Над Миссисипи, часть 1

Но для Жанны все это было слишком поздно. Равно как и для Андрея, который лежал под присмотром в одной из палат гарнизонного госпиталя и стонал во сне.

Глава 12. 20 декабря 1831 года.

После смерти Жанны, Андрей замкнулся в себе. Он получил очередное звание и теперь командовал новосозданным четвертым отделением. Служил он безукоризненно, заботился о своих солдатах, и солдаты его любили. Но близок он был теперь только с Юрой.

Служба стала намного сложней. Каждая попытка восстановить батарею форта — пушки были хоть и сброшены с лафетов, но повреждены были мало — влекла за собой предупредительный выстрел с Длинного Острова. Через несколько дней, подполковник Джонсон прибыл с извинениями, предложениями компенсировать нечаянную смерть Жанны, и обещаниями, что впредь это не случится; более того, рассказал, что весь расчет орудия, из которого был произведен тот выстрел, погиб при ответном обстреле. Договорились, что батарею им разрешат восстановить при условии, что она будет применяться только против военных кораблей Конфедерации, буде таковые заплывут в воды САСШ.

Но больше гражданских гостей не было. Отменили визит Валентины; вместо того, Сергея отпустили на неделю, но дорога заняла два с половиной дня туда и столько же обратно, так что провели они вместе всего ничего. Но Сергей приехал довольный, сказал, что свадьба запланирована на начало мая, и что младший его брат, равно как и лучший друг его Андрей, просто обязаны там быть — отговорки не принимаются.

Утром 20 декабря дежурным офицером был Андрей. День был холодным и ветренным, река замерзла у берегов, но два фарватера еще были, с каждой стороны Длинного Острова. Вдруг с юга показалась баржа под американским флагом. Она шла по фарватеру, но вдруг почему-то пошла чуть ближе к берегу, ударилась о льды и застряла посреди фарватера.

На острове дежурил малый ледокольный корабль, и он пошел к барже. Но когда он подошел на расстояние примерно пятидесяти метров, по нему вдруг начали стрелять. Тогда за ним последовала канонерка и сделала предупредительный выстрел. Когда это не возымело должного эффекта, по стреляющим ударил пулемет. Очень быстро на барже спустили звездно-полосатый флаг и подняли белый.

Отделения Андрея и Юрия подошли к барже. Первое, что они услышали, были громкие стоны. Капитан им сказал, что это судно-госпиталь, но Андрей в сопровождении трех бойцов пошел лично проверить трюм, пока Юрий с остальными солдатами контролировал палубу. Через две минуты, Андрей закричал, "Юра, скорей сюда!"

В трюме корабля, сидели люди в кандалах и лохмотьях. Большинство были мужчинами, но вряд ли все пленники были солдатами; по крайней мере три из них были женщинами, а около десятка других были глубокими стариками. И около двадцати были уже окоченевшими трупами.

Юрий сразу объявил капитану, что тот и вся его команда арестованы. Капитан попробовал было убедить Юрия в том, что это были уголовные преступники, хотя уже по лицу было сразу ясно, что он врет. Юрий только успел вызвать по портативной рации медиков, когда Андрей вдруг закричал, "Юра, смотри, кто здесь!"

На измученном, постаревшем и исхудавшем лице синели глаза такого пронзительно-голубого цвета, какой они видели только у одного человека, их друга по Колледжу Нью-Джерси, Альфреда Инниса из-под города Мемфис в штате Теннесси.

На следующий день, когда капитан и его люди сидели в Каменецкой тюрьме, а выжившие пленники были под неусыпным наблюдением врачей, выяснилось следующее. Армия Севера смогла захватить город Мемфис в штате Теннесси, и не только военнопленные, но и все те, кто активно сопротивлялся северянам, и даже те, кто был известным своими взглядами за независимость, были интернированы и перевозились в новосозданный концентрационный лагерь, находившийся чуть севернее Длинного Острова. Команда показала, что это был не первый такой рейс, но что, особенно зимой, смертность огромная, а лагерь все время расширяется, так что место для новых пленников всегда находится.

А Альфред был офицером в армии Конфедерации, был ранен, пленен, и был почти при смерти, когда его спасли. 20 декабря Юру и Андрея к нему не пустили врачи, но на следующий день сказали, что можно, если недолго.

Но Альфред почти сразу заснул, и друзья пошли обратно в свой домик.

— Юр, не знаю, но я такого от северян не ожидал.

— Андрюх, а ты вспомни моих брата и сестру, как их нашли рядом с убитой матерью.

— Да, но то были индейцы, а известно, что их и за людей-то почти не считают. А здесь белые люди, политики, журналисты, даже известные в обществе дамы. И с ними такое обращение.

— Юр, а тебе не кажется, что пора помогать Конфедерации?

— Ты знаешь, кажется. Но вряд ли наши политики на это пойдут.

— Слушай, может, попросим отпуск и махнем на Юг?

— Хочешь стать дезертиром? Нет, это нужно если и делать, то с умом. Дай я с Сергеем переговорю.

Глава 13. Вечер 21 декабря 1831 года.

