Мечты Идиота

Так что борьба за свободу гражданина никак не может являться государственной задачей. В этой свободе кроется весьма серьезная угроза самим устоям государства, как общественного института.

Государству гораздо выгоднее воспитывать у населения такие понятия, как "патриотизм", "интересы государства", "гражданский долг". И поголовная обязанность служить в Вооруженных Силах, более или менее, справляется с этой задачей.

Кроме прочего, армия воспитывает в молодом человеке именно такие моральные качества, которые государству пригодятся и в последствии. Армия отучает человека думать самостоятельно, а вместо этого приучает к мысли, что за него думать кому всегда найдется. Армия приучает человека к такому образу мысли, когда жизнь кажется проще, если над тобой находится непосредственный начальник. Такие люди государству необходимы не только в военное время, — в мирной жизни им так же найдется достойное применение.

Так, что там у нас дальше? Дальше — выезд в "народ", визит в Университет, встреча с преподавателями и студентами, посвященная началу нового учебного года. Небольшая торжественная речь.

Текст моего выступления уже лежит на моем столе. Помощники уже создали общую структуру доклада, подготовили ключевые тезисы. Моя задача — просто прочесть его, выучив, по возможности, наизусть.

Опять я буду произносить с трибуны красивые слова — про надежду Отечества, про молодые поколения ученых и специалистов, про ценность образования, про путевку в жизнь. Про заботу государства о развитии фундаментальной и прикладной науки, о ее решающей роли в современном мире, и всякое такое.

В действительности же я прекрасно отдаю себе отчет, что у государства просто нет никаких возможностей обеспечить поддержку науки на должном уровне. У государства полно других забот — гораздо более конкретных, и более животрепещущих.

За рутинными делами, за обеспечением стабильной ежедневной жизнедеятельности государства, нелегко просто найти время, чтобы разобраться с концептуальными вопросами стратегического развития. Сложны эти вопросы, и весьма неоднозначны. Да еще и сами ученые, пожалуй, не смогут между собой разобраться, какая из отраслей науки перспективнее и нужнее государству. Каждый тянет на себя, каждый в высшей степени убедительно может доказать, что вот его-то направление является самым важным и нужным. И ведь приврет чего-нибудь, только чтобы добиться увеличения бюджетного финансирования своей программы! А столь ли уж важны, столь ли значительны его исследования — пойди, разберись! Он еще и сам не знает, что получится в результате, так кто же может это предсказать лучше него самого? На словах он будет готов голову положить на отсечение, что результат непременно будет. А потом, лет через десять, только разведет руками: "Отрицательный результат, — скажет, — тоже результат!" И опять будет доказывать, что исследования во что бы то ни стало нужно продолжать, что нельзя останавливаться на полпути.

Сложно, сложно с этими стратегическими направлениями! Тем более, что лично мне, Президенту, ждать десять лет результата — слишком долго. Можно и не дождаться, можно и не вкусить плодов своих усилий. Более того, задолго до появления этих плодов я рискую быть обвиненным в неверной политике и неэффективном расходовании государственных средств.

Культуру тоже развивать крайне трудно. Во-первых, опять же, средств мало, а целей много, причем цели эти, как правило, гораздо актуальней и насущней. Во-вторых, вообще не понятно, что значит — развивать культуру? Она сама развивается, нужно только не мешать ей этого делать. А потом, культура есть — попсовая, как ее называют. Высокой ее не назовешь, но у нее есть и свои несомненные преимущества. Во-первых, она не требует бюджетного субсидирования, и успешно действует на коммерческой основе. А во-вторых, она полностью соответствует требованиям граждан, отвлекает от насущных проблем, делает счастливее и, как следствие, лояльнее.

В принципе, государство не может быть заинтересовано в чрезмерном повышении культурного уровня своих граждан. Что будет, если граждане поголовно займутся творческими, интеллектуальными, духовными изысканиями, будут размышлять о смысле человеческой жизни и других отвлеченных понятиях? Вместо того, чтобы заниматься настоящим делом — трудом на благо великой цели удвоения показателя годового валового внутреннего продукта?

Нет, интеллектуальный и культурный рост населения страны тоже никак нельзя признать первейшей задачей государства.

Гораздо проще регулировать сложную, но всем понятную текущую деятельность государства, не отвлекаясь на сомнительные долгосрочные перспективы. Здесь все проблемы носят весьма конкретный характер. Они имеют строго определенные варианты своего решения, и заранее прогнозируемый результат. И главное, этот результат, как правило, наступает незамедлительно, в самой наглядной форме демонстрируя всем гражданам активную роль Государства и лично Президента в их жизни.

Проблемы, проблемы! Они никогда не кончатся. Они просто не могут кончиться — так уж построена система. Зачем существует вообще аппарат государственной власти? Чтобы решать глобальные государственные проблемы. Если проблемы эти кончатся — вот тут-то и начнется самая настоящая проблема. Создастся ситуация, когда аппарат власти совершенно не нужен. Поэтому проблемы нужно решать таким образом, чтобы обеспечить их неминуемое возникновение в будущем.

