Без права на счастье

Как возвращается память?

Вот сейчас я знала, что это безумно больно и шокирующее. К концу чтения я уже сидела на полу кухни и выла в голос, слезы стекали по лицу, футболка была совершенно мокрой спереди, но я этого не замечала. Перед глазами проносились — голоса, лица, картинки случившихся событий, да что там картинки, я даже ощущала запахи, и там был весь спектр от крови и гари от взрывчатых веществ, до изысканных ароматов доступных лишь аристократии. Страшно, когда ты живешь день за днем не понимая, что некто отсекает от тебя часть тебя, а она, это часть, все равно стремится соединиться с тобой, прорываясь через чьи-то слова, взгляды и понимание, что я здесь была или я это видела. И никаким эффектом "дежавю" это больше не объяснить. Было, все было...

В какой-то момент осознала, что сижу на полу, а он мокрый от слез и я сама мокрая от них, а слезы — это соль, которая начала разъедать кожу, отчего та противно чесалась и покраснела. Поднялась с трудом, ноги тряслись от слабости, но отправилась искать и таки нашла поломойку, залила в нее воду, добавило моющее средство, и отправила на кухню, тогда как сама, скинув одежду, забралась в душевую кабину и включила воду. Мне кажется, что кожа должна была сойти с меня раз так десять, я ее терла и терла, отмывала и отмывала, а затем вода вдруг перестала течь и я была вынуждена выползти из кабины и, завернувшись в большое полотенце, смотреть на свое отражение в зеркале. Пока разглядывала свою опухшую от слез рожу, обнаружила позади себя панель встроенного шкафа и, открыв, обалдела от увиденного. На полках лежали пижамки летние и для холодных сезонов, и все черного цвета либо со звездочками, либо с черепами... все по моему вкусу. И не надо мне ля-ля-ля про черный цвет и черепушки, сама все знаю, кого хотите — вылечу, но меня пока не трогайте. Надев на себя летнюю пижамку — короткие шортики и топик, я отправилась снова на кухню и достала бутылку. Открыла, налила большой бокал и, сделав пару глотков, начала обозревать потолок и верхнюю часть стен в поиске видеокамер. Увидела в углу блик, всхлипнула, взяла бутылку хлебнула прямо из горлышка, поставила на стол, и решила устроить стриптиз...

Драйва не было, а боль вернулась с утроенной силой. Со стоном я опустилась на чисто вымытый пол и, стукнувшись несколько раз головой об стену, вновь разревелась. В общем, шампанское я так и не допила. Закрыла и возвратила в холодильную камеру. Поставила на плиту чайник и, заварив себе черного чая с бергамотом, налила большую кружку и, расположившись напротив видеоглазка, сделала глоток, опять всхлипнула, а затем выдала: "И как жить мне со всем этим прикажете? Целители разорванных душ пожри вас гарпия".

Нет, я не ждала ответа, просто мой дико развитый интеллект начал раскладку всей ситуации по частям. И мне, отравленной библиотерапией, пришлось смириться и начать думать. Понимаете, терапий в академии было много, даже слишком много. Если кто не знает, то академии подобные нашей, это не только учебные центры, но еще и научно-исследовательские лаборатории для таких безумных ученых, как прежняя директорша. Храни ее здоровье лесные духи, а еще лучше спрячьте ее подальше от нормальных людей, выдру старую. Поговаривали, что женщину просто принудили возглавлять наше заведение целых двенадцать лет. И чтобы не сойти с ума (детей она на дух не переносила, а когда видела меня, то почему-то покрывалась красными пятнами, прижималась к стене и, не отлипая от нее, покидала коридор) она начала эксперименты, где подопытными кролями были мы — несчастные сиротки. Таки да, но ведь сиротинушки взрослели, образовывались, становились циничными и черствыми, и уходили в большую жизнь, а имя Гвинет Бради гремело по всей Галактике как разработчике, — похить ее пещерник, — новых методов воспитания. Огромное количество публикаций в журналах, сто монографий, почетный член семидесяти Академий в десяти Галактиках... ее боготворили все, а мне становилось холодно от одного только ее имени, да и у нее глазики дергались, как однажды проговорилась ведьма учебного отдела, обожавшая директоршу до помутнения в очах.

