Я не кукла

"Когда я вам предлагал силу, которая будет больше моей нынешней, вы согласились как один, мечтая возвыситься надо мной. Что же, теперь вы возвыситесь, а заодно и воспарите на перепончатых крыльях, но против меня свою мощь обратить не сможете... да и не захотите. Я не Розарио Агро, а потому не буду пытать вас так, как пытал меня он. Вы будете лишены личных воспоминаний о прошлом — это вам мой главный дар".

Глубоко под водой конвульсивно вздрогнул, а затем и осознанно пошевелился огромный чешуйчатый монстр, на клиновидной голове которого открылись пустые глазницы, пылающие призрачным зеленым огнем.

Конечно, с душой настоящего Смоуга, а не поделкой созданной из шести молодых колдунов, некродракон был бы гораздо могущественнее, опаснее, устойчивее к любому урону... и непокорнее. В конце концов душа древнего ящера была сильна, опыт огромен, знания неизвестны... так что рисковать не стоило. Однако же, даже тело древнего монстра давало огромные преимущества, начиная от обычной прочности, заканчивая склонностями к определенным направлениям магии и сопротивляемостью свету.

Когда гигант начал всплывать, находившиеся на плоту гоблины испуганно попрыгали в воду и поплыли к берегу, и только Бледный Змей остался стоять опустив руки, неподвижно ожидая своего нового питомца. Осыпавшиеся же пеплом тела его учеников, будучи подхваченными порывом ветра, развеялись над водой, не оставив о себе и воспоминания.

Голова некродракона расколола плот и возвысилась над озером на длинной и гибкой шее, а колдун, вопреки кажущейся неуклюжести, легко и непринужденно встал на его лоб между парой изогнутых шипов. Разведя руки в стороны, он поднял лик золотой маски к луне и спросил у ночи:

— Чем ты на это ответишь, Саурон?

Словно вторя отцу, новорожденный Найтмер взревел, оглашая окрестности высоким, холодящим душы услышавших голосом, а затем вовсе вынырнул из воды и расправив крылья, взмыл в темное небо. Черная туша, которая после обращения в высшую нежить превратилась словно бы в ожившую тьму, плавными спиралями взлетала все выше и выше, вызывая у наблюдающих за этим гоблинов трепет ужаса и восторга.

"Будь я классическим злодеем, то сейчас должен был бы сказать что-нибудь вроде "Сегодня — Одинокая Гора, а завтра — все Средиземье". Да... А затем еще и рассмеялся бы".

Решив проверить боевые качества своего удачного приобретения, Бледный Змей приказал:

— Летим в лес, малыш. Там очень много вкусной и полезной дичи...

* * *

Гендальф чувствовал сгущающуюся тьму, поселившуюся в сердцах людей, гномов и даже эльфов, пусть последние и были созданиями света, но слишком долго обитали в Лихолесье, граничащим с темными землями. Однако не это сейчас волновало волшебника больше всего, а предчувствие страшной угрозы, нависшей если не над всем Средиземьем, то по крайней мере — над их собственными головами. Только вот никто не хотел слушать старика: ни длинноухий король, ни длиннобородый воевода. Торин Дубощит вовсе спятил от блеска золота и теперь был готов сражаться даже со своими братьями по отряду, если они хотя бы посмотрят в сторону его сокровища.

"Я просчитался", — был вынужден признать западный посланник света, глядя на медленно сближающиеся армии (на грани сознания даже мелькнула мысль, что лучше бы проклятый дракон оставался жив и продолжал стеречь свой клад).

— РРРААА! — пронесся над землей оглушительный рев-вопль, заставивший зазвенеть в ушах у всех кто его слышал.

Черные грозовые тучи, из которых не падало ни капли дождя, начали стремительно наползать на небо, скрывая солнце и заставляя тьму опуститься на землю. Вместе с тем и земные недра вздрогнули, выпуская на свободу уродливых огромных червей, которые выползли на поверхность и... издохли, а их плоть задымилась вонючим дымом. Из оставленных чудовищами дыр полезли гоблины, вооруженные одинаковыми круглыми щитами, короткими обоюдоострыми мечами и копьями с клиновидными наконечниками.

