Парень с интересом посмотрел на ее зад, раздвинул половинки руками, приставил мокрый от их соков член к сморщенному коричневому пятнышку — во, придумала, брезгует. Это после того-то, как язык туда засовывал? — и нажал. Тут же провалился на всю глубину. Валентина довольно охнула, не почувствовав боли, и затрясла в нетерпении попой. Колька отреагировал — задергался, как наскипидаренный. Узкое колечко плотно охватывало только в одном месте. Он двигал туда и обратно, стараясь распределить это сжатие по всему органу. Двигал и двигал. Услышал тонкий теткин то ли стон, то ли визг и тут же излился. Совсем немного — успел уже сегодня несколько раз кончить. А она потом, благодарно обцеловав всего, подхватила явно уставшего мальчишку на руки и отнесла в озеро. Вымыла, придерживая рукой над водой его голову, другой подмылась сама, опять взяла в свои объятия и отнесла на покрывало. Бережно вытерла и одела, как маленького.

В машине Николай сомлел окончательно. Вальке пришлось все время придерживать спящего парня. Разбудила у ресторанчика — кормить его надо основательно, чтобы силы не терял и рос, радуя маму и теток. Теток? И Катерину? Вдруг поняла, что совершенно не ревнует к подруге. Даже благодарна ей за осторожное "пробуждение" — теперь Валентина была в этом уверена! — мужчины в их любимом Николеньке. Ближе к вечеру — Колька уже успел выспаться после обеда — тетка, готовясь к вечернему променаду и непринужденно болтая, навела разговор на отношения между мужчиной и женщиной. И, пристально взглянув парню в лицо, спросила:

— С кем лучше? Со мной или Катенькой?

Имя подруги было произнесено мягко. Вопрос был задан уверенно, подразумевая, что сомнений в отношении Катерины и Кольки у Валентины нет. Он и ответил без запинки:

— Не лучше и не хуже. Мне с вами обеими хорошо, но по-разному.

— Это как? — удивилась тетка, накинув бюстгальтер и поворачиваясь к Николаю спиной. Она и сама могла застегнуть, но обоим было приятнее, когда это делалось мальчишечьими руками.

— Ну, так вы разные и ведете себя иначе, — зацепил крючочки и с удовольствием хлопнул по голой попе, — хотя и общего хватает.

Довольно ойкнув от шлепка, Валентина, натягивая трусики, вопросительно посмотрела на парня.

— Одеваясь и разоблачаясь, всегда начинаете с лифчика, — начал перечислять он. — Ты любишь нахальство и разные резкие штучки, — дотянулся и опять легенько шлепнул. — Притом, обе — жуткие чистюли.

— Это хорошо или плохо? — немедленно осведомилась тетка, одевая короткие джинсовые шортики с неровно обрезанным низом, почти совсем ничего не прикрывающие.

— Конечно, хорошо, — подошел ближе и погладил по открытой нижней части попки.

Она, уже застегивая полупрозрачную блузку, соблазнительно вильнула бедрами, прижимаясь к ласковой ладони:

— Еще чем мы различаемся? — оставила вверху несколько пуговиц свободными, чтобы любой желающий мог увидеть верх груди и прозрачные кружева белого бюстгальтера. Контраст со смуглой от природы и уже загоревшей немного кожей был разительным.

— Ростом, — весело хмыкнул мальчишка, наблюдая за одеванием на узкие ступни босоножек с приличным, под десяток сантиметров, тонким каблучком.

— Говнюк, — коротко бросила Валька, поднимаясь и одергивая блузку. Впрочем, сказала совершенно беззлобно, совсем не желая оскорбить, а скорее констатируя факт.

— Вот еще и этим, — улыбнулся ничуть не обидевшийся Колька, — ты любишь ругаться, а она — ни-ни.

Валентина покрутилась перед зеркалом, оценивая свой вид, повернулась к мальчишке — одна рука висит свободно, другая полусогнутая на верху крутого бедра — заманивающе облизала губы кончиком языка:

— Ну и как я тебе?

— Как очень дорогая шлюха! — восхитился парень.

