Горькие сказки. Мама для энергетиков

— Что?!

— С мамой все в порядке! — поспешно сказала девочка. — Правда-правда! Они ниоткуда не падала, под грузовики не прыгала, за электричество не хваталась, мы с Анхелом ее охраняем и бережем! Но она стала... какая-то другая. Не такая, как раньше. Где-то внутри. Ирма, может, ты посмотришь? Ты же будущая фру доктор! Мы с Анхелом заглянули в маму, быстренько, когда она спала... но мы ничего не понимаем в болезнях! Увидели только, что у нее внутри что-то черное! Прямо на сердце!

— Так! — решительно сказала Ирма. — Что же ты сразу не сказала? Идем!

Фру Янссен лежала в постели бледная и тихая.

— Ирма пришла, — прошептала она. — Стоит заболеть, и тебя уже никто не слушает...

— Фру Янссен, я пришла как доктор! — твердо заявила Ирма. Потом перевела взгляд на таблетки, аккуратно разложенные на кружевной накидке журнального столика.

— Обезболивающие? Настолько далеко зашла болезнь?..

Девушка присела рядом с кроватью, взяла фру Янссен за безвольную кисть и уставилась в никуда отсутствующим взглядом...

— Ну что? — шепнула через несколько минут Майя.

Ирма посмотрела на спокойное во сне лицо фру Янссен.

— Это опухоль, младшенькая, — тихо сказала девушка. — Вы ее не касались, когда заглядывали?

— Нет, что ты! Мы аккуратно, только посмотрели!

— Это хорошо...

— Ирма, — встревоженно сказала Майя. — Мне страшно! Почему мне страшно? С мамой плохо? Ты ей поможешь?

— Не знаю, — прошептала Ирма и зябко потерла плечи. — Никогда не пробовала. И никто не пробовал. Опухоль, младшенькая, это такая гадкая штука...

— Мы с Анхелом будем с тобой! — решительно заявила Майя. — Ведь так, Анхел? Возьмем тебя за руки и будем согревать!

Мальчик кивнул, не поднимая головы. Ему было стыдно, что он не пришел на встречу с Ирмой, и теперь он не знал, как держаться и что говорить.

— Вам со мной нельзя, — твердо сказала Ирма. — Потому что опухоль — такая гадкая штука... Лучше... вот, это моя банковская карта. Запомните код доступа. Если что, денег с карты вам хватит, чтоб закончить школу. Еще запомните адрес. Это моя квартира, там лежат документы, что она ваша...

— Если что — это что? — испуганно спросил Анхел.

— У меня может не хватить энергии, — призналась Ирма и бледно улыбнулась. — Но это же не страшно, да, младшенькие? Зато у вас останется ваша мама. А я... я буду прилетать к вам светом. Свет — это тепло, это здорово...

Майя тихо заплакала.

— Не плачь, младшенькая. Мама — самое важное, самое нужное, что есть у вас на свете. Мы ее вернем, обещаю. А сейчас выйдите. Мне нужно сосредоточиться и не бояться за вас, что вы случайно прикоснетесь к опухоли. Опухоль — такая мерзкая штука, может быть, она способна навредить даже энергетикам...

Пришла в себя Ирма на скамье у моря. На холодной чугунной скамье. Странно, но холода она не ощущала, хотя должна была клацать зубами. Насколько она помнила, она потратила себя всю. Даже на свет не осталось. А как оказалась у моря на скамье — не помнила.

Пожилой благообразный мужчина, сидевший на противоположной стороне скамьи, добродушно ей улыбнулся.

— Ты молодец, Ирма, — сдержанно похвалил он.

Она уставилась на него непонимающе. Откуда он ее знает? И тем более знает, что она молодец? Кто-то из преподавателей Высшей технической школы? Нет, преподавателей она помнит... И он точно не из медицинской академии. Тогда кто?

— Старший Координатор, — сказал мужчина. — Таков мой человеческий облик.

Ирма подумала. Думалось плохо, мысли скакали и путались.