А если случатся какие-нибудь неразрешимые проблемы, их всегда можно свалить на некие внешние причины — на происки недружественных государств, на козни внутренней оппозиции. На олигархов, в конце концов! Эти люди слишком много мнят о себе, ставят себя выше Государства. Не желают признавать его ведущую роль в общественной жизни. А потому пусть теперь играют роль, которую мы им придумали — роль козлов отпущения. Пусть народ думает, что в большинстве проблем виноваты именно олигархи!

Еду на встречу со студентами Университета. Редкая возможность краем глаза взглянуть на жизнь страны, мельком увидеть простых граждан. Граждан, которые, при появлении президентского кортежа, замирают на минуту, оторвавшись от своих насущных проблем. Чтобы, проводив взглядом стремительно проносящуюся мимо них кавалькаду сверкающих машин, снова вернуться в свою повседневную действительность.

Я еду по столичным улицам, мимо зеленых бульваров, где беззаботная молодежь по случаю погожего, по-летнему солнечного и теплого денька, неспешно прогуливается, поедая мороженое. Мне бы тоже, вероятно, хотелось бы сейчас просто пройтись по залитой солнцем улице, потолкаться в людской толпе, отстоять очередь за мороженым. Просто посидеть на лавочке, в тени, разглядывая прохожих. И получить истинное наслаждение только лишь оттого, что никому вокруг нет до тебя никакого дела. Но, увы, для меня такое простое человеческое удовольствие уже недоступно.

Высокая должность Президента просто не оставляет мне права ни на отдых, ни на развлечения, ни даже на болезнь. У Президента вообще меньше всего прав на личную жизнь в этой стране.

Я по должности своей обязан быть идеальным во всем. То, что люди готовы простить любому другому члену общества, они никогда не простят своему Президенту. Я должен быть идеалом семейных отношений. Я должен быть в меру сдержан. Должен быть всегда готовым демонстрировать все свое достоинство, и никогда не ронять его в глазах мира и собственных граждан. Вся президентская жизнь — это старательное изображение. Изображение ответственности за государство, заботы о народном благе, и другой чепухи.

И все это будет так, как бы я к этому не относился. Ибо я не человек уже, а Должность. Должность, при которой все мои личные нравственные, мировоззренческие и просто человеческие качества уже не имеют ровным счетом никакого значения. И все сомнения, присущие мне как человеку, не имеют никаких прав на свое существование. Президенту в глазах общественности сомнения не могут быть присущи. Он всем своим видом, всем своим существом обязан демонстрировать решительность и уверенность в своих действиях. Возможно, это и есть главная функция Президента.

Я энергично выхожу к трибуну. Я снова свеж, подтянут, сосредоточен, решителен. Я снова Глава Государства, я — символ его могущества и величия.

Снова вспышки фотоаппаратов, снова телекамеры и микрофоны. Снова аплодисменты восторженной аудитории, польщенной вниманием Первого Лица Государства. Снова внимающая тишина нескольких сотен людей, готовых ловить каждое мое слово. Снова внимание всей страны сосредоточено на моей персоне. Я начинаю свою речь:

— Уважаемые друзья! Одной из главнейших задач государства является воспитание молодого поколения ученых и специалистов, способных решать самые сложные научные задачи...

2.

Моя свобода от жизненной суеты, как этого и следовало ожидать, оказывается эфемерной.

Настал, казалось бы, момент, когда хаотически бушевавшие в моей душе чувства почти полностью умиротворены. Когда энергии сиюминутных переживаний упорядочены и готовы обратиться на созидание неких конструктивных идей. И именно в этот самый момент внешний мир самым беспардонным образом вторгается в мой мир внутренний.

Звонит телефон. Мне не хочется поднимать трубку. Я заранее знаю, кого я там могу услышать, и что я там могу услышать. Еще некоторое время я просто лежу, слушая телефонные трели, прежде чем подняться со своего дивана.

Телефон изгоняет меня из безопасной зоны, снова ввергая в мир человеческих страстей.

Наивно думать, что человек, лишившийся работы, обретает душевный покой. Не тут-то было! В его жизнь тут же вторгаются самые близкие ему люди, которые готовы восполнить отсутствие жизненной суеты своими нравоучительными наставлениями.

Оказывается, твои ближние со своими идеями раньше оставляли тебя в покое только потому, что были уверены, что ты и так его лишен. Но сейчас каждый из них позвонит тебе лично, чтобы поинтересоваться, — как ты докатился до жизни такой? И что намерен предпринять в ближайшее же время, чтобы исправить эту свою очевидную оплошность?

