|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
1
— Дети, какова цель экскурсии? — спросил большой прозрачный шар.
— Посмотреть низшую форму жизни! — загомонила стайка маленьких шариков.
— Чтоб возгордиться нашей высшей! — строго добавил шарик с очень умным отливом внутри.
— На планете Земля! — въедливо уточнил еще один с ядовитой искоркой по поверхности и слегка оттолкнул умного.
— Правильно. Вот и смотрите, не отвлекайтесь. У аборигенов примитивно, но забавно. Смотрите, дети, вот так они передвигаются. Механически!
Шарики ехидно посмеялись. На отростках — очень смешно! Сами шарики-энергетики запросто могли летать между звезд, оттуда и явились, кстати.
— По плану у нас еще посещение тепловой станции и атомной, посмотрим, как они добывают себе энергию, — снисходительно сказал большой шар. — Следуйте за мной, не отставайте.
Большой шар удовлетворенно раздулся и поплыл над асфальтом. Маленькие шарики простроились за ним длинным хвостиком.
Энергетики ни в чем не походили на людей. И все равно в цепочке маленьких шариков одни двигались сразу за старшим шаром, старательно выполняли все его распоряжения — совсем как люди! — а некоторые летели в хвосте, скорее даже не летели, а плелись, хотя как это у них получалось без ног — уму непостижимо. Какой-то общемировой закон, неизвестный даже энергетикам, хотя они очень умные — знают, как зажигать звезды.
— Мы в прошлый раз тут были! — проворчал отставший шарик. — Скучно!
— Потому что в прошлый раз мы сбежали! — напомнил предпоследний шарик.
— И вас так наказали! — сердито добавил шарик покрупнее. — И меня вместе с вами!
— Потому что ты с нами сбежал!
— Я не сбежал, я следил за вами! Я старше на пять периодов, а вы — трехпериодичные дурачки! А меня за вас наказали!
— Мы не дурачки, нам скучно!
— Мне тоже скучно... из-за вас! — буркнул старший.
И шарики закрутились в поисках интересного.
— Ой, чего это они делают?
Три шарика отделились от экскурсии и поплыли в сторону, над тротуаром, потом над сухим газоном и зависли на аллее под деревьями. А там гуляла маленькая девочка с мамой. Гуляла, гуляла и устала. И тогда, хитренькая, забралась к маме на ручки. Ну, это неудивительно — маленькие девочки, они все хитренькие. От природы.
— Моя мама! — нежно сказала хитрушка и прижалась к маминому плечу.
— Моя доча! — с улыбкой сказала мама и поцеловала девочку.
Мама, конечно, сразу поняла девочкину хитрость, потому что когда-то сама была девочкой. А девочки свои хитрости не забывают всю жизнь, потому что частенько ими пользуются, будучи взрослыми. Глазки строить, например, или подлизываться даже старенькие бабушки умеют.
А три шарика висели перед ними и смотрели, как мама нежничает со своей дочкой. Их не замечали. Энергетиков никто не замечает, пока они сами того не захотят, потому что они — прозрачные.
Мама с дочкой давно ушли, а шарики все висели на месте.
— А нас Старший Координатор не обнимает, — вздохнул маленький шарик.
— У него рук нет! — сердито заметил шарик покрупнее. Не то чтобы он по-настоящему сердился, нет, просто он всегда был сердитым. Ну, такой характер. А характер — это такая штука, что, если он есть, с ним ничего не поделаешь. На самом деле старший шарик хотел сказать младшему что-нибудь ласковое. Может, даже на ручки взять. А не сумел. Может, потому что тоже хотел, чтоб его взяли на ручки и сказали нежно: "Моя доча!"
— Старший Координатор нас не целует, — грустно заметил второй шарик. — Наверно, не умеет.
— Старший Координатор умеет все! — отрезал крупный шарик.
И задумался. Несомненно, Старший Координатор умеет все, даже зажигать звезды. Но почему тогда...
И шарики в задумчивости поплыли над асфальтом неизвестно куда.
— У нас экскурсия на тепловую станцию! — опомнился старший шарик.
— Что мы там не видели? В котел в прошлый раз залазили — скучно!
И старший шарик с ними мысленно согласился — скучно. А вот если б его взяли на ручки и сказали нежно... это были бы новые и невероятно интересные ощущения!
— А давайте здесь останемся! — предложил вдруг самый младший.
— Старший Координатор будет недоволен! — предупредил старший шарик.
— Ну и что? Что он нам сделает?
Маленькие злодеи призадумались над перспективами. Перспективы открывались... интересные. Действительно, что им может сделать Старший Координатор инкубатора? Лишит еды? Да и не надо — энергетики питались напрямую любой формой энергии или даже материи, которая по сути тоже энергия. В угол поставит? А как, если энергетики спокойно проникают сквозь стены? Для них углов не существует! Отругает? Было, и не раз, и уже не страшно. Отлупит, как бывает у низших форм жизни? Так энергетики боли не чувствуют, хоть играй ими вместо футбольного мяча. Энергетики — высшая форма разума, им сложно, практически невозможно навредить.
— И что мы тут будем делать? — сердито спросил старший шарик.
— Мы тут останемся, — мечтательно сказал маленький энергетик. — Все осмотрим... и найдем себе маму.
Идея настолько захватила малышей, что они надолго замолчали, представляя разные восхитительные ситуации, в которых присутствовали нежные слова, ручки и поцелуи.
— У нас нет мамы! — строго сказал старший шарик. — Мы инкубаторские!
— Это у тебя нет! А у нас будет!
— Да где вы ее найдете? — пробормотал смущенный старший.
— Так здесь же! Посмотри, сколько мам! Будем искать и найдем свою! Она нас любить будет!
Старший шарик неуступчиво молчал. Ему тоже остро захотелось маму, но он был старше и гораздо лучше своих младших товарищей понимал трудности предстоящего дела.
— Да ты не переживай, кто первым найдет маму, поделится! — великодушно сказал маленький шарик. — Пусть мама общей будет, нам не жалко!
В энергетической душе старшего шарика что-то дрогнуло. Даже нестерпимо захотелось взять младшего на руки и прижать.
— Старший Координатор заметит, что нас не хватает, найдет и силой уведет в инкубатор! — предостерег он.
Злодеи приуныли. Старший Координатор — он такой, он может, силы у него ого-го сколько, он же — Старший!
— Поэтому надо принять материальную форму! — продолжил старший. — Тогда не найдет.
— Мы не умеем!
— Я умею, — снисходительно сообщил старший. — Ловите пакет информации.
На мгновение шарики слились, а когда разделились, младшие уже умели принимать материальную форму. Вот такой у энергетиков простой способ обучения. На самом деле Старший Координатор мог бы обучить воспитанников всему сразу, а не делал этого, потому что до любой информации разумное существо, тем более высшей формы, должно сначала дорасти. Знания — сила, а сила в руках малолетних злодеев — штука весьма опасная для окружающих... но старший шарик этого не знал и опрометчиво обучил младших товарищей чему не следовало.
— Быстро принимаем естественную форму, пока Старший Координатор не нашел! — распорядился старший шарик.
Вообще-то энергетики могли принимать любую материальную форму. Теоретически. В отношении неживых предметов это правило действовало неукоснительно: хочешь быть камнем, можешь хоть в гранит обратиться, хоть в алмаз — без разницы. С живыми, и особенно разумными существами, было несколько сложнее. Почему-то энергетик мог легко и непринужденно принимать лишь одну, только ему присущую форму. Остальные тоже мог, но с трудом, и выглядело это неестественно. Почему? Как-то это было связано с характером, который, если есть, никуда не девается при любом превращении. Так что ничего удивительного не было в том, что на месте старшего шарика оказалась девочка-подросток, почти девушка. Стройная, строгая, в плиссированной серой юбке и белой блузке. Серьезные серые глаза под темной челкой предостерегали, что с ней лучше не связываться: отчитает любого, а если что — вызовет полицию. Рядом с ней стояли светленький мальчик лет пяти-шести в шортах и рубашке и девочка того же очаровательного возраста в коротеньком платьице, и по ним сразу было видно — щалуны. Ну а кто еще, если у мальчика пятно на рубашке, коленка ободрана, а у девочки глаза блестят от предвкушения приключений? Ну, и еще они оказались двойней.
— Запомните — меня зовут Ирма, — строгим голосом сказала девочка. — А сейчас взялись за руки и идем искать маму!
— Какая правильная юная фру! — одобрительно заметила гуляющая по бульвару пожилая женщина своему супругу. — С маленькими строгость лишней не бывает, только на пользу. Но акцент у них странный. Наверное, русские.
2
Тормоза отчаянно визжали. Мужчина с ужасом смотрел на валун, внезапно появившийся на пути, и тормозил изо всех сил.
Бумс! На бампере появилась вмятина, а валун исчез. Водитель на дрожащих ногах выбрался из машины, огляделся с огромным недоумением...
— Ирма, ты видела?! — восторженно запрыгал перед девочкой маленький злодей. — Я стою, а у него глаза вот такие! И волосы поднимаются, поднимаются! А потом бамс! А я прыг! Здорово, да?
— Младший, так нельзя!
— Почему нельзя? Весело же!
— Я тоже так хочу! — возбудилась двойняшка и побежала к проезжей части.
Ирма поймала ее за руку и вернула на бульвар.
— Так нельзя! Вы прыгаете от машины в энергетической форме, вас Старший Координатор заметит!
— А мы быстро, пока его нет! Ну Ирма, я тоже хочу, чтоб волосы дыбом!
— Нельзя людей пугать!
— Почему?
— А если за рулем — наша мама?!
— Ой...
Девочка растерянно посмотрела на мальчика. Об этом они не подумали. Маленькие обычно так и поступают: сначала делают, а думают, только когда ругают за сделанное.
— Лучше бы выбрали себе настоящие имена! Младшенький и младшенькая — не имена! Почему никак себя не назвали, а?
— Мы подумали — пусть мама нас назовет, — виновато сказала младшенькая. — Как ей нравится.