— Вы нашли нас, чтобы забрать в инкубатор? — прямо спросила она.

— Я давно нашел вас, — поправил Старший Координатор. — И давно мог — и должен был — забрать вас в инкубатор. Высшие энергетики не одобряют, когда кто-то из наших поселяется в человеческом мире. Мы, энергетики, слишком могущественные для людей, трудно удержаться от проявления сил. А проявление сил обычно вызывает разрушения и жертвы, опасные для аборигенов, ведь они не бессмертны. Но ты, Ирма, смогла меня удивить. Вы все трое смогли меня удивить. Но нужно было подтверждение вашей способности жить среди людей. Сегодня я его получил. Ирма, у тебя золотое сердце, как ни странно это говорить про энергетиков. Вам троим даровано право остаться в мире людей. И я даже поделюсь с тобой знанием о некоторых опасностях человеческого мира, вроде той, с которой ты недавно столкнулась. Здесь есть неподвластные нам могущественные силы, такие, как любовь, горе... от них не защищены даже энергетики!

— Это вы меня спасли? — поняла Ирма. — Поделились энергией? Но ведь это...

— Да пустяк! — благодушно сказал Старший Координатор. — Подумаешь, энергия! У меня ее много!

И мужчина непроизвольно потер заледеневшие ладони.

— ... ведь это — то же самое, что стать родственником, — тихо закончила Ирма. — Общие знания, общая память... общая наследственность в человеческом виде...

— Ну... я надеялся, что могу назвать тебя племянницей, — сказал мужчина и бросил неуверенный взгляд на девушку. — А ты меня, соответственно, дядей... Конечно, если ты против, я не настаиваю, хотя...

— Вот! — нравоучительно сказала пожилая фру своему супругу, указывая глазами на чугунную скамью. — Вот как надо проявлять любовь и уважение к родственникам! А наших племянников ты разбаловал, они давно потеряли всякое почтение к нашему возрасту!

Супруг неуверенно оглянулся. Девушка, стоявшая на коленях перед пожилым пэром, плакала, не скрывая слез. Старик попробовал представить на ее месте свою нахальную эгоистичную племянницу, а себя — на месте пожилого мужчины... и не смог.

9

Ирма привычно тихо вошла в уютную квартирку на тихой Лигенгата, пристроила на вешалке свой беретик... и неуверенно замерла.

— Проходи, Ирма, не стесняйся, — сказала фру Янссен и аккуратно поставила на столик кофейный прибор чешского фарфора. — Больная выздоровела и больше не нуждается в специальном уходе, зато как раз подошло время для кофе. И погода на улице подходящая, ты наверняка продрогла.

— Фру Янссен, если вы действительно здоровы, то я, пожалуй, пойду, — грустно, но твердо сказала Ирма и потянулась за беретиком.

— Останься, Ирма. Хотя бы на чашечку кофе. Это так мало и совсем недолго. Нам надо поговорить, пока младшенькие на прогулке.

Ирме показалось, что в сухом и спокойном голосе фру проскользнули просительные нотки. Но, конечно, это только показалось.

— Мы уже говорили здесь, — заметила девушка. — И я хорошо помню, о чем, напоминать не требуется. Но поговорить действительно необходимо. О младшеньких. Они просили меня кое-что вам рассказать.

Тоненько зазвенел фарфор. Рука фру Янссен, точная и безошибочная рука бывшей ученой-исследовательницы, еле заметно дрогнула.

Ирма аккуратно подобрала плиссированную юбку и присела на вычурный стульчик.

— Кофе, Ирма. Всего одну чашечку. Пожалуйста.

Ирма отхлебнула горячий напиток. Она не замерзла, энергетики не мерзнут, но по телу все равно прокатилось приятное тепло.

— О младшеньких, — твердо сказала девушка. — Мы решили, что больше откладывать объяснения нет смысла. Фру Янссен, вы имеете полное право знать, что Майя и Анхел — не люди...

Фру Янссен предупреждающе подняла ладонь, и Ирма замолчала, вопросительно глядя на женщину.