Вот и мои родные и близкие, любимые люди, узнав о моем увольнении, проявляя исключительно заботу обо мне, всячески подогревают мою собственные подсознательные неуверенность и страхи. "Эх, — говорят, — как же это ты не смог удержаться на своем месте-то? И что теперь делать? Когда новое место найдешь? Не сиди сиднем, ищи работу!".

Я понимаю их чувства, я осознаю, что их беспокойство продиктовано главным образом заботой о моем собственном благополучии. Я выпал из человеческого социума, и теперь мои ближние видят свою главную задачу в том, чтобы подвигнуть меня в скорейшее время туда вернуться.

И я, как более-менее благодарный сын, просто обязан оправдать возложенные на меня надежды. Ведь все мы — заложники сыновних чувств. С самого начала собственной жизни, как только мы начинаем осознавать себя, как понимаем, что наша жизнь принадлежит нам лишь частично. Что на нашу жизнь давно уже сделаны ставки, и теперь наша святая обязанность — эти ставки оправдать.

"Не позволяй душе лениться, и день и ночь, и день и ночь душа обязана трудиться!" Умудренные жизненным опытом старшие поколения на этом великолепном гимне воспитывают поколения более молодые и несведущие, в духе того, что человек обязан работать. Что леность, тунеядство и отсутствие здорового трудового энтузиазма неминуемо скажется на развитии его личности самым деструктивным образом.

Вдохновленные такими воспитательными мероприятиями, представители подрастающего поколения выходят на свою трудовую стезю. И начинают работать — кто своими руками, кто — своими ногами. Кто-то работает своей головой, а кто-то — своей задницей (не поймите превратно! хотя...).

А между тем, возвышенные строчки поэта обращены, в первую очередь, именно к человеческой душе. Именно она, по его мнению, обязана трудиться, подвигая человека на конкретные свершения в процессе преобразования материи, времени и пространства.

Да, безусловно, у каждого человека должны присутствовать какие-то социальные обязательства. Но ведь есть у него и право. Право на счастье, право на осуществление мечты.

Но нет, о своей персональной душе, о ее устремлениях нам остается думать только на досуге. Основную часть своего времени жизни каждый из нас обязан принести в жертву общественным интересам.

Мы вообще мало, что знаем об устремлениях собственной души. А вот мне хочется узнать об этом побольше. Я хочу сполна использовать уникальную возможность взглянуть на сложившуюся ситуацию со стороны. По-новому взглянуть на свою жизнь, на самого себя. Что-то, возможно, в своей жизни переоценить и переосмыслить.

Ну, и, попутно, просто насладиться кратким мигом собственной свободы.

Впрочем, и свобода моя, как это обычно бывает, оказывается весьма относительной.

Первая волна психической атаки моих ближайших родственников разбилась о мое невнятное бормотание о том, что мне необходимо некоторое время для размышлений и других неких весьма таинственных личных дел. Но зато они быстро усмотрели в моем свободно-болтающемся положении свои собственные выгоды.

Теперь они милостиво позволили мне существовать некоторое время без серьезных нравоучительных вмешательств с их стороны. Теперь они склонны рассматривать меня как вполне свободную рабочую единицу, ничем не занятую, которой попросту некуда девать свое личное время, свои физические, моральные и интеллектуальные силы.

Поэтому всевозможные просьбы, предложения и поручения со стороны моих родственников с некоторых пор просто сыплются на меня. "Ты ведь сегодня свободен?", "У тебя ведь много времени?", "Все равно тебе делать нечего", "Пока ты ничем не занят, не мог бы ты..."

Впрочем, я никогда не отказываюсь, когда меня просят совершить какое-нибудь доброе дело на благо близких мне людей. Я не нарываюсь на такие просьбы самостоятельно, но если просят — не откажу. Да и нет у меня такого морального права — отказывать, если я целыми днями занят только собственным бездельем. Вдобавок, выполнение этих несложных заданий все-таки приобщает меня к людскому сообществу и приносит внутреннее ощущение своей востребованности и полезности.

По совету Марка Твена, не следует отказываться делать добро, если это не грозит неприятностями. Я стремлюсь придерживаться этого принципа — он полностью согласуется с моими внутренними убеждениями.

Ну, и что, если это отвлекает меня от размышлений о смысле жизни — возможно, это только к лучшему. И, вместо того, чтобы лежать на диване, я занимаюсь делами поважнее — кого-то куда-то отвожу, что-то перевожу, стою в очередях в различных присутственных местах, ремонтирую квартиры и вскапываю землю на дачном участке. Я ношусь с принятыми мною к исполнению чужими поручениями, пока мои близкие занимаются настоящим делом. У меня ведь дел нет. Размышлять о смысле собственной жизни — разве можно это признать настоящим занятием?

Тем временем все явственнее ощущается недостаток денежных средств. И объекты моих размышлений из эфемерных высот спускаются все ниже, приобретая все более материальную форму. И, в очередной раз укладываясь на свой диван, я пытаюсь трезво оценить свое текущее финансовое положение и его ближайшие перспективы.