Седьмой Принцип

Что он по этому поводу думает? Смешной вопрос. Почему смешной? Да потому что логики никакой в их жизни не было, она не предмет обдумывания вообще! Одни рефлексии, похожие на шаровые молнии, и они выжгли его изнутри.

Спасало лишь то, что он не злопамятный. Марина, как ни странно, тоже была отходчива, в достаточной степени, поэтому до разрыва не доходило, и они, в конце концов, всегда мирились. Мирились, по крайней мере, столько же раз, сколько и ссорились, что очень важно для сохранения семейных отношений в отдельно взятой ячейке общества. Это не его философия, это жесткий реализм. Ну, вы же понимаете. К тому же, за эти годы он научился отгораживаться от Марины — когда возникала жизненная необходимость — таким себе звуконепроницаемым экраном. Ну, воображаемым, естественно, невидимым для Марины и окружающих. Очень удобно, кстати, вроде ты тут, и в то же время тебя словно нет, а ее психические шумовые заряды расходуются впустую.

Правда, нужно отдать должное и Марине, иногда ей удавалось-таки прожигать и эту его защиту. Это оказывалось, возможно, когда она применяла тактику длительного непрерывного воздействия. И тогда, для срочной и аварийной заделки возникших в его стеклянной стене брешей, в них летели молотки, или ведра, или что там еще в тот миг оказывалось у него в руках. И ничего, между прочим, действовало отрезвляюще. На обоих. После чего общими усилиями статус-кво восстанавливался. Прочного мира по-прежнему не было, одна только видимость, но тишина торжествовала вновь.

Таким вот образом они, худо-бедно, как-то ладили между собой несколько последующих лет, периодически ругаясь и даже разругиваясь, но неизменно возвращаясь к нормальному и мирному сосуществованию. Он думает, это потому, что так было нужно им обоим. Все изменилось, а точней — разрушилось, когда пропал Вальтер.

— Вальтер? Кто это? — спросила Нина Филипповна.

— Сын...

— Вы назвали сына Вальтер? Как странно! — Нина Филипповна была сильно удивлена, чтобы не сказать, поражена, этим, казалось бы, второстепенным для нее обстоятельством.

— Я тут ни при чем, — вяло отреагировал Лис. — Меня просто поставили в известность, что будет вот так. Ознакомили с фактом, как, собственно, и всегда, что так будут звать моего сына. Уже зовут. А вы-то, отчего так возбудились? Какой сакральный смысл разглядели вы в этом обстоятельстве?

— Я-то как раз вижу все, что надо, — сказала Нина Филипповна, — но тебе про то знать пока рано. Ты продолжай...

— Вот так всегда, — проворчал Лис, — как я — рассказывай, а как мне — рано и вообще не положено знать.

— Слушай, какой ты ворчун, однако, — заметила хозяйка, и мягко поощрила: — Рассказывай, рассказывай! Как это произошло?

— Да, как... Не знаю я, как, — через силу стал вспоминать Лис. — Я с утра был в мастерских, а ближе к обеду, к полудню, то есть, прибежала Марина, вся в соплях. В истерике бьется: сын потерялся. Отвела на детскую площадку, оставила на полчаса, пока в магазин ходила, она всегда так делала. Когда вернулась, все дети на месте, а Вальтера нет. Никто ничего не видел. Абсолютно ничего. Никаких следов, зацепок, предположений — ничего. Словно его и не было никогда. Пропал вместе с машинкой, которую я ему на день рождения подарил. Он с ней в песочнице играл. Так, поверите, даже следов на песке от той машинки не осталось. Ну и, конечно, надо ли говорить, что это была катастрофа. Катастрофа нашей жизни. Марина, естественно, во всем обвинила меня. Вальтера искали, но так и не нашли, а через полгода нам и вовсе сказали, что надежды никакой больше нет.

Веня смахнул слезу и зашмыгал носом.

— Я много чего не знаю, даже не догадываюсь, — сказал он. — И не обольщаюсь на этот счет. Но что я знаю точно, так это то, что Вальтер мой сын. Он и похож был на меня, как маленькая капля воды похожа на большую. Мы с ним жили в одном мире, дышали одним воздухом. Вы понимаете, не только в физическом смысле. Он был моим продолжением. Я звал его Лисенок.