Звонок на моем древнем планшете раздался так неожиданно, что я вздрогнула и, вытащив его из рюкзака, включила. Клавиша залипла, и вместо аудио звонка врубилось видео.

— Оу, детка, да ты секси, — выдал не совсем трезвый труженик гормонального фронта, узрев меня на видео и облизнувшись, — адрес называй, сейчас прилечу.

— Один сек, mon garГon, — пообещала я и моментом сменила адрес, этим манипуляциям меня научил наш гений секретных связей, — высветился? Жду, дорогой, шампусик в холодильной камере.

Отключившись, я немного похихикала, так как отправила ненасытного эльфа в одно ну уж очень специфическое заведение, откуда пару лет назад пришлось вызволять старшекурсницу, о чем мне услужливо поведала восстановившаяся сволочь, pardonne — память, как и то, что я обнималась потом полночи с белым другом в нашем санузле, от картин увиденного. Взяла нож с тонким лезвием и, вскрыв заднюю панель планшета, отсоединила пластину питания. С чувством выполненного долга убрала ставшее бесполезным устройство в рюкзак.

Налила себе еще одну чашку чая и развернувшись к окну, залипла глядя на ночной небосвод. На темнеющем небе развернулся во всей красе Молочный диск, говорят, что с Земли такую красоту не увидеть, далеко. Молочная полоса плыла по темному небу, и дыхание захватывало, я потеряла счет времени. В академии в это время мы уже спали и потом, окна наших комнатушек выходили либо на спортивное поле, либо на глубокий карьер и потому желания выглянуть из них как-то не возникало. Засидевшись так до глубокой ночи и поздоровавшись с некоторыми созвездиями, я вымыла за собой посуду, и отправилась спать. А ночью я вновь увидела всю свою жизнь в подробностях и красках.

Открыв глаза, я уже знала, что буду делать. И потому поднялась резко, выполнила весь комплекс гимнастических упражнений, и пока грелся чайник, приняла душ, почистила зубы, налив чашку с чаем достала из рюкзака блокнот и начала записывать все, чему научилась за годы нахождения в академии. Списочек получился таким внушительным, что меня поначалу даже гордость охватила, а потом навалилась печаль. Если память не лжет, то мне действительно нечего делать в академии, я там или закисну, или шефиня догадается, что память восстановилась и тогда объявит мне войну. Правду за что? Я пока не вспомнила, но видимо причина была... Вначале я решила проверить парочку подозрений, а для этого мне нужно было пройтись по столице. Недолго думая, я восстановила планшет, проигнорировала с десяток звонков и сообщений от гиганта секса, или сутенера, не разобралась еще окончательно, и принялась искать искомые объекты.

Нашла. Запомнила. Отключила питание планшета, натянула джинсы, балахон, завязала кроссовки и, захватив рюкзак, покинула квартиру. Вначале мне нужно было снять немного налички, конечно картой расплачиваться удобнее, но есть одно но, я не хотела, чтобы держатель карты знал, на что именно я трачу деньги. Банкомат я заприметила около торгового центра, народу было еще мало — выходной день, народ отсыпался после ночного времяпровождения на танцполах и кинотеатрах. На меня никто не обращал внимания, сняла десять золотых и, спрятав их в карман джинсов, направилась в район, где располагался магазин военного обмундирования. На улицах почти пусто. Иду себе, радуюсь солнышку, ветерку пока еще не ледяному и нагоняет меня какая-то тень.

— Какая девушка и без охраны, — стонет тень слева от меня, чуть скосив глаза, понимаю — курсант военного университета, курс так шестой и сообщаю негромко, — а ничего, что эта пошлятина устарела еще пару веков назад? Интеллекта не хватает что-нибудь небанальное придумать?