— Что и требовалось, — удовлетворенно кивнула тетка и протянула руку: — Идем?

В уличном ресторанчике в этот день, на удивление, была компания высоких под пару метров, если не больше, молодых парней. Баскетболисты в курортный городок отдыхать приехали? Раскрасневшаяся довольная Валентина танцевала со всеми, вызвав фурор среди публики. Стройная, гибкая, эффектная даже без яркого макияжа, она блистала на танцполе, рассыпая вокруг радостные улыбки. Тонкие намеки и прямые предложения посыпались сразу. Всего несколько дней назад, сразу по прилету, несомненно, бросилась бы в объятья любому, кто хоть чуть-чуть был выше нее. Но сегодня женщина неизменно отвечала отказом. Влепила смачную пощечину особо наглому верзиле, осмелившемуся положить руку на ее вызывающе полуоткрытую попу, по-прежнему мило улыбнулась и вернулась за столик к ухохатывающемуся Николаю. Допив единственный на сегодня бокал вина, высказалась:

— У каждого самомнения — выше крыши. А доставить девушке настоящее удовольствие — для этого члена мало. Душа потребна. А вот с этим у баскетболистов, — ранее высказанное предположение подтвердилось во время первого же танца, — ба-альшие проблемы. Пойдем домой, милый? Я соскучилась по твоей ласке.

Днем, уложив Кольку после поездки на озеро спать, она успела съездить в местную частную клинику. Не вполне уверенная в принятом решении, все-таки удалила спираль.

По вечерам они уже никуда не торопились. Не торопясь раздевались — да что там снимать-то было? — вместе мылись, легко ласкаясь в ванной, бережно вытирали друг друга и, держась за руки, шли на широкий диван. Долго целовались, чуть-чуть кусались — Колька напряженные соски, а Валентина его ушки и, как она с радостью говорила, "стойкого оловянного солдатика". И только потом он врывался в давно истекающую пещерку, двигаясь не столько быстро, как размеренно. Разряжался быстро, но им, с учетом долгой прелюдии, хватало. Потом отдыхали, целуясь, радуясь и постепенно вновь разогреваясь. Валентине, как она однажды призналась, вполне хватало и одного "прилета" за день. Если вообще не на целую неделю. А рядом с ним загоралась от любящего взгляда уже через несколько минут. Загоралась и тут же получала удовольствие от Колькиного восторга в ней, неизменно кончая вместе с любимым. Затем, благо ночью окно было распахнуто настежь, она курила, полулежа грудью на высоком широком подоконнике. Они вместе любовались яркими звездами. Николай, стоя рядом, гладил ее по попе и, иногда вновь распаляясь, втыкался. Долго махал бедрами, оглаживая одной рукой упругие половинки, а пальцами другой шерудя по ее "кнопочке", пока, наконец, не выстреливал всего несколькими капельками. Ее тоже мягко накрывало, но она всегда просила не вытаскивать — шалела от горячего уголька внутри. Бывало, Николай так и засыпал, разлегшись на ее упругих бедрах и спине. Валька, придерживая мальчишку, поднималась с подоконника и привычно брала на руки. Несла в ванную, обмывала и укладывала спать, поменяв мокрую простынь.

* * *

По утрам Валентина, всегда просыпаясь раньше, приводила себя в порядок, готовила плотный завтрак и будила любимого. Будила губками с язычком, за минуты снимая мальчишечье возбуждение и вкушая витаминизированный белковый коктейль. Николеньке хорошо, а она, получив отнюдь не малое удовольствие, еще и горячий кофе с первой затяжкой сигаретой успевала выпить — самой подмываться-то заново не надо.

