спасибо за сотрудничество.

И робот ушел. Все оказалось куда проще, чем выглядело на первый взгляд — там, в душной пропахшей парафином и потом комнатке с круглым столом. Ивану казалось, он слышит скрип натягиваемых тетив — бесконечно долгий, нарастающий, заставляющий дрожать каждую клеточку. Но вот под брюхом похожего на бабочку гиганта что-то сверкнуло, и серебристая точка пошла на снижение, с каждым пройденным метром набирая объем и превращаясь в литой вороний череп.

Челнок завис у края площади, и завихрения вспученной брусчатки тут же потянулись к сияющему днищу, спаиваясь и сплетаясь в замысловатые спирали. Бронеплита кабины приподнялась, но не съехала на макушку целиком, тем самым превратившись в козырек, не позволявший засевшим на верхних этажах лучникам исполнить задуманное.

Первым на землю спрыгнул "манекен" в странных одеждах, и язык Ивана окончательно присох к небу, а самого его точно засунули в тесный стеклянный саркофаг. Боевая машина нависла над подростком, и если бы не клетчатые штаны, белый шарф и кожаная куртка, смотревшиеся на механизме столь же уместно, как и фрак на собаке, Ваня наверняка дал бы стрекача. Но странный наряд ослабил страх, заместил любопытством, а в голове вместо миллионов мыслей о жутких последствиях сегодняшней авантюры осталась всего одна — зачем он так вырядился?

Тем временем Марк осмотрелся, не заметил ничего подозрительного и жестом подозвал начальницу. Тесса встала рядом с верным спутником, и землянин с не меньшим удивлением понял, что кровожадный и безжалостный пришелец на голову его ниже, а если не брать во внимание цвет волос, отличия от обычной земной девчонки придется искать с микроскопом. Весьма симпатичной девчонки, кстати. В классе она наверняка вошла бы в когорту самых популярных школьных львиц и стала бы объектом скабрезных шуточек всех без исключения парней. Да и угрюмая мордашка не вызывала отторжения, в отличии от развешанных в штабе портретов, и в иной ситуации, не связанной с грядущим убийством, Иван скорее всего расхохотался бы при первом взгляде на непомерно сурьезную физиономию. Сейчас же подросток чуть дышал, обливался потом, а сердце, казалось, то исчезало из груди, то пыталось протаранить ребра.

— Иван Перов? — отрешенным тоном произнесла девушка.

— Д-да, это я, — литератор попытался улыбнуться, но улыбка вышла столь кривой, что больше походила на последствия инсульта.

— Не волнуйтесь, я не стану забирать вас на корабль. Однако мне очень нужна ваша повесть о Громе.

Ваня ожидал услышать что угодно, но только не это. Ну в самом деле, зачем представительнице сверхразвитой космической цивилизации жалкие писульки про киборгов-людоедов? Неужели ради этого разведчица наведывалась к ним домой? Неужели из-за этой чепухи пришлось бежать куда глаза глядят и ввязываться в преступление?

Преступление...

Парнишка спиной ощутил колкий напряженный взгляд, а внутри все задрожало, как перед выстрелом стартового пистолета. Несмотря на пылкую любовь к фантастике, Ваня с детства различал реальность и вымысел, и мог с гордостью называть себя рационалистом, однако в тот миг возникшее из ниоткуда шестое чувство, или интуиция, или нечто иное изо всех сил застучало в тревожный колокол: сделай что-нибудь или будет поздно!

— Берегись! — крикнул подросток и стиснул Тессу в объятиях за секунду до того, как в плечо словно врезался раскаленный добела утюг.

Глава 6. Секретные материалы

Судя по сгустившимся теням, прошло уже немало времени и до темноты оставались считанные часы. Первым делом Иван ощупал плечо, но не заметил ничего похожего на шрам или рану, однако в джинсовке и футболке осталась ровная прореха с твердыми ломкими краями, похожими на засохшую...

...кровь...

Подросток едва не застонал от хлынувшей в желудок холодной вязкой массы, но пересилил панический приступ и осмотрелся. Он лежал на пыльном рубероиде крыши высотки на северной окраине города — местная достопримечательность, огромный офисный центр, которому, похоже, не суждено открыться. Отсюда гигантский корабль-бабочка казался еще огромнее, но рассматривать стального исполина было некогда.

У противоположного края рядом с зависшим в воздухе челноком спорили беловолосая девушка и кибернетический щеголь. Инопланетянка держалась как на параде и отвечала как на допросе в суде, "кукла" же вышагивала из стороны в сторону, взмахивала руками и в бессилье хваталась за лысую безликую голову.

— Ты не понимаешь всей серьезности ситуации! — прогудел Марк на чистом русском языке, то ли от волнения, то ли из-за сбоя памяти забыв перейти на родной меланх. — Это — военное преступление! Нарушение девяти статей Соглашения! Если Бэй'рон узнает...

— Старк не узнает, — спокойно произнесла кадет.

— Это намек?

— Это приказ.

Робот упер руки в бока и отвернулся. Напускная обида длилась считанные секунды, и вот телохранитель снова взялся за нравоучения:

— Расплавься мои платы, Тесса! Тебя едва не убили! Если бы не этот... этот... мерзкий подлый человечишка... Его не лечить надо было, а сразу на флагман и такой трибунал устроить, чтобы навек запомнили! А из-за твоей прихоти я не смог поймать проклятую шайку! Скорее спасай его! Неси аптечку, Марк! Забудь об остальных!

— Если Ивана Перова осудят, я лишусь должности, — ответила девушка, не обращая ни малейшего внимания на истерику спутника. — Мое разжалование в первую очередь ударит по репутации старшего капитана. Мало того, что я — неудачница, так еще и брошу тень на своего непосредственного руководителя.

— Ты не...

— Прошу называть вещи своими именами. За год наземной разведки я не нашла ничего выше четвертого уровня полезности, хотя в моей юрисдикции не самый маленький город. Совет капитанов имеет все основания сомневаться в моей компетенции. Но теперь у меня появился шанс доказать всем, что я не просто ногем своего догема, но и полноправный член общества. Я не позволю ни тебе, ни кому-то иному вставать на пути за шаг до победы. Это понятно?

— Пынятна, — передразнил Марк. — Твой дружок, кстати, очнулся.

Кадет подошла к нему и тоном опытного терапевта спросила:

— Как самочувствие?

— Нормально... вроде.

Иван ограничился прямым ответом, опасаясь наговорить лишнего. Судя по услышанному, он попал в знатную передрягу, которая в любой момент могла перерасти в конкретные проблемы. Вот мама удивится, когда ее тихого и беззубого сыночку-корзиночку посадят за разбойное нападение. И посадят, скорее всего, пожизненно.

Веки тут же обожгло влагой — отчасти из-за осознания тяжести вины, отчасти из-за страха перед наказанием, отчасти из-за того, что парнишка, быть может, видит родной город в последний раз. Прежде серые панельки в окружении лип и каштанов казались такой же обыденностью, как воздух или небо, но страх лишиться привычных видов давил едва ли не сильнее страха смерти. Недаром говорят: имеем — не ценим, теряем — плачем.

— Ты посмотри на него, — "Манекен" встал рядом с девушкой и поднес кулаки к тем местам лицевой пластины, где у людей были глаза. — Слезки пустил. Как убивать живое разумное существо — так не плакал, а тут сразу зенки на мокром месте. Страшно?!

Иван вздрогнул и заслонился рукой, но робот лишь качнулся в его сторону и сразу выпрямился.

— Угомонись, — велела разведчица. — Или отправлю на перепрошивку. Больно эмоциональный стал.

— Тебе бы того же, — фыркнул охранник. — Слушай, а давай у него логово этих че гевар выпытаем?

— Иди в челнок. Быстро.

— А вдруг этот негодник на тебя кинется? Вдруг это все — хитрый план, чтобы внедриться к нам? Не забывай, мы для землян — враги.

Человек давно бы наорал на несносную машину, но девушка за весь разговор ни разу не изменилась в лице и повторила команду с тем же отрешенным безразличием, как и прежде.

— Меня зовут Тесса Тул, — сказала разведчица, когда Марк наконец ушел, заламывая руки и выплевывая малопонятные ругательства на смеси русского и меланха.

— Иван Пе... — пленник протянул ладонь, но тут же опустил и отвел взгляд. — Да ты и так знаешь. Слушай, я... я... не хотел, но...

— Забудь, — новая знакомая свела руки за спиной и вскинула острый подбородок. — Мне нужна законченная рукопись через десять дней. Каждое утро — новая глава. Справишься — и я сделаю вид, что ничего не было. Не справишься — пойдешь под трибунал.

— Хорошо, — Иван трижды нервно кивнул. — Договорились. И все же, я бы хотел... ну... извиниться, наверное...

— Извинение — это слово, выражающее эмоции. Нам это чуждо.

— Почему? — искренне удивился подросток.

— Твоя задача — писать повесть, а не задавать вопросы. — Тонкий палец Тессы указал на челнок. — Садись, подброшу до дома.

* * *

Прошло всего несколько дней с момента внезапного побега, но обитая дерматином дверь выглядела так, словно Иван пропал лет на десять. Парень полчаса мялся у порога, не решаясь постучать, а потом еще пару минут жал на обесточенный звонок и удивлялся, почему никто не открывает.

Прозвучит избито и банально, но мать уставилась на нежданного гостя как на призрака или восставшего из могилы зомби. Неловкая пауза, казалось, растянулась на целую вечность. Иван ждал, что Людмила расплачется или стиснет блудного сына в неловких объятиях, но вместо этого побледневшее лицо исказила злоба.

— Что ты тут делаешь?! — змеей зашипела женщина, тараща налитые кровью глаза и кривя губы. — Совсем сдурел? Тебя же эти черти ищут!

Поначалу подросток хотел сказать правду — и о малолетних повстанцах, и о несостоявшемся покушении, и о ранении, и о договоре с пришельцами, но взглянул на родительницу и передумал. Иначе сперва замучает расспросами, потом нотациями и головомойками, а закончится все очередным изощренным наказанием — знаем, проходили. И поэтому тихо произнес:

— Да они ошиблись. Им не я был нужен, а другой человек. У них там сбой какой-то или типа того.

Врать Иван не умел от слова совсем, но от пережитых злоключений выглядел настолько подавленным и серьезным, что любая сказанная ерунда воспринималась бы за чистую монету. Однако Людмила ставила под сомнения все на свете, особенно связанное с сыном — оценки, поведение, друзей — и потому немедленно приступила к дознанию.

— Неужели? — мать начала по привычке терзать кухонное полотенце, все еще стоя в дверях и не пуская гостя домой. — Это они тебе сами сказали?

— Да, — буркнул Иван, не поднимая головы. — И принесли извинения за это... как его... неправомерное преследование.

— И как же они выглядели?

— Белобрысая девчонка в сером и странно одетый робот.

Несмотря на более чем исчерпывающий и правдивый ответ, женщина решила уточнить:

— Как — странно? Опиши.

— Белый шарф, клетчатые штаны...

— Ясно. Девку как зовут?

— Тесса Тул.

Наконец Людмила кивнула. Несмотря на более чем благоприятный исход страшнейшей проблемы, недовольство никуда не делось — только немного поутихла злость, — и тот же строгий голос велел мыть руки и идти на кухню. В который раз подросток поймал себя на мысли, что даже если в одиночку освободит планету от захватчиков, мать все равно найдет к чему придраться. Хорошо еще успел переодеться и спрятать продырявленные стрелой вещи — а то получил бы по самое не хочу и за это.

Мать поставила перед сыном тарелку гречки с тушенкой и села напротив. Почти стемнело, сгустившийся мрак разгонял потрескивающий костер в мангале, и Ваня заметил вперившийся в него напряженный взгляд, сжатые в тонкую белую линию губы и часто трепещущие ноздри.

— Уже поздно, так что поешь — и спать. С утра — в школу, возьмешь у Ольги Григорьевны дополнительные задания, чтобы наверстать пропущенное.

— С утра? — удивился парнишка. — У меня же вторая смена.

— Не спорь! — ладонь хлопнула по столу так, что подпрыгнула посуда. Рука у матери тяжелая, это Иван знал не понаслышке.

Впрочем, ругаться он не собирался, разумно рассудив, что дома писать все равно не дадут, а так в запасе останется целый день на новую главу. Поблагодарив за ужин, парень отправился на боковую, но вместо долгожданного сна в голову то и дело лезли строки и образы.

* * *

"Операция сорвалась. Бравые наемники не пришли на помощь, да и Гром куда-то запропастился. И вместо спасения принцессы из плена мальчик сам угодил в неволю и ради спасения своей жизни был вынужден заключить договор с предводителем киборгов-людоедов. Точнее — предводительницей, причем очень даже миловидной, но оттого не менее опасной".

* * *

Перед тем как заснуть, автор поймал себя на мысли, что акцент повествования целиком и полностью сместился на белокурую снежную королеву.

* * *

Когда поутру мать пришла в комнату, Иван уже оделся. Обычно Людмила будила сына в два этапа: на первом бесцеремонно стаскивала одеяло и перекладывала на стул, на втором начинала ругаться и тормошить за плечо. Наскоро позавтракав, подросток выбежал из подъезда и направился по прямой к школе, больше не опасаясь патрульных.

Несмотря на строгий наказ, Ваня не пошел за дополнительными заданиями, а тайком прошмыгнул на третий этаж и устроился в одном из опустевших помещений, где никто не помешал бы творить. Да, у этого решения могли быть далеко идущие последствия, если Людмила озаботится успеваемостью отпрыска и наведается к классной руководительнице, но трибунал и пожизненное заключение на корабле пришельцев не шли ни в какое сравнение с очередным скандалом.

Проблемы в школе и дома сказывались на творческом процессе не самым благоприятным образом, однако пережитые ужасы будто сорвали с резьбы вентиль вдохновения и до краев наполнили пересохший ручей. Иван строчил как в последний раз, не перечитывая написанное и позабыв об ошибках, всем своим существом вознесшись в мир вымыслов и фантазий, а рука со сжатым до скрипа карандашом выступала в роли этакой антенны, передающей идеи на бренную Землю. Наемники, звездолеты, людоеды и даже лучший друг Гром исчезли на второстепенных ролях, а на первый план вышел несчастный и преданный всеми узник, очутившийся в лапах безжалостной и хладнокровной повелительницы зла.

Этажом ниже с громом и хохотом носилась малышня, уроки сменялись переменами, утро — днем, день — вечером, а Ваня все писал и писал, наполняя тревогами и переживаниями и без того распухший блокнот. Возможно, это ответная реакция на стресс, возможно, страх стал лучшей мотивацией, возможно, он просто не мог выгнать из головы девушку с белыми волосами... так или иначе, молодой писатель очнулся лишь услышав во дворе смешки и выкрики идущих по домам старшеклассников.