— Программа "Наш мир", с вами ведущий Никита Андреев. Дорогие телезрители, известные вам события на Миссиссиппи привели к дипломатическому скандалу. САСШ требуют немедленного возвращения баржи и освобождения команды, а также выдачи всех тех, кого они перевозили на той барже и кого они именуют "военными преступниками". Тогда как мы считаем военными преступниками именно капитана и тех, кто отдавал ему такие приказы.

У нас в студии сегодня профессор Иван Мышкин, профессор Нижне-Калифорнийского Университета, и Этьенн Робишо, градоначальник города Новый Орлеан. Профессор, поделитесь с нами вашими мыслями насчет этого кризиса!

— Спасибо, Никита. Провокационная политика нашего правительства и привела к теперешнему кризису. Только Север представляет из себя легитимную власть. Более того, именно они — живой пример настоящей демократии, без низкопоклонства перед какими-то царственными особами, и с полным наличием свободы и прав человека для всех. Именно этому мы должны у них учиться. Именно они являют из себя идеал...

— Профессор, извините, давайте дадим слово господину Робишо. А потом можем все обсудить поподробнее.

Высокий черноволосый человек с типично французскими усами справа от ведущего улыбнулся одними губами и сказал с легким французским акцентом:

— Bonjour, Никита. Grand merci à M. le Professeur за его интересную теорию. О том, что, возможность нарушить присягу, когда вздумается, одновременно лишая подобного права других, есть эталон свободы и демократии.

И, улыбнувшись, добавил:

— А мужики-то не знали...

Тут профессор, набычившись, проворчал:

— Эталоном свободы и демократии является уже то, что у них нет монархии, а есть всенародно избранный президент. И всеобщее избирательное право.

На что Робишо ответил:

— Да, поэтому у нас имеют право голосовать все граждане Русской Америки, а у них только состоятельные граждане. И президента избирает не народ, а коллегия выборщиков; вспомните выборы четыре года назад, когда победил тот из трех кандидатов, который набрал меньше всего голосов. Впрочем, он и сейчас президент. Но вы уходите от темы. Почему Джордж Вашингтон, по вашему, имел право на независимость, а Джон Калхун нет? Тем более, что последнего выбрали в президенты, честь по чести, и голосовали все граждане Юга.

— Потому, что Юг не имел право отделяться от демократического Севера. А Вашингтон отделился от недемократической монархической тирании.

— Я ж говорю, а мужики-то не знали.

Профессор, брызжа слюной, прокричал:

— Это вы потому, что вашу дочь убили на Длинном Острове. Причем информированные источники утверждают, что убили ее не выстрелом со стороны САСШ, как врут наши горе-вояки, а убил ее собственный жених, из несостоявшихся милитаристов. Почему, по вашему, никто не знает его имени?

— И как же он ее убил, по вашему?

— Как-как... Вы же знаете этих вояк. Зарезал, например, или застрелил.

Робишо спросил ледяным тоном:

— А голову он ей оторвать мог?

— Ну это вряд ли. А почему вы спрашиваете?

— А я видел ее труп. Я ее и похоронил, знаете ли...

— Соболезную, конечно. И почему же вы уверены, что это был не он?

— Извините, но я, в отличие от вас, служил в армии, и в боях участвовал. И могу отличить пулевое или ножевое ранение от ядра.

— Но почему бы вам не спросить, кто был ее женихом?

— А я и так знаю. Замечательный молодой человек.

— И кто же он?

— Сержант Андрей Иванович Мышкин.

Глава 14. Вечер 24 декабря 1831 года.

Канун западного Рождества. Католики и немногие протестанты из числа военнослужащих получили отгул. Все же остальные исправно несли службу.

За последние дни ударили необыкновенно сильные морозы. Термометр показывал -30, что было на нижней отметке его шкалы; сколько было на самом деле, не знал никто.

Фарватер замерз окончательно еще пару дней назад. Теперь катера береговой обороны были в ледяном плену. Речные ледоколы ушли к Сен-Луи еще пару недель назад — там они нужнее. На Острове оставалась всего одна рота — не хватало мощности котельной для обогрева всех казарм. Но капитан с командой оставался в тюрьме, а освобожденные южане — в больнице.

Дежурили теперь по двенадцать часов — полтора взвода без одного отделения на укреплениях военного городка, отделение на радарной станции.

Незадолго до полуночи радарная станция вдруг подверглась мощному пушечному обстрелу. Потом оказалось, что армия САСШ сумела по ночам сосредоточить еще одну батарею в форте, и две других напротив военного городка. Но если военный городок пострадал мало, и тамошняя артиллерия уничтожила обе батареи практически сразу, то прожектор радарной станции был уничтожен первым же выстрелом. Второе ядро ударило в избенку, на излете тяжело ранив сержанта Леню Минаева, и Юрий, сидящий у экрана радара, еле успел выскочить из рушащейся избы, вынося на себе тело Лени.

На станции могло стрелять лишь одно орудие — другое было сбито с лафета. Автомобиль сохранился чудом, и Юрий направил двоих обратно в городок с ранеными; кроме Лени, таких было еще четверо — один из команды прожектора и трое из расчеты второго орудия. Трое погибли сразу. У него оставалось семь человек, включая и его самого.