— Майя и Анхел, как, очевидно, и ты, Ирма — вы не люди, — спокойно сказала фру Янссен. — Я услышала тебя. А теперь скажи: вы, не-люди, считаете нас, обычных людей, наверно, дурачками, да?

— Фру Янссен! — горячо возразила Ирма. — Что вы такое говорите? Мы разные, и люди разные тоже! Майя и Анхел точно не считают вас глупой и очень, очень любят!

— Вот как раз двойняшки-то и считают меня простушкой! — суховато усмехнулась женщина. — Они считают, если похлопать невинно пушистыми ресницами — это Майя — или прикинуться нежным грустным ангелочком — а это Анхел — то я ничего не замечу и не заподозрю! Не замечу, как крохотная девочка отодвигает одной ручонкой машину, чтоб мне было удобнее пройти к гипермаркету... или что, во что бы я ни одела малыша перед сном, он все равно проснется в шортах и с ободранной коленкой... или вдруг вырастет за день на две ладошки, потом спохватится и станет поменьше... или как они оба бегают в школу через закрытые двери подъезда... что могут не спать неделями и не есть столько же, и остаются жизнерадостными и розовощекими... Конечно, я заметила! Ведь они — мои дети, а настоящая мама все знает про своих детей! Но... это сложно объяснить, ведь ты, Ирма, еще не имела собственных детей... мне не нужно больше ничего о них знать. Достаточно главного — я знаю, что мои дети меня любят! А свои секреты пусть расскажут сами, когда вырастут. Мы тогда сядем дружной семьей за стол и вместе посмеемся! Я ясно выразила свою мысль?

— Более чем, — кивнула Ирма. — Но кое-что вам все же знать необходимо. Младшенькие заглядывали в вас. Они не нарочно, просто очень испугались за ваше здоровье... но они заглянули и в результате изменились. Они еще маленькие и плохо контролируют свои чувства. Так что теперь вы действительно двойняшкам мама. Ну, генетически. Любая экспертиза подтвердит. Родная кровь... думаю, для вас это очень важно.

Ирма с облегчением поднялась.

— Фру Янссен, благодарю, кофе был чудесный, но...

— Присядь, Ирма, — сказала фру Янссен и нервно поправила салфетку. — Я, конечно, ошеломлена и очень рада, это действительно для меня важно, но... Теперь поговорим о тебе.

Ирма настороженно и недоверчиво уставилась на женщину.

— Я считала — всегда считала — что к двадцати пяти годам полностью стала взрослой и хорошо разобралась, как следует поступать в том или ином случае, — с трудом начала женщина. — Но эта болезнь... такая странная болезнь и еще более странное выздоровление...

— У вас сильный организм, фру Янссен, — с уважением заметила Ирма. — Он самостоятельно справился с инфекцией.

— Может, оно и так, — не стала отрицать фру Янссен. — С точки зрения докторов. Но я убеждена, что то была не инфекция. И что выздоровела я не из-за сильного организма, а исключительно благодаря беззаветной любви двух маленьких существ — моей дочки и сына. Убеждена и до конца жизни никто меня в этом не разубедит. Но мы говорим о тебе, Ирма. Так вот, болезнь. Она заставила много лежать и еще больше думать. А ты... ты приходила каждый день, заботилась о беспомощной женщине, заботилась о младшеньких, бежала на свои занятия, чтоб вернуться поздно вечером и уложить младшеньких спать, а перед тем проверить, хорошо ли они учатся в школе... потом убегала в ночь, чтоб вернуться рано утром с лекарствами для меня и завтраком для двойняшек...

Ирма слушала ее молча, упорно не глядя на женщину.

— ... и я поняла, что ты занимаешь место в жизни моих детей не меньшее, чем я! — с отчаянием сказала фру Янссен. — И что самая моя ужасная ошибка в жизни была, когда я запретила тебе с ними видеться! И теперь я прошу у тебя за это прощения!

— Мне не за что вас прощать, фру Янссен, — ровным голосом сказала Ирма. — Вы имели полное право сказать тогда именно то, что сказали.