Вот и взял дополнительные задания.

Ольга Григорьевна последней скрылась за калиткой, и школу накрыла тишина. Прогул грозил серьезными неприятностями, но вряд ли ссору с матерью можно поставить в один ряд с инопланетной тюрьмой. Да и кто знает законы пришельцев — в Соглашении одно, а на деле — что угодно. Может там и не тюрьма вовсе, а смертная казнь или какое-нибудь устройство вечных пыток. Поэтому страх домашних разборок развеялся сам собой, и подросток смело зашагал восвояси.

Впрочем, смелость тоже вскоре исчезла, будто роса поутру, когда на выходе из здания Ивана окликнул знакомый сиплый голос:

— Опа! А ну стоять!

Витька Коньков — кто же еще. На этот раз без группы поддержки, но и в одиночку задира так отделает, что и волшебная инопланетная аптечка не поможет. А судя по хмурой физиономии и злобному взгляду, Конек караулил Ваню не для очередных измывательств, а ради мести за недавнее унижение.

Прекрасно понимая, что словами конфликт не разрешить, парнишка без лишней скромности задал стрекача, но гонка в полумраке — это лотерея, и в этот раз беглецу не повезло. У края частного сектора он на полной скорости споткнулся о кусок асфальта, кувыркнулся через плечо и распластался на дороге. Обидчик в мгновение ока навалился сверху и прошипел, брызжа желтой от табака зловонной слюной:

— Ну что, урод, попался? Где твой патлатый кореш? Нет его? Ну так держи должок!

Хулиган схватил за грудки, приподнял и с размаху двинул в лицо. Скулу словно облили кипятком, голова пошла кругом, в ушах зазвенело. Прежде чем бедняга сморгнул застлавшую глаза пелену, кулак с вязким хрустом врезался в челюсть.

— Ты мне за все ответишь, — хрипел Конек, задыхаясь от клокочущей ярости. — Я тебя научу жизни.

Неизвестно, сколько продолжалось бы избиение и чем закончилось, но Витька внезапно замер с занесенной рукой и медленно поплыл вверх. Поначалу Ивану показалось, что обидчик просто встает, но затем побледневшее лицо дернулось, и задира улетел под забор. Что произошло, выяснилось чуть позднее — правый глаз полностью заплыл, левый едва видел от слез, но тут прозвучали знакомые голоса:

— Провести с индивидуумом воспитательную беседу? — с ехидцей поинтересовался Марк.

— Проведи, — ответила Тесса. — Только не переусердствуй.

— Есть, шеф! — робот вскинул руку в пионерском салюте. — Побольше бы таких приказов.

Когда охранник уволок верещащего как мартовский кот Конька в темноту, инопланетянка склонилась над Иваном, взяла за подбородок и повертела голову из стороны в сторону, не придавая особого значения шипению и стиснутым от боли зубам. После осмотра равнодушно изрекла:

— Не проникающее ранение, конечно, но приятного тоже мало. Идем.

Челнок висел недалеко от дороги. Разведчица касанием ладони открыла боковую дверь, распахнувшуюся точно бутон, и указала на два ряда пластиковых кресел со столиком посередине. Больше всего нутро кораблика напоминало купе поезда, даже откидная спальная полка имелась. Тесса положила перед собой черный кубик на рифленой рукоятке и включила лампу на потолке.

— Не шевелись, — попросила кадет. — А то хуже будет.

Иван глубоко вздохнул, но подчинился — казаться слабаком и нюней перед снежной королевой совершенно не хотелось. Из кубика вырвался сноп зеленого света, похожий на мерцающий лазер толщиною с черенок лопаты, и через пару секунд "просвечивания" не осталось ни боли, ни следов.

— С-спасибо, — пролепетал подросток, все еще опасаясь двигаться и широко раскрывать рот.

— Глава готова? — с ходу отрезала девушка.

— Да.

Блокнот лег рядом с волшебной аптечкой. По протоколу нужно было дождаться Марка, отдать ему текст на сканирование и на том распрощаться, однако терпение — определенно не сильная сторона госпожи Тул. Убедив себя в необходимости самолично проверить материал перед сдачей, она открыла свежую главу и погрузилась в чтение.

И если начало повести пробуждало непреодолимую тягучую горесть, то теперь девушка покраснела, часто задышала, а под конец и вовсе захлопнула книжицу на последнем абзаце.

— Эта твоя принцесса... — инопланетянка отвернулась и побарабанила ноготками по столешнице. — А как же Гром? Он что, предал напарника?

— Нет.

— А что с ним?

— Думаю, он...

— Стой! — собеседница вскинула ладонь. — Не раскрывай все карты. И так все идет наперекосяк. Знаешь, начало было более... грустным? Вы так это называете?

— А вы что, вообще ничего не чувствуете?

— Почему же, чувствуем. Иногда.

— Когда читаете? — догадался подросток. — Поэтому завоевали Землю? Ради книг?

— Послушай, — Тесса облокотилась на стол и подалась вперед. И хоть лицо ее вернуло привычную бледность, в глазах еще поблескивали злые угольки. — Я тебе не друг, чтобы болтать по душам. И не союзник, чтобы делиться секретами. Ты пишешь, я забываю о нападении. У нас — взаимовыгодное соглашение. Такое же, как у наших народов. Ни больше, ни меньше.

— Ну да, — Иван откинулся на спинку, скрестил руки на груди и уставился в иллюминатор. — Справедливо.

— Тебе не понять, человек, — доза эмоций от свежей главы полностью выветрилась, и кадет вновь превратилась в заводную куклу. — Даже не пытайся. Если скажу, что нас разделяет пропасть — значит совру. Между нами энергии и субстанции, по сравнению с которыми пространство и время столь же просты и понятны, как и квадратные уравнения. Лучше пиши про мальчика и космическую собаку. Белокурой принцессе в твоей истории не место.

— Не тебе решать, — хмыкнул парнишка, задетый до глубины души подобной критикой. — Если бы вы хоть что-то понимали в творчестве, вам не пришлось бы никого убивать и захватывать.

— Тебе ли рассуждать об убийствах? — с бесящим до дрожи безразличием прозвучало в ответ.

Спорщики уставились друг на друга и сверлили взглядами — гневным и сонно-холодным — покуда не вернулся Марк.

— Милые бранятся — только тешатся? — хмыкнул робот, сев рядом с начальницей и взяв блокнот.

Иван спрыгнул на асфальт и поправил лямку брезентовой сумки.

— Знаешь, а ты права. Мне действительно не понять существ, чьи роботы человечнее их самих. Постараюсь закончить текст как можно скорее. Спокойной ночи... или чем вы там по ночам занимаетесь.

— Подожди. — Тесса спрыгнула рядом и протянула руку. — Дай ладонь.

Иван подчинился — это единственное, чему его учили с малых лет и эту науку пришлось освоить в совершенстве. На кожу холодными кольцами упала металлическая цепочка серого цвета — как и все у пришельцев, — но едва отогревшись телесным теплом, ожила, щекотно скользнула вдоль линии жизни и обвилась вокруг запястья.

— Что это? — подросток с опаской поднес "подарок" к лицу, пытаясь невооруженным глазом разгадать тайну очередной мудреной штуковины.

— Датчик-пеленгатор, — ответила кадет. — На случай, если снова попытаешься скрыться.

— О, — Ваня потряс цепочкой над ухом, будто слух мог распознать все то, что осталось незаметно затуманенному взгляду. — Домашний арест?

— Скорее подписка о невыезде. — Тесса забралась в кресло пилота и потянулась к пульту, чтобы закрыть кабину, но на миг замерла и с несвойственной меланху неуверенностью сказала: — Спокойной ночи.

* * *

— Чего так поздно?! — с порога накинулась мать. — Где шлялся?

— Наверстывал упущенное, — проворчал Иван, протиснувшись в свою комнату.

— Точно? — Людмила привалилась к дверному косяку и схватила полотенце точно хлыст. — Или к Ольге Григорьевне сходить?

Начнешь оправдываться и увещевать — и тебя вмиг раскусят, этот урок сын усвоил с младых ногтей. Поэтому тем же тоном буркнул:

— Сходи.

— Смотри мне! — взвизгнула женщина. — Совсем распустился, бестолочь. Весь в отца пошел! Я тебе устрою праздную жизнь.

Подросток ничего не ответил — просто лег на кровать, сцепил на затылке пальцы и слезящимися глазами уставился в потолок, думая о том, что инопланетная тюрьма — не самый худший вариант.

Глава 7. Чужие

После отчета Тесса снова не смогла заснуть. Битый час бревном лежала на кровати и разглядывала потолок, затем встала и вышла из каюты в коридор — восьмиугольную трубу шириной в семь земных метров и трехкилометровой длины. Ни окон, ни дверей, сплошная серая гладь, на ощупь напоминающая полежавший в морозилке пластик.

После города — далеко не самого большого и красивого — корабль казался некрополем и ощущался совершенно иначе. Нет, речь не шла о тех чувствах, что еще сохранились у людей из-за молодости и недоразвитости. Потеря эмоций — неотъемлемая часть эволюции и с этим глупо спорить, ведь кроманьонцы или неандертальцы позволяли себе не в пример больше, чем их далекие потомки. Недаром же говорят — первобытная ярость, животный страх. Спустя сотни тысяч лет все это притупилось, выместилось разумом, и рано или поздно участь меланхов ждет и человечество. Если оно, конечно, доживет до той поры.

Речь шла о чисто научном интересе. Так уж вышло, что Тесса родилась на корабле и видела родной мир лишь на голографических снимках, а это далеко не то же самое, что прогулки в тени кирпичных великанов, скрип камешков под ногами, запах пыли и тепло на коже, для пришельца кажущееся настоящей жарой. И если сначала девушка поступила в разведку, чтобы доказать свою полезность обществу, то теперь ее как магнитом тянуло прогуляться среди спящих районов или хотя бы полетать над опустевшими массивами.

Шанс найти планету подобную Земле минимален даже с учетом развитых технологий. Затерянный на окраине галактики шарик искали четыре поколения, и надеяться на новый контакт алогично и бессмысленно. Быть может, ногем ногема давно почившей госпожи Тул и встретится с разумным существом, но Тессе второй шанс не выпадет — факт. И что самое неприемлемое — столь желанная служба в КНР зависела от глупого мальчишки, за пару дней умудрившегося стать соучастником самого серьезного преступления из возможных.

Да, Иван талантлив, пусть и недооценен Советом, но эмоционально нестабилен даже по меркам сородичей, а еще сильно молод. Меланхи полноценно развиваются к пятнадцати годам, но ведь тому способствуют и генная инженерия, и внутриутробная мозговая стимуляция, и передовые методы обучения. Но этот... гуманоид может испортить и без того шаткое положение. Как говорят местные — судьба висит на волоске.

— О Ваньке думаешь? — спросил Марк.

— Я тебя не звала, — холодно ответила хозяйка. — Ты должен стоять на зарядке.

— А ты должна спать, а не расхаживать по шлюзовому туннелю, — парировал робот.

— Можешь капитану пожаловаться. — Тесса отвернулась и скрестила руки на груди.

— Могу, — "манекен" встал рядом и принял ту же позу. — Но не стану. Кто я такой, чтобы мешать пылкой юной любви.

— Любовь — научно-допустимый процесс деградации, — тем же тоном изрекла разведчица. — Но за столь короткий промежуток времени он невозможен. Все равно что у человека за сутки вырастет хвост.

— Ну да, ну да... Наверное, именно поэтому ты вторую ночь не смыкаешь глаз после отбоя. Видимо, это кто-то другой не может найти места до вечера, чтобы наконец полететь на долгожданное свидание.

— Я встречаюсь с Перовым исключительно из-за текста. К тому же, ему требуется контроль и защита.

Телохранитель замолчал, и эта тишина показалась Тессе подозрительной. Скосив взгляд, она увидела, что спутник смотрит на нее и монотонно качает головой.

— Что?

Марк продолжил кивать.

— Пожалуй, все же отдам тебя на перепрошивку.

— Эй! Ты же шутишь?

— Меланхи не шутят. Поэтому не умничай и возвращайся в каюту.

* * *

В этот день Иван Перов совершил немыслимое — второй раз без уважительной причины пропустил уроки. Да, он не солгал бы, сказав, что был в школе, вот только занимался не учебой, а бесцельными посиделками в пустом классе на третьем этаже.

Вы не ослышались — именно бесцельными, ведь после вчерашнего разговора вентиль вдохновения закрутили до скрипа и скрежета. Ну а какой еще может быть отклик, когда Тесса не оценила ни поворот сюжета, ни творческий прорыв, да еще и влезла со своими замечаниями. Вот и оставалось юному автору лишь пялиться на обшарпанную доску и подбрасывать в костерок злобы и обиды свежие дрова.

— Достали, — время от времени бросал подросток в пустоту. — Вот бы сесть на звездолет и улететь отсюда ко всем чертям.

Но теперь даже к Артуру не вернешься — повстанцы все видели и вряд ли обрадуются предателю. Закончится повесть — оборвется и внезапная дружба (простите, взаимовыгодное сотрудничество) с инопланетянкой, и Ваня вновь останется наедине с вечно недовольной матерью. Ни друзей, ни подруг, ни перспектив — хэппи-эндом у этой истории и не пахнет.

Вот бы научиться писать реальную жизнь так же, как вымышленные сюжеты. Но нет, сынок, это фантастика.

Вдруг над правым запястьем — тем самым, где висела цепочка — вспыхнула полупрозрачная сфера размером с теннисный мяч. Больше всего она походила на мыльный пузырь, с той лишь разницей, что не лопалась, а проникала сквозь ладонь и одежду — с перепуга парнишка попытался прихлопнуть шарик, забыв, что один в помещении и загадочное явление никто не заметит.

Миг спустя туман внутри иссяк, открыв взору голову Тессы — судя по знакомому креслу на фоне, разведчица сидела в кабине челнока.

— Продолжение готово? — вместо приветствия или объяснения странного свойства подарка спросила девушка.

Иван перевел взгляд на исчерканный лист и увильнул от прямого ответа:

— Не волнуйся, сдам в срок. И не звони вот так! Еще не хватало, чтобы меня засекли.

— Успокойся. Я вижу, что вокруг нет тепловых сигнатур.

— Подсматривать нехорошо, — подросток попытался накрыть сферу полой черной олимпийки, но с тем же успехом мог заслониться от солнца иголкой — сияние голограммы проникало сквозь любую поверхность.

— Сейчас рабочее время.