— Я не ошибся, — лыбится во весь рот курсантик, ну как курсантик, меня постарше будет на три-четыре года, они же только после кадетского училища в университет поступить могут, — это ты, звезда моя. А почему так долго не появлялась? Мы соскучились.

— Хм, и отчего, если не секрет? — уточняю я, внутри холодеет, неужели память не солгала?

— Три разбитых рожи, несколько выбитых зубов, две перелома нижних конечностей, и Кай лишился невесты, ну или он так думал, что она у него была, — весело перечисляет курсант. — Мы тут перед весенним балом подумывали очередной захват красоток из вашей академии совершить, да кураторы-перестраховщики пресекли. Сказали, что у вас там подготовка была к итоговому экзамену и нашего юмора никто не оценит, а, наоборот, в рамках предзащиты выбьют половину нашего курса... мы восхитились и решили подождать... до осени. А ты куда путь держишь?

— А... печально, — сообщила я, продолжая идти впереди, — магазинчик мне ваш надобен, подарочек себе прикупить за отличное окончание академии.

— Да, но... — курсант пожал плечами, — так там ничего девичьего не продается...

— А кто сказал, что мне нужны женские вещи? О, кажется, пришли.

Мы остановились перед одноэтажным зданием серого цвета, дверь была открыта и я начала спускаться по лестнице в подвальное помещение, где собственно и располагался магазин. Курсант потопал за мной. В помещении под потолком висели куртки всевозможных цветов и расцветок с эмблемами армий Галактики. Навстречу выскочил консультант, судя по его вопросительному взгляду, направленному на моего сопровождающего, он тоже курсант, подрабатывающий по выходным.

— Берцы где можно посмотреть? — спросила я у консультанта и направилась в соседнее помещение, где все полки были заставлены обувью, нашла стеллаж с берцами и начала выбирать.

— А может Вам вот эти предложить? — консультант вытащил откуда-то белые берцы, подбитые мехом, — эксклюзивная модель и в единственном экземпляре.

— Вы мне еще розовые с шипами на мысочке предложите, — съязвила я, отобрав три пары берцев черного цвета. — И пригласите в них на осенний бал в Ваш универ, ну так, чтобы память осталась на всю жизнь. Она ведь такая, дама своенравная, чем несуразнее, тем дольше помнится. Вот эти я мерять буду, и дайте мне одноразовые портянки.

После чего я присела на стул в углу помещения и перемеряла около десятка моделей, прежде чем остановилась на тех, что выбрала первыми. К берцам прикупила фланелевые портянки и, сложив все в полотняную сумку, расплатившись, направилась вверх по лестнице навстречу к солнышку. Курсант шел за мной, с недоумением поглядывая на сумку с покупками и не выдержал: "А берцы-то тебе зачем? Взяла бы ты размер 40+, я бы еще понял — мужчине в подарок, а эти 38 размер".

— Мужик, ты себе трусы сейчас зачем купил? — поинтересовалась я, он ухмыльнулся, — носить, зачем же еще?

— С желтыми бегемотиками на зеленом фоне? — вырвалось у меня. — А... я, кажется, поняла, это что завлекаловка такая что ли? Женщинам нравится?

— Да понимаешь, — он неожиданно покраснел, — им это таким милым кажется, и сразу мы, мужчины, в их глазах растем, что ли?

— Оригинально, — только и сказала я, думая рассмеяться или помолчать, — первый раз о таком слышу. Так вот, почему спросила, я берцы тоже носить купила и все инсинуации о том, что это неженственно оставь при себе, договорились?

— Ок, я Румас, — протянул он мне руку, пришлось пожать и нехотя добавить, — Голуба...