— Вот и давайте искать маму, — дрогнувшим голосом сказала Ирма. — Может, она нас где-то ждет. А вы водителей пугаете.
До вечера они обошли весь город: прогулялись по приморскому бульвару, обошли парк вокруг озера, два раза пересекли ратушную площадь, поднялись к новостройкам на горе... и везде малыши подбегали к женщинам и спрашивали, заглядывая с надеждой в глаза:
— Ты наша мама?
Женщины иногда хмурились, чаще смеялись, надежда в глазах детей гасла, потом раздавался голос строгой юной няни, и они бежали дальше...
На город опустился прохладный вечер, от моря потянуло сырым ветерком. Энергетики стояли на улочке в Старом городе и не знали, что делать. Маму они не нашли.
— Может, вернемся в инкубатор? — неуверенно предложил мальчик.
— Ты что? — накинулась на него девочка. — В инкубаторе мамы нет, там — инкубатор! А здесь есть! Надо искать!
— Мы весь день спрашивали, — пробормотал мальчик. — На улицах пусто, все ушли куда-то...
— Ну и что?! Вернутся! А мы сядем у стенки и будем ждать! Мама пройдет мимо, увидит нас и заберет! А ты, если хочешь, можешь лететь к своему Старшему Координатору! Дурак!
И девочка решительно уселась у стенки. Мальчик потоптался и сел рядом.
— Люди домой ушли, — озабоченно сказала Ирма. — Они каждый вечер уходят домой и спят до утра. Нельзя сидеть на улице! Старший Координатор будет нас искать, увидит и догадается, что это мы! Надо идти домой, как люди!
— Мы устали, Ирма, — тихо сказал мальчик. — Нам холодно. Мы кушать хотим. И у нас нет дома.
— Мы не можем устать, мы энергетики! — сердито сказала Ирма. — Я же не устала! И мерзнуть мы не можем! А хотите кушать — переработайте любой камень, в чем проблема?
— Ты старшая, тебе легче! — сказала девочка и заплакала. — А мы устали!
Ирма поняла, что младшенькая права. Да, энергетики не устают, они же из чистой энергии, но когда весь день ищешь маму и не находишь, появляется что-то внутри, отчего хочется опустить руки и заплакать.
— Пойдемте, младшенькие, — сказала она с невольной нежностью. — Давайте, поднимайтесь, нам чуть-чуть осталось. Надо спрятаться до утра.
Она поколебалась и достала из кармашка носовой платочек. Заботливо вытерла слезы младшенькой и сунула платочек ей в нагрудный кармашек. Потом зябко потерла плечи. Вообще-то энергетики не мерзнут, но когда отдают часть себя — ощущения очень похожие. А платочек и был частью Ирмы, как и ее одежда, кстати.
Она взяла двойняшек за руки, огляделась, нет ли поблизости Старшего Координатора... три светлых шарика проплыли сквозь закрытую дверь, поднялись вверх по лестнице и очутились на чердаке, где снова превратились в детей.
На чердаке было темно и сухо. Ирма села на пыльную балку, прислонилась спиной к старой трубе. Усадила двойняшек себе на колени, обняла и прижала к груди. И почему-то внутри сразу сделалось тепло и уютно. И, как она почувствовала — у двойняшек тоже.
— Не плачьте, я же с вами! — сказала она утешающе. — Подождем здесь до утра и снова пойдем искать маму! Маму найти — непростое дело, но я старшая, я что-нибудь придумаю! Спите!
— Да? — спросила малышка сонно. — Нам сейчас хорошо, тепло... Ирма, может, ты будешь нашей мамой? Ты добрая...
— Я не могу. Я не знаю, как. Старший Координатор на мам не учит.
И Ирма вздохнула. Какая из нее мама, если она сама мечтает, чтоб ее обняли нежно, прижали к груди и назвали дочей?
Ночь опустилась на древний скандинавский город. Двойняшки дружно сопели на ее коленях, и им было хорошо. Ирма смотрела в темноту. Она — старшая, ей до утра надо придумать, как найти маму.
3
Утро началось с криков. Кричали и внизу, и сверху, но по-разному. Наверху — радостно, снизу испуганно, и это было странно, потому что люди обычно кричат наоборот. "Младшенькие!" — безошибочно решила Ирма и проснулась. Потерла кулачками глаза, сладко потянулась, зевнула и наконец выглянула из слухового окна. И онемела от возмущения. По коньку железной крыши с веселым грохотом носились младшенькие, снизу их действия комментировали с испуганными охами, и уже звучали призывы вызвать полицию. Почему полицию, было непонятно. Полиция должна ловить преступников, а какие из младшеньких преступники? Они еще маленькие!
Ирма огляделась, убедилась, что снизу ее пока что не видно, энергетическим шариком проплыла сквозь крышу и встала рядом с баловниками — чистенькая и строгая. Вот что хорошо у энергетиков — когда они меняют форму туда-обратно, вся грязь и чердачная пыль остаются в стороне. Потому что грязь — не Ирма! Ирма — вот она, скромная чистенькая девочка, а чердачная пыль осталась, как ей и положено, на чердаке.
— Ирма, солнышко! — радостно крикнула младшенькая. — Смотри, сколько солнышка наверху! Здорово, правда? Догоняй!
И загрохотала по крыше прочь.
— Младшенькие, так нельзя! — возмутилась девочка.
Малыши остановились, переглянулись недоуменно.
— Почему — нельзя? Весело же!
— А если упадете?
Малыши снова переглянулись недоуменно.
— Ну и что?
Ирма замялась. Действительно — ну и что? Энергетики могут жить в фотосфере звезд, что им какие-то падения.
— Мы ищем маму! — нашла она правильные слова. — Настоящую маму! А у настоящей мамы дети по крышам не бегают! Вы разве видите здесь других детей?
Младшие потоптались нерешительно. Бегать все равно хотелось, потому что для маленьких энергетиков беготня под солнышком была вроде хорошего завтрака, а они за ночь проголодались.
Младшенькие! — сказала Ирма серьезно. — Мы должны походить на местных детей. Иначе никакая мама нас не выберет. Зачем ей непонятно кто?
— Земные дети все одинаковы? — недоверчиво спросил младший.
Этого Ирма не знала. Судя по вчерашним наблюдениям — да, одинаковы, но как оно на самом деле?
— По крышам не бегают! — заверила она, взяла младших за руки и повела к слуховому окну.
— Но мы не дети, мы энергетики, — тихо пробурчала младшенькая.
— Да, но мама нам нужна все равно, — так же тихо ответила Ирма. — Младшенькие, ну разве вам трудно выглядеть как все? Побегать можно и в парке!
— Ага, в парке... там все запрещают и ругаются! Быстро не бегай, упадешь, на траву не падай, запачкаешься! Мы слышали!
— Я запрещать не буду, — пообещала Ирма.
— Кто там лазит по крышам без разрешения? — раздался снизу недовольный голос. — Жалобу в полицию напишу!
Ирма решительно развернулась, подошла к краю крыши — внизу ахнули на десяток голосов — и посмотрела. Толстяк снизу смотрел на нее недовольно и обвиняюще.
— Вы кто?
— Я директор управляющей компании!
— Напишу на вас жалобу в полицию! — строгим голосом сказала девочка. — У вас дети по крышам бегают! А если б они упали? Почему люки не заперты?
Толстяк подавился от возмущения, вокруг раздались одобрительные аплодисменты. Видимо, жильцам он тоже не понравился, как и Ирме.
— Посмотри, какая строгая юная фру! — заметила пожилая женщина своему престарелому супругу. — Как она поставила на место этого наглеца! Не то что ты, тюня, слова против никогда не скажешь!
— Ну, я же по крышам не бегаю, — только и пробормотал старик. — Кстати, а как они туда попали? Здесь и ход на чердак запирается, и дверь в подъезд, я сам видел...
— Значит, не запирается! Видишь, бегают? Если дети туда попали — значит, было открыто!
Старик в сомнении подвигал губами. Как большинство пожилых, детство он помнил гораздо лучше, чем, к примеру, куда положил вчера свои очки. А в детстве, в его детстве, дети частенько попадали туда, где закрыто и не положено. Вот такая вот загадочная особенность юного возраста, уже непонятная старикам. Но с супругой разве об этом поспоришь? Она с юности убеждена, что всегда права.
— Надо вызвать полицию! — решительно сказала пожилая фру. — Дети бегают по крышам, какой ужас! Так скоро и на чердаке поселятся иммигранты!
Но по крышам уже никто не бегал. Под шумок энергетики спустились по лестнице, огляделись, быстренько просочились сквозь стену на другую улицу и благополучно улизнули.
К обеду мама еще не нашлась. Младшенькие утомились и шли, еле переставляя ноги. Выглядели они так несчастно, что у Ирмы сердце сжалось от жалости.
— Мы устали, Ирма, — тихонько пожаловалась младшенькая. — Устали и хотим кушать. А мама так и не нашлась. Наверно, она никогда не найдется. И нам снова ночевать на чердаке, а там темно, пыльно и страшно...
И младшенькие с завистью проследили за парой малышей, которых родители вели из парка домой.
Девочка озабоченно нахмурилась. Проблема. Мама — это ведь такая женщина, у которой есть дети? А если у нее уже есть дети, зачем ей глядеть на других? Так действительно им маму не найти, надо как-то по-другому. Но как? Как искать маму, ее никто не учил. Может, этого не знает сам Главный Координатор.
Она пристроила младшеньких на скамейку, а сама сходила и купила им мороженого. После чего зябко потерла руками плечи. Сделать деньги, чтоб они ничем не отличались от настоящих — нет ничего проще для энергетика, но вот отдавать... Это как отдать часть себя.
Младшенькие ели мороженое и на глазах веселели. Как мало надо маленьким детям для счастья! Чтоб сидеть на лавочке, болтать ногами, кушать мороженое, и чтоб мама рядом — и больше ничего...
— Я узнала — здесь есть такое место, куда мамы водят детей на день играть, — сказала Ирма.