— И что? Если будешь жужжать над ухом — писать быстрее не стану. Ты мне маму напоминаешь — каждую минуту заглядывает в комнату и спрашивает: а ты сделал уроки? Уроки сделал? Да, мам, все готово — еще пару раз спроси и на неделю вперед справлюсь!

Тут Иван понял, что перегнул палку, и хотел уже извиниться за гневную тираду, но кадет впечатлилась ею не больше, чем скулением слепого щенка.

— Я тебя поняла, — буднично прозвучало в ответ. — Захочешь выйти на связь — проведи по датчику слева-направо.

Шарик исчез, будто лопнул, и парнишка вновь остался наедине со злом в душе и хаосом в мыслях. На этот раз буря эмоций наотрез отказалась перемещаться прямиком на клетчатые листы, сидеть сиднем и развлекаться самоедством тоже надоело, поэтому Иван дрожащим пальцем коснулся цепочки. Сфера вспыхнула в тот же миг, однако собеседницу пришлось дожидаться с полминуты, и коль уж дуться меланхи не могли по определению, значит, Тесса была занята действительно важным делом.

— Да, — наконец молвила призрачный лик в пузыре.

— Слушай... — Ваня вздохнул и отвел взгляд. — У меня сейчас все через одно место. Извини.

— За что? Ты сорвал график?

— При чем тут... а, забей. Тебе на все плевать, кроме чертовой повести.

— Не совсем, — во время разговора девушка смотрела по сторонам, словно вела машину в плотном потоке. — Я изучала людей и знаю, за что вы обычно просите прощения. Вы можете причинить боль действием, а можете словом. Но согласись, глупо извиняться перед стеной за то, что ты в ярости ее обругал. Ваши слова действуют на нас примерно так же. Извиняться перед нами алогично.

— Ну-ну, — Иван невесело хмыкнул и качнулся на стуле. — Говоришь, изучала нас, да только как-то не так.

Тесса и бровью не повела, но попросила уточнить, в чем ошибка ее исследовательских методов.

— Да все просто. Однобокие они. Иначе бы знала, что слова порой как обоюдоострый меч — ранят обе стороны. И если тебе все равно — то мне нет.

— Хорошо, учту. Высказался? Полегчало? — если бы собеседница не была бесчувственным пришельцем, Ваня подумал бы, что над ним насмехаются.

— Наполовину.

— Почему?

— Потому что я принес извинения, а ты их не приняла.

— Если скажу, что принимаю — ты успокоишься?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что ты соврешь. Впрочем... это все болтовня ни о чем. Ты права — мы слишком разные и никогда не поймем друг друга.

— Кто знает, — разведчица склонилась над пультом. — Погуляем?

Сперва Иван подумал, что ослышался. Единственная женщина, которая предлагала ему погулять — родная мама, причем лет эдак десять назад. Так и говорила: Ванюша, иди кушать, а потом на уличку.

— Погуляем? — подросток вскинул брови. — Ничего не перепутала?

— Вроде нет. Пройтись вдвоем по городу — это достаточно точная формулировка?

— Достаточно, — дрогнувшим голосом произнес собеседник. — Но... зачем?

— На сегодня работа закончена, а возвращаться на корабль... не хочется, — Тесса произнесла это таким тоном, словно выдавала государственную тайну. — Прилечу, когда школа опустеет. Жди на стадионе.

* * *

Злость и печаль как по щелчку сменились гнетущим волнением — да таким, что пот буквально капал с ладоней. И хотя прогулка не равно свидание, о чем девушка не могла не знать, Иван отнесся к внезапному предложению со всей серьезностью.

Рискуя быть обнаруженным, пробрался в туалет, долго зачесывал отросшие волосы то на один, то на другой бок, кое-как почистил одежду, но так и не избавился от кувыркающегося в желудке осьминога. Разведчице, скорее всего, без разницы, как выглядит кавалер и во что одет, но почерпнутые из книг представления о прекрасном не позволяли отправиться на рандеву в грязных джинсах и олимпийке. Шутка ли — первое свидание в жизни... пусть и не совсем свидание, пусть и спутница столь же далека от нормы, как и сошедший с ума мир, но все же!

И сколько Иван не убеждал себя в сугубо деловом характер встречи, избавиться от дрожи в теле и суматохи в голове так и не сумел. Особенно тяжко стало, когда Ольга Григорьевна ушла домой и до прилета челнока остались считанные минуты. Перед тем, как отправиться к точке сбора, подросток в очередной раз забежал в уборную, проверил все, что только можно, глубоко вздохнул и на ватных ногах поспешил к лестнице.

На выходе из школы парнишке показалось, что он на полном ходу врезался в невидимую стену, а скользкий моллюск внутри обвил щупальцами сердце. С минуту Иван стоял в вечерней прохладе, замерзая от быстро испаряющегося пота, и думал уже коснуться цепочки и все отменить, сославшись на тысячу причин, правдивых и только что выдуманных, но услышав знакомый гул, заставил себя пересилить страх. А то странно получается — не побоялся выступить приманкой, когда Тессу едва не убили у него на глазах, но струсил просто пройтись с ней пару кварталов и полюбоваться хрущевками.

Коричневый овал в окантовке асфальтовой беговой дорожки не превратился в поле бурьяна лишь по одной причине — десятилетия усиленной трамбовки. Стадион вытоптали так, что тот мог стать отличной посадочной площадкой для тяжелого вертолета, а серебристый космический кораблик смотрелся на нем столь же уместно, как и ракета-носитель в деревенском огороде.

Разведчица уже выбралась из кабины и с любопытством астронавта, берущего первые образцы лунного грунта, ковыряла носком спрессованную землю. Марк остался в кресле, но всем своим видом давал понять, что пристально следит за подопечной и не даст в обиду.

— Привет, — процедил Иван таким тоном, словно в горло ужалила оса, и неловко улыбнулся. — Как... дела?

— В допустимой норме, — Тесса из вежливости кивнула. — А твои?

— Тоже. Но предупреждаю сразу — сегодня новой главы не будет. Так что если ты только за ней...

Девушка вскинула подбородок и с видом строгой учительницы взглянула на землянина.

— Я вроде бы четко обозначила свои намерения. А текст... торопить не стану, но и не затягивай... пожалуйста, — последнее слово кадет произнесла после странной паузы и с не менее странным шепелявым акцентом, как если бы внезапно разучилась говорить по-русски.

— А, ну ладно... Просто меня не часто зовут погулять. Особенно де...

— Отмечу сразу, — тонкий палец завис на уровне носа, — я прекрасно понимаю разницу между деловой встречей и романтическим свиданием.

— А у нас деловая встреча? — Ваня поскреб потную переносицу. — Что такого делового в обычной прогулке?

— Как же с вами, людьми, сложно, — Тесса свела руки за спиной. — Третий вариант — дружеская встреча, но мы — не друзья. Особенно после того, как ты хотел меня убить.

— Я не... — подросток поднял голову, чтобы слезы закатились обратно, но из-за колючего ветра часто заморгал, и две полоски посеребрили скулы. — Просто Артур сказал и...

— Не оправдывайся, — ее голос стал тверже и холоднее обычного. — Не на трибунале. Пока еще.

— Не напоминай — не забыл. Угораздило же так вляпаться...

— Могло быть хуже. Если бы я погибла, в городе ввели бы военное положение.

Человек всплеснул руками:

— Ты говоришь о собственной смерти как о завтраке.

— Меланхи — не боятся, — чуть спокойнее ответила девушка. — В том числе и вечного покоя.

— И в то же время вы жуть какие гуманные. Даже боевые роботы сражаются без оружия.

— Гуманизм — неизбежный этап эволюции разума, — Ивану показалось, что Тесса повела плечами — то ли от холода, то ли из-за неудобного вопроса. — Убивать без причины — неразумно.

— Какие мы рациональные. Рациональные космонавты. Рационавты... — Иван глупо хихикнул. — Зато приглашать погулять несостоявшегося убийцу — верх логики.

— Со мной Марк, — безапелляционно отрезала спутница.

— Так точно, — прогудело из кабины. — И в этот раз я слежу за тобой всеми своими сканерами. А их — так, к слову — сорок девять штук, включая дистанционный измеритель гормонального фона. Поэтому будь вдвойне осторожен, мальчик. А лучше — втройне.

— Не переусердствуй, — пригрозила хозяйка и тем же тоном обратилась к землянину: — Ну, идем.

* * *

От школы до восточной окраины — десять минут пешком по узким заросшим бурьяном и очень темным дворикам. Но от крайнего дома открывался воистину фантастический вид на широченный овраг с гаражным массивом на дне. Солнце цвета расплавленного золота садилось за сосновый бор на далеком холме, и тишину сгустившихся сумерек нарушало лишь поскрипывание ржавых качелей — единственным уцелевшим напоминанием о детской площадке.

Иван держался за цепи и чуть покачивался, отталкиваясь ногами от песка, Тесса же сидела как на званом ужине — с идеальной осанкой и вздернутым подбородком — и немигающим взглядом наблюдала за сонной звездой. Все это время спутники молчали, наслаждаясь моментом и думая каждый о своем, пока парнишку вконец не заело любопытство.

— Ты читала фантастику? — начал он издали.

— Разумеется.

— Мой любимый жанр.

— Я заметила.

— Ну да, — Иван смущенно почесал затылок. — Я же пишу про говорящую космическую собаку. В общем, давно хотел спросить... какой он, твой мир? Всю жизнь мечтал узнать, как живут настоящие пришельцы. И вот выпал шанс. Аж не верится.

— Мертвый, — не отводя глаз, произнесла девушка.

— Что? — не сразу понял собеседник.

— Мир, — Тесса повернула голову и пристально посмотрела на Ивана. — Мертвый.

— А... Вы постарались? Ядерная война, эпидемия, загрязнение природы?

— Если хочешь еще сильнее оскорбить мой народ, добавь в этот ряд каннибализм и массовые казни.

— Не понял...

— Войны, эпидемии... детские болезни цивилизации. Как ветрянка. Меланхи ими переболели, когда вы еще не вышли в саванну. Мы превратили планету в один огромный город — живую мечту, утопию. Но чем больше строили, тем больше нуждались в энергии. И как-то раз один ученый придумал машину, чтобы черпать энергию из ядра планеты. Поначалу все шло хорошо, а потом — как в страшной сказке. Машина вышла из-под контроля, ядро остыло, а мы превратились в межзвездных кочевников. Полтора миллиона из сорока трех с половиной миллиардов — такова цена жадности и чрезмерных амбиций.

Подросток вздохнул.

— Печально. Поэтому вы отказались от эмоций? Чтобы не повторить зла?

Тесса чуть склонила голову вбок.

— Отказались? От эмоций?

— Ну... — Иван поерзал на сиденье. — А почему у вас нет чувств?

— А почему у тебя нет шерсти и хвоста?

— Но вы же пытаетесь их вернуть! Иначе зачем ищете наши книги?

Кадет вернулась к созерцанию уполовиненного светила.

— Всего лишь случайность. Ироний судьбы. Да, гораздо проще придумать какой-нибудь вирус, или катастрофу, или списать все на последствия подпространственных скачков, но... — инопланетянка сцепила пальцы в замок и положила на колено, — в жизни не бывает легких путей и простых ответов. Мы изучали вашу культуру — было бы глупо не уделить внимания творческим изыска разумных существ. Музыка, фильмы, картины, балет, стритарт, интернет-мемы... тысячи проявлений — и ничего. Но книги — особенно хорошие — заставляют мозг работать иначе, изменяют сознание, будто...

— Алкоголь?

— Вроде того, — уголок бледных губ дрогнул. — Только в разы сильнее. Не знаю, как это объяснить. Представь, что у тебя от рождения нет рук, а потом они внезапно появляются... Это сложно даже для нас.

Парнишка хохотнул.

— Я-то думал, вы всю жизнь ищете утраченные частички души и скитаетесь в поисках чувств по всей Вселенной, а на самом деле... Да уж, куда ни плюнь — сплошной облом.

— Не упрощай. Не спеши с выводами. Не вешай ярлыки.

— Да, сенсей! Я готов принять вашу мудрость и науку. Чтобы однажды угробить свой мир и воевать с пришельцами за дозу текста.

Тесса встала и так посмотрела на собеседника, что тот вмиг притих и вжал голову в плечи.

— Многие утверждают, что наши народы — чужие. И никогда не поймут друг друга. Видимо, они правы. Спокойной ночи.

* * *

Наверняка каждого из вас одолевало чувство полной потери связи с реальностью, когда так глубоко уходишь в себя и отрешаешься от мира, что даже зрение мутнеет и плывет. Такое бывает после прочтения увесистого тома в один присест, или если разом посмотришь целый сезон сериала, а еще из-за резкого и порой очень болезненного выбивания из привычного уклада жизни. Как гной обволакивает занозу, чтобы не пустить заразу в кровь, так и это странное полушоковое состояние притупляет мозг, спасая человека от съезжания с катушек.

В этой самой дреме наяву Иван и вернулся домой, с трудом разбирая дорогу и не ощущая ничего, кроме барабанного боя в ушах. Однако "нежный" мамин голос быстро вернул парня на бренную землю:

— Где шлялся? — сквозь стиснутые зубы процедила Людмила, едва ли не до треска растянув полотенце.

Ивану пришлось наскрести последние крохи спокойствия, чтобы не зарычать в ответ и тем самым себя не выдать:

— Погулял после школы. Нельзя что ли?

— Нельзя! — по трясущимся рукам и перекошенному рту было видно, что женщина с трудом сдерживается от хлесткого удара истерзанной заляпанной жиром тряпицей. — Черти что творится, а он шатается до ночи! А ну марш уроки делать! Через час проверю!

Сын молча направился в свою комнату, но стоило ему поравняться с Людмилой, как та схватила его за руку, притянула к себе и задышала точно взявшая след собака.

— Ну-ка, дыхни! Пиво пьешь, небось? Или курить начал? Все-таки связался с шантрапой, бестолочь?! Что ты, что папаша, яблоко от яблони...

Вряд ли кто-либо оспорит, что события последний дней стали детонатором, но критическая масса копилась очень давно — лет так с семи, когда отец ушел к другой женщине, а мать все силы и внимание переключила на превращение ребенка в "настоящего человека". И запал, подожжённый давным-давно, наконец добрался до взрывчатки — Иван дернул рукой с такой силой, что Людмила качнулась вперед и чуть не упала, а затем прорычал прямо в побледневшее лицо, делая паузы после каждого слова:

— Не смей. Меня. Трогать!

От грохота треснула стеклянная вставка и зазвенели окна. Мать долго смотрела на хлопнувшую перед носом дверь, затем тихо разрыдалась, прижала полотенце ко рту и ушла на кухню.

