4. Инаугурация

Коридор соединялся с галереей, обводящей один из парадных залов — зал был полностью уничтожен боевыми заклинаниями, но галерея уцелела. Луч фонаря скользил по мозаике, выложенной на стенах. Иншель строилась очень быстро, и для ее украшения привлекались все городские мастерские. Можно было жить среди каменных голых стен, как темные, но зачем, если это наш дом? Хотя и темные, в большинстве своем, знали толк в красоте.

Судя по синим и голубым цветам, эта часть мозаики была посвящена Островам.

Тонкий луч скользил по завиткам волн, спиралям ураганов, ярким медузам и маленьким рыбкам, островам. Потом вырвал из тьмы очертание Маро.

Я затаил дыхание. Маро, в отличие от других островов, был черным, и по кромке его вилось то самое, алое сияние.

Чтобы посветить под потолок, потребовалось встать на цыпочки. Там, почти незаметная, была маленькая островная акула в черно-белом круге, элемент декора, размером, может, с детскую ладонь.

— Светлые уже тогда что-то знали, — сказал Миль, и я поспешно отвел фонарь, погружая Маро Раэту во мрак.

Да нет. Просто мои родители работали в мозаичных мастерских.

Мой остров оставался в темноте, теперь уже навсегда. Но он всегда был со мной. Среди островитян ходила злая шуточка о людях, что спаслись с Токитири и поселились на Маро Раэту.

Спаслись с Токитири, поселились на Маро, переехали в Аринди.

Под саркофагом было черно и тихо. Так тихо, что было слышно даже дыхание спутников. Стены туннеля, который пробивали прямо сквозь тело замка, представляли собой сплошное месиво: размозженные кости, перекрученная плоть. Убитый волшебный замок осел, но еще не разложился до конца, сохраненный бетонной оболочкой. Несущие ребра Иншель покорежились, но продолжали поддерживать тяжесть здания.

Говорили, что на месте Иншель когда-то стояло поместье моего магистра; говорили, что когда-то у Ишенги была семья, но они умерли. Ишенга снес опустевший дом до основания и не появлялся здесь больше десяти лет.

— В светлом-светлом лесу стоит светлый-светлый дом, в котором живут светлые-светлые маги, — зловеще пробормотал Миль. — Вы освобождаете заточенное Зло. Я предсказываю, вы горько пожалеете об этом.

— Миль, помолчите, — сдавленно попросил Нэттэйдж.

Я вырвался вперед, догоняя Шеннейра. Темный магистр шел не торопясь, водя по сторонам фонариком — должно быть, наслаждался видом чужой разрушенной твердыни. Прошлое посещение наверняка прошло в спешке, не дав насладиться целиком и полностью.

— Темный магистр, — я провел по железному обручу, обхватывающему шею, и недовольно повертел головой. Меня мало что волновало в этой жизни, но назначать себе магистра, одновременно надевая на него ошейник было достаточно вызывающе. — Может быть, хотя бы перед инициацией снимете это? Я знаю, что повторение травмирующих ситуаций помогает их переосмыслить и преодолеть, однако...

Шеннейр кивал и иногда морщился, и я скоро понял, что он не слушает. Отреагировал темный магистр только на наступившее молчание:

— Я понял, вам помогает. Вот и носите.

Доставать длинными речами Миля было куда веселее.

— Как вы стали магистром?

Эмоциональный всплеск показал, что мои слова собеседник все же улавливал. Его искра вспыхнула ярче, переливаясь мягким теплым свечением; и он ответил, так, будто делясь воспоминаниями, которые бережешь:

— Я убил прежнего темного магистра. Обязательно попробуйте, Кэрэа, это незабываемо! А... — он вновь поморщился, — ... выбирая путь светлого магистра, приходится чем-то жертвовать.

Пожалуй, обвинять "вы испортили мне даже посвящение в магистры!" было бессмысленно.

— А как же испытания, Оракул, — я с разочарованием пытался отыскать в его эмоциях хоть какой-то отклик. — Принятие Источником...