Младшие покосились уважительно. Сами они пока так не умели, а вот Ирма запросто. Ей Главный Координатор весь пакет информации по Земле перебросил, Ирма все знает! Надо только понять, чего хочешь узнать, и хорошенько поискать в памяти.
— Дети играют весь день, даже кушают там и спят, а вечером их забирают, — продолжила девочка значительно. — Приходит много-много мам...
— Ты нас туда отведешь, и кто-нибудь нас вечером заберет! — просияла младшенькая. — Всех забирают, и нас заберут!
— Только в детсад принимают с документами, — озабоченно сказала Ирма. — Мне надо вечером сходить в разные места, посмотреть, как они выглядят, и сделать такие же для вас. Посидите немножко без меня?
— Иди, Ирма! — великодушно разрешил мальчик. — Мы тут без тебя побегаем. Только ты недолго, ладно?
— Здесь нельзя! — возмутилась девочка. — Здесь — ОБЩЕСТВЕННОЕ МЕСТО! Вы будете бегать одни, толкаться и кричать, взрослые решат, что вы потерялись, и отдадут в полицию. А там вас заберут на воспитание страшные опекуны, я знаю!
Младшие испуганно притихли. Что делать? Ирма — действительно знает, она старшая. Сказала, что заберут страшные опекуны, значит, так и будет. А им нужна мама, а не опекуны!
— Подождете меня на чердаке? — попросила девочка и посмотрела с сочувствием. — Мы найдем хороший, светлый чердак...
— Мы подождем, — дрогнувшим голосом сказал младший. — Там, где ночевали. Он пыльный и страшный, но это хотя бы знакомая пыль и знакомый страх... только ты быстрее возвращайся, хорошо?
Ирма вернулась поздно ночью. Просто ужас, сколько документов требуется людям, чтоб отдать ребенка в детсад. Их еще и смотреть непросто в запертых ящиках, в папках. Пока приспособилась, пока сделала себе и младшеньким — ночь и наступила. Она бы все равно пришла пораньше — но на набережной проходило какое-то гулянье, она не удержалась и побродила в толпе, посмотрела на людей вблизи. Сошла за свою, раза два ее даже спросили, не холодно ли в тоненькой блузке, пришлось отойти и обзавестись симпатичным легким плащиком — для энергетиков очень простое действие. Потом с ней заговорили молодые ребята, потом она немножко танцевала на площади... Вот и задержалась, и теперь переживала за младшеньких и укоряла себя.
Она осторожно, по стене, пробралась на чердак. На старом месте у трубы младшеньких не нашла. Прислушалась — из дальнего угла раздавался тихий плач. Бросилась туда, крепко стукнулась головой о стропилину, сообразила перейти в энергетическую форму... Малыши сидели под самой крышей, крепко обнявшись, и тихонько хлюпали носами.
— Ирма! — всхлипнул младший. — Тебя так долго не было! Все дети уже дома, спят в мягких кроватках, их на ночь поцеловали мамы, а мы тут прячемся и никому не нужны! Здесь страшно!
— Я уже вернулась! — виновато сказала девочка. — И глупости ты говоришь. Как это никому не нужны? А мне? Мне вы очень-очень нужны!
— Правда? — с надеждой спросил младший и снова заплакал, на этот раз от полноты чувств, и младшенькая вместе с ним.
Она быстренько скинула плащик, расстелила на пыли, улеглась сама и прижала к себе малышей. Они тотчас успокоились, согрелись и засопели. А Ирма еще долго лежала в темноте без сна, потому что не могла понять — как это младшенькие действительно оказались для нее очень-очень нужны? Они — для неё, а она — для них? Она успокоилась и заснула, только когда решила, что для людей это обычное дело — сильно привязываться друг к дружке, особенно к маленьким. А раз они сейчас совсем как люди, то вот так оно и произошло.
И еще она подумала, что младшеньким хорошо, у них уже есть старшая сестра, которая о них заботится и их любит, а у нее — у нее только двое несознательных малышей на руках.
4
Утром Ирма повела младшеньких в детский сад. Рядом с ними по старинной улочке мамы тоже вели своих детей, младшенькие поглядывали по сторонам, и улыбки все сильнее светились на их лицах. Столько мам! Неужели не найдется ни одной, которая вечером заберет их с собой? Конечно, найдется! Может, даже не одна! Но они на всякий случай договорились, что пойдут только к одной маме. Ведь они же — сестры и братья? Значит, мама у них должна быть одна, так объяснила Ирма.
Только Ирма не улыбалась, а озабоченно хмурилась. Она — старшая, она за все отвечает! Она полночи нужные документы делала — но вдруг не все сделала? И рекомендательное письмо она отправила — а вдруг не дошло, что тогда? Все дети в садик пойдут, а ее младшенькие останутся за оградой? Или вот у младшенького коленка ободрана и на рубашке пятно, маленькое, но тем не менее. А ведь это не исправить, потому что и коленка, и рубашка — суть младшенького, а он шалун. Даже если коленка за день заживет, после возвращения в энергетическую форму и обратно ссадина снова появится, неизменная, как светленькие вихры мальчишки. И что с этим делать? А еще ей приходилось держать более взрослую форму, и это оказалось трудно и тяжело.
И еще она заметила вдалеке Старшего Координатора, как он плыл над городом и зорко выглядывал потеряшек всеми своими двенадцатью чувствами. И звал время от времени, строго и настойчиво. Хорошо, что младшенькие его не заметили, а то испугались бы, по привычке приняли энергетическую форму и сразу попались бы. Но — обошлось. И младшенькие опасности не заметили, потому что были все в мечтах о маме, и Старший Координатор уплыл куда-то в сторону Нового города.
Но Ирма зря хмурилась. Все она сделала правильно, и иначе быть не могло, потому что она по сути была очень правильной девочкой. Хозяйка садика, как только увидела детей, сразу фальшиво заулыбалась — уж очень ее впечатлило рекомендательное письмо. Ирма для надежности изобразила на нем подпись самого заместителя министра по культуре и воспитанию пэра Брюннена, а пэр Брюннен — очень, очень важная персона для такого маленького городка! И еще хозяйке понравилась воспитательница двойняшек. Очень серьезная, очень правильная юная фру! А вот двойняшки понравились не очень. Явно шалуны и, кажется, русские. Этих богатых русских с каждым годом становится все больше и больше, скоро славного местного населения вообще не останется! Фру хозяйка поджала губы и позвала фру Янссен, чтоб та приняла под свою опеку новеньких.
Младшенькие во все глаза смотрели на подошедшую к ним женщину. Какая высокая, какая красивая! Какая сложная на голове прическа! Какое спокойное лицо! Неужели она будет весь день о них заботиться, играть с ними, кормить с ложечки? Вот повезло так повезло!
— Пэр Анхел, фру Майя! — сказала женщина красивым грудным голосом. — Дайте ваши ручки, я поведу вас знакомиться с садиком. Посмотрим, где ваши кроватки, где у нас столовая, выберете себе любимую игрушку... и, Анхел, нужно обязательно обработать царапину, чтоб не болела! Это будет не больно и очень быстро, да, Майя?
— Да, фру Янссен! — просияла младшенькая и смело протянула женщине ладошку.
Младшенькие ушли не оглядываясь, радостные и все в надеждах, а у Ирмы вдруг защемило сердце. Вот у младшеньких началась новая увлекательная жизнь, о них уже заботятся, у них будут свои кроватки и места за столиком в столовой, а она, а ей? "Я старшая, почти взрослая! — утешила она себя. — Мне уже не нужно, чтоб обо мне заботились!" Утешение почему-то помогло слабо. Наверно, потому, что она страстно мечтала, чтоб о ней хоть кто-нибудь в мире позаботился...
Она зябко поежилась, незаметно потерла заледеневшие руки и вышла на улицу. Ей пришлось отдать хозяйке садика документы на младшеньких, а ведь отдать документы — то же самое, что отдать часть себя. Она устала поддерживать взрослый вид, и еще она никому в этом мире не была нужна.
Девочка упрямо тряхнула темной челкой. Она — старшая, на ней младшенькие, ей нельзя раскисать!
Она решила, что пойдет в самую главную городскую библиотеку, сядет там в тихом читальном зале и будет до вечера изучать книги про мам. Откуда они появляются, чем занимаются, какие дети им нравятся — и что делать, чтобы мама тебя выбрала. Можно было, конечно, все эти очень умные книги найти и прочитать по памяти, но одно дело сидеть на скамейке в конце набережной и вспоминать, и совсем другое дело — листать старые, овеянные мудростью страницы. Так она и сделала.
Вечером она поспешила забирать двойняшек. Зашла в родительскую комнату, мельком заглянула в игровую и сразу почуяла неладное. Как-то странно выглядели дети. Притихли и по углам жмутся. Так настоящие дети себя не ведут, она сегодня в книгах прочитала. А вот двойняшки — те да, совсем как настоящие. Прыгают, смеются громко, игрушки так и летают. Увидели старшую, обрадовались, подбежали с криками:
— Ирма!
Потом, правда, вспомнили, что им говорили о правильном поведении, подошли к воспитательнице, спросили разрешения идти — и снова подбежали с радостными воплями. Ирма перехватила странный взгляд воспитательницы и забеспокоилась еще больше.
— Младшенькие, вы ничего не натворили? — строго спросила она на улице.
— Не, мы играли, как все! — радостно заверила младшенькая.
— А другие дети с вами играли? — подозрительно спросила Ирма.
— Да! Сначала пэр Петер нас толкнул! И сказал, что мы русские, фу! И мы его тоже толкнули и сказали, что он русский! Как он летел! Через стульчики — ф-р-р-р! В плюшевого медведя — бах! И вместе с ним до самой стены — в-ж-ж-ж! Здорово, да? Жаль, что больше никто не толкался! Зато фру Сельма отобрала у меня куклу! И я тоже у нее отобрала! Как дернула, она бряк! И на пузе под стульчики — фиу! Весело было!
Младшенькая старательно повспоминала и солнечно улыбнулась:
— А больше никто не играл! Наверно, наигрались, да? Дальше мы друг с дружкой играли, до самого вечера. Там столько игрушек, так здорово!