— Дракон! — с ужасом воскликнул кто-то из людей, собственным клинком указывая в темнеющее небо, где на самой границе света и тьмы парила черная крылатая туша, словно бы тянущая за собой грозовой фронт.

— Чтоб я еще хоть раз загадал желание... даже мысленно, — шокированно пробормотал Гендальф.

Время до прилета чудовища еще было (дракон явно не торопился, давая тучам скрыть солнце) ну а гоблины вовсе лишь наращивали свою численность, не спеша идти в атаку. Кто-то из эльфов-лучников, наблюдавших за темными тварями, заметили среди вражеских рядов яркие алые одежды, до боли похожие на одеяния Ордена Света, что еще сильнее ударило по моральному духу жителей Озерного Города.

...

Перед лицом общей угрозы люди, эльфы и гномы быстро нашли общий язык, договорились о взаимодействии и отступили к крепости, готовясь дать слаженный отпор. Волшебник же, пока солнце еще не скрылось за тучами, вступил в противостояние с колдунами, маскирующимися под благородных рыцарей-жрецов... но к сожалению на таком расстоянии, защищаться было на порядки проще, нежели атаковать.

Стоило тени скрыть Одинокую Гору, как дракон приземлился на ее вершину и тогда многие увидели, что на спине чудовища, прямо между лопатками, к которым крепятся крылья, стоит еще один человек в алом одеянии. Он указал рукой на армию союзников и Смоуг (или это был иной ящер?) выдохнул струю... серого дыма. Тут же взревели боевые рога гоблинов и орда темных тварей, с рычанием, улюлюканьем и безумным хохотом, кинулась на ровные шеренги гномьего хирда...

...

Сперва казалось, что нескончаемый вал гоблинов просто сметет бородатых воителей, но те словно каменный утес под ударами волн бушующего моря, раз за разом отбрасывали своих противников, пусть и теряя своих соратников, пятясь и получая раны. Эльфы без устали разили противников стрелами, а многие уже бросили луки и взялись за мечи, и даже людям пришлось встать на пути отрядов, пытавшихся зайти во фланг.

Гендальф Серый, вооруженный посохом и сияющим чистым голубым светом мечом, бился наравне со всеми защитниками Одинокой Горы и даже более того: на его плечи упала тяжелая обязанность сдерживать колдовские удары красного лже-рыцаря Ордена Света, который по какой-то причине все еще не спустил с цепи своего дракона, буквально источающего вокруг себя ауру тьмы и смерти. Впрочем, за последнее волшебник был благодарен, ведь он вовсе не считал себя непобедимым, а бой с таким чудовищем стал бы испытанием для всего Светлого Совета в полном составе...

"Сперва назгулы в в старой крепости, теперь это... Куда вообще катится Средиземье?".

(3)

— Дремлет под горой, мрачный замок мой... Душу мучает порой царящий в нем покой, — в очередной раз обходя ритуальный рисунок, выдавленный в каменном полу при помощи колдовства, а затем залитый расплавленным золотом, которое заполнило собой все борозды, Бледный Змей пытался найти любую неточность, способную нарушить процесс перевоплощения. — Я часто вижу страх, в смотрящих на меня глазах... Твоих глазах... Им суждено уснуть в моих стенах...

Залы гномьего замка, высеченные прямо в теле Одинокой Горы, после небольшой реконструкции, стали чуть ли не идеальной резиденцией для колдуна: Смоуг, после того как выкурил отсюда гномов, не занимался разрушениями и мародерством, предпочитая не портить свою собственность, одним фактом своего существования отгоняя любых охотников за чужим добром. Кроме самой твердыни, которая на данном этапе развития магии и технологий, при наличии достаточного количества защитников и пищи, с чистой совестью может считаться почти неприступной, в руки одного из десяти бедствий Планетоса попали горы золота, драгоценных камней, разных металлов... ну и конечно же проклятый камень Гномьих Королей, вызывающий в своем владельце непомерную гордыню, жадность и создающий некую ауру величия, заставляющую остальных ощущать трепет перед данным разумным (эффект не мгновенный, а имеет свойство накапливаться, что делает артефакт аналогом медленного яда). Если бы после исследований Бледный змей не выяснил, что данное чудо(вище) зародилось само, обретя примитивную волю, то решил бы, что его создал кто-нибудь вроде Саурона, чтобы уничтожить гномов изнутри.