— Когда нам сказали, что надеяться больше не на что, — помолчав, продолжил Лис, — с Мариной случилась истерика. Не истерика, нервный срыв, да такой, что она на месяц загремела в больницу. А когда ее выписали, она собралась и улетела в тот самый северный город, в котором мы с ней сочетались, так сказать, и в котором у нее осталась родня. Я думал, что оттуда она уже не вернется. Но она вернулась. Правда, совсем другим человеком. Я встречал ее в аэропорту. Задрав голову, не глядя по сторонам, она прошла мимо меня, и дальше, сквозь толпу встречающих, не задев никого, как, наверное, волна проникает сквозь гальку. Я торопился за ней, но, удивительное дело, мне-то эти люди чинили препятствия! Я что-то кричал ей вслед, звал, но она не реагировала. Остановилась она уже за стенами аэровокзала, на тротуаре, дождалась, пока я нагоню ее и, вполоборота, посмотрев свысока, хотя значительно ниже меня ростом, спросила: 'Где ты был, сволочь?'

И тут я понял, что мира не будет, и пощады не будет. Но я, конечно, даже не представлял себе, что ждет меня дальше. Но уж этого я описывать не стану, общую картину оно не изменит, а только еще больше сгустит краски. Скажу лишь, что где-то с месяц назад я понял, что у Марины появился любовник.

— Что значит, понял?

— Ну, не понял... Может быть, почувствовал. Ведь это легко узнать, когда с близким человеком происходит что-то подобное.

— Возможно, не знаю, — сказала Нина Филипповна, — у меня, слава богу, такой возможности не было, чтобы проверить. Алексей Фомич, царствие ему небесное, поводов мне не давал. Да и я ему, признаться, тоже. И что же дальше?

— Две недели назад я потерял работу. Тоже, ничто не предвещало, не назревало.. Ни с того, ни с сего! А пока я пытался трудоустроиться, Марина привела любовника сюда, к нам. И сегодня они не пустили меня в квартиру.

— Понятно! — громко подытожила Нина Филипповна и звонко хлопнула широкими ладонями по разведенным по обыкновению коленкам. — Приятного, как говорится, мало. Ну и ты, раз такое дело, отправился на крышу. Конечно! Во-первых, близко, рукой подать, а, во-вторых, где же еще искать решения своих проблем?

— Ну, вы, Нина Филипповна, вообще... Такое говорите! — возмущенно вскинулся возражать Лис. — Говорю же вам, я был словно в тумане, вообще ничего не соображал. Со мной такого никогда не было, правда. Ведь я, когда в себя пришел, чуть не рехнулся. На самом деле... На самом деле я высоты боюсь, поэтому в здравом уме на парапет не полез бы. Я когда увидел, что на краю стою, я сразу задний ход включил, и не от страха только, а потому, что не собирался ничего такого. А потом ту девицу увидал, чуть ниже, на карнизе. Ну, думаю, она точно сейчас сиганет. А как ее остановишь? Я немного нагнулся, посмотреть, как бы к ней спуститься, и в этот момент кто-то меня и пнул, прямо под зад. Правда, пнул, хоть я никого и не видел. Ну, а дальше вы все знаете.

Нина Филипповна, уперевшись руками в колени и оттопырив нижнюю губу, устремила свой взор в потолок. То ли просто задумалась, то ли что-то ей там виделось, она что-то бормотала себе под нос и губы ее шевелились. Лис подумал, что она похожа сейчас на сфинкса, разгадывающего загадку. Да, очень своеобразного сфинкса, нетрадиционного, но все же...

— Сфинкс — не сфинкс, но подумать здесь есть над чем, — сказала Нина Филипповна, по своему обыкновению откликнувшись на его мысли. — В любом случае, должна тебе сказать, что ты все воспринимаешь через призму личной обиды. Что, конечно, понятно. Но, будучи обиженным, ты не можешь быть объективным. Ты слишком пристрастен, да. Пройдет какое-то время, и происшедшее будет видеться тебе совсем по-другому. А знаешь что? Гадалка я или нет? Вот я тебе сейчас и погадаю. Еще чаю хочешь?