— Младшенькие, так нельзя! — с ужасом сказала Ирма.
Она подумала, что несчастный пэр Петер мог бы и не в плюшевую игрушку угодить, а головой в стенку, и ей стало дурно.
Дети переглянулись недоуменно.
— Ирма, мы играли как все, — осторожно сказал мальчик. — Очень старались, чтоб как все. Почему — нельзя?
— Вы могли поранить других детей! — строго сказала Ирма. — И их мамы очень обиделись бы!
Младшенькие помолчали. Ирме почему-то стало неуютно от их молчания.
— Значит, им всем можно толкаться, а нам нельзя? — тихо спросил мальчик. — Это потому, что у них есть мамы?
Ирме стало жалко младшеньких до слез. И почему-то захотелось самой толкнуть тех, кто обижает ее младшеньких.
— И поэтому, и еще потому, что мы — энергетики, — с трудом сказала она. — Мы сильные, прочные, нам ничего не сделается. А пэр Петер мог убиться об стенку. Фру Сельма могла оцарапать свой живот об пол, и тогда бы она громко плакала.
— Она плакала, — задумчиво сказала младшенькая. — И пэр Петер тоже. И еще жаловались фру Янссен на нас, только она не поверила. Мы все равно не понимаем, Ирма. Вот пэр Петер — он и других толкал, и они плакали. А ему было весело. И фру Сельма отбирала куклы у других девочек и очень веселилась. Почему им можно, а нам нельзя? Мы хуже всех, да?
Ирма присела, обняла младшеньких и прижала к себе.
— Вы лучше всех! — шепнула она ласково. — Только не забывайте, что люди — хрупкие. Их очень легко поломать. И тогда у фру Янссен будут неприятности. Вы же не хотите, чтоб у нее были неприятности? Она вас очень хорошо приняла.
— Мы не будем больше толкаться, — дрогнувшим голосом сказал мальчик. — Даже если нас толкнут. Правда, Майя?
— И я куклы не буду отбирать, — тихо сказала младшенькая. — А если у меня отберут, сама отдам. Потом сяду тихонько в уголке и буду играть сама с собой. Мы будем хорошими, Ирма. Нам же надо, чтоб мама нас забрала.
— Кстати о мамах! — спохватилась Ирма. — Вы кому-нибудь уже понравились? Вас кто-нибудь гладил по голове, дарил конфетку? Это очень важно!
Младшенькие почему-то смутились.
— А нас мамы и не видели, мы спрятались, — признался мальчик. — Мы уже выбрали маму. Сами. Нам фру Янссен понравилась.
— Она добрая, хотя строгая, — добавила младшенькая. — И она нам имена дала, совсем как мама, ты же сама слышала! Я теперь Майя, а он — Анхел! А своих детей у нее нет, мы спросили! Осталось ей сильно-сильно понравиться, и тогда она нас заберет! Будет нас обнимать и называть дочей и сынулей! Здорово, правда? Мы договорились, что будем себя хорошо-хорошо вести! У нас ведь получится?
— Конечно, получится, — прошептала Ирма. И так и не решилась сказать, что имена младшеньким она выбирала и вставляла в документы сама.
5
Фру Янссен не любила русских. Она считала, что достаточно настрадалась, чтоб иметь такую точку зрения. И поэтому, когда ей в группу назначили двух русских детей, очень огорчилась. Но не подала виду, потому что была очень хорошей воспитательницей.
Русские дети подтвердили самые худшие ее опасения. Они были непонятными. Они сразу принесли в ее группу атмосферу тревожности и опаски — а ведь это основное свойство русских, не так ли? Русские ракеты, русские танки, русские дети — это очень, очень опасно и непредсказуемо. И — рядом. Фру Янссен так расстроилась, что даже изменила своим привычкам и вошла в свою квартирку на Лигенгата не как обычно, а на целых две минуты позже! Небывалое событие на самом деле. Пришлось даже немножко ускорить уборку квартиры, чтоб традиционный кофе с кексом и просмотр вечерних новостей прошли в положенное время.
А потом она стояла у окна и долго смотрела отсутствующим взглядом в окно, на крутые черепичные крыши дома напротив и дальше, в темное дождливое небо. И вспоминала.
Она тогда была юной, восторженной фру, только начавшей работать в очень серьезном научном центре. Юной, подающей большие надежды. Фру Янссен всегда отличалась ясным мышлением, глубокими знаниями и необычайным трудолюбием — сочетание, наверняка ведущее к Главной государственной премии в области естественных наук. Она тогда была очень, очень хорошим химиком и надеялась на ослепительное будущее.
А его звали Алекс. Высокий, красивый парень с беспечной улыбкой на лице, разбивающий девичьи сердечки одним проникновенным взглядом. Поляк, так он утверждал. Она, конечно, ему верила — она верила тогда ему во всем! Лживый, бессовестный обманщик.
Они провели вместе восхитительный, незабываемый год. К огромному сожалению, действительно незабываемый, фру Янссен все последующие годы частенько вспоминала о нем, глядя вот так в вечернее окно... А потом Алекс исчез. Без объяснения, без прощания, без записки даже. Исчез, и как будто не было его никогда. Ни одной вещички не оставил на память. А потом... потом пришли очень серьезные люди из очень серьезной правительственной службы. И стали задавать очень много очень неприятных вопросов. Об Алексе, о ее научной работе, и что именно она ему о работе рассказывала...
Фру Янссен была настоящей исследовательницей, она многое поняла из вопросов. Алекс — он русским оказался. А говорил, что поляк! А сам — русский шпион! Очень опасный, очень коварный русский шпион. А она была такой доверчивой с ним! Нет, она не говорила с ним о вещах, запрещенных в подписке о неразглашении, конечно же нет! Но... все же говорила о многом. Это была катастрофа.
Из научного центра пришлось уйти, и хорошо, что просто уйти. И из науки пришлось уйти тоже. Не сразу и с огромным трудом она нашла место воспитательницы в детском саду. Она стала прекрасной, высокопрофессиональной воспитательницей. Фру Янссен вообще в любом деле добивалась прекрасных результатов. Ясное мышление, знания и трудолюбие — надежное комплексное средство для успеха в любой деятельности, не так ли?
Поэтому было так естественно, что фру Янссен не любила русских. Особенно — одного из них. Столько лет — и ни весточки, ни словечка, ни поздравления с Рождеством! Лгун и обманщик! Не любила и всеми силами старалась выкинуть из памяти один восхитительный год. И уже почти получилось, но появились эти невозможные невоспитанные русские дети, и у мальчика такой знакомый открытый взгляд, а у девочки такая незабываемая солнечная улыбка... И вот снова она стоит у окна и вспоминает.
Чердачное окно напротив внезапно осветилось. Фру Янссен с удивлением посмотрела — кто там может бродить в такой поздний дождливый вечер? На мгновение ей показалось, что она видит в чердачном окне силуэты шумных невоспитанных двойняшек. Потом сияние угасло, и фру Янссен засомневалась. Этого не могло быть, конечно же, никак не могло. Показалось. Как показалось детям, что пэр Анхел запустил пэра Петера через всю игровую комнату по воздуху до самой стены. Такого не могло быть, значит, и не было. Но эти непредсказуемые русские! После общения с ними неудивительно, что мерещится всякое!
Она любовно поправила кружевную салфетку на журнальном столике, осмотрела уютную квартирку, все ли в порядке, все ли на своих, издавна отведенных для каждой вещи местах, и удовлетворенная отправилась спать в мягкую постель. Фру Янссен всегда ложилась спать рано, чтоб утром на работу явиться бодрой, с хорошей прической, ровно и приветливо улыбающейся каждому ребенку.
6
— Как ваши успехи, младшенькие? — ласково спросила Ирма.
У нее самой было очень хорошее настроение. Она совершила очень правильный поступок — поступила в Высшую техническую школу! Не то чтобы ей так уж требовались земные знания по технике, скорее они ее удивляли своей ошибочностью, но... но! В Высшей технической школе почти не было девочек! А мальчиков — очень много! И сегодня она познакомилась с одним из них. Анджей, так он представился. Сказал, что поляк. Она покопалась в памяти — оказалось, это слово означает, что Анджей приехал сюда из другого места под названием Польша. Она обрадовалась еще больше. Значит, он, как и она, приезжий! И между ними сразу словно протянулась невидимая родственная нить. Не такая, как между ней и двойняшками, но... все равно очень волнительное и непривычное чувство! Они сегодня даже гуляли вдвоем после занятий, и она отважилась немножко подержать его под руку. Сердце чуть не разорвалось от волнения. Хорошо, что она энергетик, энергетикам очень трудно чем-либо повредить, иначе точно упала бы в обморок.
— Так как ваши успехи? — весело повторила она.
— Фру Янссен на нас не смотрит, — хмуро сообщил младшенький и опустил голову.
— Это потому что ты не доел кашу! — напустилась на него младшенькая. — И скакал на одной ножке между стульями! Конечно, она не стала нас выбирать, фру Янссен не нужны шалуны, она очень правильная, спокойная и строгая фру!
— Я стараюсь! — прошептал младшенький, и по его щеке покатилась слеза. — Но сидеть весь день очень тяжело! Я сижу, сижу, а фру Янссен все равно не обращает на меня внимания! И на тебя тоже!
— Это, наверно, потому что я громко пела, — вздохнула младшенькая и шмыгнула носом. — Но мы исправимся, да, Анхел? Придем завтра в садик, сядем рядышком на стульчики, руки сложим на коленках, как нас учили, и будем до вечера очень послушными и хорошими! И тогда фру Янссен назовет нас сыночком и дочей и заберет к себе!
— Я не знаю, — прошептал мальчик. — Мы так стараемся, а она все равно не смотрит. Меня вчера Петер ударил. Я отошел и сел, а он подошел и снова ударил. И обозвал русским. А я в ответ его даже дураком не назвал. Все называют, когда он дерется, а я нет, и все равно фру Янссен на меня не посмотрела. Наверно, она нас не любит... и никогда не полюбит... Кто мы такие? Живем на чердаке, мамы у нас нет, и все называют нас русскими...