Они любили, практически не расставались, ни в чем себя не ограничивали, не стесняясь даже справить малую нужду друг при друге. Первый раз это произошло на озере. Валентина направилась к кустикам, но Колька, ухватившись за руку, потребовал продемонстрировать сей занимательный процесс, мотивируя, что видел подобное только издали. Она сначала отнекивалась, но, в конце концов, согласилась на его "Покажи да покажи". Присела, раздвинув ноги, пустила струйку. Мальчишка поглядел, хмыкнул "Странная конструкция. Ну не удобно же так", чуть отодвинулся, чтоб не забрызгать, и сам полил, поворачивая и рисуя узоры на траве. Затем потащил ее в воду и тщательно подмыл, не забыв ласково пошлепать по попе. Потом со смехом убежал. Валька, грозно ругаясь, поймала и... зацеловала. Обнаружила превращение недавнего писуна в "стойкого оловянного солдатика" и сразу же подставилась, улегшись на спину и прижав ноги к груди. Знала, что так Николеньке нравится больше всего — проникает глубже, и доступ шаловливых ручонок ко всему потребному в наличии. Чувствовала, как он кончает и сама приплывала.

* * *

Как-то ближе к вечеру, готовясь к прогулке, как с ножом к горлу пристала: а какая Катерина в постели? Николай по-взрослому улыбнулся и ответил вопросом:

— Валюша, а тебе понравится, если я твои интимные привычки начну теть Кате расписывать?

Задумалась ненадолго.

— Знаешь, если только Катьке, то возражать не буду.

— Все равно без ее ведома ничего не скажу.

Валентина обиженно нахмурилась, но потом не выдержала, подскочила, чмокнула в щеку, разворошила его отросшие почти до плеч волосы и чуть успокоилась, получив звонкий шлепок по попе. Вернувшись к зеркалу, быстро закончила макияж, встала перед мальчишкой, картинно отставив ножку в сторону.

— Как я тебе? — сегодня она была во вполне пристойной длинной до колен темно-коричневой плиссированной юбке и строгой светлой кофточке, открывающей только узкую ложбинку между грудей. Крутнулась вокруг себя, позволив юбке взлететь выше бедер и полностью открыть узенькую полоску ослепительно белых трусиков.

— Обворожительно! — признался Колька и вдруг предложил: — А давай никуда не пойдем? У нас ведь только один день остался. Послезавтра прилетает мама, и ты этим же самолетом обратно в Москву...

Медленно подошла, опустилась на колени, оказавшись вровень с сидящим мальчишкой, приложилась губами. Столкнула с дивана, сдернула покрывало, улеглась по диагонали на простынь, раскинув ноги и руки так, что только щиколотки с туфельками свешивались и капризно потребовала:

— Раздень меня, как тогда пьяную. И вообще, представь, что я лыка не вяжу.

Мальчишка озадаченно почесал лохматый затылок, догадался — изнасилования желает! — вновь улыбнулся и приступил к делу. Нет, сразу раздевать ее не стал, только скинул глухо стукнувшиеся о ковер туфли и уложил ровнее. Погладил по щиколотке, прошелся пальцами до круглой коленки, приласкал ее и полез под юбкой дальше. Валентина на секунду ожила, подтянула под голову подушку и вновь заинтересованно уставилась между своих ног. Колькина рука тем временем под покровом плиссированных складок добралась до трусиков. Палец обрисовал губки, нажал между ними, загоняя растянувшуюся ткань внутрь — тетка сдавленно охнула.