— Куда бы он делся, — Шеннейр оглянулся и снисходительно бросил: — Все главные вехи вы уже прошли. Ишенга мертв. Все остальное — формальность. Настоящая инициация куется в крови.

Почему-то доверия во мне было еще меньше, чем в любом темном маге.

Иногда свет фонарика возвращался блеском гладкой мозаики и застывшей питательной жидкости, натекшей из сосудов здания. Иншель превратилась в могильник; в дом для теней, и здесь жило эхо, и я готовился уловить шепот. Отголосок криков. Но лишь продолжал болезненно вслушиваться в тишину.

— А что вы почувствовали, когда убили Ишенгу?

Шеннейр не казался мне человеком, которому свойственно анализировать свои эмоции или чувства; но гибель кровного врага все же стоила хотя бы нескольких минут на размышление.

Шеннейр как будто задумался.

— Незавершенность, — наконец сказал он. — Почему у меня ощущение, что меня обманули?

Пожалуй, это был самый ясный момент осознанности, который когда-либо был у Шеннейра в жизни.

— Вы хотели бы переиграть все заново, чтобы наконец ощутить триумф? Это не поможет.

Он насмешливо изогнул бровь, показывая, что момент искренности — или что было за него — закончен.

— Но как вам пришло в голову, — я затаил дыхание, приготовившись к насмешке, но все же спросил: — Шеннейр, брать заложников и убивать их?

Он не стал смеяться. Только пожал плечами:

— Это так логично, что не понимаю, почему никто не делал это раньше.

Впереди по туннелю тьма становилась плотной. При нашем приближении на наспех вмурованных железных створках вспыхнула идентификационная печать; Шеннейр ответил своей, и двери открылись, пропуская нас в круглый ритуальный зал.

Через световое окно на купольном потолке падали тонкие белые лучи, оставляя на полу размытые пятна. Когда-то разноцветное стекло окрашивало зал в золотой, синий в фиолетовый; теперь стекло покрыла пыль, и в тусклом свете все становилось сумрачным и черно-белым.

Черные ребра, которые должны были выдерживать концентрацию силы, разбивали орнамент на стенах на сектора. Не картины — перевитые линии, покрытые глубокими щербинами. Во время осады Иншель держалась долго. Нам было что защищать.

Пол покрывало плотное матовое стекло, на котором глубокими канавками была прорезана спираль-лабиринт. Я затаил дыхание, вслушиваясь в отзвук ритуального зала, и сообщил:

— Подозрительно мне все это.

Даже если не считать, что Иншель сверху накрывал бетонный саркофаг, снаружи все равно стояла ночь.

— А нам-то как подозрительно, — нервно отозвался Нэттэйдж.

Гвендолин остановилась на месте, с горькой печалью оглядывая зал и покачивая головой:

— Такая красота. Столько вложенных ресурсов и сил. И все это они могли потратить на Шэн!

Остаться жить в Шэн? Никогда не чувствуя себя в безопасности, рядом с теми, кто не считает тебя за человека? Несмотря на то, что переезд в Иншель стал поворотной точкой в подготовке к войне, я не мог винить сородичей за это. И не мог винить в том, что ненависть после переезда только усилилась — от осознания, сколько было у нас отнято обитанием в Шэн. Если темным доставляет удовольствие опасность, вечные подозрения и травля — пусть занимаются этим в своем узком кругу. Жизнь в Иншель была... счастливой.

Сказать честно, идея полного уничтожения темных всегда казалась мне привлекательной.

Воспоминания никогда не делали меня добрее.

— Светлый магистр, вам нужно пройти через Оракул, — Шеннейр схватил меня за плечо, подтолкнув к лабиринту. Скрыть ненавидящий взгляд я не успел; бывший магистр заметил и одобрительно кивнул: — Наконец-то я вижу в вас боевой настрой! Не дергайтесь, Кэрэа, Оракул безопасен.

Я пошатнулся и ступил в начало лабиринта, и зал тряхнуло под оглушительный лязг.