— Нельзя сдаваться! — горячо сказала младшенькая. — Значит, плохо старались, лучше надо! Я вот... больше не буду петь! И с девочками хоровод не буду больше водить, и ходить буду тихо-тихо, и... дышать даже не буду!
И младшенькая, не выдержав, горько разрыдалась. Ирма жалостливо скривилась и подхватила обоих на руки. И в очередной раз укорила себя за личное счастье. Ей-то хорошо, она в Высшей школе учится, у нее новые друзья, за ней Анджей ухаживает! А младшенькие страдают, пока она веселится!
— Не плачьте, я же с вами! — шепнула она дрогнувшим голосом. — Все у нас будет хорошо! Сейчас придем на наш чердак, поспим, а завтра...
И тут ударил дождь. Он вообще-то давно собирался, потому что дело шло к осени, и наконец полил, холодный и с порывами ветра. Они все трое мгновенно промокли. Много ли воды надо, чтоб промочить насквозь шорты, рубашку и легкое летнее платьице? А потом и учебную форму Ирмы? Она, конечно, могла сообразить на троих плащик, но за разговорами младшеньких прозевала момент, а под дождем на глазах у прохожих плащ уже не сотворишь, подозрительным покажется. Их и так уже все считают русскими, лучше не добавлять подозрений и недоверия.
Она быстро дотащила младшеньких до нужного подъезда. Там, правда, пришлось постоять, подождать, пока пройдут нежелательные прохожие, и все это время младшенький клацал от холода зубами. Ирма исстрадалась, глядя на него, и клятвенно пообещала себе, что ночью сделает им хорошую осеннюю одежду. Пусть тяжело, неприятно и очень зябко расставаться с частью самой себя, но ради младшеньких — надо!
А вечером младшенькому стало плохо. Он лежал на коленях Ирмы, бледный и слабый, сухо кашлял и с трудом открывал на ее зов помутневшие глаза. И его постоянно колотила крупная дрожь.
— Младшенький! — с отчаянием сказала Ирма. — Что с тобой, скажи! Ты же энергетик, энергетики не могут болеть!
— Я устал, Ирма, — прошептал мальчик. — Устал... нам никогда не найти маму...
— Может, вернемся в инкубатор? — предложила Ирма со слезами на глазах. — Старший Координатор наверняка знает, как лечить маленьких энергетиков...
Майя горестно расплакалась и отчаянно замотала головой. Она еще не потеряла надежду.
— А что делать? — беспомощно спросила Ирма. — Видишь, младшенькому плохо?
Майя, конечно, не ответила. Что могла сказать младшенькая, если сама старшая сестра не знает, что делать? Она сделала единственное, что смогла — разревелась, вцепилась в Ирму и забралась к ней на коленки.
Холодный дождь хлестал по гулкой крыше, Ирма сидела в темноте с младшенькими на руках и воспаленными глазами смотрела в чердачное окно. Она старшая, она в ответе за брата и сестру. Она должна что-то делать. И она решилась.
— Пойдем, Майя, — сказала она ласково и накинула девочке на плечи плащ. Зябко потерла свои враз заледеневшие руки, но не сдалась, закутала в такой же плащик и младшего. На себя у нее уже ни сил, ни решимости не хватило.
Потихоньку они спустились по лестнице, вышли на пустынную улицу и побрели под дождем. До улочки Лигенгата близко, если гулять теплым вечером под руку с красивым юношей, и очень-очень далеко, если под холодным дождем с тяжелым мальчиком на руках, что-то шепчущим в жарком бреду. Но Ирма решила дойти и знала, что дойдет. Она решила — пусть младшенькие попрощаются с фру Янссен, и потом она вернется с ними в инкубатор к Старшему Координатору. Конечно, тогда кончится ее учеба в Высшей технической школе и вообще жизнь в мире людей, но смотреть, как страдают ее младшенькие, у нее не было сил. Лишь бы младшеньким было хорошо, а Ирма... и что Ирма? Ирма старшая, она в ответе за них, а личное счастье...
На ее звонок долго никто не выходил. Ирма даже решила, что ошиблась адресом, и устало покопалась в памяти. Но нет, все верно, именно здесь жила фру Янссен.
Фру Янссен открыла им, когда Ирма уже отчаялась и собралась пройти сквозь дверь.
— Фру Янссен! — ясным и твердым голосом сказала Ирма. — Мы уезжаем и пришли попрощаться.
— Куда уезжаете? — непонимающе спросила фру Янссен.
— В Россию, — почему-то сказала Ирма, может, из-за того, что их все время принимали за русских. — Анхелу плохо, он заболел, и я решила, что на прощание ему обязательно нужно увидеть вас. Чтоб вы сами сказали, кто вы для него...
Фру Янссен шагнула на крыльцо, всмотрелась в лицо мальчика и тихонько ахнула. Быстро положила ему ладошку на лоб и нахмурилась.
— Чем он болен? — требовательно спросила фру Янссен. — Мальчик простыл? Вы очень неосмотрительно ходите под дождем в летней одежде! Осень пришла, и с моря дует ледяной ветер, как так можно?!
— Анхел заболел от отчаяния, — тихо сказала Ирма и прижала мальчика покрепче к себе. — Они искали маму, понимаете? Искали, а ее все нет... Они думали, вы их мама, а вы же...
Фру Янссен судорожно вздохнула и знаком приказала ей помолчать.
— Предатель! — наконец выдохнула женщина. — Бессердечный мужчина! И то, что шпион, его вовсе не оправдывает! Бросил меня, теперь бросил невинных детишек! Где Алекс, фру Ирма? Увидите, так и передайте: фру Янссен никогда его не простит и будет считать предателем!
— Я ничего не могу ему передать, — виновато сказала Ирма. — Я...
Фру Янссен испуганно прижала кулачки к губам.
— Он в тюрьме, да? — с ужасом спросила она. — Алекс — в тюрьме? Поэтому пропал так внезапно и не подал ни одной весточки за все эти годы? Ах я дура, как же сразу не догадалась! Но ваше правительство — очень жестокое, фру Ирма! Бросить малышей на руки юной сестре, когда их отец страдает за государственные интересы?! Воистину в России живут варвары!
— Мама... — еле слышно сказал мальчик.
Фру Янссен стремительно наклонилась к нему, и ее глаза подозрительно заблестели. Нет, она не плакала, конечно, нет! Фру Янссен была очень выдержанной, очень уравновешенной фру, такой фру плакать совсем не к лицу. А глаза... мало ли от чего могут блестеть? Дождь, фонарь через дорогу, очень неудачный отблеск от луж на асфальте... да, именно отблеск!
Ирма стояла на крыльце и слабо улыбалась. Фру Янссен давно скрылась в своей квартире с мальчиком на руках и Майей в качестве неразлучного хвостика, и Ирма наконец услышала вожделенное "сыночек" и "доча", и не по одному разу. И еще — всхлипывания. Если верить умным книгам из центральной городской библиотеки, это означало, что все теперь будет у младшеньких хорошо. А чтоб было еще лучше, Ирма завтра принесет фру Янссен все необходимые документы, чтоб женщина могла называть младшеньких своими детьми в соответствии со всеми местными законами. Конечно, это будет очень неприятно, даже мучительно, но ради младшеньких — надо!
Ирма сошла с крыльца, аккуратно прикрыла дверь и ушла в дождь. И обернулась, пока шла до поворота, всего два раза. Мало ли что ей охота, верно? Фру Янссен и так непросто, жила-жила одиноко и спокойно, и вдруг сразу двое детей на попечение. Зачем фру Янссен еще и их старшая сестра? Старшая сестра, она... старшая, да. Взрослая, ответственная. У нее — Высшая техническая школа, много обязанностей и дел, ей мечтать о глупостях некогда. Да, именно так.
7
— Ну, рассказывайте! — затеребила малышей Ирма. — У вас все хорошо? Фру Янссен вас любит, сынулей и дочей часто называет?
— Каждое утро! — гордо сообщила Майя. — Когда будит нас, чтоб отвести в предшколу! Называет, и еще целует, и у нее глаза тогда блестят очень странно! А Анхела она даже поставила в угол, вот как сильно любит!
— За то, что я по дивану скакал! — скромно похвастался Анхел. — А я... Ирма, смотри, чему научился!
Мальчик быстро огляделся, нет ли кого чужого рядом, подпрыгнул, перевернулся через голову и — хлоп! — приземлился на ноги.
— Это называется — сальто! — шепотом сообщил он. — Я так даже два раза могу сделать, только не делаю, чтоб маму не испугать! Она боится, что мы поломаемся! А как, Ирма? Мы же энергетики!
Ирма вспомнила, как Анхел метался в горячем бреду, и грустно кивнула. Все верно, снаружи энергетиков ничем не взять, но оказалось, что они очень ранимы изнутри. Вот и она... хотя она — старшая, ей нельзя жаловаться и отчаиваться!
— А еще мама боится, что мы будем плохо учиться! — заулыбалась Майя. — Мы же такие непоседы! А чего бояться, если учиться и не надо? Ты же поделишься с нами знаниями, да?
— Я подумаю, — строго сказала Ирма.
— Ну старшая, ну хотя бы за весь школьный курс, ну тебе же не трудно!..
Младшенькие так упрашивали и хитренько заглядывали ей в глаза, что она умилилась, на мгновение прижала их к себе и поделилась знаниями. Немножко, а не так, как раньше. Теперь-то она понимала, что много новых знаний сразу для маленьких детей — вредно. Снаружи вроде ничего такого не заметно, но внутри могут поломаться.
— Вот, но смотрите мне, ведите себя хорошо, будьте примерными сыночком и дочей! — сказала она дрогнувшим голосом.
Ей самой тоже нестерпимо хотелось, чтоб кто-то разбудил ее поутру, склонился, нежно поцеловал в щечку и назвал дочкой, но... видимо, счастья много не бывает. Младшеньким повезло, и очень хорошо, они маленькие, им любовь гораздо нужнее, да и квартирка у фру Янссен маленькая, разве найдется там свободный уголок для еще одной дочки... А Ирма... почти что взрослая, да. У нее даже свой парень есть.