"А может быть некто просто нашел природный артефакт с необходимыми характеристиками, а затем подбросил его гномам? Смоуг же, своим захватом королевского дворца, спутал этому кому-то все карты", — задумчиво покачав головой, бывший человек подправил один из символов, утопил в золоте очередной ограненный рубин, после чего удовлетворенно хмыкнул.

— Ведите первого подопытного, — приказал колдун двум оркам, стоявшим у входа в тронный зал, который был отведен под лабораторию их хозяина (все равно, никаких приемов мужчина устраивать не собирался, а для общения с подчиненными и встреч с возможными гостями, вполне достаточно чего-то менее вычурного).

...

Несмотря на то (а скорее, даже благодаря тому) что у Одинокой Горы собрались сразу две, а то и все три, если считать людей — самостоятельной фракцией, армии, захват цитадели гномов прошел пугающе легко. Колдун какое-то время даже сомневался, реально ли происходящее, либо он попал в какую-то сложную ловушку разума, заставляющую видеть то, чего хочет подсознание.

Изначальная диспозиция была такова: двенадцать гномов сидели в родовой твердыне, перекрыв единственный полноценный вход каменной стеной и рвом, сдерживая объединенные силы эльфов Темнолесья и людей из ныне погибшего Озерного Города, которые все не решались пойти на штурм, так как Гендальф Серый (волшебник и агент западных светлых то ли богов, то ли кого-то подобного) убедил их играть в благородство. В это время, жадные гномы из Стальных Гор, подвели свою тяжелую пехоту к тылам союзников (и где только была хваленая разведка эльфов?) и стали угрожать, что пойдут на прорыв, если их не пропустят к родичам.

Чуя, что драконье (гномье) золото утекает из рук, люди, усилиями которых собственно и был убит дракон, решили не дать бородатым коротышкам объединиться. Эльфы, претендующие на богатства подгорного королевства по каким-то совершенно невнятным причинам, примкнули к человеческой рати и стали готовиться устроить резню, дабы не потерять свои финансовые вложения. А тем временем армия гоблинов, возглавляемая учениками Бледного Змея, передвигающаяся по подземным туннелям, которые прогрызали огромные черви, тихо и мирно подбиралась к Одинокой Горе.

Бывший человек, являющийся одним из десяти бедствий Планетоса, стоя на спине некродракона, который парил в небе, скрываясь в тени медленно растущей грозовой тучи, наблюдал за тем как Гендальф, применяя легкое внушение и ораторское мастерство, пытался уговорить всех сесть за стол переговоров и вообще "жить дружно". Только вот низкорослые бородачи, прекрасно видящие желание людей и эльфов поживиться их золотом, категорически возражали против мирного разрешения конфликта, да и длинноухие, которые испытывали перед волшебником некоторый трепет, дипломатично послали его... заниматься своими делами (пасти хоббитов например).

По законам жанра, Бледный Змей, как второстепенный злодей данной эпопеи, должен был атаковать готовых вцепиться друг другу в глотки противников, чтобы они объединились против общего врага и доблестно превозмогли угрозу, после чего таки сели за стол переговоров. Только вот Колдун имел на этот счет собственное мнение, а потому воспользовавшись колдовством, приказал своим ученикам замедлиться, а затем вовсе продвигаться под гору, чтобы начать атаку изнутри крепости, захватив тем самым удобный плацдарм, а не снаружи.

"Шэйд Дурза, в другом мире устраивавший атаку на гномье королевство, дурного не посоветует".

Понимая, что дипломатическим путем договориться не получается, Гендальф совершил последнюю попытку надавить на совесть, дружбу и взаимопомощь. Не получив положительного результата, он... забрал хоббита и самоустранился от конфликта, выбрав роль стороннего наблюдателя, не вмешивающегося в происходящее, но осуждающего всех участников.