Сумрак мгновенно потонул в пыли и валящихся сверху стекляшках мозаики и камешках. Столько пыли в закрытом здании вряд ли взялось из ниоткуда, и внутри Иншель наверняка действовало одно из темных заклинаний тления, подтачивая ее изнутри. Хорошая компания. Но нас не пытались похоронить под завалами прямо сейчас: лязг шел снизу, из глубин механизмов Иншель.

Темные дисциплинированно подождали, когда опустится потолок, провалится пол или хотя бы из стен вспыхнет пламя, и чуть расслабились.

— А теперь подумайте о светлом, — без капли раскаяния велел Шеннейр и занял предписанное место, зажигая личную печать. Из чистого энтузиазма, вдвое сильнее обычной.

Восприятие темной энергии, подстегнутое стимулятором и венцом Та-Рэнэри, нахлынуло удушливой волной. Я думал, что сдохну прямо там. Но, по крайней мере это позволило не вслушиваться в надоедливую трескотню.

— ...Светлом? Даже я о светлом подумаю лучше, чем он!

— Подумайте, Миль, — Гвендолин расправила складки балахона и застыла на месте. — Подумайте.

Высшие боялись; несмотря на то, что они были привычны к опасности, но страх — часть жизни темного. Это была хорошая мысль. Но вряд ли светлая.

Темные не планировали проводить правильную инициацию. Вряд ли они даже знали, как она должна проводиться; будто темных когда-то пускали на светлые ритуалы. Раз уж я не мог подключиться к светлому Источнику, то высшие планировали призвать светлый Источник, чтобы он подключился ко мне. И у них могло получиться — на месте Источника я бы тоже явился поглядеть на эту самодеятельность, однако...

Источник — чистая магия. Там, где магии слишком много, возможно все. Источник прогибает и искажает мир еще сильнее, чем влияние Заарнея.

— Мне почему-то не кажется, что светлому источнику это понравится, — я отнял руку от венца. Снимать его сейчас я не имел права и, тем более, мне не очистить кровь от стимулятора.

— Светлый источник благ, он нас простит, — уверенности Нэттэйджу совсем недоставало.

— Говорят, что Иншель — боковая отводка Иншена. А Великий Иншен, даром, что светлый, отбитый наглухо. Мерцающие источники все такие, — громким шепотом поддержал боевой дух Миль.

Гвендолин зажгла черную свечу, и вслед за ней последовали остальные. Неудивительно, что распорядителем ритуала и по совместительству мастером импровизации выбрали ее. На стенах и на полу проявились заблаговременно начерченные знаки, и теперь я стоял не только в лабиринте — но в центре многолучевой звезды. Меня не оставляло ощущение, что здесь должна быть кровавая жертва, от которой отказались со скрипом, и теперь вместо нее зияла логическая пустота. Хотя я сойду за неплохую жертву.

— Тсо Кэрэа Рейни, — даже несмотря на неподобающую темность, голос Гвендолин звучал величественно. Уместно. — Твоя судьба лежит перед тобой. Готов ли ты отдать свою жизнь процветанию Аринди?

Пышные ритуалы служат лишь для того, чтобы впечатлить участников; все собравшиеся знали, зачем мы здесь, и потому мне оставалось сказать то, что все ждали:

— Да.

— Ее мысли станут твоими мыслями. Твоя кровь станет кровью, бьющейся в ее венах. Ее беды и ее невзгоды станут терзать твое тело, но твоя жизнь ляжет в основу ее процветания. Ты — защита для страны; ты — оружие для Источника, ты — источник магии для подвластных тебе магов, ты ее суть...

Атмосфера в зале поменялась. Будто линии, лабиринт и эти молчащие стены, ранее бывшие лишь бесполезной декорацией, наполнились... значением. Мрак стал еще гуще, подступив вплотную. Теперь осталась лишь темнота и поток света, и я пошел к нему, отсчитывая шаги.

Магистр должен...

Магистр должен быть мудрым и понимающим.

Великодушным и милосердным.

Храбрым и стойким.