— Мы постараемся, Ирма! — пообещал младшенький. — Мама сказала, что отдаст меня в настоящую гимнастическую школу, и я там так расстараюсь, что стану сразу чемпионом мира!
— Не надо в гимнастическую школу, младшенький, — посоветовала Ирма, подумав. — Скажи маме, что не хочешь, она заставлять не станет.
— Почему не надо? — не понял мальчик. — Я же энергетик, мне всех победить нетрудно!
— Именно поэтому, — вздохнула Ирма. — Ты энергетик, а все остальные — люди, у них нет и не может быть твоих возможностей. Получится нечестная победа. Нам вообще надо прятать свои способности, если мы решили жить в мире людей. Люди не любят, когда кто-то сильно умнее или сильнее. Даже профессора Высшей технической школы, очень порядочные и правильные пэры, не любят, когда какая-то студентка умнее их...
И Ирма снова вздохнула. Историю с профессорами ей вспоминать не хотелось. Вроде взрослые, спокойные пэры, совсем как Старший Координатор, а какие обидчивые и ревнивые!..
— Хорошо, не пойду в гимнастическую школу, — согласился младшенький. — Только, Ирма, у нас есть еще одна нечестность. И мы не знаем, что с ней делать! Да, Майя?
— Раньше надо было делать! — сердито сказала Майя. — Я же говорила тебе — сильнее надо было дернуть! Тогда бы мама не успела ничего заметить!
— Ну-ка рассказывайте, что вы натворили! — нахмурилась Ирма.
— Мы ничего не творили! — разом заговорили младшенькие, оправдываясь. — Мы просто шли с мамой! И разговаривали! И мама смеялась и смотрела на нас, а не на улицу! А там грузовик! А мы подумали — ну и что? А когда вспомнили, что мама не энергетик, испугались и не сразу сообразили, что надо делать! А мама ничего не видела, она на нас смотрела, не привыкла еще с детьми через улицу переходить! А грузовик рядом! И тогда мы маму... выдернули с улицы на тротуар, вот. А я кричала, чтоб Анхел сильнее дергал, а он боялся, что маме повредит, и дергал слабо! И она заметила, что мы ее несем, вот! А она же считает, мы так не можем!
— Это очень неприятный случай, — согласилась Ирма. — А дальше?
— А теперь мама иногда смотрит на меня с вопросом в глазах, а я молчу, — хмуро сказал мальчик. — Я... боюсь сказать, что энергетик. Вдруг она меня разлюбит?
— Это потому что ты молчишь и ничего не делаешь! — обвинила Майя. — Я вот не молчу! Я на маму смотрю вот так и ресницами хлопаю, и она у меня ничего не хочет спрашивать!
— Это потому что ты маму сзади тянула, а я спереди дергал! — возразил мальчик. — Она тебя не заметила, а меня заметила! Ирма, мы не знаем, что делать! Мы маме не говорим, что энергетики, и получается, что обманываем ее... а так нельзя, она же мама...
Последние слова Анхел пробормотал еле слышно, и Ирма поняла, что младшенький сейчас заплачет.
— Маму обманывать нельзя, — уверенно сказала Ирма. — Но пугать тоже нельзя! Давайте сделаем так: расскажем, но потом. Пусть фру Янссен немножко к вам привыкнет. А когда увидите, что привыкла, тогда сразу все и расскажете. И, Анхел, если мама прямо спросит, ты не молчи, не дуйся и не отворачивайся, а честно скажи, что расскажешь, но немножко позже.
— Бе-е! — показала язык брату Майя. — Я же говорила, что Ирма что-нибудь придумает!
— А я вам подарки принесла! — вспомнила Ирма. — Вот, зимние спортивные костюмчики, одинаковые, чтоб не ссорились! Красивые?
— А ты купила или от себя? — неуверенно спросила Майя.
— А как вам лучше?
— В магазинах попадаются очень красивые вещи, — задумчиво сказала Майя. — Хорошие. Нам очень нравятся. Но подарки от тебя — они особенные. От них словно тепло идет. И внутри так приятно сразу... и сладко.
— Конечно, костюмчики от меня! — дрогнувшим голосом сказала Ирма. — Как иначе? Давайте быстренько переодевайтесь, пока в парке никого нет!
Майя полюбовалась костюмчиком, попрыгала на одной ножке вокруг каменной скамьи... и задумалась.
— Старшая, ты же наша сестра? Получается, наша мама и тебе тоже мама? А почему тогда ты называешь ее ""фру Янссен", а не мама, и живешь не с нами, а в студенческом кампусе? С тобой было бы веселее. Мы с Анхелом по тебе часто скучаем, ты же приходишь только по выходным...
— Майя! — одернул Анхел. — Об этом нельзя говорить! Мало ли почему мама Ирму не берет? Может, у мамы денег не хватит на троих детей? Мы маленькие, на нас мало нужно, а Ирма почти что взрослая! Ей знаешь какая большая кровать нужна? Если в нашу комнату поставить, тебе даже танцевать по утрам негде будет!
— Я лучше танцевать не буду, но чтоб с Ирмой, — тихо сказала Майя и опустила глаза.
-Да я тоже, — буркнул Анхел, бросил виноватый взгляд на старшую сестру и отвернулся. — Но, Майя, не мы же решаем...
— Младшенькие, это очень сложный вопрос, — вздохнула Ирма. — Даже для взрослых сложный. Вы вырастете, повзрослеете и сами все поймете...
— Мы маме про тебя каждый день рассказываем, — пробормотала Майя. — Какая ты умная, ответственная и как нас любишь. Мы подумали — вдруг ты маме понравишься, и... и сегодня она попросила, чтоб ты подошла к ней. Для серьезного разговора, так мама сказала.
— Правда? — спросила Ирма с робкой надеждой. — Младшенькие, я...
— Ты иди, Ирма, — серьезно сказал мальчик. — А мы за тебя сильно-сильно мечтать будем! Мама сказала — если сильно мечтать, то обязательно сбудется. Иди, Ирма, мы сами домой вернемся, здесь близко.
Ирма пошла... неуверенно оглянулась на младшеньких, зашагала быстрее, потом не выдержала и побежала...
— Фру Ирма, — начала фру Янссен, явно волнуясь. — Вы такая ответственная, серьезная фру... я очень сильно надеюсь на ваше благоразумие!
— Конечно, фру Янссен, — заверила Ирма, едва не потеряв от волнения голос.
— Дело в том, что я очень привязалась к двойняшкам, — призналась фру Янссен и нервно поправила на столике кружевную накидку. — Вы даже не представляете, как сильно! Я люблю их, а они любят меня. Я хочу воспитать из них очень достойных людей. Но они также любят вас, фру Ирма. И это — проблема. Младшенькие безоглядно верят любым вашим словам, фру Ирма. Но они не всегда совпадают с тем, что говорю детям я. Далеко не всегда, и это неправильно. И потому я прошу и очень надеюсь на ваше благоразумие — не встречайтесь с младшенькими. Пожалуйста. У детей должен быть один авторитет, и этот авторитет -мама. То есть я. Не приходите к нам хотя бы год или два, договорились? За это время дети привыкнут ко мне, а я к ним. Мне и так очень непросто, у меня не было собственных детей... я прошу вас о помощи. Не мешайте нам создавать счастливую семью. Я очень, очень надеюсь на ваше благоразумие и порядочность...
Последние слова Ирма дослушала словно сквозь вату. Она еще нашла в себе силы, чтоб кивнуть и выйти. На Лигенгата резкий зимний ветер ударил ее в спину. И толкал, бил по непокрытой голове, пока маленькая поникшая фигурка не затерялась в лабиринте улочек Старого города.
8
Стройная тонконогая девочка в лыжном костюме быстро шагала по набережной вдоль узорных чугунных оградок, мимо блестящих от ветра и волн каменных ступеней-спусков к воде, светлые кудряшки легко вскидывались вверх, когда она оглядывалась, словно выискивала кого-то. Ирма облегченно заулыбалась — все же пришла сестренка!
— Майя!
Девочка развернулась, изумленно округлила глаза, подбежала к ней... и неловко остановилась.
— Ну что же ты? — укоризненно сказала Ирма. — Стесняешься?
— И-и-и-р-ма! — со счастливым визгом повисла на шее у старшей сестры девочка. — Я тебя не узнала! Ты такая взрослая, такая важная! Настоящая фру!
— Как же ты вытянулась! — растроганно сказала Ирма, прижимая к себе младшенькую. — Скоро меня догонишь!
— Не, я не спешу, я лучше маленькой еще побуду! — хитренько заулыбалась девочка. — Ирма! А... а почему ты такая взрослая? Ты же энергетик, а энергетики, ну... не стареют!
— Мы не стареем, но меняемся, — вздохнула Ирма. — Как и все люди. Люди на самом деле тоже не стареют. Там, внутри они по-прежнему дети. А вот снаружи... Ты ведь тоже изменилась. Вон какая длинная.
— Ну, я-то понятно почему! Я легкой атлетикой занимаюсь, и тренер сказал, что надо подрасти, чтоб результаты стали лучше, и еще девочки в классе выросли, не могу же я бегать среди них коротышкой, на меня мальчики не посмотрят, а так я выше всех, мне завидуют — так весело! И два мальчика из старших классов сказали, что я красивая, и я думаю, может, еще подрасти?..
— Тише, тараторка! — засмеялась Ирма. — Вон у тебя сколько всего произошло, оказывается! А я живу серьезно, спокойно, потому и выгляжу взрослой. Из Высшей технической школы я ушла, слишком много там мальчиков, и все несерьезные и безответственные, особенно один... учусь теперь в медицинской академии, скоро стану настоящей фру доктор, буду ходить медленно и важно, но все равно внутри останусь той же Ирмой, вашей старшей!
— Ирма, я так рада, что встретилась с тобой! — воскликнула девочка и подозрительно шмыгнула носом. — Ты... ты не представляешь, как я скучала по тебе!