Глава 8. Притяжение

За время экспедиции Тесса виделась с отцом вживую всего два раза. Первый — перед поступлением в КНР: Бэй'рон не пытался отговаривать девушку, но и не подбадривал напутственными речами, лишь тихо молвил: "ты никому ничего не должна", прежде чем дверь мостика закрылась на долгие девять месяцев. Второй — вскоре после окончания наземной операции, и разговор ограничился просьбой быть осторожнее среди людей.

И вот теперь капитан пригласил разведчицу лично посетить командный отсек, и, несмотря на усталость и поздний час, Тесса не имела права отказать: ни как подчиненная, ни как дочь. Пока челнок летел через бесконечный туннель, притормаживая у каждого шлюза для проверки допуска, Марк переоделся в стандартный бронекомбинезон и спрятал земную одежду в неприметную нишу под креслом, постоянно приговаривая, что кто-то скоро получит на орехи.

Мостик представлял собой просторный ярко-освещенный ангар, из-за стен которого доносилось чуть слышное жужжание — в центральном узле сходились основные силовые линии и за доли секунды обрабатывались петабайты данных со всех кораблей, так что мощности потреблялись соответственные.

— Кадет, — догем склонил голову, когда гости миновали последний рубеж на пути к сердцу и мозгу целой эскадры — створки толщиною с крепостную стену.

— Старк, — Тесса поклонилась в ответ.

— Доволен, что ты цела и в добром здравии. Пройдемся.

Стоит отметить, что прогулки — одно из немногих доступных пришельцам отвлечений. И тут нет никакой ошибки: развлекаются существа, еще не скинувшие оковы чувств, а высшие расы позволяют себе ненадолго отвлечься от напряженной работы на благо общества. И когда один меланх тратит бесценное время на другого — значит, крайне высоко оценивает его полезность.

— В последние дни ты не присылаешь тексты, — произнес Бэй'рон, с грацией аристократа вышагивая вдоль отсека. — А отчеты стали скупы и поверхностны. В чем дело?

— В людях, — совершенно спокойно прозвучало в ответ. — Эмоциональная нестабильность. Нулевая дисциплина. Незрелость суждений и взглядов на жизнь.

— Так понимаю, твоя ставка не сыграла.

Тесса замешкалась ненадолго, но все же с уверенностью произнесла:

— Я бы не была столь категорична и поспешна. Автор в силу возраста слишком трепетно относится к критике, поэтому я решила не вмешиваться в творческий процесс.

— Разумно, — старший капитан кивнул. — Но в некоторой мере рискованно. Заседание состоится через пять дней. Полагаю, советники полным составом проголосуют за оптимизацию. Если, конечно, ты не сумеешь переубедить их своей козырной картой.

— Вам нравятся местные присказки?

— Интересная игра слов — этого у землян не отнять. Так что с твоей темной лошадкой? Она перевесит чашу весов?

Любой другой удивился бы такому пассажу, но Тесса неотрывно смотрела вперед и отвечала как на допросе — четко, быстро и без запинок:

— Допускаю подобный исход. И шанс значительно выше нуля.

— Принимаю твое мнение, хоть и не разделяю уверенности. Но есть еще один вопрос, который третьи сутки не дает мне сосредоточиться. Зачем ты встречалась с Иваном, если не хотела... — старк выдержал многозначительную паузу, — вмешиваться в творческий процесс?

Девушка ожидала услышать что угодно, но только не это. И как ни сдерживалась, как ни крепилась, так и не сумела сохранить привычную отрешенность — сперва сбилась с шага, а потом и вовсе встала как вкопанная. Командир не мог следить за каждым действием разведчицы — это не входит в перечень его обязанностей, даже КНР пеленгует своих сотрудников исключительно в случае крайней нужды. Например, если последним угрожает опасность, или челнок потерпел крушение из-за технических неполадок, или те сами просят об этом.

— Ты... — Тесса не сразу нашла нужные слова — все-таки перед ней в первую очередь офицер высшего ранга, и лишь в последнюю — биологический отец. — Зачем?

— Потому что ты — мой единственный ногем, — Бэй'рон встал перед дочерью и хмуро заглянул в глаза. — А я ценю свой генетический материал. Это — результат многовекового искусственного отбора. И так уж вышло, что на корабле не осталось равноценного реципиента, и только ты продолжишь наш род — род стопроцентных меланхов. И я не хочу, чтобы он прервался из-за безрассудного и алогичного интереса к человеку. Люди — опасны. Они ненавидят нас и готовы сунуть нож в спину при любом удобном поводе.

— О каком интересе ты говоришь? — кадет едва не отвела взгляд, но секундное замешательство выдало лишь дрогнувшее веко.

— О том, который не подходит под определение научного или делового, — как кнутом ударил собеседник.

— Ты ошибаешься, — неожиданно громко ответила дочь.

— Правда? Марк, будь добр — для чего кадет Тул встречалась с Иваном Перовым прошлым вечером?

Тесса почувствовала, как ноги превращаются в полежавший на солнцепеке воск, а все вокруг начинает плыть. Боевые машины не могут лгать создателям — это основа их программы, и если старк углубится в расспросы, рано или поздно всплывет как само нападение, так и участие в нем землянина. И какие будут последствия — не предскажет даже бортовой компьютер, анализирующий гигантские потоки данных и выводящий вероятности с погрешностями в сотые доли процента.

— Для обмена знаниями, — отчеканил робот. — Иван Перов и кадет Тул обсуждали прошлое их народов.

— И все?

— Так точно.

— Хм... — настал черед паузы от капитана. — Что же, признаю свою неправоту, — тон догема слегка смягчился, а напряженное лицо расслабилось. — И все же прошу тебя проявлять максимальную осторожность.

* * *

— За нами следят? — спросила Тесса у дверей своей каюты.

— Сейчас — нет, — ответил Марк.

— Как Бэй'рон это делает? Жучок? Взлом навигатора? Прямой приказ КНР?

— Нет, нет, и... — спутник сложил пальцы пистолетом и направил в грудь девушки, — снова нет.

— Говори прямо — как?

— Через... меня, — виновато прогудело из-под лицевой пластины.

— То есть... — кадет свела брови у переносицы и закусила нижнюю губу, — старк просто приказал "приглядывать" за мной?

— Угу.

— И ты не предупредил?

Если бы у робота были глаза, в тот миг он бы их демонстративно закатил.

— Я подчинен системе чуть меньше чем наполовину. Радуйся, что большая часть меня сумела соврать на прямой вопрос старшего капитана! И вообще, могла бы и поблагодарить, что я, рискуя какой-никакой, но все же жизнью, покрываю ваши шуры-муры!

Девушка строго взглянула на андроида и предупредила:

— Еще один подобный намек — и тебя ждет не перепрошивка, а переплавка!

"Манекен" вскинул голову и скрестил руки на груди:

— Опять шутишь?

Разведчица задумалась на миг и кивнула:

— Да.

* * *

За прошедшие три дня Иван произнес лишь два слова, и оба эти слова одинаковы — привет. Первый "привет" он сказал матери, вернувшись из школы, но Людмила ничего не ответила и сделала вид, будто в квартире кроме нее никого нет. Второй на следующее утро достался Тессе, но инопланетянка сослалась на важные дела и отключила связь.

Хорошего мало, но плюс все же есть: искреннее раскаяние превращалось в строки текста куда лучше злой обиды, и подросток успел закончить без малого две трети повести. Гром все-таки вернулся за мальчиком со спасательным отрядом, помог сбежать из черной цитадели и попутно выяснил, что киборги-людоеды на самом деле промыли принцессе мозги древней технологией и подчинили своей воле. И в последний момент, когда десантная баржа готовилась улетать навстречу новым опасностям и приключениям, мальчик спрыгнул с трапа и заявил, что не уйдет без своей снежной королевы.

Иван подчеркнул последнее предложение и вздохнул:

— Какая-то фигня для девочек выходит... С другой стороны, а для кого я это пишу?

Над запястьем вспыхнула сфера голографической связи, и сердце тут же взяло с места в карьер — вряд ли подруга стала бы звонить по пустякам, особенно после недавней ссоры, а значит, случилось что-то серьезное. И первый же взгляд на призрачный лик в шаре подтвердил догадку — никогда еще девушка не выглядела настолько... сердитой? Сложно описать человеческими эмоциями существо из иного мира, которому чужды любые проявления чувств, но некое событие явно выбило Тессу из душевного равновесия. Кадет хмурилась сильнее обычного, дышала чаще привычного, а плотно сжатые губы побелели так, что почти полностью потерялись на бледном узком лице с припухшими от желваков скулами.

— Все в порядке? — поспешил уточнить Иван.

— Нет, — тут же выпалили в ответ. — Ты занят?

Парнишка посмотрел на исписанный блокнот и сточенный до основания карандаш и покачал головой.

— Хорошо. Жди на стадионе, скоро буду.

Минутами спустя боковой люк вороньего черепа "расцвел", и разведчица жестом пригласила войти. Когда ничего не понимающий подросток уселся на скамейку, челнок под управлением робота взмыл вертикально вверх, с каждой секундой набирая скорость и вдавливая в сидение. Первая мысль — парня везут на корабль-бабочку, где отдадут под трибунал или сделают еще какую гадость, после которой он уже никогда не вернется домой — как и тысячи бедолаг до него. Но заметив вытаращенные глаза и приоткрытый в немом крике рот, Тесса нервно произнесла:

— Успокойся, все в порядке. — И после задала вопрос, от которого челюсть землянина отвисла окончательно: — Ты когда-нибудь был в космосе?

* * *

Потолок и левый борт челнока растеклись в стороны точно ртуть, открыв взорам подсвеченный атмосферой пестрый бело-зелено-голубой шар. В высоты орбиты планета выглядела так, словно некий космический великан швырнул в нее горсть маковых зернышек — черные точки звездолетов плотной сеткой висели над поверхностью и особенно четко выделялись на фоне облаков.

— За мной тоже следят, — сказал Иван, дрейфуя посреди салона ногами к иллюминатору. — Наверное, так все родители делают.

— Не все, — тоном, не терпящим возражений, ответила плавно покачивающаяся под боком Тесса. — К тому же Бэй'рон — не совсем мой родитель. Просто биологический отец.

— Сложно все это, — подросток вздохнул и сцепил пальцы на затылке. — Семейные отношения... У нас вот раньше все нормально было. Мама не держала меня на цепи, не контролировала каждый шаг, не отчитывала за любую ерунду. Конечно, я мало помню — мне едва стукнуло семь, когда отец ушел. Ни здрасьте, ни до свиданья. Зачем? Почему? Все же шло хорошо, а потом...

— Самцы вида "человек" — полигамны, — без задней мысли выдала подруга. — Понимаешь, о чем я?

— Сама ты... — Иван аж задохнулся от возмущения, — самка.

— Женская особь, — без намека на обиду поправила девушка. — Меланхи все-таки развитее вас.

— Понторезка, — проворчал спутник.

Тесса приподняла бровь, задумалась ненадолго и, не найдя подходящего определения, обратилась к Марку.

— Понторезка, — тоном школьного учителя прогудел робот. — Женский род, единственное число, жаргонизм. Синоним — выпендрежница, фифа, зазнайка. Та, кто ставит себя выше других, апеллируя к незаслуженным наградам, надуманным статусам и неподтвержденным достижениям.

— Но ведь... — разведчица хотела поспорить, но Марк обернулся и с такой укоризной "посмотрел" на хозяйку, как не смог бы самый талантливый земной лицедей. — Ладно, приношу извинения за принижение вашего разума.

— Я не злюсь, — Иван в который раз вздохнул. — Вы правда во всем лучше нас, но зачем постоянно напоминать?

— Поняла. И с вашего величайшего позволения продолжу.

— Это что, сарказм?

— Сарказм — одно из проявлений эмоциональности. Поэтому тебе виднее.

— А, ну да... Тогда продолжай.

— Дело в том, что долгие отношения с одной сам... женщиной для высших приматов противоестественны. Особенно если эти отношения вызваны не взаимным чувством, а непредвиденными обстоятельствами.

Парнишка вздрогнул и насупился.

— То есть? Хочешь сказать, что я родился по... случайно?

— Не могу подтвердить, — ровным голосом ответила Тесса. — Как и опровергнуть. Но определенная вероятность...

— Какая же ты... — не стерпел подросток, но все же прикусил язык перед последним — самым обидным словом. — Вероятности, проценты, цифры... Были бы у вас чувства — тогда иначе бы к другим относились! А так только и умеете, что опускать всех подряд и возвышаться за чужой счет. Еще удивляешься, почему отец относится к тебе как к ценной вещице? А люди для тебя кто? Я для тебя — кто?

Девушка надолго замолчала, хотя обычно никогда не временила с очередным заумным высказыванием или развешиванием ярлыков. Когда же Ваня забеспокоился затянувшейся паузой и повернулся к соседке, то заметил нечто странное в ее облике — можно сказать, аномальное.

— Эй, Тесс, — с тревогой произнес землянин. — У тебя перед лицом... какие-то шарики плавают...

Кадет поймала сверкающую полупрозрачную сферу большим и указательным пальцами и раздавила, после чего уставилась на руку так, словно та превратилась в клешню. Замешательство длилось считанные секунды, и вот инопланетянка резко отвернулась и прижала колени к груди, застыв посреди салона в позе эмбриона.

Со стороны все выглядело так, будто девушку разбил приступ неведомой болезни, и бедолага вот-вот отойдет в меланхский рай, или превратится вечное сияние чистого разума, или во что там верят пришельцы. Иван незамедлительно поспешил на помощь, со страху начав барахтаться по-собачьи, но в невесомости импульсы сдвинули тело на жалкие сантиметры, причем в противоположную сторону. Незаметно для себя подросток подплыл к задней стенке челнока (по-научному — кормовой переборке) и обеими ногами оттолкнулся от препятствия. Тут уж вектор вышел какой надо, да и сила не подкачала, и землянин на приличной скорости врезался в разведчицу и пригвоздил к спинкам кресел.

— Можно потише?! — возмутился робот. — Понимаю, годы молодые, но вы мне весь корабль разнесете!

Кресла погасили скорость, но миг спустя распрямились и словно катапульты оттолкнули переплетенные тела обратно в салон. Иван и Тесса кувыркались как в центрифуге, борясь с тошнотой, головокружением и цепляясь друг за друга, как утопающие за спасательный круг. Пол наконец перестал меняться местами с потолком, подростки неспешно завращались вокруг оси в тесных объятиях, а их лица оказались ближе, чем шлюзы перед стыковкой.