— Лучше б я не выздоравливала! — прошептала женщина. — И ты снова прибегала бы с лекарствами, и рассказывала мне на ночь про шалости двойняшек, и все были бы счастливы...

— Майя и Анхел не перенесли бы такого горя, — заметила Ирма и поднялась. — Мне пора идти, фру Янссен. Действительно пора, скоро начнутся лабораторные в академии, обязательно надо присутствовать на занятиях.

— Я провожу тебя! — торопливо решила фру Янссен и тоже поднялась. — Ты не против?

Ирма хотела что-то сказать, но посмотрела в лицо женщине и сдержалась.

Они шли по узеньким улочкам через Старый город, и древняя тишина сопровождала их. И нужные слова так и не приходили обеим в голову.

— Я представляла свое будущее когда-то, как профессорское, — вздохнула фру Янссен. — Меня все хвалили за умение ясно излагать свои мысли! А сейчас я двух слов связать не могу. Что я говорю не так?

Ирма бросила на женщину мимолетный взгляд. Когда-то вообще не были нужны объяснения. Достаточно было фру Янссен сказать всего одно, но заветное, слово. Она его так и не сказала. А теперь, пожалуй, все слова бесполезны, и холодок отчуждения будет только крепнуть...

— Ирма?

Высокий мужчина стоял на ступенях ратуши и удивленно смотрел на них. Фру Янссен поразилась, как мгновенно изменилась Ирма. Вроде только что шла рядом неразговорчивая, замкнувшаяся в себе девушка, и вот она уже бежит радостной девчонкой к мужчине, и сияет улыбкой, и хватает его с непосредственностью детства за руку и тащит за собой...

— Фру Янссен, прошу знакомиться — мой дядя! — гордо сказала Ирма, не выпуская руки мужчины. — Мой родной дядя! Дядя Александр, познакомьтесь, это мама наших двойняшек фру Янссен!

— Инга... — сказал мужчина.

Фру Янссен побледнела так, что Ирма всерьез испугалась за ее здоровье.

— Мерзкий, подлый, двуличный предатель! — прошептала она. — Как давно я мечтала о встрече, чтоб сказать это тебе в лицо...

Мужчина и женщина стояли и смотрели друг на друга так, словно не могли насмотреться.

— Все такой же красивый, — тихо сказала фру Янссен. — Такой же таинственный... тебя выпустили из тюрьмы, да?

— В некотором роде, — неловко сказал мужчина. — Не совсем. Инга... я думал, ты будешь гораздо старше. А ты совсем как в юности. Строгая и прекрасная.

— А ты все такой же хитрый змей...

Ирма неловко переступила с ноги на ногу. Она решительно не понимала своего места в происходящем.

— Ирма, доченька, — сказала женщина, не отрывая взгляда от мужчины. — Сходи, пожалуйста, за младшенькими, они должны играть где-то в парке. А нам с Алексом надо поговорить наедине.

Ирма долго смотрела им вслед. Перед тем, как свернуть на бульвар, женщина взяла мужчину под руку и склонила голову к его плечу. Ирма слабо улыбнулась. Потом улыбнулась гораздо шире. Потом засмеялась и побежала в парк.

— Ирма, что с тобой? — побежала к ней изумленная Майя.

— Я счастлива, Маечка, просто счастлива! — пропела Ирма. — Так счастлива, что сейчас прыгну и полечу!

Она не выдержала, подхватила девочку на руки, прыгнула... и полетела.

— Ирма, так нельзя! — всполошилась Майя и стала вырываться. — Нас снова станут обзывать русскими!

— Ну и пусть! — беззаботно рассмеялась Ирма. — Майя, она назвала меня доченькой! Понимаешь? Доченькой!

— Ирма, да успокойся, на нас уже смотрят!

— Пусть смотрят, — рассудительно сказал снизу Анхел. — Все равно не поверят своим глазам. Они же... пэры и фру! Летать нельзя, но мы-то русские! Значит, если очень хочется, то один разок можно! Лети, Ирма!