— Ну что ты, младшенькая! — растроганно сказала Ирма и обняла сестру. — Я всегда рядом! Мы переписывались с тобой каждую ночь!
— И еще ты присылала нам деньги, — грустно кивнула Майя. — Каждые две недели. Но, Ирма, это совсем не то. Деньги — это хорошо, мама всегда им радовалась, но когда ты рядом, становится так тепло!
— Вот! — сердито сказала Ирма. — А один очень легкомысленный поляк этого не понял!
— А, да он предатель и русский шпион! — отмахнулась Майя.
Сестры жизнерадостно расхохотались только им понятной шутке и дружно зашагали по набережной, крепко взявшись за руки.
— И кто у тебя сейчас? — полюбопытствовала Майя. — Томас?
— Фе...
— Карл?
— Фу... сейчас, младшенькая, у меня вы, больше никого не нужно! А... Анхел не пришел — он в школе или... занят?
Майя неловко отвела глаза.
— Анхел сильно-сильно любит маму, — пробормотала виновато девочка. — Я тоже люблю, но он — сильно-сильно! И очень не хочет ее огорчать, а она же сказала, что... а он...
— Я понимаю, — мягко прервала Ирма невнятные объяснения младшенькой. — И не обижаюсь. Правда. Мы, энергетики, все разные, совсем как люди. Анхел — он без мамы жить не сможет, так сильно нуждается в любви, а мы с тобой... Майя, скажи, а тебе не обидно, что фру Янссен любит Анхела больше, чем тебя?
— Не, мне хватает, что я ее люблю! — беззаботно улыбнулась младшенькая. — Я же не плакса-мальчик! Я на тебя хочу походить во всем, а ты же не плакала, когда мама тебя не взяла в дочки!
Ирма смущенно хмыкнула и не стала развивать щекотливую тему.
— Я все равно не понимаю, почему мама не взяла тебя в дочки, — вдруг серьезно сказала девочка. — И почему Анхел любит маму больше, чем тебя, тоже не понимаю! Ведь ты сделала для нас гораздо больше, чем она! Я выросла и уже понимаю такие вещи. Ты делала для нас все, чтоб мы были счастливыми. И каждый день делилась своим теплом. И делишься. Я попробовала недавно сама — чуть не замерзла! Это, оказывается, так тяжело, а ты же каждый день для нас и внимание, и одежду, и мороженое, и все-все-все... Ирма, я помню, как мы на чердаке спали на твоих коленях. Анхел, может, и не помнит, а я помню! И как ты укрывала нас своим плащом, сама тряслась от озноба, а нас укрывала, и как несла младшенького под дождем и закрывала собой от ветра... ведь ты гораздо лучше нас, Ирма. Ты серьезная, ответственная, из тебя получилась бы замечательная дочь... а мама выбрала не тебя, а нас. Почему так?
— Может, потому что маленькие дети — самые лучшие сыночки и дочки в мире? — вздохнула Ирма. — И слушаются маму? А я уже взрослая и часто говорю совсем не то, что хотелось бы услышать фру Янссен. Вот ты выросла немножко и тоже задаешь вопросы и говоришь совсем не то, что хочется фру Янссен. И тем обижаешь ее. Маленькие дети — самые милые и приятные создания на свете, но потом они вырастают, становятся самостоятельными и... другими. И отстраняются от родителей. Вы были тогда маленькими и милыми, а я — взрослой и самостоятельной, вот так все и получилось. Но незачем огорчаться! Ведь у меня есть вы! А еще Томас...
— Фе!
— ... Ну, тогда Карл...
— Фу!
И сестры снова расхохотались, так громко, что две пожилые пары на них осуждающе оглянулись.
— Тише! — шикнула Ирма. — А то скажут, что мы русские шпионки! Настоящие фру громко не смеются!
И снова заливистый смех полетел над набережной.
— Как ваша мама? — с деланым безразличием спросила Ирма. — У нее все в порядке? На работе, с коллегами и начальством? Зарплаты хватает? Если нет, я могу побольше отправлять...
— Ирма, ты и так много от себя отрываешь, так нельзя! — запротестовала Майя.
— Не, это не я, это просто деньги! — улыбнулась Ирма. — Мне платят за патенты, я немножко занималась наукой в Технической школе и придумала парочку пустяков. Так денег не хватает?
— Я... я не знаю, — неуверенно произнесла девочка. — Мама очень расчетливая и экономная, должно хватать. Если только на лекарства...
— Что?!
— С мамой все в порядке! — поспешно сказала девочка. — Правда-правда! Они ниоткуда не падала, под грузовики не прыгала, за электричество не хваталась, мы с Анхелом ее охраняем и бережем! Но она стала... какая-то другая. Не такая, как раньше. Где-то внутри. Ирма, может, ты посмотришь? Ты же будущая фру доктор! Мы с Анхелом заглянули в маму, быстренько, когда она спала... но мы ничего не понимаем в болезнях! Увидели только, что у нее внутри что-то черное! Прямо на сердце!
— Так! — решительно сказала Ирма. — Что же ты сразу не сказала? Идем!
Фру Янссен лежала в постели бледная и тихая.
— Ирма пришла, — прошептала она. — Стоит заболеть, и тебя уже никто не слушает...
— Фру Янссен, я пришла как доктор! — твердо заявила Ирма. Потом перевела взгляд на таблетки, аккуратно разложенные на кружевной накидке журнального столика.
— Обезболивающие? Настолько далеко зашла болезнь?..
Девушка присела рядом с кроватью, взяла фру Янссен за безвольную кисть и уставилась в никуда отсутствующим взглядом...
— Ну что? — шепнула через несколько минут Майя.
Ирма посмотрела на спокойное во сне лицо фру Янссен.
— Это опухоль, младшенькая, — тихо сказала девушка. — Вы ее не касались, когда заглядывали?
— Нет, что ты! Мы аккуратно, только посмотрели!
— Это хорошо...
— Ирма, — встревоженно сказала Майя. — Мне страшно! Почему мне страшно? С мамой плохо? Ты ей поможешь?
— Не знаю, — прошептала Ирма и зябко потерла плечи. — Никогда не пробовала. И никто не пробовал. Опухоль, младшенькая, это такая гадкая штука...
— Мы с Анхелом будем с тобой! — решительно заявила Майя. — Ведь так, Анхел? Возьмем тебя за руки и будем согревать!
Мальчик кивнул, не поднимая головы. Ему было стыдно, что он не пришел на встречу с Ирмой, и теперь он не знал, как держаться и что говорить.
— Вам со мной нельзя, — твердо сказала Ирма. — Потому что опухоль — такая гадкая штука... Лучше... вот, это моя банковская карта. Запомните код доступа. Если что, денег с карты вам хватит, чтоб закончить школу. Еще запомните адрес. Это моя квартира, там лежат документы, что она ваша...
— Если что — это что? — испуганно спросил Анхел.
— У меня может не хватить энергии, — призналась Ирма и бледно улыбнулась. — Но это же не страшно, да, младшенькие? Зато у вас останется ваша мама. А я... я буду прилетать к вам светом. Свет — это тепло, это здорово...
Майя тихо заплакала.
— Не плачь, младшенькая. Мама — самое важное, самое нужное, что есть у вас на свете. Мы ее вернем, обещаю. А сейчас выйдите. Мне нужно сосредоточиться и не бояться за вас, что вы случайно прикоснетесь к опухоли. Опухоль — такая мерзкая штука, может быть, она способна навредить даже энергетикам...
Пришла в себя Ирма на скамье у моря. На холодной чугунной скамье. Странно, но холода она не ощущала, хотя должна была клацать зубами. Насколько она помнила, она потратила себя всю. Даже на свет не осталось. А как оказалась у моря на скамье — не помнила.
Пожилой благообразный мужчина, сидевший на противоположной стороне скамьи, добродушно ей улыбнулся.
— Ты молодец, Ирма, — сдержанно похвалил он.
Она уставилась на него непонимающе. Откуда он ее знает? И тем более знает, что она молодец? Кто-то из преподавателей Высшей технической школы? Нет, преподавателей она помнит... И он точно не из медицинской академии. Тогда кто?
— Старший Координатор, — сказал мужчина. — Таков мой человеческий облик.
Ирма подумала. Думалось плохо, мысли скакали и путались.
— Вы нашли нас, чтобы забрать в инкубатор? — прямо спросила она.
— Я давно нашел вас, — поправил Старший Координатор. — И давно мог — и должен был — забрать вас в инкубатор. Высшие энергетики не одобряют, когда кто-то из наших поселяется в человеческом мире. Мы, энергетики, слишком могущественные для людей, трудно удержаться от проявления сил. А проявление сил обычно вызывает разрушения и жертвы, опасные для аборигенов, ведь они не бессмертны. Но ты, Ирма, смогла меня удивить. Вы все трое смогли меня удивить. Но нужно было подтверждение вашей способности жить среди людей. Сегодня я его получил. Ирма, у тебя золотое сердце, как ни странно это говорить про энергетиков. Вам троим даровано право остаться в мире людей. И я даже поделюсь с тобой знанием о некоторых опасностях человеческого мира, вроде той, с которой ты недавно столкнулась. Здесь есть неподвластные нам могущественные силы, такие, как любовь, горе... от них не защищены даже энергетики!
— Это вы меня спасли? — поняла Ирма. — Поделились энергией? Но ведь это...
— Да пустяк! — благодушно сказал Старший Координатор. — Подумаешь, энергия! У меня ее много!
И мужчина непроизвольно потер заледеневшие ладони.
— ... ведь это — то же самое, что стать родственником, — тихо закончила Ирма. — Общие знания, общая память... общая наследственность в человеческом виде...
— Ну... я надеялся, что могу назвать тебя племянницей, — сказал мужчина и бросил неуверенный взгляд на девушку. — А ты меня, соответственно, дядей... Конечно, если ты против, я не настаиваю, хотя...
— Вот! — нравоучительно сказала пожилая фру своему супругу, указывая глазами на чугунную скамью. — Вот как надо проявлять любовь и уважение к родственникам! А наших племянников ты разбаловал, они давно потеряли всякое почтение к нашему возрасту!