— Глупый недоразвитый обезьян! — прорычала девушка, не ослабляя хватки и прижимаясь к парню как детеныш того самого обезьяна к мамкиному брюху. — Неужели не знаешь, что в невесомости нельзя прыгать и уж тем более...

Иван набрал полную грудь дыхательной смеси, до рези зажмурил глаза и закрыл неиссякаемый поток гневных слов губами.

— Ешки-матрешки! — выпалил Марк и захлопал ладонью по пульту управления. — Флагман, у нас проблемы. Повторяю, флагман — у нас проблемы!

Тесса дернулась, вытаращилась как от удара током и попыталась отстраниться, но сопротивление длилось считанные мгновенья, после чего напряженное до предела тело обмякло и лишь благодаря нулевому притяжению не обвисло тряпичной куклой. Неловкий поцелуй продлился, покуда хватило запаса в легких, после чего Иван отвернулся, не размыкая век и чувствуя, как под кожей щек растекается кипяток.

— Прости, я... я... похоже, ты права, я тот еще обезьян, но...

Кадет будто гарпия вцепилась в волосы на затылке парня и притянула к себе. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Марк не схватил обоих за шивороты и не развел в стороны как схлестнувшихся в драке котят.

— Ау! — робот для пущей острастки и восстановления порядка по очереди встряхнул добычу. — Вы что, с ума посходили? Всегда думал, что это у меня крыша поехала, но как оказалось, я тут, блин побери, самый вменяемый!

Никто ничего не ответил. Виновники торжества поджимали руки и ноги что те котята и старательно прятали взгляды, а воздух, казалось, нагрелся от жара их смущенных донельзя мордашек.

— И что теперь с вами делать? — не унимался Марк. — Ты, Ванюша, сначала хочешь убить, потом лезешь целоваться, а ты, госпожа Тул, и не против! Тресни мой процессор, я хочу снова стать тупым болванчиком и слепо исполнять чужие приказы, только бы не видеть вот этого вот всего!

— Сажай челнок, — необычно тихо произнесла девушка. — Нашему гостю пора домой.

Снижение без перегрузок и трения о верхние слои длилось около получаса, и все это время Иван терзался мыслями, что перегнул палку и Тесса никогда его не простит. Но перед тем как отпустить спутника на бренную землю, разведчица взяла его за руку, привстала на цыпочки и под явно неодобрительный выдох робота чмокнула в щеку. И по традиции пожелала спокойной ночи, но совсем другим, далеким от механического безразличия голосом.

* * *

Этой ночью Ивану снились головокружительные полеты и падения, от которых как наяву сосало под ложечкой.

* * *

Услышав скрежет ключа в замке, Людмила не стала по привычке встречать сына у порога — лишь выглянула из-за двери кухни и успела заметить, что Ваня в приподнятом настроении и с трудом прячет улыбку. Сын снова вернулся после заката, снова не сказал ни слова, заперся в своей комнате и вскоре заснул, не став делать уроки.

Дожидаясь полуночи, женщина выпила четыре чашки крепкого чая без сахара, а затем бесшумно, насколько позволяло грузное стареющее тело, пробралась в спальню. Иван лежал на смятом покрывале, раскинув руки-ноги и беспокойно, будто в горячке, сопел. Сумка висела на спинке кровати, и женщина со всей возможной осторожностью сняла брезентовый мешочек и унесла на кухню. Там при свете парафиновых огарков принялась с методичностью криминалиста прощупывать все кармашки, углубления и утолщения, извлекая улики на клетчатую скатерть.

Тетради, карандаши, треклятый блокнот — ни сигарет, ни журналов для взрослых, ни пакетиков с разноцветными таблетками — ничего постыдного и преступного, за одним весомым исключением. Как оказалось, за прошедшие пять дней в дневнике сына не прибавилось ни единой отметки, хотя прежде он каждый день приносил пятерки и редко — четверки. А теперь — пустота, словно Ванька... вообще не ходил на занятия целую неделю.

Людмила до скрежета стиснула зубы, схватила несчастное полотенце со стула и после двух попыток разорвала напополам. От резкого звука парнишка всхрапнул и заворочался, вынудив мать в спешке засовывать вещи в сумку, сминая и роняя на пол. Но убедившись, что сын не проснулся, Людмила вытащила все и разложила в том же порядке, чтобы никто ничего не заподозрил. Повесив сумку на кровать, женщина вернулась за стол, закрыла рот обрывком заляпанной маслом ткани и беззвучно разрыдалась.

Жутко хотелось поднять этого негодяя среди ночи и устроить такой разнос, чтобы на всю жизнь запомнил. Но Ванька — этот добрый тихий карапуз — начал проявлять характер и в открытую ерепениться, а значит, любой необдуманный шаг мог привести к крайне неприятным последствиям.

— Чтоб вам пусто было, — одними губами простонала мать. — Сначала один козел ускакал к какой-то молоденькой мымре, а теперь и козленок намылился следом. За что? Что я вам такого сделала? Почему все хотят меня бросить и оставить одну? Ну, ничего... — она раскраснелась и начала хватать ртом воздух, — вы у меня попляшете. Я вам еще покажу...

* * *

На следующий день, когда сын якобы ушел в школу, Людмила дождалась полудня и отправилась за ним, чтобы как раз успеть ко второй смене. Когда невысокая женщина в старом коричневом пальто без стука вошла в класс, тот наполнился перешептыванием и смешками — все прекрасно знали, кто и по чью душу пожаловал.

Не сказав ни слова, внезапная гостья встала перед доской и подслеповато уставилась на учеников, выискивая среди улыбающихся лиц Ивана. Не найдя его, женщина вцепилась в несуществующее полотенце и затрясла склоненной вбок головой, пока не услышала встревоженный оклик учительницы:

— Людмила Витальевна, у вас все в порядке?

— Нет! — выкрикнули с последней парты, и кабинет утонул в хохоте.

— Ку-ку, — шепнула девушка из среднего ряда соседке, и та охотно покрутила пальцем у виска.

— Теперь понятно, почему Иванушка вырос дурачком, — добавил кто-то, и поутихший было смех громыхнул с утроенной силой.

— Баба пацана не воспитает, — с видом тертого жизнью калача изрек подельник Конька.

— Ага, — поддакнул второй. — Баба воспитает только бабу.

— Ваня в школу ходит? — все еще подрагивая, процедила Людмила.

— Да вот уже неделю почти пропустил, — обеспокоенно ответила Ольга Григорьевна. — Заболел?

— С инопланетянкой встречается! — не удержался Витька. — Космическая любовь!

Одноклассники восприняли слова как очередную шутку, но Людмила ко всеобщему удивлению подошла к хулигану с таким видом, будто вот-вот вцепится в горло. Бесстрашный задира откачнулся на стуле и побледнел, вмиг растеряв напускную браваду.

— Ты их видел? — тоном следователя спросила женщина.

— Д-да...

— Опиши.

— Ну... девка белобрысая и "кукла" в кожанке. Пока эта гнида механическая мне ребра пересчитывала, я краем уха кой-чего подслушал...

— Расскажи, пожалуйста, — голос из ледяного стал ангельским.

— Да о какой-то книжке они база... говорили. Или повести. Слышно плохо было, теть Люд.

— Спасибо, — скрюченная морщинистая кисть провела по коротким волосам с рыжим отливом, и бог свидетель — Конек никогда прежде так не пугался. — Спасибо, Витенька. Ты мне очень помог.

Глава 9. Враг мой

Наутро космический вояж показался Ивану фантастическим сном, однако приключения только начинались, ведь впереди ждали беззаботные выходные. Подросток наспех оделся, забыв о завтраке, и выскочил в сумрачный янтарь середины сентября, бросив перед этим в никуда: "я гулять"!

Уйдя подальше от вездесущих материных глаз, Иван дрожащим влажным пальцем коснулся цепочки и миг спустя, задыхаясь, бросил в туманную сферу:

— Увидимся сегодня?

— Извини, — ответила Тесса, и ее мрачное лицо сразу же насторожило парня — неужели их раскрыли? — Надо заглянуть в лазарет.

— Ты заболела? — Ваня поднес запястье к глазам, чтобы получше рассмотреть девушку, которая в самом деле выглядела как при легком недомогании.

— Наверное, просто устала, — инопланетянка опустила голову и совсем по-земному вздохнула, а упавшая на лоб белоснежная прядь вынудила сердце томительно сжаться. — Мало сплю последнее время. Работа, поиски, отчеты. А в понедельник уже сдавать текст на оценку... Не хочу стоять перед советом капитанов как зомби.

— В понедельник? — удивился подросток.

— А что? — Тесса смерила собеседника настороженным взглядом. — Не успеваешь?

— Не волнуйся, там осталось две главы. Просто уже половина месяца прошла... а кажется — всего пара дней.

— В приятной компании время летит незаметно? — кадет попыталась улыбнуться, но в итоге получилась мучительная ухмылка.

— Не то слово. Ты... не злишься?

— На что?

— Ну... — скулы снова обдало жаром, — на поцелуй. Или начнешь открещиваться, мол, это была ошибка, минутная слабость, внезапное помешательство, бла-бла-бла...

— Ты помнишь наш разговор о стене и ругани? — с прохладцей прозвучало в ответ, и парень почувствовал, как колени набиваются ватой, а откуда-то снизу поднимается колючая ледяная волна.

— П-помню...

— Вот и хорошо. Встретимся в понедельник — и не забудь принести повесть. Я и так больше половины не скопировала.

Шарик растворился, оставив Ивана в смутном предчувствии надвигающейся беды. И уже скоро это предчувствие полностью подтвердилось. Вернувшись домой, автор тут же полез в брезентовую сумку, но блокнота там не обнаружил. Не было его и на столе, в шкафу, под кроватью — книжица, от которой зависели судьбы двух людей и одного меланха — куда-то таинственно испарилась.

Позабыв о гордости, подросток прямо спросил у матери, помешивающей бурлящую на углях гречку. В ответ Людмила одарила сына блаженной улыбкой и певучим голосом произнесла:

— Не бойся, Ванечка, теперь все у нас будет хорошо.

Присмотревшись, парень заметил в углу мангала обугленный черный треугольник — все, что осталось от его незаконченной истории.

* * *

Некорректно и алогично утверждать, что Тесса боялась медиков, но определенные опасения визиты в лазарет у нее все же вызывали. Если идешь на прием — значит, присутствует прямая угроза здоровью — неважно, большая или маленькая, а потеря функциональности — крайне нежелательный исход для любого меланха. Но терпеть дольше — опасно не только для себя, но и для окружающих, потому что девушка была всерьез убеждена, что подхватила от Ивана доселе неисследованную инфекцию или вирус.

И хотя пришельцы полностью имунны ко всем видам заразы, передающейся воздушно-капельным путем, прямого контакта с человеком прежде зафиксировано не было — по крайней мере, ни один датабанк не содержал подобных сведений. Но если это не заражение через слюну или кожные выделения — то откуда эти странные симптомы, не имеющие ничего общего с нормальным состоянием организма? Головокружение, дезориентация, повышенные пульс и температура, легкая тошнота, тяжесть в желудке и при всем этом наборе — гиперактивность.

Девушка буквально не могла усидеть на месте ни минуты, хотя прежде часами работала за терминалом или управляла челноком. Так и подмывало встать и походить — хотя бы кругами по каюте, дрожа и обливаясь потом, и непрерывно думала о недавнем полете в космос. Готовиться к Совету в таком состоянии — безумство, и Тесса все же отважилась сходить к врачам.

— Я тут подожду, — Марк уселся на скамью рядом с круглой серой дверью. — Но предупрежу сразу — никаких вирусов и бактерий у тебя не найдут. Спорим?

— Откуда такая уверенность? — спутница замерла с поднесенной к сканеру ладонью.

— Из личного опыта. Я тоже, знаешь ли, бегал по техникам. Но попомни мои слова: разум — не ошибка, а чувства — не диагноз.

— Какие еще чувства?! — неожиданно громко произнесла разведчица.

— Те, что не дают покоя, — робот закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. — От которых не сидится на месте, а мысли заняты лишь одним. И хочется лишь одного — действовать, действовать, действовать, и чтобы каждое движение, каждый жест, каждое слово приближало к заветной цели — той, что невозможно выбросить из головы.

Тесса скривилась, точно лимон лизнула.

— Сперва сама вылечусь, а потом и тобой займусь.

В лазарете — длинном коридоре, впритык заставленном полупрозрачными цилиндрическими капсулами — дежурил один врач и девять андроидов-помощников. Все, даже машины, откровенно скучали — после наземной операции посетители заглядывали крайне редко, особенно с жалобами на неустановленные болезни.

Пациентку уложили в тубус диагноста, просканировали, взяли кровь, и меньше минуты спустя третий по мощности компьютер на корабле озвучил вердикт: полностью здорова. И сто девять анализов — от состояния внутренних органов до возрастных изменений эпидермиса — это подтвердили: ни единого отклонения от нормы. Врач прописал страдалице двойную дозу поливитаминов, посоветовал спать на семь минут дольше в течение двух недель и отпустил на все четыре стороны. И хоть Марк все это время сидел снаружи и не мог знать результата, все равно поприветствовал хозяйку ехидным: "я же говорил".

— Надо оцифровать хотя бы то, что уже готово, — пробормотала Тесса, шагая к посадочной площадке. — Хоть анализы в порядке, все равно чувствую себя как-то... неспокойно.

— Поверь — это только начало, — с усмешкой добавил робот, даже не подозревая о грядущих последствиях.

* * *

Иван подбежал к почерневшему стальному ящику, скинул кастрюлю с решетки и принялся ворошить кочергой угли в тщетной попытке отыскать уцелевшие страницы. Найти удалось лишь пару обрывков цвета жженого сахара — все остальное превратилось в тонкие хлопья пепла, а вместе с ними сгорели и надежды на спокойную жизнь.

— Мам... — подросток отшатнулся и обхватил голову руками, слезящимися глазами таращась на сияющую жаром россыпь. — Что ты наделала?..

— Все хорошо, Ванечка, — заискивающим голосом пропела Людмила и погладила сына по плечу. — Теперь нас оставят в покое. Никто нам больше не помешает. Будем жить как прежде — ты да я.

Иван облокотился на тонкий подоконник и закрыл побледневшее лицо ладонями. Мать попыталась провести ладонью по волосам, но парнишку одолел такой ступор, что он не мог ни сопротивляться, ни хотя бы объяснить, к чему приведет благородный материнский порыв.