Парень посмотрел на нее и... вытащил руку из-под юбки. Полюбовался разочарованным выражением на лице Валентины, переместился выше и принялся расстегивать многочисленные пуговички на кофточке. Спустил с плеч, ворочая женщину с одного бока на другой, только тогда удалось освободить одну руку от ткани. Со второй было проще. Отбросив кофточку, полюбовался. Белый кружевной почти прозрачный бюстгальтер на бронзовых загорелых холмах груди — это было красиво. Очень красиво. Нагло вздернул юбку, открыв ярко белые трусики на загорелых бедрах. Общий вид стал еще лучше. Намеренно грубо катанув тетку на бок, расстегнул бюстгальтер. Опять вернув ее в прежнее положение, приспустил кружева так, чтобы показались уже затвердевшие соски. Растопырив пальцы веером прошелся по сосочкам, как гребенкой, вызвав тихий стон. Стянул трусики до колен, перебрал пальцами нежные лепестки губок — стон стал громче. Резко воткнул палец между ними, услышав вскрик. Немного поласкал внутри и, выдернув, окончательно освободил женщину от юбки и белья. Полюбовавшись обнаженным телом высокой стройной красавицы, повернул набок и старательно поджал ее ноги к груди. Пристроившись сзади, вновь теперь уже дольше ласкал губки, добиваясь появления соков. Пару раз сильно шлепнул по попе, смочил палец и резко всадил его в сморщенное колечко ануса — тетка, затыкая себе рот кулаком, завизжала, даже не думая сопротивляться. Осторожно вытянул, потрясенно наблюдая за тихо плачущей женщиной — причинять боль не понравилось. Быстро разоблачился сам, поглаживая по плечу чуть прикусил мочку уха. Бережно уложил на спину, мягкими поцелуями по лицу успокоил, слизал подсыхающие слезы, долго сосал груди. Потом проложил влажную дорожку прикосновений губ до совсем неглубокого пупочка, забравшись внутрь кончиком языка. Переместился ниже и долго ласкал нежные лепестки, добившись стонов совсем не от боли. Только после этого, расположившись между безвольно раскинутых ног, аккуратно вставился не очень-то и твердым колышком. Двигался медленно, ощущая укрепление своего органа во влажной теплой плотно обжимающей глубине. Постепенно ускорил темп, чувствуя, что и ее захватывает страсть. Кончили они одновременно — с протяжным теткиным стоном и напряженным вжиманием его бедер между женскими. Колька сам удивился длительности и количеству излитого в жаркую влажную глубину семени.

Отходила Валентина долго, но, ощутив текущую из нее густую влагу, подхватилась, заткнула скомканными трусиками и умчалась в ванную. А когда вернулась, отдышавшийся парень вдруг твердо потребовал:

— Никогда! Слышишь, больше никогда не заставляй меня делать подобное! Мало того, что потом отторжение вызывает, так еще и член после этого не стоит. Еле заставил себя...

Сообразила, ужаснулась содеянному — ведь она сама подтолкнула — и долго вымаливала прощение, целуя и плача. Он, конечно же, быстро отошел. Успокоил и даже легонько отшлепал по с готовностью подставленной попке. Потом целовал раскрасневшиеся половинки под прижатыми к груди ногами и всадился между ними. Тетка, радуясь прощению, размашисто подмахивала, ощущая уже скорый наплыв блаженства. С силой выгнулась и прижала пятками его ягодицы, накрытая пронзительной радостью...

* * *

Утром после завтрака они долго обсуждали вчерашнее. Пришли к выводу, что это извращение, чуждое нормальной человеческой природе. Валентина, опять расплакавшись, призналась, что была в студенческие времена изнасилована пьяная. Сразу тремя одногруппниками во все дырки. Годы после этого вообще не могла смотреть на мужчин, перебиваясь своими пальцами. Потом в очередном отпуске встретила парня. Высокого, сильного, обаятельного. Окунулась с ним в безудержный сексуальный марафон, забыв обо всем на свете. Мужчина был грубоват — этакий брутальный мачо — и ее приучил к жесткому. Но отпуск кончился, а парень оказался женатым. С тех пор и...

— Но ведь по-хорошему приятнее? — удивился Колька, гладя уже успокоившуюся тетку по плечу.

— Так-то оно так, — не стала спорить Валентина, — но иногда так мужика хотелось, что хоть волком вой. Такие нежные, как ты, никогда, увы, не попадались. Они все давно уже заняты... — опять пустила слезу, но тут же, была обласкана и зацелована. Затихла, наслаждаясь блуждающими по ее лицу мальчишечьими губами, подставляя то одну, то другую щеку.

Вскинулась:

— Сегодня же последний день! Давай на озеро.

В лесу долго плескались в прозрачной теплой воде, а потом медленно ласкали друг друга, даже не думая о большей близости. Отдались какой-то пронзительной нежности, то целуясь, то просто поглаживая друг друга. Потом Колька опять кормил тетку со своих рук, позволяя вылизывать после копченой чуть жирноватой свинины свои пальцы.