Бой начался весьма вяло: ни одна из сторон не горела желанием убивать, а тем более умирать, так как серьезной вражды между армиями не было. Однако, стоило пролиться первой крови, как действие стало набирать обороты, постепенно втягивая в себя все больше участников. Когда же люди, эльфы и гномы совсем увлеклись, в подземельях Одинокой Горы из проломов стали выбираться гоблины, тут же разбегающиеся по коридорам и залам, занимая наиболее удобные позиции (некоторые из них догадались вооружиться гномьим оружием и облачиться в латы их же работы... которые хоть как-то подходили по комплекции).

Тем временем, оставаясь в тени наползающих на поле боя туч, Найтмер приближался к армиям будущих жертв. Волшебник, первым заподозривший неладное, попытался остановить завязавшийся бой, ведь "Сила в единстве — знает любой", но метафорический маховик уже набрал обороты, так что старика просто проигнорировали. Да и странно было бы, если бы уже пролившие кровь разумные, внезапно решили бы не мстить за погибших друзей и родичей.

А затем была атака с трех направлений: в тылу у гномьей пехоты открылись провалы, ведущие в туннели, из которых стали вылезать гоблины и колдуны, из крепости ударили диверсанты, уже полностью захватившие твердыню, попутно ранив или убив членов отряда Торина Дуболома, ну а сверху упал черный дракон, одним своим видом и пронзительно-высоким криком, лишивший многих мужчин какой-либо воли к сопротивлению (поток серого дыма, который лишал жертв сознания и жизни, совершенно ни при чем).

Недавние враги честно попытались перегруппироваться, чтобы оказать отпор общему врагу, но во-первых, никто им не дал на это времени, во-вторых, их ряды оказались смешаны, в-третьих, деморализующий эффект, который оказал явившийся на поле боя дракон, превзошел все возможные ожидания, так как люди побежали, гномы дрогнули, а эльфы попытались тактически отступить, теряя сородичей ранеными и убитыми.

Так как Бледный Змей не ставил своей целью "убить всех человеков и их союзников", гоблины не стали увлекаться преследованием врага, но занялись сбором трофеев, основным из которых были пленники. В конце концов, колдуну нужны были подопытные и все его подчиненные предпочитали, чтобы в их роли выступал кто-нибудь другой.

...

Двое солдат притащили в ритуальный (ранее — тронный) зал первого эльфа, сухожилия рук и ног которого были подрезаны, а в рот вставлено деревянное кольцо, чтобы он не вздумал откусить себе язык. Почему именно кольцо? Просто так было проще поить упрямых ушастых, которые все как один объявили голодовку. Люди и гномы в этом плане были куда менее привередливыми, пусть сухожилия ног им тоже подрезали... просто на всякий случай.

— Итак: мы имеем эльфа обыкновенного, полностью светлого, но почему-то считающего себя едва ли не темным, — расхаживая вокруг обездвиженного пленника, один из десяти бедствий Планетоса рассуждал вслух, ожидая пока ритуал наполнится колдовской силой. — Как любой представитель своей расы, данный образец имеет предрасположенность к магии, которую по какой-то причине практически не развивал, отличную регенерацию, отсутствие лимита деления клеток... Хм-м. А не это ли послужило причиной уменьшения рождаемости? Хотя, так как раса полностью искусственная, что просматривается как во внешности, телосложении, крови и магии, возможно то, что создатели изначально заложили подобный механизм саморегуляции, чтобы их питомцы не заполонили собой весь мир, ну и более трепетно относились к своим детишкам. Если удастся найти способ снять блокировку, то это будет частичным подтверждением теории, так как механизм восполнения потерь в критических для народа условиях, обычно менее выражен. Правда остается фактор возрождения где-то на западе, за морем, что говорит о некой духовной связи с сущностью, либо сущностями, уровня божества. Бог, который возраждает не только избранных, но весь свой "избранный народ"... Технически, если накопление энергии идет от веры, которую генерирует последователь с первых лет разумной жизни, за сотню-другую лет вполне может скопиться запас, необходимый для проведения данной процедуры. Ну а то, что верующие подпитывают свое божество в течении многих сотен лет каждый, то данная процедура весьма выгодна обеим сторонам. М-да, я даже слегка завидую эльфам за то, что у них есть те, кто о них так заботится. А вот и ритуал готов.