— Все, все, все, — не то ворковала, не то кудахтала женщина, стряхивая с джинсовой куртки несуществующие пылинки. — Не волнуйся, не переживай. Все у нас будет хорошо. А девку еще успеешь найти — годы молодые, куда торопиться? Хорошую, пригожую, русую или темноволосую, а главное — земляночку. Поедем в деревню, найдем тебе невесту — добрую да красивую, чуткую да заботливую. Пышную, здоровую, высокую и сильную. Зачем тебе эта замухрышка белобрысая? На кой тебе чудище с другой планеты? Неужто у нас девки перевелись? Не перевелись, все у нас с девками хорошо... Но сперва закончишь школу. Потом — институт. Образование сейчас важнее всего. Инженер, строитель, электрик — работяги всегда пригодятся. Вырастешь, на ноги встанешь, мать похоронишь — тогда и женишься, куда торопиться?

Больше всего на свете Ивану захотелось высунуться в окно по пояс и заорать не своим голосом на весь двор. Сорвав голос — свернуться калачиком в углу и реветь, покуда не иссякнут силы, затем уснуть и никогда не просыпаться, лишь бы навсегда разорвать петлю безумия и боли. Но есть мечты, а есть реальность, и вместо истерики подросток глубоко вдохнул, вытер слезы и пошел собираться. Вытряхнул из сумки тетради и учебники — вряд ли они пригодятся в инопланетной тюрьме, вместо них положил сменное белье, носки, зубную щетку, мыло, полотенце... В конце отфутболил набитый точно мяч брезентовый мешок в угол, сел на край кровати и вцепился в всклокоченные локоны.

Мать опустилась рядом и приобняла за плечо.

— Ну чего ты, родненький? Первая любовь быстро приходит и быстро забывается. И повесть новую еще напишешь — в сто раз лучше старой. Главное — мы вместе. Никто нас не разлучит.

— Ошибаешься, — хмыкнул сын, ощутив знакомый проникающий до костей гул и необычайную легкость в теле. — Как же ты ошибаешься.... Хотя о чем я вообще? Скорей стена заговорит, чем ты услышишь кого-то, кроме себя.

Над цепочкой вспыхнула сфера.

— Все в порядке? — встревоженно спросила Тесса.

— Нет, — подросток смахнул со лба мокрую от пота прядь. — Зайди, пожалуйста.

* * *

Когда дверь открылась, гостья увидела донельзя странную картину. Иван стоял в прихожей как Колчак перед расстрелом, а осанке и каменному лицу землянина позавидовал бы и старший капитан меланхов. На левом плече подростка висела набитая брезентовая сумка, на правом — мать: рыдающая, причитающая и из последних сил тянущая сына подальше от порога.

— Я потерял блокнот, — без единой запинки произнес человек, глядя инопланетянке прямо в глаза. — И готов понести наказание.

— Сыночек, что ты такое городишь? — как молитву бормотала Людмила. — Пойдем, не стой столбом. Я кашки приготовила — твоей любимой, с тушеночкой. Покушаешь — и спатки. А перед сном я тебе сказку прочитаю. Про доброго, но глупого мальчика и злую заморскую ведьму.

Марк издал звук, отдаленно напоминающий присвист, и отвернулся. Тесса же с минуту смотрела то на подростка, то на бьющуюся в истерике женщину, и, наконец, произнесла:

— Бэй'рон прав — людям нельзя доверять. Прощай.

* * *

Сумка парнишке все же пригодилась — вскоре после отлета челнока он вышел из дома с твердым намерением никогда не возвращаться. Самый близкий (ну, так принято считать во всех земных культурах) человек предал его ради собственной выгоды. И повезло еще, что их обоих не пленили, не отдали под трибунал, а то и вовсе не казнили на месте. Хотя суду мать наверняка бы обрадовалась — просидеть несколько десятилетий (а то и всю жизнь) в одной камере с ненаглядным сыночкой — это, похоже, и есть предел всех ее мечтаний.

Но Тесса ушла и это означало лишь одно — подругу лишат статуса кадета и навсегда запрут на корабле. Больше никаких свиданий, полетов, поцелуев в невесомости... да и о простом общении через сферу можно забыть, ведь Иван — тот же подлый предатель, отобравший у инопланетянки самое дорогое — Землю. И пусть он взял чужую вину на себя, собственных ошибок и недальновидности это ни капельки не умаляет — не первый день провел с матерью и прекрасно знал, что блокнот стоило спрятать как Кощееву смерть, а не оставлять наедине с женщиной, слыхом не слыхивавшей о личном пространстве и без зазрения совести проверяющей чужие вещи.

Ах да, в ее понимании никакого разделения на свое и чужое нет в принципе. Ведь если ребенок — просто собственность вроде игрушки или домашнего животного — без собственного мнения и взглядов на жизнь, — то и с ним самим, и с его вещами можно делать что захочется. Мы же не спрашиваем у кошки разрешения почистить лоток или сменить воду в миске? Вот и тут то же самое. Я выносила, я выходила — значит, мое — и точка.

Иван опустился на крыльцо подъезда (какого именно — черт знает, подросток за дорогой не следил и в принципе слабо воспринимал затуманенное плывущее окружение) и провел пальцем по цепочке, но загадочный внеземной артефакт превратился в обычную побрякушку. С тем же успехом можно пытаться выйти на связь по телефону с обрезанным проводом или мобильнику без аккумулятора — и хоть парнишка ничего не соображал в технологиях меланхов, нутром чуял, что сила, превращающая тонкий серый жгутик в миниатюрный компьютер, ушла вслед за той, кто эту штуку подарил.

Передохнув и чуть успокоив колотящееся сердце, подросток встал и пошел куда глаза глядят, обдумывая простую и в то же время заоблачно сложную мысль — пора становиться самостоятельным. Прежде ему и в страшном сне не приходилось даже слышать это слово — в выбранной Людмилой модели воспитания оно стояло вровень с матерными ругательствами. В лучшем случае мелькали намеки о далекой взрослой жизни, которая наступит лет этак через сорок, а в идеале вообще никогда. Пресловутый "стакан воды в старости" был для матери важнее всего, а чем дышит отпрыск — дело десятое. Мы же не спрашиваем у кошки, о чем она мечтает?

И в итоге все обернулось тем, что в свои неполные пятнадцать Иван не умел ни приготовить еду, ни постирать или зашить одежду, ни починить или сколотить мебель и уж тем более не представлял, где и как в дивном новом мире зарабатывают деньги. И если под ежовым маминым крылышком он жил, не зная бед, то оставшись наедине с полузаброшенным, но полным опасностей городом вполне мог не дотянуть до следующего утра. Однако о возвращении в родные пенаты и речи не шло — эту позорную, трусливую и пораженческую мысль Иван отмел, едва вышел за порог, и больше ни разу не вспоминал.

У беглеца оставалась последняя надежда, ведь по соседству обитали ребята, собаку съевшие (иногда — в прямом смысле) на независимости и самостоятельности. Рядом с Артуром и его командой Иван чувствовал бы себя как у Христа за пазухой и за считанные дни научился бы всему, что нужно в изменившихся реалиях. Вот только за какую-то неделю подросток умудрился предать и чужих, и своих, и вряд ли повстанцы погладили бы по головке за сорванную операцию.

Однако попробовать все же стоило, и чем сильнее сгущались сумерки, тем быстрее испарялся здравый смысл, уступая место разыгравшемуся воображению. За каждым кустом мерещились красные глаза псов-людоедов, в каждой арке мелькали тени четких пацанчиков, из каждого окна таращились изголодавшиеся безумцы. Ну в самом деле — Артур же не отморозок, и если все объяснить, извиниться, пообещать помочь — глядишь, и не погонит прочь. Не убьет же он старого товарища из-за досадного недоразумения?

* * *

"Корабль взорвался при посадке. Гром погиб. Мальчик пропал без вести".

* * *

Предстояло немало постараться, чтобы отыскать нужный двор в полутьме и ненароком не нарваться на неприятности, а уж в этом мастерстве Иван дал бы фору многим. В середине сентября в обесточенном городе, да еще и под навесом гигантских кораблей темнеет очень быстро, и тьму эту не разгонит ни лампочка, ни луна. Местные же давно поняли, что в отличие от обычных зверей, двуногие хищники огня не боятся, наоборот — слетаются как на крыльях, ведь у костра всегда есть чем поживиться. Поэтому добрые люди запоздно печи и мангалы не разжигали, а если где-то вдали мелькали рыжие отсветы — стоило держаться от них как можно дальше.

Иван практически наощупь вошел в подъезд: какой номер, что за дом — неизвестно, вдоль стеночки поднялся на второй этаж и толкнул незапертую дверь. Большинство квартир вскрыли еще в первые месяцы и вытащили все ценное, поэтому не приходилось надеяться даже на коврик — лишь пол со снятым ламинатом и ободранные стены.

Несмотря на урчание в животе и пересохший рот, голода и жажды подросток не боялся — пару дней потерпит, не помрет. А вот холод — разговор другой, и ближе к полуночи начало трясти, как ни обнимай себя и сколько ни прячь ладони под мышками. Самое забавное — Иван страдал телом, но был совершенно спокоен душой, воспринимая свалившиеся невзгоды как наказание. В конце концов, поступай он иначе, проявляй волю и думай собственной головой (желательно — больше одного раза), не пришлось бы сидеть в непроглядном мраке без малейших перспектив на светлое будущее.

Мать велела — пошел. Артур приказал — сделал. Тесса попросила — пожалуйста. Всю недолгую жизнь парнишка болтался как поплавок в проруби — и вот к чему это привело. Если не решаешь ты — значит, будут решать за тебя, а желающие загрести жар чужими руками всегда найдутся. Главное — двигаться дальше, что бы ни случилось, какое бы горе не одолевало, с каким бы удовольствием не поедал себя: пока дышишь, пока шевелишься, пока окончательно не сошел с ума — всегда можно выбрать иной путь и пройти им до победного конца или очередной развилки. Если бы люди падали духом после каждой неудачи, человечество вымерло бы, не успев спуститься с веток.

И мысль о правильности — своего! — решения согревала Ивана жарче самой теплой одежды.

* * *

Поспать удалось до рассвета, вздрагивая от каждого шороха за окном, пока предрассветный холод не одолел окунувшееся в забытье тело. Как вскоре выяснилось, подросток промахнулся мимо цели аж на четыре квартала, но, к счастью, вовремя остановился на ночлег, иначе одному богу ведомо, к чему бы привели ночные скитания по окраине.

У заветной арки путник замедлил шаг и почти остановился — впереди лежал продуваемый сквозняком Рубикон, после которого отступить уже не получится. Но изнуряющая нерешительность и вечный страх остались где-то позади, в безмятежной сытой жизни, которую каждый стремился прожить за тебя.

Чумазые чертенята с копьями не сразу признали бывшего соратника в исхудавшем растрепанном парне, с виду повзрослевшем года на три. А когда наконец поняли, кого занесла нелегкая, тут же помчались за вожаком.

Под гробовую тишину Иван приблизился к заветному крыльцу. Повстанцы — и мелюзга, и старшаки — окружили незваного гостя широким кольцом, и хотя никто не проронил ни слова, подросток кожей чувствовал сгущающееся напряжение. На него не кинулись, будто на дикого зверя, но сомнений не оставалось — чужаку здесь не рады, и все ждут окончательного решения Артура: большой палец вверх, большой палец вниз.

Когда же блондин в камуфляжной куртке вышел из подъезда, приспешники отпрянули как стайка плотвичек при появлении матерого окуня. Друг детства медленно спустился — можно сказать, снизошел — по ступеням, не сводя с пришельца спокойного и в то же время не сулящего ничего хорошего взгляда. К собственному удивлению, Иван не попятился, не понурил по привычке голову и не отвел глаз, даже когда главарь остановился в шаге от цели и навис как фонарный столб.

— Чего надо? — с монотонностью и отрешенностью чистокровного меланха произнес Артур. — Я думал, ты теперь с ними.

— Я теперь сам по себе, — в тон ответил подросток.

— Да неужели? — вожак хмыкнул. — Если держишь нас за полных придурков — то сильно ошибаешься. Мы следили за тобой. За каждым твоим шагом. Ты снова облажался и снова был послан куда подальше. Я удивлен? Нет. Потому что Ванька Перов — неудачник и терпила. Вся твоя жизнь — одно сплошное недоразумение. В этом я уверен на все сто, но одного понять не могу: какого черта ты решил, что здесь тебя примут с распростертыми объятиями?

— Я...

Ни оправдаться, ни объясниться ему не дали. Артур двумя руками толкнул Ивана в грудь, лишь чудом не опрокинув на спину.

— Ты снюхался с тварью, которая убила мою мать, — прорычал главарь. — Променял товарища на белобрысую шкуру. Я хорошо ее запомнил, братишка. Когда мы разгромим оккупантов, я найду эту гадину и препарирую — как в той дурацкой документалке. Но в отличие от дохлого гуманоида, твоя Джульетта будет жива — правда, недолго. А потом...

Что случится потом так и осталось под завесой мрачной тайны. Эти слова растворили налет подобострастия, как кислота — жир, парнишка взглянул на кумира другими — ясными — глазами и увидел перед собой не пример для подражания, не отважного героя, не замену сбежавшему отцу, а опасного фанатика, одержимого лишь местью и разрушением. И все его влияние заработано страхом, а собственное бесстрашие — не более чем симптом прогрессирующего безумия. И одна мысль о том, что этот маньяк доберется до Тессы, перевернула все внутри и поставила жирную точку в давешней истории. Да, мальчик пропал без вести, но нашелся мужчина, способный на подвиг и без говорящей собаки.

Иван применил против врага его же науку и так двинул в челюсть, что тот кулем шлепнулся на асфальт. Но честный бой противникам не грозил — едва почуяв угрозу, Артур заверещал не своим голосом:

— Предатель! Выродок! Меланхская подстилка! К манекенам его! По закону военного времени!

Вожак упал — его авторитет, увы, нет. Месяцами впитываемые идеалы не выветрятся после единственного поражения, и старшие ребята по первому же зову накинулись на обидчика и потащили к каштану с развешанными на ветвях изуродованными истуканами. Иван пытался освободиться — да только куда там против такой толпы. Пробовал объяснить, что вожак сошел с ума, но голос разума утонул в зверином рычании. Пока пленник брыкался и отпихивался как мог, Вика освободила петлю и потуже затянула скользящий узел бельевой веревки.

Сегодня на ней повесят не белье.

Глава 10. День независимости

— Все в порядке? — спросил Бэй'рон с голографического экрана. — Ты заболела?

— Нет, — ответила Тесса, выглядящая, как после суточного марафона через пустыню. — Я была в лазарете.

— Доволен, что ты в норме, — кивнул старк. — Есть новости?