— Так я знаю, — блеснул познаниями мой новый знакомый, — у тебя папанька-контрабас, Фирсом кличут. И ведь любит он тебя, ух... мне даже завидно стало. Вы ж тогда нас вырубили, — хотя знаешь, деваха ваша сама была виновата, авансов всем надавала, а как жареным запахло, вызвала помощь, — и улетели на космо-такси, так папенька твой потом вернулся и всех по частным лекарям развез. И предупредил, что если кто в твою сторону ручонки протянет, то он не пощадит и тогда ножки у смертника вытянутся. Хороший у тебя папка. Хоть и контрабас... но по нашей жизни...

— Стоп, о политике и внутренней жизни империи не со мной, — мгновенно отреагировала я, — еще кляуз на мою наискромнейшую персону не хватало. Мало того, что папенька по лезвию ножа ходит, так еще и меня под статью подвести захотелось?

— Да ты что? — побледнел курсант, — даже мыслей таких не было.

— Хорошо, не было, значит, не было, тогда извиняй, — устало произнесла я, — похоже мне везде чудятся заговоры и подставы. Пойду я, книжки почитаю, на солнышко посмотрю, выходной ведь для этого и дан.

— А можно я тебя провожу, хочу спросить, а не слышала ли ты об одной странной истории случившейся лет шесть-семь назад? Может, помнишь, там одной студентке после веселого времяпровождения капсулы подсунули, да не с тем препаратом, что нужно было, и она едва кровью не истекла? Говорят, что там имела место какая-то серьезная подстава...

— Маленькая я тогда была, и мне о том деле никто не рассказывал, — задумчиво ответила я. А солнышко светило, но я его уже не видела... память действительно не солгала. Она вернулась и сделать вид, что я такая же, какой была вчера, не получится. Две части моей души разделенные в течение двенадцати лет и жившие сами по себе, стремительно сливались в крепком объятии.

— На бал осенний к нам прилетишь? Я приглашение через твоего папеньку передам, договорились?

— Хорошо, Румас, договорились, — я улыбнулась через силу и побежала вперед. Мне нужно было спрятаться от всего мира и поплакать, а может и поспать, ведь сон — самое лучшее лекарство. А та история... на самом деле страшная история, сломавшая несколько жизней, и она была самой первой в череде моих приключений.

Глава 4

— Малявка, ты вообще в курсе, что в жизни человеку должно повезти как минимум три раза, но этот минимум, определяет весь последующий возможный максимум? — а у меня глаза на лоб полезли. Собственно я уже поняла, что военно-космическую академию кэп все-таки окончил, но чтобы вот так на философию потянуло... кажется у мужика кризис среднего возраста и потому выдохнула, — заливай, кэп, я внимаю.

— Да? Тогда слухай сюда, — подмигнул мне контрабас, — первое везение — от кого родиться, второе — у кого учиться, ну и на закусь — на ком жениться... поняла?

— Печалька, кэп, — вздохнула я и смахнула несуществующую слезинку, — родителей не знаю, училась... тяжелый случай, вот прям сейчас и зарыдаю, да и закусь твоя мне не подходит... я, чтобы ты там не намекал, анатомическими органами не вышла.

Ржать он начал еще на середине фразы, причем не смеяться, а именно ржать в голос, да так переливисто, что я слышала только иго-иго-иго.

— И чего я такого смешного сказала? — остудив веселость мужика обиженным взглядом, уточнила я, — до шести лет ничего не помню... даже как в альма-матер привезли. Она, сволочь такая, память я имею в виду, помнит только фразу: "Девочка, это твой дом и тебе здесь будет хорошо".

— Еще скажи, что тебе было плохо, — хмыкнул контрабас и вздохнул, — я знаю немало ребят, кто пожелал бы таких приключений...

— Да все ничего, вот только память бы мне не замораживали, ну чтоб все было гармонично. Ведь понимаешь, какая гадость, в академии веду себя как пай-девочка, ботаничка находящаяся под жесточайшим прессингом библиотерапии, а за пределами академии, — я же даже не помнила, что выходила за ворота, — такая оторвища, что самой обидно стало... о таких приключениях и не помнить.