Глава 3

Карты не врут же?

От чая Лис отказался.

Выпито и съедено было уже достаточно, кроме того, после происшедшего, после всех разговоров, тонус его состояния упал совсем до нуля. Хотелось закрыться в каком-нибудь укромном месте, отгородиться от всего, отрешиться, забыться... Да просто отдохнуть-отоспаться... Но где ему теперь найти такое место, он совершенно себе не представлял. Но гадание! Что же, пусть гадалка нагадает ему чудес небывалых, он не против.

— На чем гадать будете? — поинтересовался Веня, наблюдая, как хозяйка ловко и споро убирает со стола следы чаепития. — Карты Таро?

— Боже упаси! — воскликнула Нина Филипповна. — За кого ты меня принимаешь? Ты вообще часто видел где-нибудь в доступном тебе пространстве, карты Таро?

— Ну-у-у... — потянул Веня, пытаясь припомнить и, к какой-то даже радости своей, ничего такого не припоминая.

— Антилопа гну! — бодро отреагировала на его междометие Нина Филипповна. — Можешь не напрягать свой мозг, ничего такого здесь и в помине нет. И знай, что если ты только попытаешься тут с такой колодой поэкспериментировать, сразу скажут, что сумасшедший. Я сумасшедшей прослыть не хочу. Поэтому, никаких Таро! Только старая, добрая, привычная цыганская колода!

Колоду Нина Филипповна с ловкостью фокусника тут же из воздуха и извлекла, и явила на раскрытой ладони. Лис подумал, что карты она вытащила из одной из многочисленных складок своей одежды, но из какой, где, когда — все это осталось совершенно вне его внимания.

Колода казалась вполне обычной, она и выглядела обычно: довольно старая, с обтертыми, закругленными углами и зелеными ромбиками на рубашке.

— Заряди, — сказала Нина Филипповна, протягивая на открытой ладони карты Лису. — Срежь, — подсказала она действие в ответ на его непонимающий взгляд.

Скрюченным пальцем Веня сдвинул карты, примерно половину колоды. Током его не ударило, хотя он, честно сказать, чего-то такого и ожидал.

Нина Филипповна привалилась к столу своим необъятным бюстом. 'Могла бы прямо на груди картишки раскинуть. Я так думаю', — действительно подумал, в полуавтоматическом режиме, Веня.

— Я ведь не всегда была такой... пышной, — отреагировала, по своему обыкновению, вслух Нина Филипповна. — Поверишь ли, когда-то я слыла стройной, грациозной, как лань, девушкой с нулевым размером груди. Кудрявые волосы, тонкое лицо и нос с горбинкой. Только глаза всегда оставались такими же. Называли меня Совой, из-за глаз, и потому, что казалась слишком умной. Это было, было, дорогой Веня, ака Лис. Но, не в этой, а совсем в другой жизни.

Нина Филипповна вздохнула с явным сожалением.

— И имя ваше Наташа, — попробовал подыграть хозяйке Веня. — Ну, в той жизни?

— Не угадал, дорогой мой, — покачала головой Нина Филипповна. В долгом взгляде, который она бросила на Лиса, сквозило много, слишком много грусти. — В той жизни мое имя звучало Алия, и оно действительно звучало. Ну, хватит отвлекаться. Нам следует поспешать, время-то не ждет. Я буду гадать тебе на судьбу.

Она еще раз тщательно перетасовала колоду и подрезала ее левой рукой по направлению к себе.

— Колода у меня особенная, в дурака я ею не играю, только гадаю, и только я. Эти карты привыкли к моим рукам, а я привыкла к ним. У нас с ними взаимное доверие, поэтому и расклад я буду использовать самый простой, его вполне достаточно, — поясняла Нина Филипповна свои действия. — Но для начала определимся, какой масти ты у нас король. В том, что король, надеюсь, ты не сомневаешься?

Она еще раз подрезала карты, а потом вытянула одну из середины колоды. Ею оказалась дама бубен.

— Вот, — сообщила Нина Филипповна, — ты у нас бубновый король. Везунчик, как я и предполагала. Найдем его.