Пол пересекла глубокая рытвина с бугрящимися оплавленными краями. Стекло здесь отличалось по цвету, более темное, навек сохранившее в себе отпечаток ладони. Я перешагнул через него.

...Хладнокровным и жестоким, если это необходимо.

Магистр должен заботиться о своей гильдии, стране и народе, потому что он существует ради них.

Магистру следует избегать сильных страстей.

Магистр не должен показывать боль, страх, злость, сильное горе...

Светлая магия медленно заполняла зал, пробуждаясь, резонируя с моей искрой. Она была тихой, спокойной и грустной. Я отвлекся на тишину — голоса умолкли, исчезли даже обычные перешептывания — и резюмировал:

— По-моему, не простил.

Эмоции высших полыхали переливчатым сиянием, но сами люди были недвижны, как статуи. Гвендолин даже не дышала; Нэттэйдж смотрел перед собой широко открытыми глазами, Миль сжимал пальцы в перчатках, Шеннейр... Весь вид Шеннейра отражал борьбу, но борьба была не в состоянии выйти за пределы его разума. Я уже видел такое состояние: у мага, который схватил венец Та-Рэнэри.

Будет весьма забавно, если вместо встречи с моим Источником мне придется бегать вокруг темных и их реанимировать. Светлый Источник присматривался к ним. Пока присматривался. Первой погасла свеча Гвендолин; свеча Шеннейра — последней.

Я сформировал печать на кончиках пальцев и подбросил, заставив разбиться о его защитное поле. Темный магистр как будто очнулся, пошевелился, попытался отступить, и тьма накрыла высших, отрезая от меня.

Тени стояли за спиной, и я знал это. Тени не оставляли меня ни на мгновение. Множество теней, сотни теней. Я чувствовал их поддержку. Их надежду. Их гордость.

Наш магистр.

Я позволил себе улыбнуться. Тени всегда были со мной. Тени всегда следовали за мной — тянулись за каждым моим шагом, заполняя мир тьмой.

Я вернулся...

Наше солнце.

Больше всего на свете мне хотелось обернуться. Увидеть их хотя бы еще раз. Больше всего на свете мне было страшно обернуться — и увидеть, что никаких теней нет.

Что я всегда был один.

Поток света был плотным и ощутимым. Я протянул руку, окуная в свечение ладонь. Разве не к этому я шел все это время?

Сквозь годы я видел себя — творца того, кем я являюсь сейчас. Творца, вложившего свою жизнь и все, что имел, в будущее. Это было печальное и жалкое зрелище — и я знал, что пришла пора идти дальше.

Источник был здесь — Источник, пропитывающий весь мир, Источник, который заключал в себе весь мир, прошлое и будущее, сосредоточил каплю своего внимания на ритуальном зале в подземельях разрушенного замка. Я ничего не видел сквозь белый свет — беспощадный свет вливался в сознание, высвечивая каждый темный уголок разума. Я кинул последний взгляд в прошлое и равнодушно отвернулся. Я не могу больше оглядываться назад.

Ребра Иншель потрескивали, распрямляясь; волшебный замок поднимался, ворочаясь как гигантское животное, отряхивая чешую бетонного саркофага. Я шел по освободившимся коридорам — мои владения были руинами, вся моя жизнь была руинами, но это было неважно. Свет Источника следовал за мной по пятам, обволакивал мысли, стирая все лишнее.

Тонкие белые молнии били из-под земли в небо. Огромная луна восходила над горизонтом — бумажный круг на черной ткани, и я мог бы взять его в руки. Деревья были черными силуэтами на белом фоне, но лес жил; лес перешептывался тысячами беззвучных голосов, и светлый Источник продолжал играть на струнах мира в своей мрачной бездне...

Светлый Источник поднимался из-под земли, просачиваясь сквозь опавшие листья. Вихрь, темная громада на границе, попытался потянуться к новому источнику энергии, но испуганно отшатнулся. Глупый. Между орешником бесшумно скользили, появляясь и пропадая, привлеченные светом дикие звери; их вел горделивый олень с широкими роскошными рогами на голом черепе.