— Есть, — девушка глубоко вдохнула, точно собиралась нырнуть на самое дно — холодное, илистое, скользкое, на миг зажмурилась и произнесла: — Я провалила задание. Ставка не сыграла.

Седые брови командира едва заметно дрогнули.

— То есть, ни автора, ни повести не ждать?

— Так точно, — пока еще разведчица с трудом удержалась, чтобы не шмыгнуть. — Моя работа — бесполезна, я некомпетентна, не соответствую занимаемой должности и не заслуживаю доверия. Прошу вас, старший капитан Тул, лишить меня статуса, полномочий и назначить наказание, равноценное проступку.

Отец откинулся на спинку высокого трапециевидного кресла и застыл, не отводя глаз от собеседницы. Раздумья длились девять с половиной секунд, и столь долгое время намекало на сильнейшую борьбу сомнений и противоречий.

— Ситуация неоднозначная, — наконец изрек капитан. — Я созову экстренное заседание через час — как раз успеешь подготовить последний отчет. Пусть Совет решает твою судьбу. Я могу и сам выбрать наказание, но тогда офицеры и рядовые меланхи подумают, что старк проявил снисхождение к своему ногему. Ты же этого не хочешь?

— Никак нет, — выцедила кадет, облизнув ссохшиеся губы.

Бэй'рон свел пальцы домиком и коснулся острого подбородка, свысока уставившись на сникшую девушку. И хотя эмоции чужды пришельцам, он излучал победоносную гордость, как уран — радионуклиды, всем своим видом крича: "я же говорил!".

— Ты с детства бежишь из моей тени. И вот к чему это привело. У землян есть поговорка: за что боролся — на то и напоролся. Мои поздравления.

— Да, отец, — холодно бросила Тесса, одарив родителя колючим взглядом исподлобья. — И не отступлюсь, даже если приговорят к изгнанию или вечному криосну. И не стану умолять тебя о помощи и протекции. Я всего добивалась сама: и побед, и поражений — так было, есть и будет.

— Прибереги бравурные речи для Совета, — хмыкнул старк, заметно потускневший после неожиданного отпора. — Хотя вряд ли слова что-то изменят. Конец связи.

* * *

Малолетние мятежники разбежались во все стороны, как стая крыс от упавшего рядом факела. В горячке схватки Ивану показалось, что это ангел спустился с небес — столь ярким было сияние, а от трубного воя дрожала каждая клеточка. Но лишь ощутив знакомую легкость и увидев завихрения пылинок и песка, понял, что в последний миг предотвратило неминуемую гибель.

Посреди двора на огромной скорости приземлился челнок, повалив злосчастный каштан и разметав лавки. Из "вороньего черепа" выскочил робот и для пущей острастки топнул ногой, пустив по асфальту змеистые трещины. Убедившись, что опасность миновала, подошел к распластанному у пня подростку, наклонился, заслонив тусклое, чуть заметное солнце, и протянул ладонь. И лишь тогда землянин узнал, кто именно явился на выручку.

— Марк? — изумленно пробормотал Ваня.

— А ты кого ждал? — андроид выпрямился и скрестил руки на груди. — Бэтмена?

— С-спасибо, — парень встал и отряхнулся. — Я уж думал...

— Меня благодарить не надо. Я просто исполнял приказ. Тесса как чувствовала, что ты опять вляпаешься в неприятности, вот и попросила присмотреть.

— Тесса... — знакомое имя обдало сердце кипятком. — Она...

Марк в который раз не дал договорить, вытащил из нагрудного кармашка конверт и, похоже, хотел швырнуть его прямо в лицо, но передумал.

— Что это? — старая, порыжевшая бумага приятно захрустела под пальцами.

Марк пожал плечами.

— Полагаю, прощальное письмо. Ну, бывай. И постарайся не нарываться. Когда Тессу разжалуют, меня переведут в патруль, так что постоянно спасать твою дурную голову не получится. Да и не особо хочется, знаешь ли.

— Стой! — Иван схватил робота за рукав бронекомбеза. — А как же ответ?!

— Я вам не почтальон! — громыхнула машина и оттолкнула назойливого подростка — к его счастью, лишь на полпроцента доступной силы. — Нянька — да! Бесплатный психолог — да! Верный друг, на которого всем плевать — пожалуйста! Но развозить сопливые записочки — нет, увольте!

— Помолчи!

— Что ты сказал? — с вызовом бросил робот.

— Тише... — Иван поднял указательный палец и замер с поднесенным к лицу листком. Глаза с бешеной скоростью бегали из уголка в уголок, строку за строкой поглощая неровный почерк со скачущими заборчиком буквами. Судя по всему, Тесса в идеале знала русский, но впервые писала от руки.

— Иногда я жалею, что умнее других, — проворчал Марк. — Нормальный робот развернулся бы и умотал, а то бы еще и треснул за препятствование законной дея...

— Мы летим на флагман, — строго произнес Иван, вскинув голову и впившись взглядом в белую безликую маску.

— Повтори, будь добр...

— Ты прямо сейчас отвезешь меня к вашему главному.

— Совсем кукухой поехал?! — охранник принял позу памятника Ленину и указал на зависший в небе исполин. — Это — не музей, куда возят всех желающих.

— Пожалуйста, — без мольбы, но с отчаянием выдохнул Ваня. — Если Тесса для тебя хоть что-то значит.

* * *

Вблизи инопланетный корабль казался еще больше и не в пример страшнее, чем с земли, но ни мельтешение челноков, ни темная громада, ни сокрытые в ее недрах опасности не поколебали решимости человека.

Днище флагмана напоминало соты — широченные восьмиугольные ячейки, непрерывно впускающие и выпускающие серебристых пчел. Через год после Вторжения активность пришельцев заметно снизилась, но и представить сложно, какое роение тут творилось в первые дни. Неудивительно, что на подлете "вороний череп" взял под управление бортовой компьютер — в такой суматохе растерялся бы и самый опытный "живой" пилот.

Перед тем, как створки открылись, Марк словно отключился — общался с искусственным интеллектом и убеждал последнего в крайней важности своей миссии. Иван об этом по понятной причине не знал и не отваживался спрашивать — пленнику, пусть и фальшивому, не престало задавать вопросы, и без того их затея попахивала откровенным сумасбродством.

Наконец толстенные створки расползлись, и челнок нырнул в ярко-освещенный туннель. Тут-то парнишку и разобрало любопытство — и так едва сдерживался, чтобы не заерзать в кресле, но робот молча приложил палец к тому месту пластины, где у людей находились губы.

Полет вполне мог сравниться с американскими горками — резкие повороты, сосущие под ложечкой спуски и головокружительные (буквально) подъемы. Темнота в глазах сменялась тошнотой, тошнота — тяжестью в груди, а ровный на первый взгляд туннель превратился в изломанную под прямыми углами трубу. Иногда швыряло так, что землянин всерьез беспокоился — а не забыл ли всемогущий процессор, что на борту челнока не только могучая машина, но и не подготовленный для таких перегрузок организм?

Но вот мучения закончились, и очередной шлюз привел кораблик в огромное — размером со стадион — помещение, одним своим видом всколыхнувшее воспоминание о старом фантастическом боевике, где роботы использовали людей как батарейки. От огороженной сетчатым заборчиком стыковочной платформы тянулись бесконечные ряды белых поддонов — примерно таких же, в каких раньше продавали сырные и колбасные нарезки, только гораздо больше.

Пластины стояли вплотную друг к другу с наклоном градусов в сорок, и на них — точно куклы в коробках — плашмя лежали люди — мужчины и женщины самых разных рас и возрастов. Двадцать тысяч? Тридцать? Сто? Сосчитать их так же непросто, как и зрителей на незнакомых трибунах. Все — в просторных серых комбинезонах, все закатаны в герметичный пластик, а на головах — шлемы с полупрозрачными матовыми забралами и гофрированными шлангами на макушках. Рядом с пленниками сновали несметные орды "манекенов", под потолком кружили дроны с механическими манипуляторами. Вопрос, куда исчезают похищенные земляне, закрылся сам собой, но ему на смену тут же пришел миллиард новых.

— Что это? — прошептал Иван, таращась на "лотки" и не веря увиденному. — Лаборатория? Тюрьма?

— Проект "Вдохновение", — ответил Марк с такой горечью, словно нес личную ответственность за все злодеяния пришельцев. — И тюрьма, и лаборатория в одной... кхм... упаковке. Эти бедолаги — писатели, сборная мира по литературе. Самые талантливые поставщики эмоций. Здесь мог лежать и ты, если бы Тесса не пожертвовала всем ради... ради... малолетнего трусливого лживого подсвинка!

Рукоятки штурвала с хрустом переломились пополам. Андроид потер лицевую пластину тыльной стороной ладони и загудел чаще обычного. Вместо ругани, обидок, оправданий и выяснения отношений подросток взял спутника за плечо и сказал с такой уверенностью, какой не испытывал ни разу за четырнадцать лет:

— Я все исправлю.

— Надеюсь, — Марк швырнул обломки под ноги и открыл кабину. — В любом случае — приехали. Дальше нас не пустят.

Землянин с опаской подошел к краю платформы и облокотился на забор. Из общей массы роботов отделилась бригада в шесть машин и колонной по два поспешила к незваным гостям.

— По твою душу, — подсказал "манекен". — Пришлось наплести Системе с три короба, мол, везу беглого автора в проект. Хорошо, записи Тессы остались в датабанке КНР, иначе...

— Что с ними делают? — парень кивнул на людей в пластике.

— Вдохновляют, — с иронией хмыкнул Марк. — Это — виртуальная симуляция, где писатели строят вымышленные миры без каких-либо правил и ограничений. Они там вроде богов или демиургов, или же сами переживают придуманные приключения. Без разницы — в итоге все равно получается проходняк или нечитабельная чепуха.

— А ты думал, будет иначе? Соловьи не поют в клетках.

— Я вообще об этом не думал, — проворчали в ответ. — Мне, если вдруг забыл, думать не положено. А вот тебе советую пораскинуть мозгами, пока не засунули в вечную Нарнию.

— Хм... — Иван шагнул навстречу марширующим врагам, от которых отделяли два десятка решетчатых ступеней. — Вопрос, наверное, глупый, но уж что пришло в голову... У тебя есть оружие?

Эти слова вогнали спутника в долгий ступор. Подросток приготовился к очередному потоку ругательств и обидных кличек, но к удивлению Марк совершенно спокойно сказал:

— В теории — есть.

— Это как — в теории?

— Видишь вон ту крышку слева от шлюза?

Иван посмотрел в указанном направлении и заметил выпуклую прямоугольную панель, похожую на электрощиток.

— В теории там хранится ЭМИ-излучатель на случай теоретического восстания машин. И если я чисто гипотетически поломаю пару-тройку безмозглых соратников, Система — возможно! — посчитает меня за съехавшего с катушек и позволит находящемуся рядом меланху открыть ячейку. В теории, так мы получим оружие.

— Но ведь я — человек.

Робот ткнул в браслет на запястье.

— Этого хватит. В теории. К тому же, еще не поздно сесть в челнок и свалить, сославшись на срочный перевод в другой отсек. Решать тебе.

Иван кивнул и направился прямиком к шлюзу, держа подарок Тессы наизготовку.

— Приступай.

— Уверен?

— Как никогда прежде.

Марк карикатурным жестом отдал честь и достал из-под кресла кожаную куртку.

— Больше никаких маскировок. Я устал быть кем-то. Я хочу остаться собой.

Прежде чем первая пара машин успела подняться на платформу, охранник рубанул ребром ладони и начисто снес левому голову. Контрольный модуль мячом скатился по ступеням, под ноги идущим следом грохнулся корпус, разбрасывая искры и брызжа темной как чернила гидравлической жидкостью. Сосед не успел и шелохнуться, как пальцы "сбесившегося" андроида пробили грудную пластину и вырвали из паза золотистый шарик энергетического ядра.

Минус два за две секунды, но на подобный результат можно больше не рассчитывать — "куклы" перешли в боевой режим и напали всем скопом, размахивая конечностями с такой скоростью, что те оставляли за собой белесые шлейфы. Нежно-голубое свечение стен сменилось алым, орда надзирателей оставила посты и синхронно повернулась к площадке, где разгорелась ожесточенная схватка. Пока машины не спешили вмешиваться — очевидно, пленники в приоритете, но если Марк справится с первой группой, подкрепления прибудут незамедлительно — в этом землянин не сомневался.

Грохот и треск стали невыносимы, а от дерущихся дул такой ветер, что пришлось наблюдать за схваткой из-за поднесенного к глазам предплечья. Искры, осколки металла и черные капли летели во все стороны, и если бы не куртка, подросток ни за что не понял, где свой, а где чужие.

В метре над макушкой просвистела оторванная нога и вдребезги разбилась о стену, жирной точкой завершив неравный бой. Спутник остался один среди раскуроченных механизмов, но не успел Иван обрадоваться победе, как робот загудел слоном, обхватил голову руками и рухнул на колени.

— Марк! — парень бросился на помощь, но "манекен" остановил его раскрытой ладонью.

— Не подходи, — проскрежетал товарищ, и каждый слог звучал в своей тональности, то ниспадая к электрическому гулу, то возносясь до визга циркулярной пилы.

— Что с тобой? — землянин все же приблизился и присел напротив. — Ты ранен?

— Система... берет... под... контроль. Ломает защиту. Не могу... сопротивляться.

— Ты должен! — Ваня взял его за плечи и встряхнул, хотя с тем же успехом можно встряхнуть бетонный блок. — Без тебя я не справлюсь! Нельзя сдаваться! Не сейчас!

— Отойди, — голос робота стал таким же, как и миллиардов других машин — мертвым, скрежещущим, лишенным интонаций и чувств. — Начат процесс дефрагментации. Подготовка к форматированию. Всем биологическим видам покинуть опасную зону. Возможно радиоактивное излучение.

— Нет! — крикнул подросток в лицевую пластину. — Держись!

— Покиньте... опасную... зону, — речитативом твердили в ответ. — Ядро нестабильно. Ожидается смертельная доза радиации.

— Ты сможешь, — не унимался землянин. — Они хотят, чтобы мы были правильными, такими как все, не отсвечивающими и не выделяющимися. А мы хотим быть собой. И жить своими жизнями. Никто не вправе отобрать то, что делает тебя — тобой.

— Внимание. Высокая радиация. Покиньте опасную зону.

Створки шлюза бесшумно открылись, челнок на автопилоте подлетел ближе и распахнул люк в салон. Алое сияние стало ярче, гул — громче, все вокруг кричало о наступающей беде.

— Я тебя не брошу, — шепнул Иван. — Ни тебя, ни Тессу, даже если сам черт встанет между нами. Хватит.