Она отыскала в колоде бубнового короля и положила его на центр стола. После этого, отсчитывая каждую седьмую, она выбрала из колоды десять карт и расположила их в отношении короля в два ряда — пять в верхнем, и пять в нижнем.

— Ну, вот, — подытожила Нина Филипповна физический этап своей работы, — посмотрим теперь, что нам тут выпало...

Подавшись вперед, она поправила карты, прикасаясь к каждой и внимательно их разглядывая. Лис, следивший за процессом гадания с вниманием и с каким-то азартом, обратил внимание, что пальцы у гадалки были сильными и изящными, с короткими отполированными ногтями без маникюра, и совсем не соответствовали ее рыхлой фигуре. 'Словно птичьи когти...', — начал было думать он, но тут же прекратил это занятие, зная уже, что мысли его не останутся непроявленными.

— У нас тут семерка треф, что означает известие из казенного дома. Король пик — неприятель, а точней враг. Недоброжелательный человек. Пиковая шестерка сулит несчастливую дорогу. Девятка бубновая — некое препятствие. Ну, и последняя в верхнем ряду карта — восьмерка червей, что означает — внимание! — счастье. То есть по верхнему ряду в прогнозе складывается такая комбинация. Ждет тебя несчастливая, в общем-то, дорога, отправиться в которую тебя вынудит сообщение из казенного дома, посланное неким недоброжелателем, как минимум, а то и врагом, который, следует признать, у тебя-таки появился. И у тебя есть надежда на спасение, на удачу, даже на счастье в виде элегантной червовой восьмерочки, но на пути к нему тебя поджидает препятствие.

Веня, молча внимавший голосу оракула, шумно сглотнул. Он еще не понимал, нравится ему прогноз, или не нравится.

— Обратимся, однако, к нижнему ряду, — не делая остановки, продолжала Нина Филипповна. — А тут у нас во-от что. Бубновый туз — ха! — жди добрых известий. Бубновый валет, у него полные карманы какой-то для тебя прибыли. Но при этом сплетни и интриги завариваются вокруг бубнового короля, о чем нас предупреждает туз треф. Туда же восьмерка пик. Это измена, мой друг. Как видишь, она была предопределена. Тем не менее, у тебя в запасе червовый туз, который, вот неожиданность, сулит получение любовного письма. Или послания. Вот только от кого? Ты не знаешь?

Веня замотал головой, одновременно вращая глазами и судорожно пытаясь придумать хотя бы один более-менее подходящий вариант. Но такого не находилось. Никакого не находилось. Он что-то пропустил?

— Ладно, — сказала Нина Филипповна, — не напрягайся, а то повредишься от натуги на пустом, между прочим, месте. Подведем, однако, итог. По этим пяти картам мы видим получение уважаемым кверентом в будущем прибыли и улучшение его финансового положения, о чем извещает бубновый валет. Но, как всегда бывает в подобных случаях, рост чьего-то благосостояния немедленно возмущает вокруг него пространство и живность, его населяющую, начинаются сплетни, плетутся интриги. Зависть, обычное дело. Здесь хорошо бы иметь надежного друга, но нам обещана измена, а что это за измена, и одна ли будет измена — это открытый вопрос. Но, как бы что ни сложилось, наградой за пережитые тяготы и страдания будет это любовное послание. Любовное письмо — еще не любовь, и не обязательно к ней приведет, но это уже кое-что. Ты еще не сообразил, от кого оно может быть? Нет? Ну и ладно. Значит, будет тебе сюрприз. Хотя, вероятно, чего-то из заявленного и не произойдет. Надо понимать, что гадание показывает лишь возможность событий, а сбудется оно или нет, зависит от многих факторов. От тебя самого — в первую очередь.

Ну, что тебе сказать? Гадание как гадание, обычное, в общем. Сбалансированное, да, в нем поровну хорошего и плохого. Не забывай о нем, ты же знаешь, кто предупрежден, тот вооружен. Но я ведь гадалка лишь во вторую очередь, главная моя суть в том, что я провидица. И в этом своем качестве я хочу добавить еще кое-что от себя. Дай-ка руку. Левую.