Супруг неуверенно оглянулся. Девушка, стоявшая на коленях перед пожилым пэром, плакала, не скрывая слез. Старик попробовал представить на ее месте свою нахальную эгоистичную племянницу, а себя — на месте пожилого мужчины... и не смог.
9
Ирма привычно тихо вошла в уютную квартирку на тихой Лигенгата, пристроила на вешалке свой беретик... и неуверенно замерла.
— Проходи, Ирма, не стесняйся, — сказала фру Янссен и аккуратно поставила на столик кофейный прибор чешского фарфора. — Больная выздоровела и больше не нуждается в специальном уходе, зато как раз подошло время для кофе. И погода на улице подходящая, ты наверняка продрогла.
— Фру Янссен, если вы действительно здоровы, то я, пожалуй, пойду, — грустно, но твердо сказала Ирма и потянулась за беретиком.
— Останься, Ирма. Хотя бы на чашечку кофе. Это так мало и совсем недолго. Нам надо поговорить, пока младшенькие на прогулке.
Ирме показалось, что в сухом и спокойном голосе фру проскользнули просительные нотки. Но, конечно, это только показалось.
— Мы уже говорили здесь, — заметила девушка. — И я хорошо помню, о чем, напоминать не требуется. Но поговорить действительно необходимо. О младшеньких. Они просили меня кое-что вам рассказать.
Тоненько зазвенел фарфор. Рука фру Янссен, точная и безошибочная рука бывшей ученой-исследовательницы, еле заметно дрогнула.
Ирма аккуратно подобрала плиссированную юбку и присела на вычурный стульчик.
— Кофе, Ирма. Всего одну чашечку. Пожалуйста.
Ирма отхлебнула горячий напиток. Она не замерзла, энергетики не мерзнут, но по телу все равно прокатилось приятное тепло.
— О младшеньких, — твердо сказала девушка. — Мы решили, что больше откладывать объяснения нет смысла. Фру Янссен, вы имеете полное право знать, что Майя и Анхел — не люди...
Фру Янссен предупреждающе подняла ладонь, и Ирма замолчала, вопросительно глядя на женщину.
— Майя и Анхел, как, очевидно, и ты, Ирма — вы не люди, — спокойно сказала фру Янссен. — Я услышала тебя. А теперь скажи: вы, не-люди, считаете нас, обычных людей, наверно, дурачками, да?
— Фру Янссен! — горячо возразила Ирма. — Что вы такое говорите? Мы разные, и люди разные тоже! Майя и Анхел точно не считают вас глупой и очень, очень любят!
— Вот как раз двойняшки-то и считают меня простушкой! — суховато усмехнулась женщина. — Они считают, если похлопать невинно пушистыми ресницами — это Майя — или прикинуться нежным грустным ангелочком — а это Анхел — то я ничего не замечу и не заподозрю! Не замечу, как крохотная девочка отодвигает одной ручонкой машину, чтоб мне было удобнее пройти к гипермаркету... или что, во что бы я ни одела малыша перед сном, он все равно проснется в шортах и с ободранной коленкой... или вдруг вырастет за день на две ладошки, потом спохватится и станет поменьше... или как они оба бегают в школу через закрытые двери подъезда... что могут не спать неделями и не есть столько же, и остаются жизнерадостными и розовощекими... Конечно, я заметила! Ведь они — мои дети, а настоящая мама все знает про своих детей! Но... это сложно объяснить, ведь ты, Ирма, еще не имела собственных детей... мне не нужно больше ничего о них знать. Достаточно главного — я знаю, что мои дети меня любят! А свои секреты пусть расскажут сами, когда вырастут. Мы тогда сядем дружной семьей за стол и вместе посмеемся! Я ясно выразила свою мысль?
— Более чем, — кивнула Ирма. — Но кое-что вам все же знать необходимо. Младшенькие заглядывали в вас. Они не нарочно, просто очень испугались за ваше здоровье... но они заглянули и в результате изменились. Они еще маленькие и плохо контролируют свои чувства. Так что теперь вы действительно двойняшкам мама. Ну, генетически. Любая экспертиза подтвердит. Родная кровь... думаю, для вас это очень важно.
Ирма с облегчением поднялась.
— Фру Янссен, благодарю, кофе был чудесный, но...
— Присядь, Ирма, — сказала фру Янссен и нервно поправила салфетку. — Я, конечно, ошеломлена и очень рада, это действительно для меня важно, но... Теперь поговорим о тебе.
Ирма настороженно и недоверчиво уставилась на женщину.
— Я считала — всегда считала — что к двадцати пяти годам полностью стала взрослой и хорошо разобралась, как следует поступать в том или ином случае, — с трудом начала женщина. — Но эта болезнь... такая странная болезнь и еще более странное выздоровление...
— У вас сильный организм, фру Янссен, — с уважением заметила Ирма. — Он самостоятельно справился с инфекцией.
— Может, оно и так, — не стала отрицать фру Янссен. — С точки зрения докторов. Но я убеждена, что то была не инфекция. И что выздоровела я не из-за сильного организма, а исключительно благодаря беззаветной любви двух маленьких существ — моей дочки и сына. Убеждена и до конца жизни никто меня в этом не разубедит. Но мы говорим о тебе, Ирма. Так вот, болезнь. Она заставила много лежать и еще больше думать. А ты... ты приходила каждый день, заботилась о беспомощной женщине, заботилась о младшеньких, бежала на свои занятия, чтоб вернуться поздно вечером и уложить младшеньких спать, а перед тем проверить, хорошо ли они учатся в школе... потом убегала в ночь, чтоб вернуться рано утром с лекарствами для меня и завтраком для двойняшек...
Ирма слушала ее молча, упорно не глядя на женщину.
— ... и я поняла, что ты занимаешь место в жизни моих детей не меньшее, чем я! — с отчаянием сказала фру Янссен. — И что самая моя ужасная ошибка в жизни была, когда я запретила тебе с ними видеться! И теперь я прошу у тебя за это прощения!
— Мне не за что вас прощать, фру Янссен, — ровным голосом сказала Ирма. — Вы имели полное право сказать тогда именно то, что сказали.
— Лучше б я не выздоравливала! — прошептала женщина. — И ты снова прибегала бы с лекарствами, и рассказывала мне на ночь про шалости двойняшек, и все были бы счастливы...
— Майя и Анхел не перенесли бы такого горя, — заметила Ирма и поднялась. — Мне пора идти, фру Янссен. Действительно пора, скоро начнутся лабораторные в академии, обязательно надо присутствовать на занятиях.
— Я провожу тебя! — торопливо решила фру Янссен и тоже поднялась. — Ты не против?
Ирма хотела что-то сказать, но посмотрела в лицо женщине и сдержалась.
Они шли по узеньким улочкам через Старый город, и древняя тишина сопровождала их. И нужные слова так и не приходили обеим в голову.
— Я представляла свое будущее когда-то, как профессорское, — вздохнула фру Янссен. — Меня все хвалили за умение ясно излагать свои мысли! А сейчас я двух слов связать не могу. Что я говорю не так?
Ирма бросила на женщину мимолетный взгляд. Когда-то вообще не были нужны объяснения. Достаточно было фру Янссен сказать всего одно, но заветное, слово. Она его так и не сказала. А теперь, пожалуй, все слова бесполезны, и холодок отчуждения будет только крепнуть...
— Ирма?
Высокий мужчина стоял на ступенях ратуши и удивленно смотрел на них. Фру Янссен поразилась, как мгновенно изменилась Ирма. Вроде только что шла рядом неразговорчивая, замкнувшаяся в себе девушка, и вот она уже бежит радостной девчонкой к мужчине, и сияет улыбкой, и хватает его с непосредственностью детства за руку и тащит за собой...
— Фру Янссен, прошу знакомиться — мой дядя! — гордо сказала Ирма, не выпуская руки мужчины. — Мой родной дядя! Дядя Александр, познакомьтесь, это мама наших двойняшек фру Янссен!
— Инга... — сказал мужчина.
Фру Янссен побледнела так, что Ирма всерьез испугалась за ее здоровье.
— Мерзкий, подлый, двуличный предатель! — прошептала она. — Как давно я мечтала о встрече, чтоб сказать это тебе в лицо...
Мужчина и женщина стояли и смотрели друг на друга так, словно не могли насмотреться.
— Все такой же красивый, — тихо сказала фру Янссен. — Такой же таинственный... тебя выпустили из тюрьмы, да?
— В некотором роде, — неловко сказал мужчина. — Не совсем. Инга... я думал, ты будешь гораздо старше. А ты совсем как в юности. Строгая и прекрасная.
— А ты все такой же хитрый змей...
Ирма неловко переступила с ноги на ногу. Она решительно не понимала своего места в происходящем.
— Ирма, доченька, — сказала женщина, не отрывая взгляда от мужчины. — Сходи, пожалуйста, за младшенькими, они должны играть где-то в парке. А нам с Алексом надо поговорить наедине.
Ирма долго смотрела им вслед. Перед тем, как свернуть на бульвар, женщина взяла мужчину под руку и склонила голову к его плечу. Ирма слабо улыбнулась. Потом улыбнулась гораздо шире. Потом засмеялась и побежала в парк.
— Ирма, что с тобой? — побежала к ней изумленная Майя.
— Я счастлива, Маечка, просто счастлива! — пропела Ирма. — Так счастлива, что сейчас прыгну и полечу!
Она не выдержала, подхватила девочку на руки, прыгнула... и полетела.
— Ирма, так нельзя! — всполошилась Майя и стала вырываться. — Нас снова станут обзывать русскими!
— Ну и пусть! — беззаботно рассмеялась Ирма. — Майя, она назвала меня доченькой! Понимаешь? Доченькой!
— Ирма, да успокойся, на нас уже смотрят!
— Пусть смотрят, — рассудительно сказал снизу Анхел. — Все равно не поверят своим глазам. Они же... пэры и фру! Летать нельзя, но мы-то русские! Значит, если очень хочется, то один разок можно! Лети, Ирма!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