Четверо оставались у орудия, двоих он поставил к станковому пулемету, сам же взял себе ручной.

Орудие стреляло по вспышкам американских батарей. Те еще несколько раз выстрелили по тому, что осталось от станции, но больше не попадали. Потом огонь переместился на торговые склады. Два из них запылали, огонь, несмотря на мороз, начал перескакивать на другие — ветер был достаточно сильным. И вдруг они увидели еще один пожар, в стороне от зданий. Юрий понял, что это грузовик.

И тут он увидел огромное темное пятно на льду реки — на него бежали десятки людей. Уцелевшее орудие начало стрелять уже по ним — точнее, по льду, и вдруг послышались крики изувеченных и тонущих. Но их было много, очень много, и вскоре он приказал: "Из пулеметов огонь!" Ночь была лунной, и если прицельный огонь был невозможен, то атакующие двигались толпой, и их начали выкашивать в два ствола, и орудие и дальше било время от времени прямой наводкой. Те стреляли вразнобой; с русской стороны никого больше не убило, а вот ранило самого Юрия и рядового Степу Кеалоха, недавно прибывшего с Гавай.

Атака захлебнулась, атакующие побежали обратно. То и дело раздавались истошные крики — кто-то попадал в полыньи от ядер. Но вдруг с того берега послышались ружейные залпы. Обезумевшие люди на льду побежали обратно в сторону Юрия. Один из них закричал, потом другие подхватили: "Don't shoot, massa, we give up!!" (не стреляй, масса, мы сдаемся!)

Юрий им приказал построиться, бросить оружие, затем подошел поближе, ручной пулемет наготове. Все выжившие оказались неграми. Потом оказалось, что им за службу обещали свободу и возможность пограбить белых, и порезвиться с белыми женщинами.

Послав пятерых конвоировать пленных, которых было около тридцати, он со Степой Кеалоха остался у станкового пулемета. Ни орудия форта, ни отряд на берегу не давали о себе знать.

Тем временем, отделение Андрея приняло на себя первый удар основной массы негритянского отряда. Они были за мощными земляными валами городка, на подготовленных позициях, поэтому они без потерь сумели обратить тех в бегство. И здесь их поджидал на американском берегу заградотряд; тогда орудия начали бить по тем, равно как и по отступающим неграм. После этого, крупнокалиберная артиллерия переключилась на форт Даглас, который был в считанные минуты превращен в груду пылающих бревен.

Тут привели негров, взятых в плен у радарной станции. Две машины отправились к станции, но забирать пришлось лишь Юру и Степу, а также то немногое из оружия, которое оставалось там. Другая машина заехала в торговый район, где к тому времени сгорели четыре склада, и огонь уже догорал; на другие склады он не перекинулся, после чего нашла то, что осталось от грузовика с ранеными. Там погибли все.

Выживших и убитых у радарной станции представили к ордену Мужества, а Юру к Герою Русской Америки. Защитники же военного городка, успевшие поучаствовать в военных действиях, получили медаль "За храбрость".

Наутро перед Длинным Островом были видны лишь груда обгорелых бревен, из-под которой торчали стволы пушек, и сотни вмерзших в лед негритянских трупов. И, как ни странно, сохранившийся причал парома.

А капитана с командой, а равно и бывших военнопленных, решено было отправить в тыл — одних в тюрьму, других на лечение. В тюрьме на Острове оставили взятых прошлым вечером негров, хотя из-за недостатка места около дюжины перевезли в тюрьму в Каменец, которая пустовала, ведь преступности было очень и очень мало. Только Альфред Иннис попросил, чтобы ему дали поговорить с Юрой и Андреем. Так как Юра, раненый и несколько обмороженный, был в одной из соседних палат, а Андрей сидел рядом с его кроватью, просьбу было выполнить очень просто.

Глава 15. 25 декабря 1831 года.

С утра, Андрей рассказал Юре про события прошлой ночи. После неудавшегося "негритянского штурма", чуть выше по течению, там, где лед был покрепче, группа легких танков и бронетранспортеров переправилась на левый берег. В середине ночи Форт Даглас был окружен, артиллерия уничтожена, и после нескольких минут обстрела выбросил белый флаг. Был в этом и психологический фактор: в САСШ ни танков, ни даже бронемашин никто никогда не видел.

В плен был взят не только подполковник Эванс, бывший недавно майором, но и птица полетом повыше: генерал Уинфилд Скотт собственной персоной, в синей форме с золотым шитьем.

Оказалось, что генерал прибыл 21 декабря с черным полком, присланным для действий против Длинного Острова. Когда подполковник Джонсон отказался начинать боевые действия с иностранной державой, Уинфилд арестовал его и послал под конвоем в город Пеория, чтобы предать его суду за неподчинение приказу. Эванса же он произвел в подполковники и разработал вместе с ним план атаки. Почему-то они оба считали, что, если уничтожить артиллерийскую станцию на севере острова, то можно будет без особого труда взять и военный городок. А негров послали, потому как не жалко.