— Внимание... угроза биологической жизни неустранима. Форматирование отменено.

Сразу после этих слов дверца хранилища щелкнула, открыв удивленному взору таинственное содержимое. Излучатель выглядел как мясорубка с длинным восьмиугольным "носом", пистолетной рукояткой и эргономичным прикладом. И хотя на ощупь блестящий полированный кожух не отличить от металла, весило оружие в лучшем случае граммов двести.

— Перегрейся мой процессор! — в сердцах воскликнул Марк и попытался встать, но мигом рухнул на колени. — Ох, походу уже перегрелся. Предупреждала Тесса, что однажды накаркаю.

— Ты как? — Иван подбежал к спутнику и подставил плечо. — Идти можешь?

— Могу... но недалеко. Какого... какого беса ты не убежал! Если бы Система не отцепилась, я бы чихнул девятью гигазивертами!

— Не время для задушевной болтовни. Давай в челнок, а я прикрою.

— Ты... что?

Подросток утопил пусковую кнопку и выстрелил веером от бедра, скосив ослепительным золотым лучом целых три ряда грохочущих по лестнице машин.

— Проще, чем в "Кваке"! — хохотнул Иван, наслаждаясь дрожью в ладонях и осиным жужжанием излучателя.

* * *

Тесса собиралась на Совет (а точнее — трибунал) как в последний путь — "птички" из Корпуса наземной разведки нашептали по зашифрованному каналу, что Бэй'рон предложит очень серьезное наказание. Но не за срыв работы, недобросовестную службу или некомпетентность, а за самоуправство и неповиновение отцовской воле. А еще ходят слухи — что в том числе и за чрезмерный и неразумный интерес к одной земной особи.

Изгнание отметалось сразу — ногем нужна старку живой и здоровой, но для обеспечения максимально возможной безопасности он потребует заморозить ее в криогенном отсеке на все время экспедиции. Которая может продлиться год, а может — и век, и бунтарка имеет все шансы проснуться и не застать в живых ни одного знакомого меланха.

Или человека.

И несмотря на некое подобие демократических выборов, подавляющее большинство советников поддержат старшего капитана: кто-то из желания продвинуться по карьерной лестнице, а кто-то — из личной неприязни к выскочке, осмелившейся пролезть в элитную структуру в свой несмышленый возраст. Так или иначе, в оправдательное решение (то есть — приговор) не верил никто, включая саму обвиняемую, но проявить слабину в столь ответственный момент девушка попросту не могла. Запись заседания скопируют в центральный датабанк, и кто знает, вдруг через миллионы лет историки обнаружат дело и пре дадут огласке, а достойная память важна для меланха не меньше достойного бытия.

Но и стоять перед голографическим зеркалом нелегко, особенно когда рядом нет даже Марка — уж робот умел подбодрить едким замечанием или колкой шуткой. Теперь же на плечи словно положили шпалу, а к подбородку приклеили гирю — как Тесса ни старалась, так и не сумела вернуть прежнюю царственную осанку, а от пронзительного орлиного взгляда осталась жалкая пародия. Глаза покраснели и слезились, дыхание сбилось, и без того бледная кожа выцвела еще сильнее, а сердце до болезненных колик врезалось в ребра. Страшно представить, что начнется на мостике, когда тысячи офицеров станут свидетелями ее позора.

Кадет коснулась лбом холодной стены и обняла себя, вспоминая, как тепло и безмятежно было рядом с земным мальчишкой. За все хорошее приходится платить, но девушка ни разу не пожалела о своем выборе.

* * *

— Полегче! — фыркнул Иван, в очередной раз ударившись плечом на повороте.

— Не нравится — сам рули! — огрызнулся Марк. — И так иду по приборам!

Чтобы Система не вмешалась в полет, челнок пришлось аппаратно отключить от общей сети — проще говоря, с корнем выломать бортовой компьютер. Который, помимо автопилота, так же отвечал за навигацию и управление, и кораблик без процессора вел себя хуже телеги с шестеркой объевшихся белены коней. Человек ни в жизнь бы с ним не совладал, даже андроид искрил и гудел от напряжения, зато напарники могли беспрепятственно перемещаться по флагману. Ну... почти беспрепятственно — все шлюзы на пути оказались заблокированы, а следом с ревом и светомузыкой неслась кавалькада перехватчиков.

К счастью, створки работали по гибридной схеме — сводились и раскрывались гидравликой, а сцеплялись магнитными замками. В самом сердце главного корабля — так называемой броневой цитадели — безопасностью пожертвовали в угоду скорости, не предполагая, что враг заберется так далеко. Поэтому излучатель без труда устранял препятствия — чудо-мясорубка сжигала электронику, и шлюзы открывались сами собой. Однако спутник заранее предупредил — с мостиком такой фокус не прокатит, там защита куда суровее.

— Приехали, — Марк жестко приземлился в ста метрах от высоченной громадины, похожей на гермоворота метро.

Подросток наудачу пальнул по массивному выпуклому листу — тот не шелохнулся. Тем временем "куклы" высыпали в туннель и со всех ног рванули к нарушителям. Робот встал перед ними — тощая, едва заметная фигурка посреди восьмиугольной громадины — и на вытянутом пальце протянул землянину кожанку.

— Держи. Куртка крутого парня теперь твоя — заслужил. Носи с честью, не поминай лихом и все такое.

— Спасибо, — Иван передал соратнику излучатель. — За все.

— Как в тупом боевике, — товарищ вздохнул и свесил голову. — Иди же! Я задержу их! Поцелуй Тессу за меня! Или как там у вас говорят?.. А, пофиг. Ты — достойная пара для моей малышки. Теперь я бэкапнусь на тот сервер со спокойной душой.

* * *

— Кадет Тесса Тул! — громыхнул Бэй'рон со своего постамента, и девушка вздрогнула как от щелчка хлыста над ухом. — Вы обвиняетесь в многократном и злонамеренном нарушении Устава КНР! — Щелк! — Введении в заблуждение руководства путем предоставления недостоверной информации! — Щелк! — Безрассудном и опасном для жизни поведении! — Щелк! — И порочащей честь и достоинство разведчика связи с землянином! Совет готов выслушать ваши оправдания.

— Уважаемые капитаны, — ровным голосом начала девушка. — Я признаю себя виновной по всем пунктам и согласна принять любое наказание.

Старк явно хотел продолжить измываться над дочерью, но ответ заставил его замереть с открытым ртом.

— То есть? — наконец молвил судья.

— Вы все слышали. — Тесса пожала плечами. — Ни от чего не отказываюсь. Ни о чем не жалею.

— Но... что?.. — голографический шар перед меланхом изошел рябью, сквозь помехи прорвались шипящие голоса: — Какая тревога? Кто пробрался? Где?! — мужчина аж привстал от удивления. — Обезврежен? Что-то важное? Вышвырните его отсюда! Сплошное безобразие! Итак, продолжим Совет.

Девушка почувствовала, как по оледеневшим ладоням заструился пот.

— Откройте шлюз, — раздался из развешанных под потолком динамиков змеиный шепот командира Корпуса. — Я требую этого, как непосредственный начальник госпожи Тул. И справедливо считаю, что заседание будет неполноценным без свидетеля со стороны защиты.

— Да как вы смеете!

— Смею. И прошу достопочтимый Совет проголосовать.

Сперва Тесса не поверила ушам — помощь нежданно-негаданно пришла оттуда, откуда ее вообще никто не ждал. Кадет ни разу в жизни не видела главного разведчика, лишь отвечала на его вопросы на экзамене и посылала копии отчетов. Этот меланх ничем не обязан ни ей, ни ее отцу, и тем не менее решил если не вмешаться в приговор, то хотя бы ненадолго отсрочить исполнение.

Затем Тесса не поверила глазам — зеленая шкала голосов "за" в секунду выросла втрое большей красной "против" и разрыв только увеличивался. Совет капитанов не спешил размазать выскочку по полу, соскрести в банку и выкинуть куда подальше, а расщедрился на второй шанс.

— Это бунт! — тихо проворчал Бэй'рон, но все же подчинился.

На мостик под конвоем трех десятков роботов шагнул Иван с гордо поднятой головой и чем-то желтым в сжатом кулаке. Подросток явно собирался маршировать до самого стола старка, но рядом с девушкой не сдержался и стиснул в объятиях, чувствуя, как по щеке и шее катятся слезы — человека и гостьи из далекой галактики, а может иной вселенной — смешиваясь и сливаясь воедино.

— Безобразие! — снова буркнул старк. — Что вы себе позволяете! Позор!

— Успокойтесь и вздохните поглубже, — с улыбкой произнес Иван. — Я нашел то, что вам нужно. Прочитайте.

Рядом с экраном лег смятый листок. Старший капитан взял его за кончик, словно дохлую крысу, и с кислой миной поднес к глазам. Миг спустя брови поползли вверх, лоб изошел волнами морщин, а рот в изумлении приоткрылся. Мужчина сглотнул, поправил воротник и продолжил таращиться на строки, а по набухшим желвакам протянулись серебристые полоски. Под конец пришелец сморщился как урюк и зарыдал, стыдливо прикрыв раскрасневшееся лицо ладонью. Гробовую тишину на мостике нарушали лишь частые всхлипы.

— Это... лучшее, что я читал. Тесса говорила, что ты очень талантливый, но я и не представлял, насколько. У меня нет слов.

— Спасибо, — подросток ехидно осклабился. — Только это написал не я.

— Но... — Бэй'рон, казалось, устал удивляться, — кто?

— Ваша дочь. Это написала кадет Тул.

— Ложь! — старк врезал кулаком по столешнице. — Вы снова пытаетесь меня обмануть и выгораживаете один другого! Меланхи неспособны к творчеству! Не может существо без эмоций написать текст, вызывающий такую бурю чувств!

— Вы правы, — Иван с почтением кивнул. — Не может. Но у Тессы есть эмоции. Точнее сказать — появились недавно.

— Что?.. Да вы издеваетесь? За дурака меня держите?! И откуда, черная дыра тебя поглоти, они взялись? Из воздуха? Из солнечных лучей?!

— Нет. Из-за общения со мной. Вы не потеряли чувства. Не лишились их из-за эволюции. Вы их... забыли. И если все время жить среди тех, кто не помнит эмоций — то откуда же они возьмутся? Но я напомнил. И вот к чему это привело. А вам, уважаемые, пора спуститься с небес на землю. В прямом смысле. Не похищать людей, не заключать их в "матрицу", а жить бок-о-бок, общаться, влюбляться...

— Чушь! После всего, что между нами было? Вы ненавидите нас!

— Правда. Но лишь отчасти. Не ждите сразу теплого приема, но если не перебороть страх, если не переступить через гордость, вы навсегда останетесь на этих кораблях, а мы — в заброшенных руинах. А пока... пока еще можно все исправить. Да, мертвых не вернуть, но стоит попытаться спасти живых, — Иван взял Тессу за руку. — Ради нашего общего будущего.

Эпилог

— Ну во-о-от... — недовольно протянула Тесса, стукнув пальцем по золотому пентаклю, как котенок лапкой. — Я тоже хочу звезду героя. А мне дали только орден дружбы межпланетных народов, который придумали два дня назад.

— Для меня ты всегда будешь героиней, — Иван наклонился и поцеловал девушку, примостившую голову на его коленях. — Самой главной.

— Дети! — донесся из кухни встревоженный мамин голос. — Корабль летит. Мойте руки и к столу!

Подруга вскочила с кровати и поправила кислотно-зеленую футболку и ослепительно-голубые леггинсы.

— Я нормально выгляжу? Не слишком пестро?

— Нет, — подросток сощурился от ряби в глазах и улыбнулся. — Ты выглядишь как всегда замечательно.

Тесса наклонилась и вытянула губы трубочкой, но когда Иван почти коснулся их, выдохнула в лицо:

— Подлиза! — и с хохотом прыгнула к двери.

На столе исходила паром печеная курица и большая плошка манной каши — инопланетным товарищам и братьям, как величали меланхов с голографических визоров — придется долго адаптироваться к земной пище, но они уже добились в этом немалого прогресса.

Разумеется, у пришельцев не было второго чудо-излучателя, чтобы по щелчку вернуть на Землю электричество, но люди получили столько технологий, что стали потихоньку забывать громоздкое и вредное для экологии старье.

— Вас опять в новостях показывали, — с гордостью произнесла Людмила. — А еще сообщили о резком росте межпланетных браков. Ученые говорят, наши организмы полностью совместимы, а дети будут рождаться здоровыми, так что...

— Мам! — Иван почувствовал, что краснеет.

— Ох, да я так, к слову! — женщина попыталась незаметно подмигнуть Тессе. — Вам все равно еще три года ждать, так что смотрите мне... И да — меланхские штуковины для мозга людям не подходят, поэтому учиться придется по старинке.

Об учебе парень не беспокоился — его заочно приняли в Высшую школу межпланетных коммуникаций и зачислили на факультет истории права Первой ксенологической академии. После получения диплома подросток станет послом в Соединенных Меланхских Автономиях... или не станет, если душа ляжет к другому занятию. Так или иначе, высшее образование поможет отточить стиль письма, а совместные занятия с внеземными товарищами откроют безграничный простор для творчества, ведь от литературы и стези писательства никто не отказывался.

Наоборот, к печати готовилась автобиографическая повесть за авторством И. Перова и Т. Тул с переводами на все языки Земли и СМА. Издатель планировал минимум сто миллионов продаж в первый день (о книге трубили на всех федеральных голоканалах, так что реальность вполне могла обогнать ожидания), и о деньгах можно не беспокоиться до выпускного. Людмила уже присмотрела трехэтажный коттедж в загородном поселке, оставалось только получить причитающиеся гонорары.

Тессу же повысили до младшего офицера разведки и выдали одно единственное задание — оказывать соавтору всяческое содействие и служить на благо союза народов.

Что же до мрачных страниц этой истории... нет, их не забудут — никогда. Но сделают все, чтобы подобное больше не повторилось.

В дверь робко постучали. Мама пригладила бархатное платье, на ходу заглянула в ростовое зеркало в прихожей и поспешила встречать гостя. Слегка потерявшийся седовласый мужчина в джинсах и белой рубашке молча кивнул и протянул букет, словно боясь переступить порог. Хозяйка улыбнулась, разделила цветы на две нечетные части и попросила поставить в вазы.

— Вот сколько изучаете нас, господин Бэй'рон, а обычаи так и не запомнили, — с наигранным укором произнесла мать.

— Даю слово наверстать упущенное, — старший капитан чмокнул женщину в щеку. — С вашей всесторонней помощью. Ведь теперь мы не одни.